Это мафия, детка

Вдох. Еще один вдох. Третий. Четвертый. Это совсем не помогало унять возникшую панику. Отец так и не пришел на матч. Снова. Зато вместо него пришла свора его цепных псов, создающих лишь еще большую сумятицу. Строгие как консервные банки, пусть даже ряженые в легкие хлопковые футболки и штаны, диковатые мужики, напоминающие повадками галантных гопников — и были группой его поддержки. А мяч тем временем, не разделяя экзистенциального кризиса, приближался всё ближе. — Молодой господин, осторожнее! — почти отчаянный крик с трибун заставил выползти из мыслей, но вовсе не остановил от яростного столкновения с лицом. Боль пустила по всем нервным синопсисам десятилетнего мальчишки сверкающие вспышки. Лишь рухнув на траву и разглядывая голубое небо прилипшие к макушке планеты, он думал об одном: как же ненавидел свою жизнь еще тогда, в свои десять лет. Открывая глаза уже сейчас, пятнадцать лет спустя, он всё еще был уверен в одной мысли: Питер ненавидел её и теперешнюю. — Свободная касса! — Здравствуйте! Мне двойной чизбургер, картошку фри, — задумчиво проговорила молодая девушка, шаря взглядом по стенду, — и еще кофе. Черный. — Латте, американо, капучино? — как на зажеванной пленке выплюнул тот, быстро набирая позиции заказа. — А у вас есть фраппучино? Девчонка что-то напутала. У них тут МакДональдс, а вовсе не Старбакс. — Боюсь, что нет. — Тогда мне капучину, одну. Капучину. Капучину! Вы когда-нибудь слышали, как гогочет болгарская чайка? Так вот, Питер где-то глубоко внутри себя уже давно затыкал ей рот грязными носками, чтобы не ржала в истерике от каждого такого перла. Клиенты не поймут. Поэтому он лишь задавил в себе улыбку, пробивая ту самую «капучину». — Что-то еще? — Нет, пожалуй всё. Три доллара и сорок пять центов с включенным налогом тихо, почти бесшумно списались с карты, и он повесил лист маленького заказа, а на табло для сборки высветился заветный номер в очереди. Даме с «капучиной» причислили двадцать пятый номерок. Прям как в тюряге, в которой Питер бывал на экскурсии, чтобы посмотреть на цепных псов своего папаши. Он всякий раз не то угрожал, не то обещал, что однажды и сына может постичь подобная участь: «Сын, смотри, где течет настоящая жизнь». Только сам Ричард как-то предпочитал не просиживать свою задницу на нарах, а благородно уступал место кому-нибудь из своих людей. Пусть сами познают ту самую «настоящую жизнь», а он продолжит пить коньяк и смотреть ленивым взглядом на окружающую действительность из отполированных окон небоскреба. — Лицемер, — проговорил он едва ли не шёпотом. — Это ты мне, любовь моя? Знакомый голос врезал восторгом по барабанным перепонкам. Вот он, красавчик, которого Питер так любил, похожий на бородатого дровосека или на фрилансера с глазами цвета блядской пучины Доминикано. Ай, до чего же красивый чертяка. Улыбка сама собой нарисовалась на мордашке. — Квентин! Что ты тут делаешь? — Как что? Я решил зайти и перекусить, скрасить тебе компанию, так сказать. — обольстительный взгляд коснулся стройной точеной фигурки, затянутой в красную униформу. — И чего же ты желаешь поесть, м-м-м? — Для начала не отказался бы от сырных колечек с сырным соусом, — прозвучало не так, будто он в самом деле хотел колечек и сырного соуса. — А потом можно и цезарь ролл. Помидорчиков бы побольше. Да и не про ролл он явно говорил, опуская голодный, отнюдь не до еды, взгляд все ниже по этой самой фигурке по ту сторону стойки. «Цезарь» Питера даже слегка приподнялся, а вот взгляд напротив, опустился низко-низко. Смущение затопило краской щеки, и пришлось прикусить губы, чтобы скрыть улыбку дебила, растущую почти в геометрической прогрессии. — С вас доллар и двадцать пять центов. — М-м-м…скидки не учитываются? — Разве что для пенсионеров, но при всем уважении, на пенсионера Вы мало похожи. Скорее на папочку. — Сыночку только где-то потерял. Вы случайно не находили? Он вот такого роста, — мужчина поднял на уровень чуть ниже собственной головы, — шатен, отзывается на кличку… — Вы долго собираетесь флиртовать? Мы вообще-то хотим есть. Его любовник не торопился приносить извинения, вместо этого положил горстку мелочи на стойку и отодвинулся в сторону. Плевать было Питеру на недовольные взгляды и бурчание общественности, у него были долгие годы практики привыкания к вот таким кислым рожам. Поэтому оставалось лишь сказать: — Здравствуйте, слушаю Вас.

***

И всё в их отношениях было прекрасным, ну или почти всё, кроме пары пунктов: Квентин любил выпить и часто напивался до зеленых чертей и секс с Квентином редко приносил бурный оргазм. Вот и сейчас, скользящая по члену рука, в почти отчаянной попытке пыталась довезти до оргазма. Самое обидное, что он действительно очень старался, правда старался. Это легко было считать по внимательному взгляду, по прикушенным губам, напряжению в теле. Он держался только ради Питера. Исключительно ради него. — Ты близко? Как никогда он завидовал девчонкам в такие вот моменты: достаточно обладать актерским мастерством, чтобы выдать мнимое удовольствие за настоящее, а при должной сноровке можно обдурить даже самого Казанову, но увы, Питер был парнем — его оргазм довольно прозаичный, его хрен изобразишь. От очередного сильного толчка он издал лишь судорожный вздох и зажмурился, не то пытаясь родить из себя птицу, не то в самом деле кончить. — Не получается, — новый вздох. — Давай лучше ты сам. Облегчение вперемешку с замешательством смешалось в тугом коктейле на мужском лице, а руки, некогда обнимавшие нежно, сжали его в обиженном капкане. Это уже не первый, не второй и даже не третий раз, когда он вот так же обижался на него, Питера, словно это в самом деле его вина. Но было ли это правда именно так? Он не знал, и только оставалось, что беспомощно жмурится и уповать на волшебное «авось», что однажды всё решится само собой. Очередной глубокий толчок замер в теле, опаляя мягким теплом и сокращением члена. Квентин отодвинулся немного назад и завязал презерватив узлом, сразу кинул его в мусорное ведерко у кровати, а затем развалился рядышком. Беседа не клеилась. Они просто таращились в потолок. — Схожу, куплю себе кофе. — Кофе? Но ведь дома есть кофе. — Мне просто нужно проветрить голову. Кофе лишь предлог. — нервная улыбка подарена в ответ. — Питер, я думаю, что нам нужно поговорить об этой проблеме… — Да нет никакой проблемы, расслабься. Всё хорошо, правда. — Есть и еще какая. — Давай я схожу на прогулку, а когда вернусь — мы обязательно всё обсудим, идёт? — проговорив это, он уже торопливо натянул на себя трусы, джинсы и принялся за футболку. В заднице до сих пор было липко от щедрого количества смазки. Помыться бы. — Договорились, бельчонок. И не то чтобы он правда старался удрать из дома, чтобы не начинать долгий муторный разговор, просто в самом деле хотел немного проветрить голову — начни он дрочить прямо рядом с Квентином, тот обидится бы еще сильнее. Дверь их квартирки в дешевом районе Квинса, где каждая подворотня пропахла мочой и по улицам бегали жирные крысы, наконец закрылась. Он неуютно протер рукой между мягких половинок задницы в надежде избавиться хоть немного от того самого неприятного чувства сырой липкости, словно бы Питер — курица, которую смазали маслом перед жаркой. Тридцать ступенек остались постепенно позади одна за другой. А вот улица нарисовалась сама собой по другую сторону двери, мрачная и темная. Он не боялся. А чего бояться, когда с детства твоими лучшими игрушками были нож-бабочка, а вместо соски папаша давал полизать гранатомёт? Хотя нет, кое-что он всё же боялся. Пузырьков в газированных напитках и шприцов. И это не шутка. Он даже не был уверен, существуют ли такие фобии. Банка за спиной прокатилась, а он, бросив короткий ленивый взгляд, уверенно двинулся вперед. Правда сладкое мгновение полного расслабления и разглядывания пыльных, грязных улиц Квинса закончилось столь неожиданно, когда жесткая рука, казалось, появившаяся едва ли не из воздуха, обняла собой челюсть хваткой смертоносной анаконды. Вот он и сходил за кофе, вот он и проветрил голову. В нос ударил запах дорогой кожи и сигаретного дыма, въевшегося в материал. Никакого тебе хлороформа, от которого легко теряешь сознание как в кино. Только бугай с руками, крепче чем у некоторых морских танкеров корпуса, и бас, прокатившийся полушепотом по округе. — Поймали. Давай, коли его. Коли? Ножом в смысле? Питер, выкатив глаза до размеров тех, что имелись у домовых сычей, не то заверещав, не то запищав в перчатку, врезал пяткой прямо по колену этого вот противного шкафа, закутанного в темную объемную куртку и джинсы. Ничего кроме недовольного шипения в ответ толком не раздалось, зато в плечо с неумолимой суровостью врезалась игла, пуская в тело прозрачную сыворотку. Нет, это не хлороформ. Эта дичь куда страшнее, Питер уверен. В конечностях за пару минут появилась тяжесть, а в голове обдолбанный туман, так похожий на тот, какой испытываешь при сильном опьянении. И что же дальше? Проснется в ванне без почки? А может и не проснется вовсе? Это последняя мысль, что посетила его кудрявую голову, прежде чем сознание окончательно и бесповоротно захлопнуло вслед за собой тяжелую дверь. — Пакуем, — так же немногословно ответил второй суровый шкаф. Питер в их руках, всё равно что легкая, хрупкая кукла: свернуть голову или оторвать руку не составит никакого труда. От таких не убежишь, от таких вот не спрячешься в кустах или в подъезде. Сказка прежней, довольно спокойной и беспечной жизни закончилась, отдав ему срок в каких-то пять лет. Хорошо, если всё-таки всё ограничится одной лишь почкой. В конце концов у Питера их ведь две имелось в наличии. Хлопнувшая дверца оторвала последние ростки надежды, как богини судьбы режут нити жизни. Хана. Дальше только темнота. Машина сдвинулась с места и направилась вперед, прочь из пропахшего мочой и дешевым пивом Квинса, где каждый первый — если не бомж и не торчок, то скорее всего крыса. А темные внимательные глаза проследили за ускользающими беглецами и за их, пожалуй, чересчур приметным мерседесом. Отыскать парочку идиотов на такой-то тачке ему не составило никакого труда. Мужчина лишь слегка покрутил пальцем в воздухе. — За ними, Джарвис. Не торопись, а то почуют. Ответом скромного на первый взгляд шатена послужило гробовое молчание, и жёлтое старое такси тронулось с места, не преследуя будто бы куда более пафосный мерседес, а только аккуратно приглядывая за беглецами, и надо заметить, пассажира заднего сидения подобная мягкая слежка более чем устраивала. За окном потертого временем старенького форда бликовал грязью и туманной сыростью ночной Нью-Йорк, родной, местами красивый, как дама на красной дорожке, но и такой же страшный как задний привод Кардашьян. Вот в этом переплетении страшно красивого и такого же уродливо прекрасного и крылась вся суть городской жизни. Где крысы и бомжи соседствовали с голливудскими дивами и миллиардерами. Тогда почему же он, один из тех, кто страшно красив и до уродливого обеспечен, разъезжал на каком-то древнем убогом такси, прячась словно тень от глаз других? Да по тому же принципу, собственно, какой и был указан выше: слияние жутких противоположностей, обманка уродства и красоты, стертых вместе до состояния порошка, рождает, как показывает практика, лучших специалистов. Вот он и был одним из таких «специалистов». В кармане загудел тихой вибрацией телефон, и мужчина без лишней спешки извлек его из кармана черного пальто, прижал трубку к уху. — Добрый вечер, Ричард. Что ж, ты был прав, Питер в самом деле таки привлек к себе бурное внимание, — легкая улыбка тронула губы. — Он у тебя таким симпатичным вырос. Я помню его еще этаким гадким утенком, кто бы мог подумать, что вырастет из нескладного пацана настоящий лебедь? — Ты едешь за ними? — будто и не особо обратив внимание на странный комплимент собственному отпрыску, голос на той стороне даже не дрогнул и не запнулся, а остался как и прежде сухим и холодным. — Разумеется еду. — его голос куда мягче, почти мурлыкающий, правда мурлыканье это скорее тигриное, в отличие от того, что издают домашние кошки. Тони улыбнулся хищно.

***

Первое, что пришло в голову Питеру, стоило лишь открыть глаза в кабинете биологии обычной школы: а где, собственно, ванна, в которой будут вырезать почки? Ничего, кроме страшных чучел животных, да дешевого пластикового скелета и стен, обклеенных изображениями гадов всех видов, от ползучих до летающих, тут не имелось. Ах да, еще была группа амбалов. Классика жанра. Его будто старшики решили зажать в углу и требовать карманные деньги и обед. В лицо правда подул отнюдь не дым дешевого вейпа, а настоящей сигары, с запахом вишни. Питер даже закашлялся от этого знакомого аромата. Отец такие же курил. — Ну, привет, пацан, — проговорил шатен, накренившись еще сильнее вперед. — Как думаешь, зачем ты тут? Питер тут же начал прицениваться к бугаю. Пара передних зубов отсутствовала, на пальцах заусенцы, на скуле широкий шрам, а вот шарма ноль. Это, по его оценке, скорее всего, так называемый «солдат» группировки. Пушечное мясо, проще говоря. — Молчишь? Что ж, в таком случае… — Полагаю, дело в моём отце. Я расскажу всё, что вам потребуется, вплоть до того, в каком году Ричард ставил импланты. Мы, вроде как, в контрах, и мне глубоко наплевать на все его дела. Я не общался с отцом пять лет вот уж как, — парень приподняв голову, посмотрел на полном серьезе в серые глаза напротив. — Спрашивайте. К его удивлению, раздался отнюдь не логический первый вопрос, а хохот, схожий с тем, что создают гиены на прериях саваны. Такой противный, почти визгливый звук. Питер нахмурился. — Дурачок, нам не нужна информация о твоем отце и его группировке. Мы хотим получить за тебя выкуп. Вот сейчас снимем видеорепортаж и отправим мистеру Паркеру. Уверен, он оценит, вопреки даже тому, что вы с ним, как ты выразился, «в контрах». Отец не бросит своё дитя. — Тогда вы слишком плохо знаете моего отца. — Это ты слишком плохо знаешь Ричарда, сопляк. Включай камеру, Док. — рука замахнулась, и некогда красивое личико, не изуродованное дефектами, вдруг приобрело куда более густую краску. Красную в основном. На щеке бутоном распустился синяк, а из носа закапала кровь. Парень тут же оскалился как бешеный пёс. — Итак, Ричард, слушай меня внимательно, — завел свою шарманку этот «урод», как окрестил его Питер. Рука недоброжелательно сжала острый юношеский подбородок. — Ты должен пойти нам на встречу, если хочешь увидеть своего драгоценного сыночку… Тактичное тук-тук коснулось двери, не то чтобы изломав всю атмосферу нагнетаемой актерской игры, но точно знатно её подпортив. Мужчина издал самый недовольный вздох из всех, что доводилось Питеру слышать. — Да кого там черти принесли?! Эй, Роско, иди и спроси, кто там. И вот, к удивлению Питера, один из этих гавриков и в самом деле тихо, почти неслышно прошествовал к закрытой двери. Рука замерла на кобуре. Похоже, этот кретин решил разыграть из себя не гангстера, а «самую быструю руку среднего запада». Голос, басистый, низкий и слегка хриплый произнес: — Кто там? — Тони Старк. Возраст: тридцать пять лет. Очаровательный жгучий брюнет. Пришёл на свидание вслепую к свахам. Красивую невесту мне подберете? — Какого хрена? Какие еще свахи? И может «самая быстрая рука запада» в самом деле рассчитывала, что сможет опередить «самую быструю дверь запада», но какой там, нос захрустел от столкновения едва ли не сильнее, чем хрустят поленья под топором. Парень оторопело приоткрыл рот, когда на пороге нарисовался мужчина средних лет. В голове тут же вспыхнуло само собой что-то там про растущую влажность и мужицкий дождь. Ибо, прости Господи, появившийся на пороге мужчина был не просто очаровательным и не просто жгучим брюнетом. Он был обжигающе горячим. Питер едва сдержал слюни, когда поймал на себе темный взгляд. — Как много хлопот, чтобы просто встретится с тобой, карапуз. Хлопот? Питер вдруг опомнился, тряхнув головой. Это вовсе не принц на белом лимузине. Не горячий Санта-Клаус из порно. Это человек его отца, не было никаких сомнений. Очередной лощенный как медный таз наемник на полную ставку с пятью нулями в зарплате. И это лишь означало одно: сейчас начнется заваруха. Из кобуры показался угловатый серебренный игл, и по помещению разнеслись ровно пять коротких глухих выстрелов, будто змея плюнула. И вот теперь к красивой оболочке примешалось то, чего Питер так остро боялся все эти годы — этот человек, прежде всего, убийца. Безжалостный, чокнутый цепной пёс Ричарда, один из многих в его большой своре. Но красивый, сука, как бог. Слушая глухие, уже предсмертные вздохи, Питер вновь поймал на себе взгляд жадных глаз. Наемник двинулся в его сторону с той раскованной неторопливостью, с какой вышагивают разве что президенты или цари. Так называемый Тони поддел руками брючины, присев на корточки, и посмотрел на него с выразительной нежностью. Чрезвычайно неожиданной в данной ситуации. — Личико подпортили. Нехорошо. В горле замер вздох не способный родиться, а задницу сковало гейской паникой в тот самый момент, когда красавчик вытащил из нагрудного кармана пиджака белый носовой платок и аккуратно прижал к коже. Было больно и одновременно с тем так хорошо. Питер даже забыл, что у него вообще-то был парень. Он только таращился на незнакомца во все глаза и не дышал как прежде. — Вот теперь гораздо лучше. Темные глаза манили к себе точно глубокий колодец. Питер боялся в них утонуть. Возможно у него слишком давно не было хорошего секса, иначе почему он представлял себе этого мужчину голым? Должно быть, под всей этой одеждой скрывалось роскошное тело. Он скользил взглядом по прикрытой водолазкой шее, широкой груди и лишь когда добрался глазами до угловатого пистолета, только тогда Питер наконец очнулся. — Мистер Старк, правильно? — послышалось предательски хрипло. — Быть может, Вы развяжите меня? Он бы не хотел жаловаться, что, мол, стул неудобный, но стул и правда был неудобным. А Тони тем временем, наконец перестав изучать его лицо, приподнял темные брови и вместе с тем приподнялся и остальным телом. В нос сразу же ударил запах отнюдь не дешевого бурбона, а дорогой парфюм. Этот человек, в самом деле точно сошедший с какого-нибудь клишированного боевика про киллеров, где те обычно ходят в водолазках и предпочитают тотал блек, был отнюдь не солдатом пехоты. Эта птичка высокого полета, и она самолично решила притащить свою задницу на стрелку. Веревки заскрипели под лезвием выкидного ножа. Питер только выжидал момент, облизывался как собака от сухости во рту, а стоило лишь хвату ослабнуть, как разум опалило истошной мыслью: «Беги, дорогой, беги! Беги ради папы и мамы». Парень рванул в коридор так быстро, что, если прибавить еще немного, вслед за ним бы обязательно поднялось облачко дыма как в мультиках. Он так торопился, что врезался грудью в ряд школьных зеленых шкафчиков. К черту его возбужденные фантазии. Этот человек был опасен. Он, разумеется, не убьет его, не покалечит и не изнасилует. Что несомненно жаль, но он опасен. А Питер не любил опасности. Тень, возникшая позади, только прикрикнула: — Стив, лови нашего молодого господина, пока он себе что-нибудь не сломал по неосторожности. На полном своём скаку он врезался сухожильным тельцем в человека, закутанного в почти привычный, по меркам памяти паренька, строгий костюмчик, да с такой силой, что едва не рухнул на пол. Отступать было теперь некуда. Свет луны и фонарей скудно освещал коридор и человека. Стук ботинок раздался совсем рядом. Оставалось только судорожно дышать. Он подскочил на ноги так же быстро, как еще недавно пытался сбежать. Что же ему ожидать теперь? Зачем Ричард послал своих людей? Свет той самой луны заиграл бликами на выразительном лице с задумчивой морщинкой, застывшей между бровями. Поступь замерла всего в паре дюймов от Питера. Тони навис так близко, что парень снова мог почувствовать богатый запах парфюма, застывшего на коже. — Я так ждал встречи с сыном нашего босса, а он решил бежать. Разве так встречают старых друзей? — Старых друзей? — рычание затопило собой коридор. — Я не имею понятия о том, кто Вы такой. В данный момент Вы не более, чем геморрой на моей заднице. — Ошибаешься, карапузик, — его улыбкой можно было бы порезаться, будь Тони ножом. Претензия, застрявшая под самой глоткой, так и не смогла вылиться наружу, когда мужчина дернул его к себе почти ревниво, заключив в жесткие объятия одной руки, вторая заняла место в кармане брюк. Тони словно бы блаженствовал от их встречи. — Ты таким очаровашкой вырос. — Не прикасайтесь ко мне! Он натурально отпрыгнул в сторонку, прячась от нахрапистых рук. — Что нам делать, директор? — на сей раз встрял тот самый Стив. — М-м-м? Ах да, — голос опустился до ласкового мурлыканья. — В первую очередь нужно убрать тела и кровь, мы же не хотим, чтобы детишки завтра случайно нашли на стенах ошметки чьих-то мозгов. — Понял. А с молодым господином как поступим? — Отвезите его к нашему боссу. Папочка очень соскучился по своему сынишке. Флер, окружавший Тони, был смесью той самой опасности, что преследовала Питера всё детство, и неожиданной сексуальной тяги. Игра на жутких контрастах становилась лишь еще более пугающей, когда он начинал улыбаться, вот как сейчас. Не улыбкой хищного зверя, но и отнюдь не дружелюбного соседа, решившего попросить пакет молока. Это что-то среднее. Возможно, именно от этой какофонии ему и хотелось одновременно не отводить взгляд, таращась на мужчину, и в то же время вжаться теснее в стену. — До встречи, малыш. — теплый голос коснулся слуха и стен, а каблуки ботинок защелкали по коридору, разнося мерный цокот по пустому темному пространству. — Кто он такой? — шепнул Питер. — Это консильери вашего отца, молодой господин, но мы просто называем его «директор». — Консильери? — моргнув, он вдруг понял. — Этот человек — «правая рука» моего отца?