По ту сторону удачи и неудачи

      Конечно, он ещё с первого дня понял, что Канэцугу может бесить, но предугадать, как тот станет это делать… Нет, такое было даже не в его возможностях!       «Вот же идиот!» — в очередной раз сокрушался Масамунэ. Благо в мыслях.       Ему становилось уже физически больно смотреть на то, что Канэцугу не иначе как нарочно творит с собой. Вмешиваться же он пока не собирался — разве можно, если это взрослый самостоятельный человек, который в ответе за свои решения и который искренне верит, что сам справляется? И пусть у того под глазами расплывались чернила. А взгляд временами цеплял, кажется, нечто далёкое из иного мира. К тому же скулы по остроте, наверное, стали сравнимы с бритвой.       «Ну нет, в прошлый раз Канэцугу к моим словам не прислушался — значит, и сейчас разбираться он должен сам! — в этом Масамунэ был убеждён. Вот только одной его веры в свою правоту на практике оказывалось недостаточно, чтобы избегать боли при одном лишь взгляде на истощённого сэмпая. — Идиот из идиотов!»       Как ни странно — Наоэ ни разу ещё не пожаловался. Уже неделю молча сверял данные бесконечных отчётов в свободное время — часто под самый конец рабочего дня. А когда, красноречиво перебирая ключи, в их кабинет заглядывал Уэсуги, неизменно вздыхал и сгребал все бумаги в портфель. Чтобы сверить их дома… Чтобы прийти с утра уставшим… Чтобы повторить всё снова, поскольку отчётов на столе день ото дня становилось, кажется, только больше… Чтобы в очередной раз заставить единственный глаз Масамунэ дёргаться… Чтобы когда-нибудь свалиться без сил…       — Невозможный идиот! — в сердцах воскликнул Масамунэ, подскакивая на кровати.       Сон к нему не шёл. А продолжится так же — в кабинете окажется на одного утомлённого до полусмерти человека больше.       — Оставаться в стороне как-то не вариант… Нужно действовать, — уже совсем тихо, чтобы не взволновать соседей ещё больше — удивлённые перешёптывания и без того слышались со всех сторон, — заключил он.       Оставался, конечно, неизменный вопрос — что делать? Но Датэ собой бы не был, не имей он безудержное воображение. Первые шаги определились сами собой, и только это случилось, сон начал завладевать его сознанием. Безапелляционно, быстро и безболезненно. А главное — обещая спокойствие и уверенность. О, они пригодятся Масамунэ завтра, когда он поднимется раньше необходимого и тысячу раз проклянёт Канэцугу за то, что тот так мучит своей замотанностью. Или скорее даже — когда придёт на работу и увидит это исхудавшее лицо с чернилами под глазами. Потому что без спокойствия и уверенности Масамунэ просто сгрызёт Наоэ на месте. По крайне мере, так он чувствовал, пока его сознание ещё цеплялось за реальность.       Впрочем утром его чувства не поменялись.       — Если этот идиот и тут отговорку придумает, то я за себя не ручаюсь, — пропыхтел Масамунэ, заправляя постель. — Хотя ему уже было сказано, что рабочие задачи должно делать строго на работе. И что? Оправдывая титул, этот идиот всё ещё домой отчёты носит, — он сделал глубокий вдох и на выдохе произнёс то, в чём ни за что бы не усомнился: — Бесит!       Но так или иначе, Масамунэ отправился осуществлять первые шаги во имя сохранения своего же здоровья. На счастье Канэцугу — о котором тот даже и не мог подозревать, — спокойно и уверенно.       На работу он прибыл куда раньше своего сэмпая. И понадеялся, что такое случается в первый и последний раз, поскольку ему было проще вливаться в процесс, когда другие уже поглощены им. Даже время начала рабочего дня Масамунэ выбрал самое позднее из предлагаемых. А теперь оказался вынужден изменять своим же привычкам. И всё из-за Канэцугу!       — Молись, если собираешься отказаться… — предупредил Датэ пока пустующее место.       Потом же прошёл к своему, плюхнулся на стул и заставил себя сосредоточиться на собственных отчётах. К счастью, выезжать к группам ему ещё следующую неделю не было нужно.       Где-то через пятнадцать минут появился непрошенный герой его жизни, последние дни всё больше напоминающей фильм ужаса. Вид у Канэцугу оказался соответствующий жанру — лицо значительно потеряло в красках, одежда же выглядела так, будто в ней спали. Не комментируя это скорее из правил этикета, нежели из тактичности, Масамунэ поздоровался и очень удивился, когда в ответ получил только лишь кивок. Канэцугу же занял своё место, не замечая ничего необычного. Вернее, не замечая ничего совершенно.       «Ты издеваешься? Недели две тому назад сам жаловался, что я опаздываю, а тут прихожу раньше на два часа — и тебе это странным не кажется! — кричал в мыслях Масамунэ, еле сдерживаясь, чтобы не выдать всё вслух. — Насколько же ты замотался?»       Пожалуй, только мысль о следующих шагах помогла ему промолчать. И он погрузился в работу с удвоенным рвением, черпая силы из своего негодования.       К обеду удалось сделать даже больше, чем планировалось изначально. Потянувшись, Масамунэ откинулся на стуле и украдкой глянул на Канэцугу. Тот предсказуемо погрузился в бумаги так, что не замечал ничего вокруг, а возможно, уже и не понимал, над чем трудится, и перечитывал по нескольку раз одну строчку. При виде этого самоубийственного усердия единственный глаз Датэ задёргался. Который уже раз за неделю! Потребовалось его прикрыть на целую минуту, чтобы успокоиться, снова обдумать слова, отсекая все обвинительные и назидательные, и выкинуть из головы всё лишнее.       «Ну, пора! — решился Масамунэ. — Как раз выпала возможность ударить по двум фронтам».       В полушаг-полупрыжок он преодолел расстояние между столами и оказался напротив Канэцугу. Тот, к сожалению ожидаемо, не сразу отреагировал — лишь пару секунд спустя поднял вопросительный взгляд. А по истечению ещё нескольких, по ощущениям особенно долгих, спросил:       — Что такое? — но тут же напрягся, силясь догадаться самостоятельно. — Ты свои отчёты закончил и сдаёшь? — наконец прозвучало предположение.       — Куда сдаю?.. — растерялся Масамунэ. И даже на миг забыл, зачем так уверенно подошёл.       — Ну… мне… — теряясь следом, медленно отвечал Канэцугу. — Заведующая в отпуск же вышла. Пока её нет, все отчёты сверяю я. А! — наконец того осенило. — Я, должно быть, забыл тебе об этом сказать. Прости, совсем заработался. Так вот… Как закончишь, положи их… — тут взгляд заметался по царившему на столе беспорядку. — Нет, лучше мне в руки передай. Хорошо?       — А ситуация, выходит, куда хуже, чем я изначально представлял… — пробубнил себе под нос Масамунэ. Недоумение же Канэцугу он проигнорировал — сразу перешёл в наступление: — В общем, сейчас обед, поэтому ты забываешь обо всех этих отчётах и ешь. Понятно?       Пока тот, сбитый с толку, перезагружал системные файлы головного мозга, Датэ мысленно проклинал сестру Уэсуги, надеясь, что она, где бы ни была, расчихается до нервного тика. Потому что простить ей отпуск в то время, когда отчёты сверяются за год, он не мог. Потому что теперь по-другому взглянул на причину своего беспокойства. Потому что с новой точки зрения становилось ясно видно, что почти все продуманные шаги невыполнимы, а значит, необходима импровизация. Потому что Канэцугу…       — Кажется, я забыл свой обед дома, — привлёк к себе внимание тот.       Прежде, чем прозвучало абсурдное решение — иначе же назвать отказ от еды язык не поворачивался, — Масамунэ пулей метнулся к своему месту, выудил из неизменно ему сопутствующей походной сумки громоздкую коробку и торжественно вручил ту Наоэ. Из рук в руки.       — Бери и не думай! — предвосхищая отказ, надавил Датэ. — Онигири я налепил на целую армию, а уж о том, что ты забудешь обед, любой идиот догадается.       — Масамунэ… Спасибо.       В первый миг после ответа Масамунэ подумал, что Канэцугу не такой уж и идиот. Во второй — поймал себя на разглядывании мягкой улыбки, принадлежащей не иначе как святому. В третий — отвёл взгляд. К счастью, Канэцугу последовал его примеру. Но с иными мыслями — коробку ещё требовалось куда-то поставить. Желательно, не на отчёты. И только в след за Канэцугу о них подумав, Масамунэ рассвирепел.       — Знаешь… — предупредил он. — Если эти чёртовы бумажки сейчас куда-нибудь не исчезнут, я их раздеру, — впрочем что с теми делать у него и представления не было.       А у Канэцугу одно имелось. Он сгрёб все отчёты в кучу и навалился на те, закрывая собой. Что в тот момент творилось в его голове, Масамунэ не знал и боялся даже предполагать. Потому что если какие-то бумаги могут оказаться дороже жизни… Но предположения и не потребовались — Канэцугу сам начал вести переговоры:       — Давай для начала успокоимся и разберёмся со всем. Почему ты их разодрать хочешь?       — Почему? — единственный глаз Масамунэ дёрнулся в сторону. В который уже раз… — Да они из тебя всю душу высосали! Ты вообще давно себя в зеркало видел? Хочешь превратиться в призрака? А ведь мог бы часть отчётов мне доверить. Что это: честолюбие или недоверие?       Накопленное частично изверглось наружу. Подобно много лет спящий вулкан выплёвывает лаву. На мгновение Масамунэ почувствовал облегчение. Но тут же встревожился из-за последствий. Его спокойствие и уверенность позорно дезертировали, уступая место раздражению и беспокойству — а ведь этого он как раз и хотел избежать. Теперь же оставалось всем телом напрячься в готовности защищаться. Иначе Масамунэ не был обучен.       — То есть… ты хочешь мне помочь с отчётами? — вопреки всему понял Наоэ.       — Да! А ещё я хочу, чтобы ты наконец начал нормально питаться и набрал сбытое обратно — смотреть же больно, — признался Масамунэ. И после этого его понесло: — Тебе же тут, по видимости, захотелось сдохнуть, но сделать самостоятельно! Что я ещё думать должен, если ты день ото дня таешь, но не собираешься делегировать часть работы? Когда хоть спал нормально?..       — Погоди, я за тобой не успеваю, — перебил Канэцугу. Лицо его исказилось болью — должно быть, так давала о себе знать усталость — но он нашёл в себе силы разобраться в сути негодования кохая: — Так ты… За меня, получается, беспокоишься и поэтому злишься? — последовало заключение.       «Так, ситуация вообще заскринилась», — мысленно вздохнул Датэ.       Но нелепое заключение Канэцугу помогло ему прийти в себя. Наконец спокойствие и уверенность провели неожиданную атаку и прогнали раздражение и беспокойство со своих позиций.       — Я хочу… — размеренно принялся объяснять Масамунэ. — Чтобы в перерывы ты отдыхал, в обед ел, а в конце рабочего дня оставлял всё незавершённое на завтра, — усилием воли он затолкал рвущееся наружу «идиот» поглубже и продолжил: — Мне самому физически больно становится, когда на тебе лица нет от замотанности. И я могу помочь с отчётами, если тебя это не будет ущемлять, — тут можно было поставить точку, но останавливаться не хотелось. — Однако меня не устроит отказ от помощи! Ты не можешь жертвовать своим здоровьем из-за каких-то своих заблуждений! Или ты ни разу не попросил помощи, потому что считаешь, что я не справлюсь?       Масамунэ чувствовал, что снова теряет над собой контроль. Раздражение и беспокойство в наступательной контратаке медленно, но верно сдвигали с позиций спокойствие и уверенность. Ещё бы немного, и быть отчётам разодранными в клочья. К счастью, непредвиденное вмешательство в распри эмоций спасло положение. Канэцугу звонко рассмеялся, чем и поставил в тех точку, обратив в бегство раздражение и беспокойство.       — Прости, пожалуйста, — отозвался тот, вытирая выступившие от смеха слёзы тыльной стороной ладони. — Просто я и не просил у тебя помощи, потому что решил, что ты не любишь выполнять работу за других и поэтому откажешься.       — Не люблю, — согласился Масамунэ. — Но только если на меня её скидывают лодыри! Так что? — сразу уточнил он. — Обедаем и разделяем чёртовы отчёты?       — Да. Спасибо тебе большое, Масамунэ.       Улыбка, озарившая лицо Канэцугу, заставила сердце Датэ пропустить удар. Такой мягкой и светлой она оказалась, что сложно было при взгляде на неё сохранять спокойствие. Единственный его глаз, кажется, накрыла слёзная пелена. Невольно он подумал, что прямо сейчас смотрит на солнце. А только поймал себя на этой мысли, часто заморгал, пытаясь освободиться от наваждения.       «Что ж такое? Второй раз залипаю уже. Это всё его влияние — посмотрел на него и тут же утомился! — нашёл логичное для себя объяснение Масамунэ. — Вот откормлю, от лишней работы освобожу, и всё вернётся на круги своя!»       Конечно, он предполагал, что так оно и будет. Искренне в это верил даже. Вот только предугадать, как всё сложится на самом деле… Нет, такое совершенно точно было не в его возможностях!