Это мафия, детка

Питер отдал бы сейчас все свои скромные двадцать пять долларов и четыре цента, которые лежали в кармане в обмен на поездку в метро, чтобы только не ехать в дорогой машине с группой лощенных кровожадных мужиков. Вооруженные похлеще пиратов карибского моря, страшнее Ктухлу, злее бабок в общественном транспорте утром — они наводили на него чувство ужаса вперемешку со сплином. А за окнами тем временем гремел мелкий противный дождь. Как говорится: и лампа не горит, и лгут календари. Тоска одним словом. — Молодой господин? — подал голос человек, имени которого он не знал. Питер лениво бросил взгляд на водителя автомобиля. Первое, что он сразу подметил в мужчине — протезированная рука, не цепкая жуткая клешня, а почти настоящая конечность. Не зная имени, он нарек его «капитан Крюк». — Да? — Мы скоро будем на месте, ваш отец очень ждёт вас. — Ага, как иные ждут пенсии. Ему ответили тихим, недоверчивым взглядом. Похоже капитан Крюк был вовсе несогласен с его мыслями, с шутками тоже был не согласен. Ну и пусть, какое Питеру дело до того, кто и что думает? Отношения у них с Ричардом всегда напоминали этакий «танец с саблями», где вместо сабель в ход шли все матерные аргументы. — Вы должны кое-что знать о президенте. Это важно. — Мне плевать. Не утруждайтесь. Здания, высокие и низкие, стояли ровными рядками, путались у самого горизонта ночного города. Это третий Рим, где вместо прокураторов в рясах и гетер, лежащих на диванчиках, процветали коррупционные марки Эпл и их собственные прокураторы, не в рясах правда, а в костюмах от Гуччи. Где вместо красивых гетер, лежащих на диванчиках, царствовали возле Таймс сквер бляди в юбках, недопустимо коротких. Никакой романтики. Этот город даже более уродив чем Квинс. Тот хоть не скрывал своего недалёкого убожества. Питер наморщил нос в брезгливости, когда взгляд зацепился за одну из таких «бабочек» в леопардовой юбчонке и с помадой цвета второй положительной, что еще недавно капала из носа. Питеру бы туда, где бабочки настоящие, пляшущие белыми крылышками под фонарями. Машина медленно остановилась возле одного из небоскребов, облизанных дождем и трудами мойщиков окон. Стекла блестели так, словно их натерли воском как яблоки в магазине. Он хлопнул дверью серого ауди. — Молодой господин! — окликнул его Стив. — Постойте. Хрен там. Ждать он не собирается, нет. Он двигается вперед с уверенностью ледокола. Рука захватывает стеклянную дверь, ведущую в холл, украшенный мрамором. Двери лифта смыкаются чуть раньше, чем его успевает настигнуть Стив. А цифры на табло набирают в значении. Лишь когда неумолимая тридцатка прказывается на табло и двери наконец открываются, он, полный недовольства, гнева и отчаянья, набирает новый ход. Первое, что слышит, нет, даже чует — запах медикаментов, еще с порога. В этом доме когда-то было не найти даже таблетки ибупрофена, а теперь здесь пахнет смертью. И гнев тут же сдувается как воздушный шарик, выпуская из себя весь воздух с неприличным звуком, застывшим где-то глубоко внутри. Он больше не спешит и не подбирает в голове слова наиболее сальные, нет, всё сменяется лишь скромными постукиваниями сердца где-то под самым горлом. Найти очередную, но пожалуй, самую важную дверь, не составляет никакого труда. Вот она, самая правая. В комнате, затянутой тенью мрачной болезни и тусклым светом парочки напольных торшеров, слышится лишь тихое пиканье приборов. Мужчина, которого он помнил полным сил и энергии, сейчас видится измождённым стариком, на которого будто свалились горести всей планеты. — Пап? — проговорил Питер едва ли чуть более громко, чем пищат приборы. Этот исхудавший, бледный и еле живой Вий, приоткрыв глаза, не сразу нашел собственного сына взглядом, а найдя, слегка сощурился и сонливо поманил его рукой к себе. Не такой себе представлял эту встречу Питер. Правда не такой, видит бог. Он опустился задницей на мягкий стул по соседству, не рыская глазами по серому лицу, а лишь болезненно изучая. — Что с тобой случилось? Как давно ты болен и главное чем? Почему не позвонил мне ни разу, почему не рассказал? Я бы…я ведь приехал бы. Ричард отвечает лишь хриплым полувздохом вперемешку со смехом. Похоже, его оправдания звучат неубедительно и даже жалко. Питер не может осуждать за это. — В самом деле? Тогда почему же ты не позвонил мне ни разу сам за всё это время? — Ты ведь знаешь ответ. Я не хотел быть частью всего этого. — Частью чего? Частью моей семьи? — он криво улыбнулся. — Не начинай. Вот серьезно. Я только приехал, и мы сейчас можем поссориться на пустом месте. Я не хочу этого. Не теперь. — Потому что я выгляжу жалким? Он издал лишь обреченный вздох в ответ. — Чем ты болеешь? — пытаясь найти новую ниточку для разговора, он потянулся вперед, желая сжать его руку. Ричард коротко вздрагивает в ответ, он смотрит на его кисть, куда более здоровую и не такую серую как его собственная, и тянет запястье назад, боясь, что тот может заразиться через прикосновение. Питер трактует его жест иначе. Пренебрежение и брезгливость. — Ясно. Ты не хочешь ничего объяснять, я понял. И сколько тебе отмерили? — Больше, чем ты полагаешь, — мужчина коротко усмехнулся. — Питер, тебе придется пожить какое-то время в Нью-Йорке. — Хочешь, чтобы я за тобой приглядывал? — в глазах блеснул лучик надежды. Ричард его любил и любит, в конце концов, это ведь его сын. Вот только показываться таким собственному сыну ему кажется стыдным. Признать слабость и болезнь — сродни поражению. Обременять собой и подавно желания нет. — У меня имеется всё необходимое: врачи, медикаменты, помощники и помощницы, они мне сами зад подтирают. — Да больно-то мне хотелось тебе зад подтирать. — Я даже не сомневался в том, что мой сын невероятно «щедр». — звучит как откровенный упрек. — Прелестно, пять минут после пяти лет радиомолчания, а мы как обычно готовы загрызть друг друга. Итак, раз приглядывать за императором не следует, то на кой ляд мне оставаться в этом вонючем городе, дорогой отец? — Ты слишком нахальным стал, забегаловка зубы заточила или этот твой мужик, с которым ты барахтаешься в одной койке? — Через подзорную трубу с соседской крыши наблюдал за мной? — он дарит такую же едкую усмешку в ответ. — Не огрызайся. — Как же ты меня… — долгий глубокий вдох и такой же медленный выдох. — Ладно. Говори по делу, чего ты хочешь от меня, отец? — Дела в бизнесе идут скверно, всё летит в тартарары. Остальные кланы прознали о моей болезни и пытаются вгрызться в моё умирающее тело покрепче зубами. Держимся на плаву только благодаря моему доверенному лицу, а то давно бы потонули. — На лапу не дают, крышевать больше некого? — Захлопни рот и слушай меня внимательно, парень. — вот теперь взгляд его оживился, став напоминать тот самый, что Питер помнил. — Ты прекрасная мишень для стрельбы по тарелочкам. За тебя не просто так взялись, не просто так похитили. Хорошо, что Тони пришел к тебе на выручку и быстро всё это дело замял, но едва ли это будет последний такой фортель. Тебя могут похитить снова. В лучшем случае просто похитят, в худшем — убьют. — Да тебе какое дело, похитят меня или убьют? — Ты мой сын. — Ох, я сейчас расплачусь. Ричард, явно решив пропустить его едкий комментарий мимо ушей, тем временем продолжил гнуть свою линию: — С этого дня ты переходишь под присмотр Тони и будешь жить у него. Он о тебе позаботится и не даст в обиду, а если необходимо — защитит. — Ты обалдел? — парень даже подскочил на стуле от такого поворота событий. — Я живу своей жизнью в Квинс, у меня там работа, квартира, парень! Я не собираюсь бросать всё это ради твоей придури. — Ты говоришь сейчас про работу в МакДональдс, замызганную студию на третьем этаже и этого бомжеватого фрилансера? Серьезно? — Не твоё собачье дело! — голос перешел на повышенные тона. Питер был в ярости. — Я последние пять лет обеспечивал себя сам, ни копейки у тебя не просил, помощи не требовал. Я тебе ничем не обязан и буду жить так, как сам того пожелаю. — Что ж, в таком случае тебе следует понимать, что не один я в курсе, где ты живешь и с кем. О твоем бомжеватом фрилансере побеспокойся. Его жизнь тоже стоит на кону. — Квентин-то тут при чем? — по спине вдруг пробежала дрожь. — Он — твоя ахиллесова пята. По ней будут бить в первую очередь. Хочешь увидеть его башку в подарочной упаковке под собственной дверью? Нервно пожевав губы, парень прикинул, попробовал худо-бедно остудить разум и хоть немного оценить свои возможности. Мог ли он самостоятельно защитить Квентина? Вряд ли. Эту слабину почуял и Ричард. — Однако, если ты будешь согласен принять мои условия, то и я пойду тебе на встречу — приставлю к твоему мужику своих людей. Его не похитят и не убьют, обещаю. Итак? Плечи опустились беспомощно, а руки провисли, не иначе как две жалкие плети вдоль тела. Этот человек был всё-таки тем еще шантажистом и манипулятором. Иначе как бы Ричард смог забраться так высоко? — Хорошо, я согласен, но почему именно «этот человек»? — Потому что я ему верю и потому что ему не в первый раз приходится заботится о тебе. — Что? — моргнул парень. — А ты уже напрочь забыл? Тони заботился о тебе еще тогда, когда ты был малолетним сопляком. Ему было двадцать, а тебе лет десять. Он забирал тебя из школы, давал втык мальчишкам, которые тебя обижали. Тень прожитых лет коснулась какой-то странной полуразмытой поволокой. И в самом деле, если копнуть чуть глубже, задуматься как следует, то он мог вспомнить темноволосого паренька: щуплого и слегка угловатого. Тони тогда внешне напоминал видом не то торчка, не то Джонни Деппа в фильме «Плакса», одетый в рваные джинсы и почти неизменную черную лоснящуюся косуху, он казался Питеру милым и до боли родным. К Старку тот бежал сломя голову в соплях и слезах, когда кто-нибудь в очередной раз пытался макнуть головой в унитаз «грязного сына гангстера», и Тони, точно суровый старший брат, спасал его из любой переделки. Теперь же, вернувшись из омута воспоминаний, парень, не сопливый и не слезливый, посмотрел на Ричарда. — Вижу по глазам, что вспомнил. — Он сильно изменился с тех пор, я его не узнал, — сглотнул юноша. — Его ты пророчишь на своё место? Отвечать этот хитрый ублюдок не торопился, зато поедал его взглядом, как лисица охочая до мышки. — Стив отвезет тебя домой к Тони, выдаст тебе телефон. Свяжись со своим благоверным и сообщи, что на некоторое время вынужден уехать. — А как же моя работа? — МакДональдсов и в Нью-Йорке предостаточно, — прозвучало как-то уж очень пренебрежительно. — Ты найдешь, куда пристроить свою задницу. — Прелестно. — рыкнул тот, даже не соизволив попрощаться с мужчиной. Дверь хлопнула следом. В этом был весь Питер. Таким он запомнил его и таким будет хранить в памяти даже тогда, когда тело истлеет в гробу. Ричард позволил себе тихую улыбку, легкую, как полупрозрачная вуаль. Времени, к несчастью, осталось слишком мало до того момента, когда о нём останется лишь прочерк между датами. Хотелось бы ему провести всё это время рядом с Питером. Если бы только было можно. Мужчина подцепил пальцами папку, что лежала под подушкой, на последней странице его завещания красовалось единственное имя.

***

На пороге адской преисподней молиться господу бессмысленно, вот и он, замерев у самых врат в подземный мир, отупело стал оглядывать помещение, мало напоминавшее собой дьявольскую бездну. Скорее уж это берлога холостяка, забывшего о том, что с женщинами не только спать можно, но и вести совместный быт. Холодно и слишком пусто, подумал Питер, скупо рассматривая сухой хай-тек. Сам он предпочитал стиль «хай-так». Хозяин этой выставочной квартирки нарисовался всего парой минут спустя, и вышел он отнюдь не из кухни или комнаты, а прямиком из ванны. Питер тут же стыдливо прикрыл козырьком руки глаза. — О, кажется у меня нарисовались непредвиденные гости. Как тебе мой костюмчик Адама, карапуз? — Брюки были бы лучше. — В самом деле? А я думал, что ты любишь разглядывать хоботы слоников. И тем не менее, все же решив больше не смущать его открывшимся видом, мужчина наконец повязал вокруг бедер белое махровое полотенце, а затем незатейливо развалился прямо посередине диванчика в открытой гостиной. И напоминал видом не то херувима, не то царя подземного мира — Аида. Питеру на секунду даже захотелось быть Персефоной. Господи, какой горячий мужик! — А я не могу пожить в каком-нибудь другом месте? — на грани слышимости он обратился к стоящему по соседству Стиву. — Мы не можем так рисковать, да и чего Вам бояться? В самом деле чего же? Может мужика, который напоминал своим видом героя порнхаба во всех его лучших проявлениях? Может того, что Питеру было жутко жарко рядом с ним и член начал противно упираться в ширинку брюк? Этого бояться можно? А он ведь вообще-то состоял в отношениях и корил себя сейчас за всё, что чувствовал. Парень тихо сглотнул. — Узнал ли ты меня наконец, малыш Питти? — Если бы мне не сказали, что тот самый петух в косухе это ты, в жизни бы не признал. — Петух? Парень боязливо подался назад, к закрытой входной двери, в попытке нащупать пальцами треклятую ручку, когда к нему на встречу поступью босоного Ганеши двинулся его старый знакомый. Ручка как назло не поддавалась, да и дверь не открывалась, зато угроза, пусть даже полуголая, подступала ближе. Что ему стоит превратить Питера в отбивную? Интересно, а ему понравится быть отбивной? Питер, а ну кончай сейчас же, он же психопат! Питер всеми силами старался не зажмурится в тот самый момент, когда чужое тело замерло так близко, что в нос ударил запах геля для душа и лосьона после бритья. Мозолистая, грубая рука ласково тронула подбородок, пощупала мягкую кожу. Тони неожиданно хохотнул. — У тебя даже щетины не растет на лице, наряди тебя в платьице и от симпатичной девчонки вообще не отличить будет. Каким был, таким и остался. Питер тут же вспыхнул румянцем. — Руки убери! — Посмотри на него. Я ему предоставляю кров, холодильник и свою крепкую спину, а он шипит и спинку выгибает. Выгибал бы ты её при иных обстоятельствах, я бы и слова не сказал, но… — Как долго я должен буду жить здесь? — буркнул парень. — А что такое? — У меня дома остался в одиночестве молодой человек, я должен его предупредить о том, что буду отсутствовать некоторое время. Парень продолжил: — Вещи, к слову сказать, тоже остались там же. Телефон у меня забрали твои «братки». — Я понял, — кивнул Старк. — Телефон мы тебе дадим, вещи заберем, ну, а своего любовника ты предупредишь обо всём самостоятельно. Скажи ему, что семейные дела вынудили тебя экстренно уехать, и когда вернешься пока неизвестно. Решишь эту проблему как настоящий мужчина? Видя себя в отражении этих темных глаз, он вдруг поймал за хвост старое воспоминание. Ему восемь, день не задался с самого утра, учитель вызывал отца. Отец не приехал, он был слишком занят, как, собственно, и всегда. Питер подрался с одноклассниками, решившими в очередной раз показать, где его место. Именно поэтому в носу хлюпала кровь. Дверь неожиданно приоткрылась, и внутрь развязной походной не зашел, а завалился Старк, в этой своей фирменной косухе и солнцезащитных очках. Ни дать не взять — похититель девичьих сердец. Одарив Питера коротким взглядом, он улыбнулся. — Что, все-таки решил проблему как настоящий мужчина, карапуз? Раздался мурлыкающий смешок, и Питер моргнул, покинув объятия ностальгии. — Итак? — продолжил Тони, вздернув бровь. — В обществе цепных псов своего папани мне не слишком-то в радость находиться, поэтому хотелось бы знать сроки. Черт знает, на что он рассчитывал, когда вновь позволил себе встретится взглядом с Тони. Наверное всё же полагал, что тот хоть немного смутится его сердитого взгляда, но Старку его цыплячьи выходки были как с гуся вода. Мужчина только проговорил: — Сделай мне сэндвич, малыш. — Что? — Ты ведь работаешь в закусочной, так что должен как никто другой прекрасно уметь укладывать на булки ингредиенты. Поэтому накорми меня, я проголодался. — Я разве похож на жену? — В легкую можем организовать. Что я должен сделать? Предложить руку, сердце и пистолет? Питер задохнулся. Не то от смущения, не то от возмущения. Черт возьми, да что с ним происходит? Питер разумно решил не вдаваться в эту бессмысленную дискуссию еще глубже и, к удивлению Тони, покорно двинулся к открытой кухни, а точнее — к холодильнику. — Придурок. — буркнул парень. Тони прищурился в хищном удовольствии. Когда-то сопливый мальчишка, стал мальчишкой разве что побольше. В душе такой же сопливый. Тони он напоминал котёнка, потешного, маленького и милого. — Шеф? И мысли наконец покорно растаяли, Тони моргнул, вернувшись в серую реальность. Он встретил наконец Стива взглядом. — Да? — Я могу идти? — Разумеется. Достань всё необходимое, пожалуйста. А то в самом деле куколка будет ходить в одной лишь футболке и затертых брюках. Пару платьев не забудь докинуть. — Эй! — отозвался парень возле столешницы. — Мой сэндвич уже готов, мелкий? — Не стоит злить того, кто готовит тебе пищу. Я могу и плюнуть прямо на майонез. — Да плюй, может даже вкуснее станет. — До чего же ты мерзкий! — Приму за комплимент. Хищник ленивой походкой прошествовал обратно к комнате, на сей раз не душевой вовсе, а, похоже, к собственной спальне. Питер едва устоял перед соблазном не выдохнуть с облегчением. — Ну так как, сэндвич наконец готов? — Да, готов. Сейчас бы он отдал всё на свете, чтобы сказать: «Свободная касса». Видит бог, отдал бы все свои скромные деньги, чтобы только не видеть этот хищный взгляд. С хрустом он откусил небольшой кусок. Юркий язык на пару мгновений показался, собрав с губ белые капельки майонеза, как назло в мозгу появилась совсем другая ассоциация. Питер даже потупился в ответ, старательно сглатывая липкую слюну. О чём он, черт возьми, думал?