Пётр Алексеевич меняет профессию

Миша мало спал, почти не отдыхал, редко развеивался и забывал порой есть. Обратно пропорционально, он много работал, часто говорил, выпивал каждые 3 часа кофе и каждые 5 водку. Ему было все равно на мнение окружающих, и поэтому он вёл многие собрания в пол-уха, без интереса, параллельно переписываясь с Сашей, иногда прослушивая в наушнике его голосовые сообщения, подписывая зачастую бумаги разных городов не глядя. Возможно, спи он больше и заботься о том, что о нем думают, он бы ввёл собрания лучше, в особенности собрания округов России. Но ему не было до этого дела и из-за этого сейчас Саша царапает себе руки в стрессе, захлёбываясь слезами, а Миша понимает, что пролетел по всем фронтам. Все началось три дня назад. Шло очередное скучное собрание столиц. Миша как всегда внимательно слушал лишь Нижний Новгород с Санкт-Петербургом, на остальных полноценно не концентрируясь. Хотелось закончить собрание пораньше, поскольку Саша, приехавший на собрание час назад, оставался на пару дней в Москве, чтобы помочь Мише со всей документацией и хорошо провести время. И насчет последнего, у Миши были свои планы. Они с Сашей не виделись всего пару дней, и с прошлой встречи на Саше все еще остались следы, из-за чего он был в водолазке. Ему явно было не совсем в ней удобно, но он всегда был хорош в сокрытии их отношений, в отличие от Миши, который постоянно по бросаемым на младшего взглядам открывал то, что они старались хранить. Конечно, часть городов России уже была в курсе того, почему дам рядом со столицей не встретить, но, когда дело касалось городов мало знакомых или иностранных, лучше было держать секрет за семью замками. Пока Саша говорил, Миша внимательно слушал, делая пометки. Ему были прекрасно известны новости второй столицы, но он предъявлял максимум внимания. Сашей ему никогда не хотелось пренебрегать, особенно в этом веке, поскольку нынешний уровень их отношений был слишком дорог обоим. Когда Саша закончил свой отчет о работе городских служб в Нарьян-Маре, Миша кивнул ему головой и, как только начал выступать Екатеринбург, мысленно перешел на воспоминания того, как они проводили выходные. Как Саша валялся под ним в постели, покрасневший, немного усталый, смотревший на Мишу с такой нежностью и любовью, что одного лишь воспоминания об этом было достаточно, чтобы полностью уйти в яркие и наполненные теплотой мысли, забывая и о собрании. Оно, конечно, шло своим чередом пока Миша думал о Саше, который в свою очередь, всегда сидел и по-настоящему слушал доклады – кто бы что не говорил, Саша, в свое бытие столицей, честно старался быть идеальным для страны. Миша пропустил момент, когда Новосибирск задал вопрос, но точно услышал ответ Саши: - Точно Пётр Первый. Пусть Миша и не слышал вопроса, упоминание отца Саши, прервавшее его воспоминания об их горячей прошлой ночи, помогло хорошо успокоиться от растущего возбуждения. Но когда он получил недоуменный взгляд Новосибирска и Саши, обращенные на него с вопросом, ему ничего не оставалось, как сказать: - Я согласен с мнением Александра Петровича. "Никогда не любил Петра", - думал Миша, пока Новосибирск, кивнув отворачивался, - "но за Сашу ему спасибо и большое". Очередь перешла к Вове, а Миша снова начал думать, но уже о том, куда бы сходить с сыном Петра поесть. Когда собрание закончилось, Миша дождался, пока все кроме Саши выйдут, и, приблизившись к нему со спины, обнял, целуя в щеку. - Так соскучился за пару дней, милый? - Спросил Саша, посмеиваясь. - Как же иначе, прекрасное Петра Творенье? - Целуя Сашу в разных местах щеки, ответил Миша, - кстати, Саш, а что меня спросил сегодня Новосибирск? На Мишин вопрос Саша рассмеялся и воскликнул: - Так и знал, что ты не слушал! Иначе бы ты так никогда не ответил! - Не ответил на что? - На вопрос, кто самый лучший правитель в истории России. - Да, так бы я не ответил, - согласился Миша, вспоминая Петра. Этого делать Миша не любил, но ради Саши старался терпеть желание высказать все, что было о нем на уме. - Никогда не понимал ваши с ним разногласия, - заметил Саша, разворачиваясь и с интересом глядя Мише в глаза. - И не надо тебе этого, - заверил младшего Миша, целуя в лоб, - пойдем, быстренько разберем мои документы в офисе, и я устрою тебе замечательный вечер и еще более незабываемую ночь. - Я весь во внимании, Михаил Юрьевич, - с улыбкой ответил Саша, целуя того в губы. Ужин и вправду прошёл хорошо. Разговор был непринужденным, ресторан и обслуживание были на высшим уровне, Саша немного выпил и смешно шутил, Миша был расслаблен и не давал сторонним мыслям сорвать вечер. К его концу, Саша, сняв очки, уже целенаправленно стрелял глазами в Мишу, делая явные намёки, а самому Московскому не терпелось оказаться снова в квартире. Как только Саша доел десерт, Миша подозвал официанта и, оплатив счет, встал из-за стола. Галантливо подав руку Саше, Миша помог ему подняться и вместе они пошли на выход из заведения. Была среда, всего 9 вечера, когда столицы сели в машину, и Миша жадно уткнулся в Сашины губы. Что ему оставалось делать, если он этого ждал последние полтора часа? Наклонившись к Саше, Миша отдал его лицо теплым дыханием и начал медленно его целовать, без похоти лишь для того, чтобы передать все свои эмоции, что накопились за день. Причмокивая, Миша, не отрываясь от Саши, положи свою руку на его колено и повел выше. В ответ на это Саша запустил руки в хорошо уложенные волосы Миши, путая их к чертям. Саша разорвал поцелуй, откинув голову вперед на плечо Миши и обжигая того своим дыханием. Миша же прижался сильнее к северному принцу и, отодвинув рукой ворот водолазки, начал расцеловывать бледную шею младшего. Они не могли оторваться друг от друга, наслаждаясь своей игрой, пока резко звук, заезжающий на парковку машины не прервал их. Саша от него вздрогнул и отодвинулся от Миши, расстраивая столицу. - Продолжим у тебя? - Спросил Саша, проводя еще раз по волосам Первопрестольной. - Конечно, ты так просто от меня не уйдешь, - подтвердил Московский, переключая внимание на коробку передач. Выехав на дорогу, Миша включил первую попавшуюся станцию радио, просто чтобы наблюдать, как остаток дороги Саша будет переключаться с одной волны на другую, в попытках найти "нормальную" музыку. За этим процессом было смешно наблюдать: сначала Саша вслушивался в мелодию, одобрял набор инструментов, а затем, когда голос певца начинал звучать, тот устраивал торги с собственной совестью насчет того, сколько прослушает еще секунд, перед тем как переключит и начнет ритуал по новой. Где-то в середине пути Саша начал возмущаться отсутствию вкуса редакторов и дирижёров радиостанций, выпускавших такое в эфир. Сдавшись, он выключил музыку и начал причитать: - Это просто ужас, Миш! Я вчера был с Денисом в рок-баре на Рубинштейна, мы туда зашли посмотреть игру Зенита, и там у бармена было больше вкуса, чем у вас во всей Москве найдется! - И после этого, под смех Миши, Саша стал пересказывать свою вчерашнюю встречу с сыном. А Миша, наслаждаясь таким спокойным будним днем, никак не мог понять, как он это заслужил и за что получил такой шанс, на счастье, с Сашей. Да и Сашу в целом. Видимо, счастье было уготовано всем. Доехав до высотки, в которой Миша жил последние 10 лет, он быстро припарковал машину внизу и открыв дверь Саше, начал с ним подниматься к себе домой. Хотелось Сашу сильно, крепко и страстно, и в этом желании Миша не планировал себе отказывать. Заведя Сашу в квартиру и закрыв за собой дверь, Миша сразу же прижал к ней любовника, прижимаясь к нему губами. Танцуя языками все возможные танцы, заводя и оттягивая на себя каштановые волосы, прижимаясь телом к телу во всех лучших местах, Миша наслаждался Сашей, как редко наслаждается человеком самым сильным счастьем в жизни. Его аромат, красота, хрупкость кожи, легкость тела, глубина морей в глазах, все его тело в непосредственной близости сводили с ума. Казалось бы, наставником юноши был Михаил и раньше всегда это ему, Михаилу, подчинялся Саша, следуя за ним и стараясь впечатлить. То, как роли изменились всего лишь спустя чуть больше сотни лет не заметили оба, но всех всё устраивало. “Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему” и т.п. Взяв нежно Романова под локоть, Миша повел того, не разрывая поцелуи, в глубь квартиры, помогая параллельно вешать верхнюю одежду в шкаф. Оказавшись через пару минут в спальне, Саша был подведен к кровати, а затем аккуратно опрокинут на нее. Волосы рассыпались по подушкам, грудь резко и часто вздымалась, лицо улыбалось, а глаза манили Мишу продолжить действие. И столица продолжила. Увлекая в поцелуи, скрепляя пальцы и шепча слова любви, Миша смог вывести Александра из колеи, раздевая. Как только на них не осталось одежды, он потянулся к тумбе, доставая лубрикант. Оставшаяся ночь прошла громко, жарко и под заверения любви. *** В семь утра прозвенел будильник, моментально выводя Михаила из сна. 5 часов сна – прекрасная для него в любых обстоятельствах вещь, но не для Саши. Поэтому, сжалившись над ним, Миша встал первым и сходив в ванну принялся готовить сытный плотный завтрак на двоих. Когда оставалось жарить яичницу меньше трех минут, он оторвался, чтобы разбудить Сашу. Тот, хоть спать и любил, помочь вызвался, а от того, и пришлось ему встать совместно с столицей, чтобы приступить с ним к работе вместе. Сонно, недовольно и по-своему со злостью, Саша поднялся с кровати, направляясь в ванну, откуда вышел через десяток минут, приведя чудом волосы и лицо в порядок. Выглядел он все еще по-домашнему, поэтому Миша не удержался того поцеловать. Завтрак проходил, как и все прошедшие сутки, просто превосходно. Казалось, что ничему его не испортить. Но неожиданно, в дверь прозвенел звонок. Миша подошел к двери, прислушиваясь к ней. За нею, к своему удивлению, оказался Новосибирск, который с кем-то беседовал. Открыв ее, Миша застыл в шоке, не в состоянии оторвать взгляд. Рядом с усталым, но довольным Новосибирском стоял человек, которого Москва похоронила спустя десяток лет после рождения своего возлюбленного. Он был на голову выше Новосибирска, на нем был военный камзол, ордена и сбоку висела шпага. Его уверенный взгляд с интересом прожигал столицу, а на лице появилась отчего-то добродушная улыбка. - Давно не виделись, Михаил Юрьевич. Давно не виделись. В добром здравии ли мой парадиз? - С добрым утром, Пётр Алексеевич, - ответил лишь Московский, все еще находясь в непередаваемом словами шоке и надеясь, что ему все снится. Но отчего-то виноватый взгляд Николая говорил об обратном. Миша был растерян, из-за чего Пётр, уже с некой злобой, повторил вопрос. - Я понимаю, что прошло три века, но всё же, мне интересно узнать, в каком состоянии мой сын. И каким образом, столицей является не он, - на этих словах в глазах императора возник гневный отблеск огня, который явно предназначался столице. Словно по просьбе императора, заскучавший Питер вышел в коридор, чтобы узнать, с кем заговорил Михаил. Но подойдя к двери и увидев отца, он остановился, бледнея. - Отец? – Неуверенно проговорил Романов, смотря на воскресшего императора. Услышав негромкий вопрос, Пётр Алексеевич перевел взгляд с Михаила и сам застыл, узнав и не узнав юношу перед ним одновременно. Но спустя всего долю секунды сомнения, он повернулся на каблуках к парню, и, сделав пару шагов, схватил его за плечи, прижимая в объятии. - Мой парадиз, как я рад тебя видеть! – Воскликнул Пётр, крепко обнимая сына, при ошарашенном на это дейстие взгляде трёх столиц. Примечания: Рост Петра 1 - 203 см.