Долг, терзающий каждую ночь!

Берггольц.И.А:— Да, конечно. — Её просьба была ничтожно маленькой проблемой, очень легкой для меня. Несмотря на всё, что я там напишу, она, я думаю, согласится. Я знаю, как дочь для неё дорога. И да, там будет про БДСМ и про то, что я могу делать с ней всё, что угодно, но я думаю, Наташа должна это понимать. Ведь наш разговор и начинался с того, чтобы она провела со мной одну ночь. Да, я хотела её, и что? Я не думаю, что в этом есть что-то плохое или… Ладно, да, это плохо, что я так поступаю по отношению к Наташе. Ей ведь даже с мужиками спать противно. А как она родила ребёнка, интересно? Так-так, ладно, почему я рассуждаю, почему мне не плевать? Наташа мне нужна только ради половых утех или… Мне так она нравится. Её черты лица, её волосы, её стиль и многое другое. Но ведь… Мне характер её тоже нравится! Даже несмотря на то, что она такая упрямая, такая злая, может быть… Мне нравится её отношение к дочери, она так тщетно ухаживает за ней, и даже в её период, когда она погрязла в долгах и взяла столь большой кредит в нашем баре, она продолжала любить и оберегать её, она все реже и реже занималась азартными играми ради неё, лишь чтобы прокормить семью. Ведь любой обычный человек, взявшийся за азартные игры, вместо того, чтобы один раз сыграть и больше не вернуться в это, основной целью становился азарт и желание получить как можно больше денег, а в итоге уходил в минус. Этот элемент рандома, когда человек не знает, что выпадет следующим, деньги или же уход в минус, это действовало как наркотик. И Наташа действительно сильный человек, раз избавилась от этого. А избавилась она именно из-за своей дочери, что снова говорит о том, насколько она её любит. Да, и к тому же, конечно, она будет ко мне плохо относиться. Я, по сути, человек, подвергнувший её дочь самой дорогой в её жизни опасности. Конечно, я думаю, вряд ли прямо у нас что-то выйдет, учитывая все данные обстоятельства. Она меня ненавидит, и вряд ли что-то изменится за 15 дней… Или изменится? Я плохо знаю, насколько быстро она привязывается к людям. Возможно, если очень комфортно с человеком, она может и влюбиться за пару часов? Ой, выйдя из своих мыслей, я решила сделать то, что планировала. Я снова села за компьютер и, зайдя в нужное приложение, принялась менять контракт. Снова распечатав его, встав, я подошла к Наташе и вручила этот контракт. Она уже не сопротивлялась, не пыталась меня ударить или что-то в этом роде, просто послушно взяла лист и ручку и принялась читать. В её глазах было будто бы сразу несколько эмоций — недоумение, гнев, грусть, разочарование. Не знаю. Но все эмоции были отрицательными, из-за чего мне тоже становилось тревожно. Я решила дождаться точного её ответа. Наташа: Читая контракт, я ужасалась с каждой прочитанной строчкой. Там было столько садизма, что меня охватывал ужас. Многое из того, что я встретила, не нравилось мне. Я дочитала его почти до конца и тогда обнаружила, что, если со мной что-то серьезное случится, то мне будет предоставлена медицинская помощь. Я несколько раз перечитала контракт и, приняв решение, поняла, что лучше мне будет пережить боль, чем видеть свою дочь страдающей. Взяв ручку в руки, я подписала документ и положила его обратно на листы этой адской бумаги. — Я хочу, чтобы вы разрешили мне продолжить работать на своей должности, — проговорила я с надеждой на улучшение ситуации. Ведь у меня все еще оставались важные переговоры с этой компанией. Мне по-прежнему было холодно, меня окутывали страх, холод и боль. Посмотрев в глаза женщины, я видела счастье, она радовалась, что будет делать мне больно. Живот никак не хотел переставать напоминать о себе. Берггольц.И.А: В конце концов, как я и предполагала, Наташа отреагировала вполне нормально, так что повторных скандалов и драк не будет. Я задумалась, что мне с ней делать. Когда она спросила о продолжении работы, я, естественно, покачала головой. Ну как же, пусть она ходит на работу и проводит там полдень, нечего делать всякую ерунду! Все эти 15 дней я планировала провести с ней каждую секунду, возможно, даже всю ночь, если захочется. Я специально старалась делать всю работу заранее, чтобы насладиться одним днём, но она сама виновата, что теперь у неё 15 дней. И даже если у меня появится ещё какая-то работа, все равно Наташа будет со мной в кабинете. Хочу её не отпускать. Но все же я решила быть немного строже. Поэтому сейчас я хочу сказать ей то, что хочу увидеть уже давно. — Я хочу, чтобы ты сняла одежду, — я подошла к Наташе и стала рядом с ней. Она лежала, и я смотрела на неё сверху вниз, словно унижая её. Я испытывала власть над ней. Ведь эти 15 дней мои, и я имею право. — Теперь, когда ты моя собственность, я хочу, чтобы ты разделась до нижнего белья. Не пытайся противиться, ты знаешь, что будет, — я проговорила, словно приказывая ей. И тут мне пришла мысль: я могу просто вколоть ей обезболивающее и наказывать её так, как захочу. Хотя она будет чувствовать боль, я всё равно хочу это сделать. Я решила осуществить свои мысли на практике, но где у меня находится обезболивающее? Все мои вещи лежали на тех местах, где они должны. Пока Наташа обдумывала мои слова и уже готовилась раздеваться, я начала искать в полках. Чтобы она не думала, что я её проигнорировала, я сказала: — Я всё вижу, раздевайся, — с этими словами я продолжила поиск, смотря на неё. Проверив несколько полок, я нашла обезболивающее. Наполнив шприц, мне оставалось только вколоть его Наташе. Я повернулась к ней и стала ждать, пока она доделает с раздеванием. Наташа: Её слова вызвали на моих щеках приятный румянец. Встав с кресла, я отвернулась от неё. Было бесполезно сопротивляться — я знала, что любые мои действия могли нанести вред моей дочери. Сначала я сняла свои кеды и носки. Мои ноги стали мокрыми и холодными. Сделав несколько шагов по холодной плитке, я почувствовала его леденящую прохладу. Затем я разделась до топики, отдавая предпочтение скорейшему избавлению от промокшей одежды. Брюки последовали вслед, и белый топ лег на пол. Обернувшись лицом к ней, я прикрыла свою грудь — как будто стала слабой от появившегося кружевного бюстгальтера. Вглядевшись в дрожащие коленки, я ощущала ледяной холод, пронизывающий каждую клеточку моего тела. С тем, чтобы я разделась, не стала спорить. Не собираясь спорить о факте, что она запретила мне ездить на работу, я просто не могла сдержать злости, которая тут же отразилась на моем лице. Мне надо было несколько дней, чтобы выполнить неотложную задачу — подписать документы, подтверждающие идеальное выполнение работы моей команды. Резонируя в голове, смесь раздражения и неудовлетворенности. Тут мой телефон внезапно зазвонил, но я не знала, где мой рюкзак. Я услышала, что звук идёт почти рядом с женщиной. Берггольц.И.А: я всё это время смотрела на Наташу. Боже, она такая красивая… И, как оказалось, не только лицо, но и её тело. Я рассматривала её снова сверху вниз. Почему я раньше не замечала, насколько она худая, но тем не менее имеет силу и прекрасные формы? Её осиная талия была неимоверно худой, похоже, что даже рёбра были видны, но тем не менее грудь была, она была не слишком большой, явно не больше, чем у меня, но даже больше средней, где-то размера 2, может. Дальше мой взгляд скользнул ещё ниже… Мм, её бедра и такие стройные ножки. Хмм… Всё это очень красиво. Я посмотрела ей в глаза. Ух, она смотрит мне в глаза в ответ… Мне так нравятся её зелёные глаза… Они такие большие и выразительные. Мой взгляд скользнул по её лицу. И в этом она была хороша, её черты лица такие красивые! Её аккуратный, ровный, курносый нос, а губы… Мне прям так и хотелось их поцеловать, но, кажется, ещё не время. А ещё её выражение лица сейчас просто такое милое и красивое. Она так мило прикрывает грудь своими руками, хотя знает, что я могу в любой момент сделать так, что она здесь хоть голой стоять будет. Посмотрев вновь на Наташу в глаза, я увидела, она больше не смотрит на меня, и её взгляд тупится куда-то в пол. Я подошла к ней ближе и взяла её за подбородок, приподняв его, я заставила её посмотреть на меня. Она такая милая… Хм, думаю, спрашивать о том, можно ли мне вколоть ей обезболивающее, не надо, ведь от него ей же лучше станет. — Надеюсь, ты не против, — одной рукой я продолжала держать её подбородок, а второй, где и находился шприц, я резко вставила его в заднюю часть плеча. Наташа: — Аааа, больно! — вскрикнула я от вкалывания иглы. Казалось, это произошло совершенно неожиданно. Честно говоря, я не очень люблю, когда мне делают уколы. Обычно я предпочитаю делать их самостоятельно или просить друга. Ведь я знаю по собственному опыту, что вкалывание иглы — это неприятный процесс, хотя всё остальное ещё терпимо. Женщина продолжала держать меня за подбородок и этим расслабляла меня, так как её ладонь была тёплая и нежная. Скоро игла легонько вышла. Я только тогда поняла, что она выше меня на 25 сантиметров, я была до её губ. Я рассматривала её, уловив тонкий шлейф вишнёвых духов. Из этого вывел мой телефон, который продолжал звонить. Берггольц.И.А: Телефон Наташи звонил уже давно, но почему-то я проигнорировала его, он лежал на моем столе, и, словно лишь сейчас заметив, я поняла, что Наташе надо ответить. Я лишь могла строить догадки, кто это был, вряд ли была её дочь, ведь ей только 5 лет, у нее и телефона даже не было. Скорее всего, это звонили с работы, я отошла от Наташи, позволяя ей подойти к телефону и ответить тому, кому ей там надо. Она поспешно подошла к нему и, подняв трубку, я слушала весь их разговор. Наташа: Оказывается, женщина его давно вытащила на стол. Я подняла трубку — это звонила моя дочка. Я запереживала, ведь на часах было почти 01:30 ночи, а она всегда в это время спала. — Мама, мама! — Она сильно плакала, и я слышала её дрожащий голос. Моё сердце сжалось от тревоги. Я сразу облокотилась немного о стол, чтобы сосредоточиться. — Дорогая, что случилось? Почему ты плачешь? — спросила я, пытаясь подавить тревогу в голосе. — Мама, мне так страшно. Я видела кошмарные сны, — прошептала она, еле выговаривая слова между всхлипываниями. Меня охватила волна облегчения, услышав, что ничего серьёзного не случилось. Однако страх в голосе моей дочери сразу же заменил моё облегчение на беспокойство. — Расскажи мне, любимая, — попросила я, стараясь успокоить её. Моя дочь начала рассказывать, как в её снах меня похитили и хотели убить. Она описывала страшные звуки и неясные фигуры, которые она видела во сне. Я слушала, вникая в каждое слово и пытаясь понять, что может вызвать такие кошмары у моего ребенка. Но, несмотря на все мои попытки, я не могла найти объяснения. — Пока я тебя слушаю, милая, попробуй представить, что всё это всего лишь сон, — сказала я, стараясь успокоить её. — Но это так реально, мама! — отозвался голос моей дочери снова пропитанным страхом. Я заметила, что телефон слегка покачивается в моей руке. В голову мне пришла странная мысль. Что, если… Я не могла даже представить этой возможности. — Слушай меня внимательно, милая, — произнесла я решительно. — Я знаю, что тебе страшно, и я так сильно хочу тебе помочь. Скажи мне, моя девочка, что видишь вокруг в данный момент? Евгения рассказывала, что сейчас сидит у себя в комнате на кровати и держит маленького белого северного медведя. У меня перехватило дыхание. Спасибо, небеса, это подтверждало мои подозрения. Я знала, что нашла выход из этой ситуации, что могла остановить кошмары, если только узнаю… — Дорогая, послушай меня очень внимательно, — мягко сказала я. — Я хочу, чтобы ты мне поверила: эта фигура, которую ты видишь, она не может причинить маме никакого вреда. Со мной сейчас всё в порядке. Я уехала в командировку на 15 дней, — врала я ей, — все эти дни с тобой будет сидеть мой друг по работе. Я почувствовала, как сердце моей дочери начало замедляться. Потом она медленно выдохнула, и я поняла, что она наконец-то нашла в себе силы поверить мне. Я была горда ею и чувствовала, как облегчение разливается через телефонную линию. — Спасибо, мама. Я тебя люблю, — сказала она, и я услышала её вздох облегчения. — Я тоже тебя люблю, моя девочка. И помни, я всегда здесь рядом с тобой, — сказала я, нежно улыбаясь, словно она могла видеть мою улыбку через трубку. Она отключилась, и мне тут же позвонили с работы. Это была моя третья зам. Я задумалась, что ей нужно в это время, ответив ей. — Добрый ночи, Юлия Артёмовна, что случилось у вас почти в два часа ночи? — говорила я более строже, чем со своей дочкой. — Наталья Евгеньевна, заказчики согласились подписать документы сегодня в шесть часов вечера, — она говорила очень настороженно. — Это очень хорошо, — я произнесла достаточно тёплым тоном, как была рада этой новости. — Но у нас возникла маленькая проблема, — здесь её голос стал чуть ли не писклявым. — Какая проблемка! — я говорила уже грозно. — Мы разбили три вазы сегодня, когда перегружали их в машину. А заказчики их хотят видеть уже сегодня, когда они будут подписывать документы. — Вы разбили вазы, которые и так делали почти месяц, а теперь они хотят их к вечеру. Вы уволены с этой работы. Чтобы сегодня к обеду на моём столе лежало заявление по собственному желанию. Не вздумайте ныть, это был последний ваш шанс, вы его не оправдали, — я услышала плач. — Но я так старалась, Наталья Евгеньевна! Я действительно пыталась добиться успеха с этими вазами, я знала, что они очень важны для компании, — она плакала, но мне было плевать на её слёзы. — Я всё сказала, мои решения не обсуждаются. Мне теперь ещё проблемы решать, которые вы сделали. До свидания, Юлия Артёмовна, — я отключилась. Весь этот разговор я думала, кому я могу обратиться. В голову только пришёл один человек, мой друг. Позвонив ему, он сразу мне ответил. — Привет, — произнесла я, немного улыбаясь, как он тут же мне ответил. — Солнце сегодня не спит, значит, у него какие-то задачи не сделаны, — проговорил Алмаз. — Мне срочно нужна твоя помощь. Мне нужно сделать три вазы к пяти часам вечера, — я говорила немного холодно. — Хорошо, приедешь сегодня, и мы всё с тобой решим. Я видел все твои эскизы, я могу их сделать, только пока сделаю одну огненную, как у меня есть на неё нужный материал, а для других, — он мне ответил, — ты ничего не хочешь мне сказать? — Что именно? — я не знала, о чём он говорит. — То есть нам поговорить не о чем? — спросил Алмаз. Я молчала в трубку. — Наташ, я, конечно, понимаю, что я эгоист, сволочь и деспот… И жизни тебе нормальной дать не могу… Ну уж извини, но тем не менее я твой друг и кое-что всё-таки вижу, — после этой фразы была тишина. — А что ты видишь? — промолвила я, не понимая, к чему Алмаз клонит. — Какой день? — спросил он, куда-то идя, потому что я слышала звук ходьбы. — Первый, — я ответила ему. — Хорошо, к шести часам утра всё будет, только скинь, куда всё вести, — после этого он бросил трубку. Берггольц.И.А: Я слушала весь разговор Наташи. То, как она общалась со своей дочерью, мне очень нравилось. Очень нежный голос Наташи, даже по нему я понимала, насколько она хотела встретиться со своей дочкой и крепко обнять ее. Эти признания о том, что они любят друг друга, мне очень нравилось. Наташа врала ей о командировке, ведь не хотела, чтобы та беспокоилась о ней. Это было так мило… Впрочем, это логично, ведь они семья, и я знаю, насколько она любит дочь. Мне на секунду хотелось отменить весь этот контракт и отпустить её к дочке, но я все же понимала, что столько стараний не могут пойти всё на смарку лишь из-за её дочери. Поэтому я хочу и буду наслаждаться Наташей сполна. Затем я хотела наказать Наташу за то, что грубила мне вначале и так поступала со мной, а узнав, что её я могу убить её дочь за отказ в подписании контракта, она совсем начала меня бить. Я хотела её проучить, чтобы подобный опыт никогда не повторялся со мной. Все же, чтобы она знала, кто здесь главный. Я собиралась уже что-то сказать ей, но тут ей позвонили еще раз. Ладно, потерплю её ещё один звоночек. Это был уже какой-то другой, женский голос. Из разговора я поняла, что это была Юлия Артемовна, и она еще с кем-то разбила три вазы. Мне даже самой в момент стало жаль Наташу. Я не понимала, как такие безответственные люди могли существовать. Она несколько месяцев делала их и, наверное, так ждала, когда сможет отдать этот заказ и получить столь огромную сумму, а они просто взяли и разбили эти вазы, совсем растаптывая всё, что строила Наташа такое долгое время и так усердно. Да, у неё, наверное, остались эскизы, но в любом случае, как можно разбить сразу все три вазы? И ещё и так похуистично относиться к этому, говорить, что это «маленькая проблемка» и ожидать, что Наташа простит их. Услышав, что Наташа увольняет своих сотрудников, я посчитала, что этого мало, и желательно бы возместить все эти вазы в полной денежной форме, ибо Наташе невыгодно. Как только Наташа отключила звонок, я услышала новые гудки и как она кому-то звонит. Ну, блин… Ладно. Потерплю ещё, мне в данный момент самой стало интересно, как будет решать эту проблему Наташа. Вазы, которые делались несколько месяцев, ей надо достать за несколько часов. Откуда она возьмет материалы, и всё это ведь делать тоже время, не думаю, что один день. И кому она снова звонит, ей кто-то будет помогать в этом? Из мыслей меня вывели снова эти гудки, а потом и вовсе то, что этот человек взял трубку. Наташа приветствовалась, и на другом конце ей ответил мужской голос. Серьезно? То есть это… мужчина? Я стала даже немного ревновать, но также сохраняла спокойствие и молчала, внимательно слушая. Наташу, видимо, совсем не волновало, что уже третий её разговор я слушаю, и она не стеснялась. Как я выяснила, какой-то Алмаз согласен ей помочь с работой. Я офигела с того, что он называл её солнцем… Это что ещё? И то, что он спрашивал, какой день, и она ответила первый… Это она про месячные? Что вообще происходит… Почему у них такие близкие отношения? Они словно муж и жена. А ещё, как я поняла, они хотят встретиться завтра. Я начала немного даже злиться. То, как он её называл и насколько понимал её, и какие у них близкие отношения… Я прекратила размышлять об этом. Впрочем, мне должно быть без разницы, где и с кем находится Наташа. Пусть делает, что хочет. Я думаю, я отпущу её на день делать свои дела. — Ох, как я понимаю, мне надо тебя отпустить на день? — я стала подходить ближе к Наташе. Она кивнула, и эта реакция вполне ожидаемая. Я продолжила говорить: — Думаю, я могу отпустить тебя, но при условии, что ты после этого будешь послушной и беспрекословно будешь выполнять все требования, что я скажу тебе. Наташа: — Прошу, больше так не делать, — Медленно женщина, продолжая приближаться ко мне. Я никогда не любила, когда кто-то подходит ко мне с таким жадным выражением лица, будто хищник, нацеливающийся на свою добычу. — Насчёт условий, — я произнесла, не прекращая приближаться ко мне, — я попробую вас слушаться. — Её взгляд продолжал проникать в мою душу, вызывая некое чувство дискомфорта, несмотря на то, что я не испытывала страха. В этот момент мне хотелось сбежать, меня не так сильно смущало, что я стою перед ней только в нижнем белье. Она улыбнулась, и я прочитала в этой улыбке хитрость и искусность. Она знала, что её влияние сейчас на меня сильно и она готова использовать это в своих целях. Вот почему она стала приближаться ко мне ещё быстрее, наслаждаясь своей властью надо мной. Я постепенно начала отступать, но она не останавливалась. Её шаги были уверенными, взгляд был страстным. Я чувствовала, как каждая моя клетка реагирует на её присутствие. Моему телу очень не нравилось, оно начало испытывать мелкий страх, как я не знала, что она будет делать со мной сегодня. Слава богу, что я буду весь день не с ней. Я понимала, что мне нельзя сопротивляться, мои действия могут отразиться на дочери. Я остановилась на одном месте, давая женщине подойти ко мне.