Это мафия, детка

— Что значит, ты не сможешь вернуться? Что случилось? — Кое-что. Семейные дрязги. — уклончиво ответил Питер, посмотрев на Тони, стоявшего в углу кухни. Тони не просто стоял там, он лениво наблюдал за ним, сложив руки на груди. Наблюдал за ним, Питером. — И как долго тебя не будет? — Я-я-я… Не знаю. — он не стал лгать. — Бельчонок, ты можешь хотя бы примерно сказать срок? Издав тяжелый, полный отчаяния вздох, парень проговорил: — Может, месяц. Может, два. — Два месяца?! Ты серьезно? — Прости, я бы с радостью вернулся домой, но я не могу. Питер снова не врал, он и правда бы с радостью вернулся домой к своему Квентину и с еще большим удовольствием занялся бы с ним нормальным сексом. Горячим сексом двух мартышек. Поскольку Питер считал, что у него отъезжает кукуха рядом с этим Тони. Но Питер был преданным парнем, он бы не изменил. Зато грешил с рукой в ванне эти пару дней так, что едва мозоли не натер. Отсутствие оргазмов в их интимной жизни и правда давало о себе знать. Питер корил и ненавидел себя за то, что вообще мог себе воображать Тони голым, потным, задыхающимся и трахающим его. Ненавидел за то, что жаждал этого. — Бельчонок, но ведь я буду скучать по тебе. — Я знаю, я тоже буду скучать. Мы можем ви… Тони медленно замотал головой из стороны в сторону. Нет, они не могут встречаться. Это слишком опасно. Для Квентина в первую очередь. — Я буду скучать. Очень буду. — Питер поджал губы. — Потерпи совсем немного. — Мы что, даже увидеться не сможем? А знаете что? К черту. Он не готов был два месяца, а то и больше не видеть его. — Сможем. И вот теперь Тони активизировался. Выпучил глаза на паренька так, как пучит их сова перед тем как кинуться на мышь и сожрать. Питер и был этой мышью, а Тони готов был его сожрать. К сожалению, в контексте не совсем сексуального характера. В буквальном. Прямо так, с дерьмом. — Слава Богу, я начал переживать, что ты просто хочешь бросить меня и ищешь завуалированный предлог. Думал, что ты придумал всю эту чепуху с отцом, если сказать по правде. — Ты плохого обо мне мнения, — улыбнулся Питер в трубку. — Я слишком люблю тебя. Больше, чем ты думаешь. И это снова правда. Он любил его. Любил сильно, а чувства стоят дороже простого стояка. — И я люблю тебя. Спишемся позже, бельчонок, я соберу тебе вещи для комфортного существования в обществе старикана отца. Небось ходишь как обшарпанный бомж. Питер был благодарен. — Ты прав, я и правда хожу как бомж. Огромная футболка Старка и домашние брюки висящие на нем мешком были тому свидетельством. — Ладно, до вечера. Всё еще люблю тебя. — И я тебя. Он больше всего боялся повернуться, потому что знал: Тони не одобрял его выходку. И черт возьми, он был невероятно прав в своих выводах. Тони навис над ним мрачной тенью и, как и прежде, истреблял глазами. — Ты вообще хотя бы осознаешь в какой заднице находишься, Питти? На твою жопу открыли охоту. Без моего чуткого присмотра тебя прихлопнут как муху, а теперь я обязан следить за тем, чтобы твоего голубка тоже не прибили из-за ваших рандеву. — Но ведь тебя и приставили ко мне именно для того, чтобы защитить от покушения. Не так ли? У паренька пересохло в горле от того, как близко находись губы Тони. Вгрызться бы в них жадно и с безумством, они будто просили этого. Питер нервно облизнулся. Выдавить из себя даже пару слов получилось с трудом. — Ты… Ты… Мой телохранитель, — бойко заявил тот конец фразы. — Я что, похож на Кевина Костнера? Похож. Еще как похож, хотел сказать Питер. Горячий мужик с пушкой, да ты просто вылитый Кевин Костнер! — А ты меня вынесешь на руках из гула орущей толпы? — он улыбнулся надеясь отшутиться. — Если придётся — вынесу. Улыбка растаяла сама собой. Разговор шёл в какое-то неправильное русло. — В самом деле? — Питер даже не пытался скрыть своего удивления. — Конечно. Однако это вовсе не означает, что я в самом деле какой-то там телохранитель, Питти. Я консильери твоего отца, в данный момент взявший на себя все проблемы его компании. Просто так вышло, что доверить своего драгоценного сына Ричард может тоже лишь мне. Ты должен помнить об этом, карапуз. Странно, Тони вроде бы серьезные вещи втирал ему, с самой серьезной миной, но парень совсем не чувствовал угрозы, Тони просто объяснял ему, что к чему. Он — не его личная шестерка. Тони — важная фигура. Питер понимающе кивнул. — Ближайшая пара дней будет насыщенными. Ты должен будешь сходить на раут. — Прости, что? — Питер удивленно моргнул. — На раут. Нам нужно отмыть некоторую сумму денег и нет способа лучше, чем поучаствовать в торгах. Кое-что продать, кое-что прикупить. Тебе необходимо там присутствовать. — С чего бы вдруг? — он нервно усмехнулся. — Я не собираюсь лезть в дела своего отца. Меня ваши мафиозные штучки не интересуют. — Знаю. Однако ты его представитель. Если понятнее — английская королева. Власти пока реальной не имеешь, но выступаешь лицом страны. А я — твой парламент. — Тони улыбнулся как-то по-особому игриво. — Стой-стой-стой. Я не хочу туда идти. Я ведь сказал… — Это всего лишь один вечер. Ты будешь в полной безопасности. Там будет много людей твоего отца, я тоже буду. Я смогу защитить тебя, малыш. Бархатный голос приласкал барабанные перепонки и, точно мёд, растекался по телу. Тони качнулся ближе. Питер услышал терпкий запах лосьона после бритья, кожи и пороха. Тони пах как заряженный пистолет. И, видит бог, ему впервые так сильно нравился этот запах. Твердая грудь вжалась так плотно, что он едва не застонал. Каждой клеточкой собственной кожи он чувствовал как играют мышцы чужого тела. Это невероятно возбуждало. Тони словно стальная тетива. Напряженный, сильный, крепкий. — Нет, так нельзя! — рявкнул парень, оттолкнув его назад. — Я лез за пачкой чипсов в ящик. Он над твоей головой. А что, собственно, нельзя? — Я… — Питер сконфуженно сжался в плечах. — Ничего. Мне нужно… Нужно спать. Я очень устал. — Но ведь еще только десять часов вечера. Ты ведь обычно не ложишься так рано спать. — А сегодня ложусь! — огрызнулся парень. Когда дверь неожиданно захлопнулась следом, он мог только пожать в недоумении плечами. — Что, черт возьми, это такое вообще было? В голове шумела кровь. Она бурлила как жгучая магма в самом жерле вулкана. Господи, ему никогда не было так сильно стыдно за себя и свое поведение. Это кошмар наяву. Он ведь не изменник. Он честный, он хороший, он порядочный. Тогда почему же сейчас ему было стыдно за себя до слёз? Может, потому, что Квентин любил его, а Питер имел наглость засмотреться на другого человека? Или, может, потому, что он очень устал от своей жизни. Устал приходить вечером и видеть как мужчина, с которым он жил, предпочитал проводить время за бутылкой пива, таращился в монитор компьютера, наблюдая за какими-то РПГ-игроками. Может, потому, что эти отношения стали напоминать изношенные ботинки? Старые, пожеванные, видавшие виды ботинки, которые жалко выкинуть. А еще он очень хотел получить хоть один нормальный оргазм за эти два года. Не с этими: «всё хорошо, всё в порядке», а настоящий, в приступе иступленного удовольствия. Чтобы пар из ушей шёл, чтобы до белых пятен перед глазами и до тряски в ногах. Но с другой стороны, они ведь любили друг друга. Питер чувствовал. Знал. Они говорили это друг другу. — Я должен поспать, — тихо и самому себе сказал парень. — Я просто обязан поспать.

***

Мартышкина задница, Муркина жопа — вот пара слов, которыми Тони охарактеризовал место, в которое они приехали. Да, вот такой его любимый Квинс — анальная дырка от бублика. И, хлопнув дверцей старенького такси, Питер в эту дыру анальную вышел с благоговейной радостью. А когда увидел своего родненького бомжа-фрилансера, был рад еще больше. Этот самый бомжик улыбнулся во все тридцать два зуба и двинулся на встречу, поцеловал, правда, скорее, будто клюнул. Питер ожидал чего-то большего. — Как ты? Как твой папаня? — Ну, в целом неплохо. Я в смысле неплохо, а вот отец совсем плох. Лежит как восковая кукла, утыканная проводами, и вся квартира провоняла лекарствами. — А чем он болен? А хрен его знает. Ричард как-то не упомянул об этом. Решил, так сказать, сменить тему с неприятной, на еще более неприятную. Питер едва удержался от того, чтобы пожать плечами. Пришлось соврать. — У него рак. — Ох, бельчонок, мне так жаль. Мне правда очень-очень жаль. Тебе, наверное, тяжело приходится? Несмотря на все их дрязги — да, ему было тяжело осознавать, что батя вот-вот оправиться к праотцам и скрасит компанию грешникам в аду или воинам в Вальхалле. Лучше, наверное, всё же второе. Почетнее как-то. Интересно, а босса мафии возьмут в Вальхаллу? Кому нужно на лапу дать, чтобы взяли? Тору? Одину? — Питер? — Да? — парень наконец приподнял взгляд. — А кто это…такой? — его голос спустился до шепота. Очевидным было то, что Квентин смотрел куда-то ему за спину, и Питер догадался весьма проворно, на что или, вернее, на кого тот так внимательно смотрел. На Тони, разумеется, на этого хитрого козла, который сейчас дружелюбно махал им своей лапой. Это было не по плану. — Это всего лишь секретарь моего отца, он приехал сопроводить меня. — Какой у него привлекательный секретарь. Это что, нотки ревности в голосе? Он не ослышался? Ему не померещилось? Питер коротко фыркнул в ответ. — Я тебя умоляю, он даже не в моём вкусе. Враньё. Еще как в его вкусе, и с ним приходилось, как назло, делить одну квартиру. Это жутко бесило и раздражало. Особенно Питера бесило, когда Тони выходил ночью из собственной спальни, зевал и сверкал задницей перед холодильником, потягивая сок или молоко прямо из пакета. Это зрелище иной раз грозило выжечь ему глаза нахрен. Не сок, задница. — Что ж, — недоверчиво проговорил Квентин. — Пойдем, я собрал твои вещи. В любимую, пусть и маленькую квартирку он поднялся быстро, то и дело шаркая кроссовками по ступеням. Пролет, еще один, затем еще один. Вниз, шлепая вьетнамками, спустился мужчина средних лет, тоже по меркам Питера весьма симпатичный, такой же шатен как Квентин. Такой же высокий, и он нес в руках мусорный пакет. — Привет, Квентин. — Привет, Марко. Скрывшись за следующим пролетом, Питер проводил его взглядом. — Ты его знаешь? — Да, он переехал сюда два дня назад. Мы выпили пива, неплохой мужик. Должно быть, нечто подобное испытал и Квентин, когда увидел Тони. Легкий укол ревности. Он, значит, уехал, и тут тебе "бац", тот пьет пиво с новеньким соседом. Хотя почему он, собственно, переживал? Это всего лишь пиво и ничего более. Волноваться не о чем. Он сам себе всё придумал и должен вообще-то испытывать стыд, ведь Питер и сам поглядывал на сторону. А раз у него рыльце в пушку, то какие претензии он мог испытывать к собственному любовнику? Дверь наконец тихо приоткрылась, и парень стянул кроссовки, поставил их в уголке квартиры, а затем прошел по коридору вперед. В их единственной спальне и, по сути, единственной вообще комнате, стоял его красный чемодан, уже собранный. Питер приоткрыл его и решил проверить, ничего ли любовник не забыл. Парень коротко фыркнул со смеху. — Ты зачем положил в мой чемодан свои трусы? — А? Да? Скорее всего после стирки, когда всю стопку собирал с сушилки, закинул и свои. Квентин откинул их обратно на кровать. Что-то он не мог припомнить у него таких, но, господи, кто вообще помнит все трусы своих партнеров? Может, они вообще новые. — Что ж, кажется, ты всё собрал. Молодец, — улыбнулся он и поцеловал его так же, как Квентин при встрече, лишь слегка клюнул в губы. — Да, я молодец. Итак, ты вернешься через месяц или два, но ты ведь будешь приезжать в гости, да? — Я…я постараюсь, — улыбка стала куда более виноватой. Уже двинувшись к двери со своим собранным чемоданом, он спустил его вниз по лестнице и протащил за ручку вперед. Тони слегка прищурился, Питер видел еще издалека эти узкие татаро-монгольские щёлки. Мужчина отклеился от торца машины, двинувшись навстречу, и перехватил его чемодан за боковую ручку, рука в перчатке заскрипела от нажима. — Мы, кажется, не представились друг другу, — проговорил он. — Я Тони Старк. — Приятно познакомится, я Квентин. Бойфренд вот этого бельчонка. Тони, судя по его виду, едва не прыснул со смеху, но самым честным образом пытался удержать лицо, сейчас ставшее таким же невыразительным как кирпич. — Ну что, пойдем, бельчонок. Твой батя-белка ждёт. — Эй! — рявкнул парень. — Не называй меня так! — Вы с ним еще и на «ты»? — А что, мне звать его «мистер Старк»? Думаешь, это будет правильно? Особенно учитывая голую задницу, которой тот частенько сверкал перед ним. — Ну, всё-таки он старше. — Ты тоже. К тому же, я его знаю еще с того времени, когда еще пешком под стол ходил. Он всё равно что старший брат, которого я никогда не хотел. На лице мужчины наконец расцвело облегчение, и тот погладил его тонкие, мягкие плечи прямо сквозь толстовку. — Ты должен беречь себя. Обещаешь? — Со мной всё будет хорошо. Волнуйся о себе. И, словно бы пытаясь доказать всем вокруг, что у них хорошие отношения, крепкие как стальной трос — прижался в жарком поцелуе к его губам. Ну, вернее, он планировал этот поцелуй жарким. Получился он примерно таким же как их секс. Много возни и всё не по делу. Могло быть лучше. Всё, собственно, как всегда. Питер отстранился от него с тихим вздохом. — Мне нужно идти. Я люблю тебя. — И я люблю тебя, бельчонок. Он помахал рукой и вот, тяжело плюхнувшись на заднее сидение автомобиля, уставился в окно, провожая свой убогий жалкий Квинс долгим взглядом. Внутри скребли кошки и срали крысы. Всё это как-то не правильно, как-то не так. Так не должно быть, а когда в колонках заиграл "The Zombies" со своей пресловутой "Time Of The Season", то ему стало совсем хреново. Питер постучался лбом в стекло. — Что такое, бельчонок, ищешь по ту сторону стекла свои орешки? — Я же сказал, не называй меня так. — Ты покидаешь эту вонючую клоаку и едешь в нормальный город, отчего ты так невесел? — Мне кажется, Квентин мне изменяет. Нормальный человек, который выдерживает подобную паузу, да еще и на такой неуместной фразе, спрятавшейся в строчках, обязан сказать что-нибудь утешающее, поддерживающее или хотя бы нейтральное. Что-нибудь такое, что успокоило бы. Тони превзошёл всех, кто говорит: «Ты уверен? Я так сочувствую тебе. Может быть ты сам себе придумал проблему?». Нет, гребанный Тони Старк, точно попав в ритм и общую атмосферу песни, спросил простое и незамысловатое: — Мне убить его? — Ты охренел? — рявкнул Питер и тут же повернулся. — Не смей никого убивать! — Как прикажешь, бельчонок. — Хватит меня так называть! — Однако, — продолжил Старк, посмотрев на него со странным глубоким вниманием во взгляде. — Если ты так сильно беспокоишься и подозреваешь его, то я могу устроить за ним небольшую слежку. Безобидную и без убийств. — Слежку? Звучит неплохо, но мне кажется, что это как-то неправильно. — Правильно — неправильно, всё это лишь демагогия. Ты хочешь, чтобы я приставил людей с парой фотоаппаратов или же нет? — Ну…да. Да, поставь. — Хе, — оскалился Старк. — Если с тебя счистить всю эту шелуху, слегка обточить, то охотно рисуется перед глазами наследник Ричарда. Настоящий молодой господин. — Я никогда и ни за что не встану во главе его компании, даже не рассчитывай. Ты куда больше похож на босса мафии. Это прям твоя роль. — Ошибаешься, малыш. Мне подходит роль того, кто за всем присматривает, тянет нитки и, если нужно, может принять быстрое радикальное решение. Мой характер слишком эксцентричный, и я люблю свободу действий. Нет уж, я лучше буду сидеть где сижу, получать шуршащие купюры и вести свои дела без риска получить пулю в голову. — Что ж, едва ли отец будет спрашивать: хочешь ты или не хочешь. Он определенно принял решение и, надо заметить, похоже, в твою пользу. Так что все пули твои. Тони улыбнулся каким-то своим мыслям, на долгие мгновения уставившись в окно, разглядывал, как питон или древний философ, этот вонючий жуткий город из стеклянных верхотулин, а затем повернулся снова, на сей раз стягивая перчатку с руки. Пальцы зарылись в каштановые мягкие кудри, заботливо и неожиданно нежно погладили, словно Питер казался ему глупеньким ребенком, ну или очень забавной домашней зверушкой. — Ты еще пока такой дурачок. — Чего это я дурачок? — буркнул он, подавшись в сторону от ласковой, теплой руки. — Наивный просто. Перекусить хочешь? — Не откажусь от бургера. — На работе булок не налопался? Детям следует питаться как следует. Смотри, какой ты маленький и тощий. — Иди ты в жопу. — Это приглашение или скорее мольба? — Я нормально питаюсь, — его бурчание стало лишь сильнее, он вновь подался в бок от настойчивой руки, едва не защелках зубами, и затем перешел на верещание, когда эта же твердая рука сомкнулась крепким кольцом объятий вокруг шеи, а вторая начала приводить волосы в состояние хаоса. — Бельчонок шипит, брыкливый вредный бельчонок. Сейчас раздобудем тебе орешков и положишь их за щечки. Хотя пара орешков лежит совсем рядом. Хочешь? — Убери от меня свои руки, черт тебя дери! — У-у-у…смотри, Джарвис, он реально рычит. А белки рычать умеют? — Я не имею ни малейшего понятия, сэр. — ненавязчиво проговорил водитель. — Надо будет загуглить. Капкан рук наконец разомкнулся, и он кашлянул. Скорее от напряжения в теле, нежели правда от неудобства. Пришлось ради приличия даже растереть горло. — Сильно сжал? Дай посмотрю. — Да всё нормально, не нужно. Пальцы всё-таки скользнули на мягкую кожу. Тони прищурился, то ли надеясь, то ли очень сильно пытаясь найти доказательство собственного насилия. Конечно же никаких следов не было, зато по телу побежала приятная волна мурашек. Он снова был слишком близко. Питер быстро отвёл взгляд, чтобы не ощутить нового искушения. — Вроде следов нет. — Прекрасно. Когда машина остановилась у одной из закусочных и Тони наконец скрылся с его глаз, дышать стало сразу в несколько раз легче. Вернулась, правда, эта черная швабра подозрительно быстро и вовсе не с пакетом, на котором бы могла значится хоть одна надпись: «бургеры хрен пойми кого, выбирайте лого сами». Нет, этот морж принес другой пакет и, вновь открыв дверцу, плавно опустился на сидение. Питер насупился с недовольством. — Я же вроде просил бургеры. — Подрастающему организму, даже если теперь разве что в ширь подрастающему — нужны овощи, мясо, рыба и фрукты, а не дерьмо с непойми чем и каплей кетчупа. Питер фыркнул лишь еще более недовольно, а затем, наконец приняв пакет из его рук, достал одну из пластиковых коробочек, внутри лежал салат с мясом, вёшенками и овощами. Во второй было рагу. Парень прищурился, уже готовый спросить про самое очевидное, когда Старк достал из кармана пальто пару салфеток и пластиковую вилку. — Ешь. Впереди у нас долгий день. Должно быть и правда чертовски долгий и такой же неприятный, раз ему предстояло есть в машине нечто подобное. Нет, он совершенно ничего не имел против вёшенок и рагу. Просто всё это как-то странно. Вся эта его опека и забота с тех пор, как Питер переехал в квартиру Старка. Неужели ему не лень с ним возиться? Питер подцепил гриб и осторожно прожевал. Вкусный, слегка сладковатый, с брусничным послевкусием. Он давно уже забыл о том, что еда может быть приятной. Возможно поэтому салатик он сжевал как та самая белочка, только укладывал за щеки не орешки, а грибы и листья айсберга. Рагу он умял так же бодро и с большим удовольствием. Кусочки мяса, картофеля, мясной подливы и тушеной моркови вызывали что-то похожее на пищевой оргазм. — Согласись, это куда лучше бургеров. — Да, пожалуй. — Ага, значит, когда ты сыт, то добреешь. Нужно это запомнить и иметь под рукой что-нибудь съестное, когда белочка проголодается. — Прекрати, — проворчал он, вновь подцепив вилкой кусочек нежного мягкого мяса. — Впереди самое упоительное веселье. Подошьем тебе костюмчик, и вечером отправишься вместе со мной на раут. — На свиданку похоже. — Свиданку? Хм. Забавное было бы свидание. Мелкий шкет, едва только слезший с горшка, и взрослый дядька. Хотя, вроде, именно таких ты и любишь. Питер едва не подавился гребанной картошкой, готовый выплюнуть её вместе с собственным языком. Тони слегка постучал его по спине. — Что такое, карапуз? Неужто я всё же попал в цель? Попал, разумеется. Прям в яблочко. Десять из десяти. Питер его готов был задушить.

***

И если этап примерки и наведения лоска ему казался утомительным, то он просто не представлял, что дальше будет во много раз сложней. В этом изумрудном костюме и черной рубашке, с зачёсанными воском волосами он чувствовал себя…странно. Глядя в зеркало, Питер находил себя похожим на Ричарда и от того смущался лишь еще сильнее. Он какой-то слишком странный. Какой-то слишком статный, что ли. И пусть всё было идеально сшито под него, одежда сидела как вторая кожа и была приятной, мягкой и чертовски удобной, несмотря на приталенный крой, всё-таки он бы предпочёл родную толстовку и джинсы. Но это что, в сравнении с тем, кто вышел к нему на встречу. Питер почувствовал себя как самый тупой идиот, не способный прикрыть отвисшую пачку. Лощенный, как ахалтекинец, в дверях здания искусств появился Тони. Своим привычкам носить черное он не изменил, да пожалуй этого сейчас и не требовалось. Нет, Питер был бы даже не против, откровенно наслаждаясь его видом. Черный костюм и рубашка сидели на Тони идеально, словно он родился в этом прикиде. В комплекте к черному костюму шла федора и красный атласный шарф, висевший прямо поверх пальто. Ноги Питера напрочь онемели, приоткрытый рот тоже. Возможно именно поэтому Старк, подойдя чуть ближе, прикрыл его пальцем. — Туда не то что воробей может залететь, а целая ворона. — усмехнулся мужчина, наклонившись чуть ниже. — В таком виде ты куда больше соответствуешь своей роли, мистер красивая белка. Он назвал его красивым? Он себя вообще в зеркале-то видел? — Только уберем вот это. Теплые мозолистые пальцы скользнули наверх, забрались в волосы, убирая ту надоедливую мелкую прядь, что выпала из идеального ансамбля работы стилиста, и, ощущая на себе его тепло, Питер потупился снова, в очередной раз краснея. От Тони очень приятно пахло дорогим одеколоном с нотками табака, древесной смолы и коньяка. А может даже коньяк в комплекте к одеколону не шёл, может, он успел его хлебнуть дома. Питер пришёл к внутреннему согласию, что его совсем не смущал запах алкоголя, что само по себе странно. Обычно пьяное амбре его как-то не привлекало. И темные глаза, под стать напитку, вновь с заботой и интересом посмотрели на него. Он в который раз стоял слишком близко. Питер сделал небольшой шаг назад. — Вот теперь ты идеален. Пойдем? На предложенную ладонь он уставился как кролик, которого вот-вот должен был начать душить удав. — Рядом со мной ты будешь в полной безопасности. И чем ближе ты будешь, тем лучше. Я не хочу потерять тебя из виду, а потом ездить по всему городу с гранатомётом на перевес, чтобы поймать тех, кто вознамерится тебя украсть. — Это лишнее, — шепнул парень, наконец обхватив его руку своей. — Чудненько. Старк расплылся в улыбке и двинулся вперед, изучая высокие своды здания, лепнину и фрески на потолке, большую люстру с рожками. Питер же старался не смотреть на него слишком часто. Потолки были не такими привлекательными, чего греха таить, мелкие пузатые купидоны его не интересовали вовсе. Ему был больше по вкусу Асмодей, источавший тепло и пропахший коньяком. А Асмодей вроде демон похоти, да? Так, тогда не Асмодей. Хотя, черт, он самый. — У тебя слюна течет, карапуз. Никакой слюны, конечно же, не текло. Он проверил. И Питера посетило странное желание. Какое посещает кошек, если долго их гладить против шерсти. Парень укусил его прямо за плечо. — Это что ещё такое? Неужели белочка проголодалась? — Ты бесишь меня, — прошипел он. — О, это я даже еще не разогрелся. Пойдем, покормим тебя, а то после плеча ты за мои орехи возьмешься, бельчонок. Питер издал в ответ что-то среднее между рычанием и шипением, а затем крайне неохотно подошел к столу с фуршетом. Тони отпустил его руку лишь для того, чтобы взять тарелку и положить на неё мелкие канапе и кусочки рыбы, а еще парочку разделанных клешней краба. Разумеется, это пиршество он гордо вручил пареньку. Питер удивленно похлопал ресницами. — А ты? — Я не ем на работе, сытость вызывает сонливость. Ага, зато, похоже, на работе он не избегал выпивки, вот как сейчас, выбрав себе бокальчик красного вина. — Зато прибухиваешь? — Пьяный мастер — всё еще мастер. Просто кинжальчик попадет не в живот, а в пах. Так даже больнее, — отозвался он, пригубив немного вина из бокала. — Набивай щечки и пойдем, скоро начнутся торги. Не то чтобы он правда хотел и стал бы так много есть, но чтобы не оскорблять чужую заботу, Питер взял с тарелки канапе с икрой и откусил немного. На вкус очень даже ничего. Мелкие икринки тобико приятно хлопали во рту, а с сливочным сыром и хрустящим кусочком хлеба и вовсе составляли идеальную партию. — Ай, ну ты прям как свинья, честное слово. Эти треклятые руки потянулись к нему в который раз за вечер, только теперь вооруженные салфеткой. Тони прицокнул, стирая мелкие икринки в уголке губ, и Питер покраснел второй раз за этот вечер и третий раз за день. — Прекрати вести себя со мной как с маленьким. — Я тебе сопли вытирал, когда ты болел, и твою блевотину из тазика выливал в унитаз, когда травился, учил брить подмышки и покупал тебе смазку с женскими журнальчиками. Ты навсегда останешься для меня тем мелким плаксивым мальчишкой, которого я помню. Это неожиданно обидело. Неприятное чувство кольнуло прямо между ребрами и заставило оттолкнуть от себя назойливую ладонь. Питер посмотрел свирепо. — Я уже не маленький плаксивый мальчишка. Со мной больше носиться не надо, вытирать сопли тоже. Я взрослый парень, ты понял меня? Тони удивленно приподнял бровь, и выражение его лица, что-то между: «это что за покемон» и «Вот это поворот» заставило Питера нахмуриться лишь сильнее. Неужели он в самом деле полагал, что Питер как и тогда, в детстве, будет бежать к нему сломя голову просить защиты и помощи? Он взял еще канапе с тарелки и, на сей раз запихнув её в рот целиком, прожевал, а затем перехватив чужой бокал, осушил вино в пару больших глотков. С гулким «дзинь» поставил уже пустым на стол. — Если ты здесь для того, чтобы проконтролировать мою безопасность, то больше пить этим вечером не будешь. Я тебе запрещаю. Мужчина хохотнул скорее нервно, словно перед ним была чихуахуа, состоящая на пятьдесят процентов из злости и на пятьдесят процентов из страха. Страшное сочетание для мелкой шмакодявки. А Питер, в его понимании, был именно таким, по крайней мере до этого момента. Возможно ему следовало сделать небольшую переоценку ситуации. Питер повзрослел, начал понемногу мужать и, чего греха таить, похорошел, а сейчас он смотрел на него в точности так же, как смотрел их босс. В его карих глазах цвела пышным цветом строгость и вызов, который он совсем не стеснялся бросить Тони. — Ты сейчас очень похож на Ричарда, — улыбнулся Старк по-особенному нежно. — И раз босс мне запрещает пить на работе, то, что ж, я не буду. — Вот и славно. Питер засопел носом как самый свирепый из мелких зверьков. Белки вряд ли умели сопеть носом, но, может, хорьки способны на подобное? Тони следовало загуглить и это. Потому что, как он выяснил пару часов назад, рычать белки умели. А парень, прервав поток его мыслей, оставил тарелку на столе, укрытом скатертью, двинулся в сторону основного места действия — к рядам партера, состоящим из обитых бархатом стульев. Старк поспешил следом, бросая короткие взгляды по сторонам, на людей, которые скромно терлись у колон и изображали скуку на лицах. Цепные псы Ричарда неплохо умели маскироваться и сливаться с общим антуражем, если правда хотели этого, выдавала их разве что некоторая грубоватость и неотесанность. Словно стайка горилл, которую пустили на праздник и вручили им по крошечной чашечке чая, призывая оттопыривать мизинчик. Тони плюхнулся на соседнее кресло от Питера и посмотрел на него снова. Парень всё еще, почему-то, был зол. Что же он такого неприятного сказал? — Почему ты так злишься? — Я не хочу здесь быть и чувствую себя как ряженная мартышка, которую привели сюда для показа трюков. — Это вовсе не так. — Тогда зачем я здесь? — он наконец повернул голову. — Чтобы представлять своего отца и его интересы. Относись к этому проще, тебе еще не раз придется приходить в некоторые места от имени Ричарда. — Я не хочу представлять его интересы, я хочу жить своей обычной жизнью. Как только за моей задницей прекратится охота — вернусь домой и забуду про всё это как про страшный сон. Теперь пришел черед Тони хмуриться. Как объяснить этому сопляку, что охота за его жопой больше никогда не прекратиться, и стоит лишь Ричарду отойти на тот свет, как эта самая охота станет только более свирепой? Он так и не открыл рот, когда занавес тяжелых штор поднялся и на большую сцену вышел мужчина в костюме. Старк вздохнул и вытащил из-под собственной задницы табличку с номером, а секундой спустя вручил её Питеру, проговорив: — Ты будешь покупать то, что я скажу. — Что? Нет. Ты можешь это делать и без меня. — Моего имени нет в бюллетени, потому что я не представитель. Это не сложно, поверь. Ты просто поднимаешь цену до удобного предела и пытаешься отбить товар. — Какой хоть товар нам нужно будет выкупить? — Партию фарфоровых ваз из Китая и «мясной товар». — Что такое «мясной товар»? — Это не важно. Просто повышай цену. Это всё, что от тебя требуется. Наконец возня на сцене закончилась, когда вперед вытащили большой ящик. Ведущий, вооружившись белыми тонкими перчатками, поддел крышку и извлек из недр деревянного ящика вазу, проговорив: — Первый лот — десять китайских фарфоровых ваз династии Цинь, стартовая стоимость: одна тысяча долларов. Питер бросил взгляд на Старка, и тот кивнул. Пусть рука противно вспотела и слегка подрагивала, парень всё же поднял табличку. Ведущий отреагировал сразу же, показав в его сторону второй рукой. — Молодой человек в десятом ряду повышает цену. Две тысячи. Кто предложит больше? В другом ряду какой-то старый маразматик больше напоминавший своим видом сухой изюм, поднял табличку. — Мужчина в пятом ряду повышает цену. Три тысячи, кто предложит больше? Питер вздохнул, подняв эту гребанную табличку еще дважды, и старый изюм сдался, уступив ему эти золотые по цене фарфоровые вазы. Действительно, мать его, золотые. Он в последний раз в руках держал пять тысяч баксов еще в пятнадцать лет, когда папаша послал его за охотничьим ружьем для своей сраной коллекции. Вот как-то с тех самых пор подобные деньги обходили его стороной. А теперь он, даже не видя их, уже отдал за кусок разрисованного фарфора родом из Китая. — Что в них такого, и почему они так нужны моему отцу, да еще и сразу десять штук? Тони как-то загадочно улыбнулся в ответ, и Питер издал тихий, почти судорожный вздох. Контрабанда. Эти козлы на торгах помогли им провезти товар официальными путями, взяли на себя некоторые риски и покрыли расходы, чтобы таможня не лезла в коробку. Питер лишь закачал головой. Что в Китае самое лучшее, помимо того самого фарфора, зеленого чая и пекинских уток? Хмурый, конечно. Как он, дурак, только не догадался? Питер тихо замычал и прикрыл пальцами лоб. — Во что ты втянул меня, Тони? — Ни во что страшное, мы просто пришли кое-что купить и кое-что продать. Наш товар на продажу уже купят без твоего присмотра. Всё довольно легально с точки зрения закона. — Какой кошмар, я твой пособник в этой грязи. — Нет, ты всего лишь поднимаешь табличку, — утешающе проговорил Старк, потрепав паренька по плечу. Три или пять лотов прошли мимо Питера по той простой причине, что он предпочёл не вслушиваться и не задумываться. Неужели все эти люди, которые собрались здесь, знали о том, что происходит? Или нет, всё же не знали? Он осторожно огляделся. Никто его не изучал взглядом, за исключением, пожалуй, ленивых людей у колон и одного парня в более дальнем ряду. На вид ему было лет тридцать, может, чуть больше. Ничего примечательного. Рядом с ним сидела женщина, едва ли старше, брюнетка. На губах красная помада, а на голове маленькая шляпка с темной вуалью, ну прям какой-то Мулен Руж, право слово. Похоже, эти двое были парочкой. Они то и дело ворковали. Питер больше не стал придавать значения своим наблюдателям и посмотрел на ведущего. Ноги и руки противно онемели уже второй раз за этот вечер, только на сей раз от ужаса. По дощатому полу загремели тонкие цепи и ровным рядком, двигаясь всё больше вглубь сцены, вышли трое людей, совсем молодых, едва ли старше него самого. Две девушки и один толстый парень, судя по немного тупым взглядам, они были под какими-то транквилизаторами. Неужели, черт возьми, в этом, с виду красивом месте, с этими купидонами на потолках и икрой в тарталетках, торговали и людьми? Куда, черт возьми, его привёл Тони, и почему он должен участвовать в подобном? — А следующий лот у нас лучшей категории, «свеженький», так сказать. — улыбнулся ведущий. — Стартовая стоимость три тысячи долларов. — Поднимай табличку, — сухо отрапортовал Старк. — Что? Нет! Я не стану в этом участвовать. Я не буду покупать живых людей. — А мертвых станешь? Потому что эти ребята либо пойдут нам, либо их распродадут на органы. Выбирай. — Нет…я…нет… — Мужчина в третьем ряду поднимает цену. Четыре тысячи. — отозвался ведущий, а затем показал рукой в другую сторону. — Мужчина в шестом ряду предлагает пять тысяч. Кто больше? Это какой-то сумасшедший дом или ужасный спектакль. Единственным его желанием было сейчас же встать и уйти отсюда прочь. Если бы не хватка жесткой руки, он бы так и поступил. Тони приподнял строгий взгляд на него. — Сядь. Ты привлекаешь к себе внимание. — Да плевать мне на чужое внимание, я не стану участвовать во всей этой жести. — Верно, ты не хочешь, я понимаю. Но если ты выкупишь их, то сможешь сам решать как поступить с этими ребятами. Ну так собери яйца в кулак и прими волевое решение. Ты правда готов убежать и позволить им сдохнуть или возьмешь на себя все риски и позволишь жить? Питер нервно облизнул губы и бросил новый взгляд на сцену. Белые таблички вскидывались снова и снова, цена непомерно росла. Если он не вмешается, то эти ребята закончат свою жизнь в какой-нибудь ванне со льдом. Он наконец приподнял табличку. — Молодой человек в десятом ряду предлагает пятнадцать тысяч долларов. Кто предложит больше? Расплывшийся в широкой улыбке Старк теперь вызывал лишь одно желание: дать ему по зубам, ровно как и всем этим довольным мордам, что стояли у колон. С соседского ряда назначили новую цену, он отступать был не готов. Теперь, сколько бы не попросили, он не уступит. Это дело принципа и совести. Враждовать с собственной, всё равно что самому себе в суп насрать. Он совсем не готов был отказаться от сна, сжирая себя снова и снова за то, что трусливо убежал, так ничего и не сделав. Ценник перевалил за семнадцать тысяч, и он вновь поднял его, выкрутив до восемнадцати, наконец по стойке вдарил молоток. — Продано молодому человеку в десятом ряду за восемнадцать тысяч долларов. — Я ухожу, — шепнул парень, оставив собственное место и ту самую злосчастную белую дощечку. — Нельзя, торги еще не закончены. — Мне наплевать. Ты получил, что хотел. Мой тупой папаша тоже. Теперь я хочу уехать. — Питер, постой, нельзя сейчас уезжать. Ты слишком много внимания тянешь к своей персоне этой выходкой, тем более после подобной покупки. Некоторые уже поняли, кто ты такой. — Я давно привык к тому, что все кругом знают, кто я такой. Я отмывался от этой грязи долгие пять лет, сбежал в Квинс и начал жить тихой скромной жизнью. А сегодня я извозился опять. — он дернул рукой, вырвавшись из чужой хватки. — Я еду к тебе в квартиру, приму душ и лягу спать. Он не соврал, когда сказал, что привык к взглядам и шёпоту, который сейчас наполнил собой ряды. Всё детство о нём шептались, запирали в туалете, третировали и оскорбляли. Сбежав в университет из родительского дома, он наконец почувствовал свободу, выдохнул с облегчением и наконец вкусил нормальной жизни. Отказываться от неё, было как проглотить трубчатую кость — та встанет поперек горла и заставит задыхаться. Поэтому сейчас, двигаясь вперед по большому залу, он вовсе не обратил внимания на один особенно внимательный взгляд и на человека, который, как и люди его отца, умело умел таять в толпе. А он умел и собаку на этом съел, большую такую, возможно, даже маламута. Питер расслышал только мягкий хлопок и почувствовал жесткий, сильный толчок. Кто-то повалил его на пол и растянулся сверху. Красивая федора упала совсем рядышком, а прямо возле красного шарфа проступило темное пятно, не цвета второй положительной, нет, скорее насыщенно бурое. В зале поднялся крик, и люди заметались в разные стороны как мелкие тараканы, которыми, по мнению Питера, и являлись. Парень издал судорожный вздох, не менее судорожно потрогал пальцами то самое пятно, и на пальцах осталась неприятная краснота, от которой закружилась голова. — Ты…ты… — Я ведь сказал тебе не уходить, черт возьми. Почему ты никогда меня не слушаешь? Тони не стонал, не кряхтел и не пытался хоть сколько-нибудь облегчить свои мучения, хотя бы перекинув вес собственного тела на здоровую руку. Вместо этого он нырнул здоровой рукой куда-то под полы пальто и вытащил из кобуры угловатый игл, взвел с щелчком курок и, перехватив его, Питера, перекатился в бок, столь же торопливо поднявшись на ноги, а затем задвинул паренька за свою спину, пытаясь отыскать в заметавшейся толпе того, кто всю эту кашу заварил. — Директор, мы перекрыли черный ход. Стив побежал за этим парнем. Капитан Крюк, которому Питер дал подобную кликуху, казался слегка запыхавшимся. Похоже, он и сам принял участие в погоне. Не было никаких сомнений. Тони лишь кивнул. — Он может быть здесь не один, оцепите периметр и смотрите в оба. Я забираю мелкого. — Хорошо, сейчас всё сделаем и расчистим Вам и молодому господину выход. Питера не стали спрашивать о том, хочет он идти или нет. Тони перехватил его здоровой рукой чуть повыше предплечья и прижал к себе так тесно, что он даже чувствовал спиной как бьется чужое сердце. А билось оно размеренно, спокойно, словно ничего выдающегося не произошло. Будто в плече и не сидела пуля, а кровь не пачкала одежду. — Ты ранен, — нервно проговорил парень. — По твоей вине. Теперь придется полночи выковыривать из себя свинец. — Давай поедим в больницу? — На это нет времени, тебя нужно отвезти в безопасное место и избежать того, что мозги разлетятся по стенам. Он то и дело осматривался, разыскивая взглядом угрозу. Кого-нибудь, кто решил бы подкрасться, пользуясь паникой, и всадить ненароком перо ему под ребро. Тони был осторожен, он прокрадывался всё ближе к двери и сжимал паренька лишь еще плотнее, закрывая собственным телом наиболее уязвимые участки. У самого выхода пара его крепких ребят, оттолкнув в сторонку бушующих резвых мужчин и несколько истеричных дам, позволили Тони пропихнуться на улицу. И, как ищейка вела носом, когда чуяла героин, эта псина в черном пальто повела головой и, на сей раз перехватив его почти как щенка за шкирку, потащила к одной из колон под грохот автоматной очереди, пронзившей каменные ступени. — Всем назад! — рявкнул Старк, говоря скорее про собственных людей, нежели про гостей. Господи, какой же спокойной и безмятежной была его жизнь до этого времени. В ней, за эти пять лет, образовался покой и безопасная лень, даже рутина. Он скучал по такой своей жизни и безумно хотел вернуться к ней, в данный момент прикрыв уши от яростного грохота. Тони сделал пару глубоких длинных вдохов, высунулся на пару секунд из укрытия и, оценив обстановку, так же быстро спрятался снова. — Два человека с оружием. Немного. Должно быть, не так ты себе представлял этот вечер? — Вообще не так. — Не бойся, малыш, пока я с тобой — никто тебя и пальцем не тронет. Сомневаться не приходилось. Было просто банально страшно, только и всего. Сколько бы перестрелок он не видел на своём веку, едва ли когда-нибудь сможет привыкнуть, а когда на смену пистолету Тони вытащил из внутреннего кармана гранату, Питер выдохнул лишь еще более испуганно. — Даже не думай, тут же невинные люди. Ты не можешь превратить их в фарш! Я не разрешаю! — Как много запретов, — усмехнулся тот. — Предлагаешь отстреливаться вслепую? — А вдруг пострадают твои люди? Ты не думал об этом? Тони, похоже, засомневался. — Знаешь…знаешь…это ведь меня пытаются убить, давай я буду приманкой? — продолжил Питер. — Исключено. — Зато ты сможешь покинуть укрытие и твои люди тоже. Я не хочу, чтобы пострадали те, кто вообще здесь ни при чём. — Какой ты добренький. А ведь недавно эти самые люди вели торги за живой товар, ели канапе с икрой и думали о том, сколько килограмм льда пойдет на то, чтобы уложить ту блондинистую девку в ванну. Теперь же ты хочешь им помочь. — Я не могу судить о том, кто должен жить, а кто нет. Ты тоже на это право не имеешь и, если уж мне настолько не подфартило родиться в столь жуткой семье, то, что ж, придется нести это бремя. Добегу до вон тех машин и спрячусь, а вы хватайте тех дегенератов. — Нет, Питер! Питер правда не хотел использовать настолько грязный трюк, но выбора у него просто не осталось, поэтому пальцы, пусть даже слегка, но сдавили раненное плечо, и хватка Тони тут же ослабла, он коротко и низко застонал, а Питер перепрыгнул через бортик лестницы, приземлившись в кусты. Парень рванул в сторону автомобилей, раздались крики по типу: «Вон он», и новая противная очередь. Он не то чтобы прям спортсмен от Бога, но сейчас, когда был риск поиметь в теле пару лишних грамм свинцы, ноги несли его вперед с невероятной скоростью. Питер нырнул за ближайший мерседес, пригнулся и закрыл голову руками. Стекла автомобиля посыпались на него как дождь. Этих мгновений хватило для того, чтобы вспомнить все самые светлые моменты его жизни. И в некоторых из них был Квентин. Да, у них ничего не получалось в постели, да он бесил его с определенной периодичностью, но он же наполнял его радостью в те дни, когда они ели пиццу перед телевизором и когда год назад летали во Францию на четыре дня, вспомнилось, как они гуляли по городу и лопали бургеры, как дурачились в своей маленькой квартирке. Всё это было ценным и очень важным. Забывшись в собственных мыслях, он даже не заметил, как очередь наконец затихла. Питер наконец позволил собственным рукам отлипнуть от головы и осторожно, лишь на пробу, привстал, заглянув в ныне отсутствующее стекло. По ту сторону людей с оружием не было. Вернее не так, были, разумеется, но лишь те, кого он знал или с кем успел познакомиться. Это были люди Тони. Он вышел из своего укрытия и подошёл чуть ближе. Начищенный до почти отражающего состояния ботинок Старка поздоровался с челюстью мужчины, валявшегося на ступенях. Пару зубов тот сплюнул на мрамор. — Кто тебя послал? Бинни? Большой Джек? — Так я и сказал. Ха! Тони нахмурился лишь сильнее и затолкал в пистолет новый магазин одним коротким жестким толчком, по открытой улице пролетел звук выстрела, и не очень сговорчивый охотник за головами издал отчаянный вопль, сжав пальцами раздробленное колено. Выгнулся он не менее болезненно. — Говори или прострелю второе. Ходить ты больше не сможешь. — Бинни! Бинни! — рявкнул тот. — Он прознал о том, что Ричард вот-вот сдохнет, мы решили действовать быстро, чтобы конкурента больше не появилось. Особенно такого сопливого и зеленого. — Пакуем этих Гавриков, пока копы не прискакали. — Есть, директор, — отозвался Стив, лишь кивнув в ответ. Питер двинулся вперед, удивленно уставившись на мужчину, которого видел еще недавно в зале. Именно он так внимательно изучал его. Сейчас, правда, улыбался он свирепо, скаля окровавленные зубы, двух передних не хватало. Он словно хотел сожрать Питера. Его пинком затолкали в фургон, двух других так же не ласково закинули следом. Тони оглядел паренька внимательно, даже придирчиво, а затем, спустившись на пару ступеней ниже, приподнял за подбородок. — Ты цел? — Цел. — Значит, выдержишь. Вопроса о том, что это такое он должен выдержать, не потребовалось. Его громоздкая тяжелая лапа врезала по затылку так мощно, что зазвенело в ушах и потемнело в глазах. Питер мучительно замычал, стиснув руками свою несчастную макушку. — Еще раз выкинешь нечто подобное — я перекину тебя через колено, а затем задам знатную трепку, карапуз. Поверь, у меня рука тяжелая, жопа будет болеть еще пару дней адски. — Я же хотел помочь! — застонал он совсем низко. — Твоей помощью я чуть не навалил в штаны от страха. А если бы в тебя попали? А если бы, не дай бог, убили? Как я бы потом смотрел в глаза твоему отцу? Да что там, как я бы на себя в зеркало мог смотреть, зная, что не успел? Питер поджал губы. — Если бы ты слушал меня, — рявкнул Старк. — Если бы сидел на месте и начал бы разыгрывать из себя нежную приму, то ничего бы этого не произошло! — Брехня! Произошло бы в любом случае! — не менее громко ответил парень. — Ко мне бы подкрались со спины или бы подловили, пока я в толчке сижу. На меня бы всё равно напали и хорошо, что никто кроме тебя не пострадал. Тут были невинные люди, твои люди и ты сам. Ты рисковал собой, получил пулю и думаешь отчитывать меня за то, что я дал тебе шанс спасти хотя бы самого себя и всех этих людей? Тони прищурился как-то уж очень сердито. — Ты правда ничего не понял до сих пор или только прикидываешься? — Я не понимаю, о чём ты? — Ричард при смерти. Он очень скоро отдаст концы, и именно ты сядешь на его место. Поэтому я и рисковал собой, мои люди тоже рисковали. Мы выманивали этих ублюдков специально, чтобы у тебя было меньше шансов сдохнуть на улице или у магазина. Теперь отправим Бинни его людей по частям, чтобы показать, что бунты, протесты и, тем более, нападение не проканают. Решение Ричарда останется прежним. — Что? — парень нервно усмехнулся. Он бы с большим удовольствием продолжил разговор с наивным пареньком, если бы не гул сирен. Поэтому Тони вновь жестко перехватил Питера за предплечье и поволок в сторону желтого такси, на котором, собственно, и приехал, затолкал пацана на заднее сидение и уселся следом, проговорив: — Джарвис, едем домой. — Слушаюсь, сэр. Машина тихо заурчала и двинулась в сторону дороги. Автомобили с мигалками проехали совсем рядом, практически разминувшись с ними на доли секунд. Теперь, когда в голове звенело отнюдь не от затрещины, а от услышанных новостей, Питер пытался придумать: как сбежать и куда. В Квинс его найдут, в Джерси тоже. Может, податься с Квентином в Мексику? Тишина затянулась и стала совсем неприятной. — Я не хочу принимать в этом участия и передам тебе право владеть компанией отца, — раздалось на грани слышимости. — Ты не сможешь этого сделать. Ричард предусмотрел подобный вариант развития событий, и в завещании есть подпункт, что передача прав его наследия невозможна, обжалованию она не подлежит, а в случае нарушения этого условия, тебя загребут в тюрьму за обнародованные доказательства причастности к его незаконной деятельности. — Я ничего незаконного не совершал. — Ты купил сегодня людей и героин, который привезли контрабандой. Питер едва не задохнулся от паники, быстро повернулся в кресле и посмотрел на Старка так, как смотрят обычно испуганные олени на свет фар. — Я же…я…ведь…я…нет. Ты? Так ты специально привёл меня, чтобы я не мог слезть с крючка? — Это было не моё решение. Это приказал Ричард. — Ты ублюдок! Сукин сын! Питер нисколько не стеснялся лезть с кулаками на человека, которого подстрелили совсем недавно, и, надо отдать Тони должное, он защищался от его нападения лишь одной рукой, правда так ловко и быстро, что Питер не смог попасть ни по его животу, ни по лицу. Питер зарычал уже поистине свирепо, когда понял, что так ничего не добьется. Он перекинул через него ногу, усевшись на бедра и уставившись в удивленное лицо мужчины, тряхнул Тони за отвороты пальто. — Как ты мог мне не сказать? Почему не предупредил? Я ведь…я…же поверил тебе! Я думал, ты на моей стороне! — Ты не ошибся, малыш. Я действительно на твоей стороне. — Тогда почему ты втянул меня во всё это и даже словом не обмолвился о том, что задумал мой отец? Выходит, что ты, как и он, думаешь, что можешь принимать за меня решение? У меня своя жизнь, у меня квартирка в Квинс, есть любимый парень, и я не хочу быть гангстером! — Я понимаю, но ты жил этой жизнью почти всегда. Ты лучше всех знаешь о том, как твой отец вёл счета, как проводил сделки, знаешь, как договориться с другими людьми, и ты не жестокий. Это самое главное. Захотелось тут же доказать обратное, доказать хотя бы самому себе и избавить собственную жизнь от мерзкой грязи, в которую его утаскивали всё глубже. Его пальцы, еще секунду назад сжимавшие отвороты пальто, стиснули теплую шею. Питер оскалился как дворовый пёс и злился всё сильнее, ощущая под подушечками пальцев размеренный пульс, а на лице Тони наблюдая столь неуместное спокойствие. Он ведь должен сопротивляться, ему бы не составило никакого труда дать отпор, тогда почему же Тони, лишь начав чуть более тяжело дышать носом, ничего не предпринимал? — Я убью тебя и просто сбегу. Так будет правильнее всего. Да, так будет правильно. Поэтому я сделаю это. Кожа под пальцами была горячей. От более сильного нажима он стал чувствовать его слегка участившийся пульс и, заглядывая в темные, внимательные глаза, понял одно: убить другого человека отнюдь не так просто, как он это себе представлял. Пальцы ослабли, и сам он так же бессильно толкнулся в здоровое плечо лицом. — Ты даже душить не умеешь, — проговорил Старк сипло. — Твои игры подойдут разве что для секса, но не более того. Кто же убивает человека так бережно и осторожно? Курице сворачивают шею и то менее милосердно. — Когда подъедем к дому — отвернись на мгновение. Сделай вид, что не видишь меня. Я очень быстро убегу. — Прости, малыш. Даже если я отвернусь и правда сделаю вид, что не вижу тебя, а ты дашь деру, тебя снова найдут. Не только в Квинс, в любой точке мира. И знаешь кому это поручат? Мне. Питер зажмурился и стиснул его одежду до скрежета. Вот если бы он так стиснул его шею, то Тони бы уже не был настолько спокоен. — Мне очень жаль, что тебя втянули во всё это и не дали никакого выбора, но ты, как никто другой, должен понимать, что выбора не было с самого начала. Ты — сын своего отца, его наследник. — Да никакой я не наследник, я просто его сын, только и всего! Это ведь не монархия, где дело передается по родословной, и нет возможности перекинуть подобную задачу кому-то другому. Это грязная гангстерская возня, а мой папаша — конченный урод, который хочет, чтобы я положил с прибором на то, как жил. У него, видишь ли, другие планы на меня. — К сожалению, это так. — А, может, я как-нибудь по-тихому, когда он сдохнет, отдам бразды правления тебе, а? — Питер посмотрел на него, если не как безумец из психушки, то с надеждой этого самого безумца. Выглядело страшновато. Тони разве что пожал плечами, слегка поморщившись. Может быть он и хотел помочь, но вряд ли рискнет это делать, особенно сейчас, пока их босс был всё еще жив. Такси наконец подъехало к высокому зданию и, заурчав двигателем, остановилось. Питер чувствовал себя в ловушке, из которой никак не выбраться. Точно пингвин, угодивший в клетку, о нет, нет, не какая-нибудь птица, способная летать, а именно толстый неповоротливый пингвин, который если даже сбежит от Ричарда, то сможет только уползти от него на брюхе или упрыгать на своих коротеньких лапках. Хотел Питер того или нет, но теплые, весьма удобные колени пришлось всё же покинуть и, выскользнув в открытую дверь, он не надеялся, что он сможет убежать вот так просто. В голове вращалось как на зажеванной пленке одно единственное слово: Дерьмо.

***

Первые полчаса он ворочался в отчаянной попытки заставить себя уснуть, еще десять минут он пытался заставить себя не идти к холодильнику, чтобы найти какое-нибудь бухло и напиться в слюни. Пять минут после ему вдруг стало интересно, чем занят Тони в собственной спальне. И, надеясь отвлечься от гнусных мыслей, Питер наконец встал и прошел к дальней двери, а затем осторожно опустил ручку. Он, разумеется, не рассчитывал, что Тони будет спать или смотреть телек, поливать цветы или чесать яйца. Хотя последнее было бы вполне в его духе. Вовсе нет, Старк сидел на стуле перед зеркалом и, зажав в зубах узкую дощечку, сопел носом, пытаясь вытащить из плеча пулю острым пинцетом. Мужчина зарычал и засопел чуть громче, быстро, почти отчаянно моргая, и пинцет под его пальцами погрузился чуть глубже. Тони глухо зарычал. Это по его вине он теперь занимался подобным. Если бы Питер его послушал, то ничего бы не произошло. С другой стороны, слушай он его чуть менее активно, не попал бы в ловушку вовсе. Питер прошлепал босыми ногами по паркету и, остановившись совсем рядом, сжал пальцами его руку. — Раз ты не хочешь ехать в больницу, то позволь мне тебе помочь. С этой дощечкой в зубах и едва заметно капающей слюной он выглядел…неправильно. Так бы охарактеризовал это Питер, ощущая как в мозгу вырисовываются самые разные фантазии на подобную тему. Но вот Старк медленно кивнул, и с иллюзиями в стиле: «порно-порно, весело-задорно» пришлось попрощаться. Его горячая рука сейчас была уступчивой и слегка подрагивала от напряжения и усталости. Питер сжал пинцет и наклонился немного вниз, приглядываясь к ране, которую Тони уже успел расковырять. Краешек пули слегка блестел в свете холодного освещения. — Будет очень больно, но я быстро. И он не шутил, было чертовски больно. Тони, округлив глаза от неё же, громко заревел в тиски этой самой дощечки, когда Питер погрузил пинцет еще чуть глубже и обхватил им края пули. Наружу она вышла с чавкающим противным звуком, а затем плюхнулась в белую утку. Питер действовал умело, ловко и весьма быстро, новый крик наполнил комнату, стоило лишь плеснуть в рану весьма щедро водкой. Он смочил тампоном края, собирая остатки вышедшего пороха и сгустки крови, а еще мгновением спустя смочил собственные руки спиртным и обработал острый медицинский крючок с уже подготовленной нитью. Питер аккуратно зажал края и сделал первый осторожный стежок. Кожа, по ощущениям, никогда не была похожа на ткань, она плотная, крепкая и неподатливая. Ему пришлось большую часть детства вот так же латать упрямого папашу, который тоже предпочитал зализывать раны дома и без настоящей медицинской помощи. Первый подобный опыт у Питера был в семь лет. Он ревел, едва не заблевал всё кругом от вида крови, и руки тряслись как в припадке, когда приходилось штопать кожу. Парень тогда очень боялся сделать Ричарду больно и, чего скрывать, делал. Ричард же, стиснув зубы, уверял его, что ему не больно вовсе. Он поступал так всякий раз, когда получал ранение, и всякий раз именно Питеру приходилось разбираться с этим ужасом, бросая уроки или приставку и, в очередной раз вымазавшись в крови, приниматься за работу. А сейчас ему это казалось чем-то обыденным. Пошел уже пятый плотный стежок, затем шестой, седьмой и восьмой. Второе отверстие он залатал даже еще быстрее, оно было куда меньше, именно через него вошла пуля. Наконец он завязал концы нити плотным жестким узлом и подрезал его ножницами, осторожно смочил водкой получившийся шов и обработал его йодом. Тони выдохнул облегченно, обвалился на стуле как отпахавшая смену проститутка. — Спасибо, — хрипло проговорил Старк, когда наконец вытащил дощечку из зубов. — Тебе нужно было позвать меня, а не ковырять в себе еще одну дырку, чтобы вытащить пулю. — Я не хотел отвлекать тебя от важных дел. Его улыбка ироничная, но уставшая, заставила нахмуриться. Кретин. Какой же он всё-таки кретин. — А теперь тебе нужно лечь и поспать немного. Если не хочешь спать, то посмотри телевизор. Кажется, в холодильнике осталось еще немного супа и мяса. Я принесу тебе поесть. — Ужин в постель? Это что-то новенькое. Обычно парочки приносят друг другу завтрак. — Ага, мы с тобой ненормальная пара уже хотя бы по той причине, что в нашей секс-игре я тебя душу и вытаскиваю пули. Очень эротично, не правда ли? Тони усмехнулся чуть веселее, покорно привстав со стула под его присмотром, и улегся в постель, в брюках правда. Питер, не думая ничего плохого или предосудительного, поддел пальцами бляшку ремня и замер, когда здоровая рука Старка улеглась сверху. — Что ты делаешь? — Ты идиот? Я снимаю с тебя брюки, или ты так спать собрался? — Но знаешь…это как-то неудобно. — Сверкать при мне своей голой задницей и вертеть членом, тебя не смущало, а снять брюки — смущает? — Это другое. Я просто шёл к холодильнику. — Домогаться не стану, не рассчитывай, — буркнул парень, сжав пальцами теперь уже собачку ширинки. Мягкие брюки он потащил на себя, стягивая их с весьма аппетитных бедер и не менее аппетитных икр. Желание облизнуться он погасил в зачатке и сразу же накрыл его одеялом, чтобы не искушать себя в очередной раз. — Сейчас принесу поесть. Уже у самой двери Питер услышал новое, очень теплое: — Спасибо тебе за заботу, малыш. Тони смотрел на него с нежностью, даже признательностью, и, похоже, был благодарен. Тони правда не знал, что Питер планировал добавить ему в суп снотворное.