Долг, терзающий каждую ночь!

Берггольц.И.А: — Тебе мало было? — я смотрела в её лицо, которое было в гневе, и сама приходила в гнев. Какого хуя она смеет мне грубить и материться даже после моего удара? Я была в принципе не в таком уж сильном гневе, как Наташа. Хвхаха! Представляю, какого ей сейчас. Она просто шла по переулку, и её похищают, отправляют ко мне, и я бью её. Но она заслужила! Наверное. Ну а хули долг задерживает? Такс, я вышла со всех этих раздумий и поняла, что Наташу мне бы по-хорошему снова наказать за мат. Я снова ударила её, но это было скорее похоже не на удар, а на пощёчину. И Наташа, конечно же, замолчала. Но я не собиралась на этом заканчивать. Я хотела еще больше издеваться над ней и хотела делать это еще и еще. Но был огромный риск, что меня посадят, когда обнаружат её у меня. Я пошла к своему столу, раздумывая, что мне с ней делать и как удержать её здесь у себя. Идея мне пришла почти сразу: у меня ведь много связей, так почему бы не воспользоваться ими? Я знала, что у Наташи есть дочка, и я могла этим воспользоваться и снова обернуть всё в свою пользу. Я взяла свой телефон, который лежал на столе, включила его и начала писать нужным людям, а именно киллеру. Наташа: Я зорко следила за каждым шагом женщины, затаив дыхание, в ожидании момента, который вызывал во мне беспокойство. Таинственность её поведения и вызванное этим любопытство привело меня к одной мысли: я хотела узнать, кому она писала. Однако прежде, чем я решительно предположила это, мой взгляд скользнул по окружающему помещению. Оно было огромное, атмосфера в нём наполнялась таинством и темнотой. Мои глаза остановились на огромной белой доске напротив окна, на которой отчётливо проступали отсветы теплого света фонарных столбов на улице. На доске были нанесены расчеты, хаотические надписи людей. И там, между запутанными числами и именами, я увидела себя. Моё имя сверкало на той белоснежной плоскости среди других имен. Непонятные фразы о том, сколько я должна, сколько месяцев я плачу, вызвали у меня невероятное ощущение дискомфорта. Что это за люди, чьи имена теперь соседствуют с моим? Я сосчитала около пятнадцати имен на этом загадочном списке. Они все такие разные, но находятся вместе на одной доске, связанные чем-то невидимым. Я задавалась вопросами: были ли они свидетелями моего пути? Они тоже должны были платить? Меня отвлекло то, что в одном списке было написано «убит» и сумма 8 миллионов рублей. Я села поудобнее, моя одежда приклеилась к телу от мокроты. Руки были в наручниках, у меня была возможность руки поменять местами, аккуратно, но быстро справилась с этой задачей. Берггольц.И.А: Я продолжала переписываться, иногда поглядывая на Наташу. Я заметила, что она непроизвольно пялилась на доску. И, наконец, я закончила переписываться с киллером. Всё было готово. Я всё распланировала ещё до похищения Наташи, поэтому у меня всё получилось. Контракт, лежащий на столе, уже был тоже готов. Я посмотрела вновь на Наташу. Она, в свою очередь, продолжала непрестанно что-то выглядывать на доске. Я посмотрела в сторону доски. Ох… Это же все мои расчеты и нужные связи… Я надеюсь, что она до сих пор в недопонимании, что за люди и что за цифры, но вроде она не должна додуматься, что я действительно убила человека, и те 8 миллионов, что так красуются посередине доски, это те деньги, которые я заплатила, чтобы дело об убийстве закрыли… Ладно. Вроде на доске ни единого намека нет, что это именно я убила, есть слово «убит», но этого мало, ну убит и убит, ей-то что? Она не подумает, что я убийца и собственными руками убила человека… Не-ет… Ей это знать вовсе не обязательно. А если она спросит, придумаю какую-нибудь отмазку вроде того, что я расследовала дело об убийстве, да, ахах! Пусть меня вообще героем считает, ну а что? Ладно. Я вышла из своих раздумий и поняла, что Наташа смотрела уже на меня, а не на доску. Ой… А я вот как раз-таки уже долгое время смотрела на доску. Ладно. Я встала, взяв в руки этот контракт, и хотела уже разъяснить всё. Я села около Наташи и начала говорить: — Хмм, Наташа, с чего бы начать… Наташа: — Что я сейчас хочу, чтобы ты с меня сняла наручники, — сказала я, протягивая ей руки. Я сделала такую мордашку, чтобы она сжалилась. Надеюсь на это. — А что за бумаги? — я посмотрела на эти бумаги, там было их несколько. Берггольц.И.А: Оу, её лицо было таким милым сейчас. Но нет. — Ммм, нет, я думаю, есть дело поважнее твоих наручников. Если хочешь, я могу застегнуть чуть менее туго, чтоб тебе было посвободнее, если они сильно давят на тебя. Наташа: — Ммм, уже лучше– я погрустнела, как хотела её ударить в лицо. Я также протягивала ей руки. Лицо у неё было очень красивое, такие превосходные черты лица. Этот образ хорошо дополняли её волнистые волосы и голубые глаза. — А что это такое? — я показала на бумагу пальцем. Как же мокро сидеть, моя вся одежда промокла насквозь. Берггольц.И.А: — Сейчас всё объясню, — сказала я с улыбкой и села рядом с ней. Хм. Как бы начать-то… Это не так-то просто, как я думала. Начать сразу с ее дочери или начать с долга? С долга я уже начала было, поэтому пора, наверное, нужно плавненько перейти с долга на ее дочку и ее последствия. — Эхе-хе, в общем-то, насчет долга, я ведь говорила тебе о том, что нужно вернуть в течение трех дней, так? Но, как понимаю, ты не можешь, поэтому тебе остается лишь подписать контракт на семь дней, ты становишься моей на неделю и не имеешь права выходить без моего разрешения из дома и трогать/делать что-либо, и, в общем-то, ты становишься моей собственностью, и я могу делать с тобой всё, что хочу, и могу заставить делать тебя всё, что нужно, ты должна быть послушной и прочее, хм, собственно, да. — Сказав это, я начала расхаживать по комнате, пытаясь снова подобрать слова. — Хм. Конечно, ожидаемо, что ты отказывалась даже провести со мной одну ночь вместе, куда уж там неделю, поэтому сейчас я применила тяжелую артиллерию… — Я посмотрела ей прямо в глаза. — Хе, я, конечно, никогда не шантажировала и не манипулировала людьми, но… Всё бывает впервые, правда ведь? В общем, твоя дочка, она… Я всё еще смотрела на неё. Сначала её лицо было испуганным, её глаза округлились, и дыхание сбилось, а затем приобрело зловещую гримасу, будто бы она меня прямо сейчас на куски порвет. — Тише, тише, всё с ней хорошо, — я подсела рядом с ней, давая понять, что я ей не враг, и продолжила: — Всё в порядке пока что. Я заказала на неё киллера, и в случае твоего отказа подписать контракт буду вынуждена применить его, и, хмф. Ты сможешь пойти. Сомневаюсь, что с чистой душой, но ты сможешь пойти домой и там обнаружишь труп своей дочери, застреленной из винтовки, либо же остаться здесь на неделю, выбирай сама… Я собиралась протянуть ей договор, но увидела, что у нее связаны руки. — Мм… Ладно. — Я развязала ей руки и протянула этот договор. — А, да, и ручка! — Я взяла в одном из ящиков ручку, совсем новую, и протянула её Наташе. Я села вновь рядом с ней, смотря прям в этот договор и ожидая её дальнейших действий, скорее всего, она подпишет его, я знаю, насколько сильно она любит свою дочку… Поэтому да. Не поверю, что она возьмет сейчас и разорвет этот контракт. М, либо она начнет злиться, пытаться ударить меня… Да, вот это будет вполне ожидаемо. Вряд ли она просто возьмет и подпишет контракт. Наташа: — Что с моей дочерью, что ты с ней сделала, отвечай! — закричала я, благодаря Бога, что мои руки оказались свободными. Без раздумий я схватила её за плечи и резко опрокинула на пол, заняв доминирующее положение. От занятий единоборствами я знала, как сделать, чтобы она не смогла перебросить меня. Моя рука крепко сжала её шею, но резкая боль, пронзившая меня в живот, ограничила мою силу. Мои мысли были наполнены желанием уничтожить её. Но я схватилась за свой живот одной рукой, прижимаясь к нему, и другой рукой все же удерживала её шею, проговорив: — Если с моей дочери упадёт хоть один волос, ты пожалеешь о своём существовании. Я тебя уничтожу, я не прощу никого, кто ей сделает больно. Запомни это. Боль меня пронзала сильнее, я не знала, что с моим телом не так. Меня тело уже не слушалось, начала голова сильно болеть, трещало по швам. Я вспомнила, что у меня должны были начаться месячные. — Сука, блядь, зачем именно сегодня, — я обругала их вслух, — не могли типа завтра начаться. Берггольц.И.А: Мне было больно, когда меня душили. Я пыталась вырваться, но Наташа была слишком сильна. Однако она начала держаться за свой живот, и я поняла, что она испытывает боли. У меня возникла догадка, что у неё могут быть месячные. Я осознала, что не смогу насиловать её в таком случае. Наташа держала одной рукой живот, что дало мне преимущество. Хотя я весила и сильнее её, она оказалась лучше в технике схватывания и благодаря этому смогла прижать меня к полу. Но я ощутила злость и начала сопротивляться, бьющейся руками и ногами. Благодаря своей силе я смогла выбить её с себя. Рядом оказался стол, и я подняла её, опрокинув на него. Говоря с возбуждением, я сказала: — Я ничего с ней не сделала! — Однако Наташа отчаянно пыталась ударить меня, и я удерживала её руки, не позволяя ей этого сделать. Она начала бить ногами, и я не могла одновременно контролировать их и удерживать её руки. Она сумела удачно ударить меня в ногу, и я отпустила её, хватаясь за стол и приподнимаясь. Я всё больше раздражалась. Одной рукой я всё же удерживала её, и это давало мне некоторое преимущество. Наташа не смогла снова ударить меня. Я вспомнила, как она держалась за живот, и начала думать о том, что у нее месячные. Из-за гнева я решила ударить её в живот — слабое место. Я повернула её лицом и нанесла не слишком сильный, но ощутимый удар, чтобы показать ей, кто здесь главный, и чтобы она прекратила сопротивление. Она заплакала и упала на пол, схватившись за живот. Мне показалось, что удар был не настолько сильным, чтобы вызвать такую реакцию. Я подтвердила свои догадки — у нее были месячные. Это создавало проблемы. Но ладно, я разберусь с этим позже. Наташа всё еще пыталась ударить меня и свалить на пол, но её судороги постепенно стихали. Я решила попытаться успокоить её. — Эй-эй, ничего с ней не случится! Но только если ты откажешься подписать контракт. Или… — начала я говорить, видя всю любовь Наташи к её дочери, готовность отдать за неё свою жизнь. Мне стало даже немного жаль, но, возможно, она сама была виновата. А почему она задерживает деньги? — Я буду причинять ей боль, если ты будешь плохо себя вести, — сказала я, и в лице Наташи промелькнул гнев. Подойдя к ней поближе, я добавила: — Да, я решила регулярно докладывать о ней тем, кто будет следить за ней. У неё могут быть хорошие условия, хорошая жизнь, забота и ласка. Она будет иметь всё необходимое и продолжит ходить в детский сад, как будто ничего не случилось. Как ты сказала, «ни один волос не упадёт с неё». Но если ты будешь плохо себя вести… Я могу организовать так, чтобы её били или не давали ей есть при любом твоем косяке. Поэтому только ты можешь поставить её в опасность. Улыбаясь, я посмотрела на Наташу. Решение оставалось за ней. Затем я перевела взгляд на Наташу, которая до сих пор держалась за живот, и задумалась о том, что делать. Чтобы убедиться, я решила переспросить. Вдруг у нее просто какая-то болезнь, из-за которой болит живот? — Хм… Я, как понимаю, у тебя месячные?! — произнесла я. Наташа молчала, подтверждая мою догадку. — Хорошо, в таком случае мы продлим контракт на 15 дней, — сказала я. Да, я хотела заняться с ней сексом, но нельзя при месячных. Есть вопросы? Ладно, видя, что Наташа была в ярости и отчаянии из-за своего живота, я подошла к столу и начала распечатывать новый контракт, продленный на 15 дней. Наташа: — Да у меня месячные. Сейчас мне очень больно и холодно. Я сижу в мокрой одежде, несмотря на холод и боль, меня это не слишком трогает. Я всегда была склонна смотреть на свои проблемы в перспективе, и я не люблю проявлять слабость перед другими. Плач на людях никогда не приносит ничего хорошего. Я хотела заплакать, искренне говоря, было очень тяжело, но я сумела сдержать слезы. Ведь в данный момент у меня были другие мысли — о договоре, который сейчас несказанно важен для меня. На самом деле, мой ум занимал только этот договор. Вне зависимости от того, я не хотела, чтобы страдала моя дочь из-за меня. Поэтому приняла решение подписать контракт. Я должна признать, что я немного испугалась, когда женщина поменяла условия, она сначала поставила. Однако сейчас мои мысли зациклены только на моей дочке. Я дождалась, пока эта дама распечатает договор. — У меня есть маленькая просьба на завтра и на все дни, с которыми я у вас буду. Мой гнев был на пределе, но сейчас здоровье моей Евгении было важнее. Я своё «я» засунула вглубь сердца и успокоилась. — Ещё я хочу прочитать контракт перед тем, как его подписать. Будьте так добры, мне дайте его прочитать. Пересилив всю свою боль в животе, я встала на ноги, хватит валяться на полу. Да и в комнате пол был холодный, не хватало мне ещё заболеть. Женщине достались те дни, в которые лучше меня не трогать. В течение менструации у меня бывают перепады настроения, всякие загоны. Моя дочь знает, что лучше в эти дни меня слушаться. Я села напротив её места. Пока она была занята своими делами, мне захотелось сбежать, но я предполагала, что у неё за дверью стоит охрана, и мне не удастся сбежать. Поэтому я продолжала сидеть, рассматривая комнату. В ней были расставлены удобные стулья темного цвета, но не совсем черные — какой-то оттенок между сероватым и зеленоватым. Напротив стола находился изысканный черный кожаный диван, окруженный креслами, а вдоль его периметра были разложены мягкие подушки. В углу стоял большой низкий кофейный столик из темного дерева. За диваном выстроились несколько книжных шкафов. В одних из них торчали книги, а в других — папки. Вся комната пронизывалась светом, но в данный момент освещение обеспечивали фонари с улицы. Пол был обделан белой плиткой. Да и вся комната была в светлых тонах, и выделялись темные оттенки предметов. Мои мысли затуманились, когда я задумалась о своей дочке, спящей неподалеку. Она такая маленькая и беззащитная, полна невинности и чудесного нежного разума. Взрослые проблемы, казалось бы, не должны коснуться её, и все её заботы должны ограничиваться играми и радостью. Она ведь всего лишь ребёнок, мое драгоценное сокровище. Сегодня вечером, перед тем как ушла из дома, я тихо прикоснулась губами к её лбу, почувствовав её чистое дыхание и ощущая неподдельное счастье, которое она переживает во сне. Я пожелала ей добрую ночь и, грустно улыбнувшись, покинула комнату, отправившись в клуб. Сейчас я закрыла глаза, представляя себе её улыбку, и слышу ее смех, который станет моим источником сил в эти сложные дни. Я верю в нашу любовь и связь, которые превышают время и расстояния. И скоро мы вновь будем смеяться рядом, лелея моменты, которые складываются в уникальную гармонию нашей семьи.