По ту сторону удачи и неудачи

      «И как я только мог считать, что у Мицунари трудный характер?» — поймал себя на мысли Канэцугу, когда под уперевшемся в него взглядом стало действительно неуютно. А ведь он ничего странного не сказал! Ну, с его собственной точки зрения…       Но Датэ вдруг застыл. Однако не как маленький испуганный зверёк, готовый под землю провалиться, если это поможет скрыться, а как хищник, отстаивающий свою территорию, — один неверный шаг и тот нападёт. Канэцугу так чувствовал. Но… Он понятия не имел, что заставило Масамунэ приготовиться грубо отстаивать свои личные границы. Да даже не представлял, какая из границ была нарушена! До последнего Канэцугу думал, что избрал самый бережный подход. Нет — продолжал так считать. Но у Масамунэ, видимо, сложилось иное впечатление.       — Что ты только что сказал? — опасно понизил голос тот.       — Что хотел бы тебя поцеловать, — не придумав ничего лучше, прямо ответил Наоэ. — Но если ты против, я не буду настаивать! — спохватился он.       К счастью, после такого ответа взгляд Масамунэ изменился. Это немало обрадовало Канэцугу, пусть даже теперь на него смотрели, как на идиота. Ещё в первый месяц знакомства он справедливо для себя заметил, что им быть гораздо лучше, чем врагом.       — Какого чёрта? — неожиданно спокойно для подобной формулировки спросил Масамунэ.       «А как на этот вопрос отвечать? — растерялся Канэцугу. И похоже, нахмурился, так как Датэ сделал то же самое. — Право, мне нужен словарь с его языка, чтобы всё верно понимать!»       Снисхождение то всемилостивой богини, проявление чудес эмпатии или просто удача, но Масамунэ словно бы прочёл его мысли. И… Вернулся в раздражённое состояние. Впрочем вполне для себя типичное. Хмыкнув, скрестил руки на груди и погрузился в раздумья. Не иначе как искал такую формулировку, которую способно понять даже несмышлёное дитя. И Канэцугу подобный расклад вполне устраивал.       — Почему ты спрашиваешь о том, что не требует вопросов? — наконец изрёк Масамунэ.       Стоило бы впечатлиться тому, как он сумел превратить имевший угрожающий окрас вопрос во вполне мирный интерес, но Наоэ в очередной раз впал в ступор. Теперь же поскольку не представлял, как можно не знать столь очевидной причины.       — Ну… — всё-таки решился её озвучить Канэцугу. — Потому что я люблю тебя. А когда любят, не хотят причинить неудобств, — в довесок он убеждённо кивнул.       Казалось, такое невозможно не понять. Казалось…       — Каких ещё неудобств? — проворчал — и на том спасибо — Масамунэ. — Мы ходили в парк аттракционов. Потом ужинали в ресторане традиционной кухни. Теперь сидим на скамейке в парке под светом полумесяца. Мы, чёрт возьми, на свидании! А ты спрашиваешь разрешения на поцелуй и ещё отгораживаешься какими-то возможными неудобствами. Вот какого чёрта, а?       И всё вернулось на круги своя. Однако теперь до Канэцугу начала доходить суть обиды Датэ. Медленно, подобно несмело раскрывающемуся цветку сакуры по весне, но всё же! Чтобы ту не упустить, он замер, отрешённо уставившись в сторону и подняв руки. Но… чем сильнее распалялось его желание осознать, тем стремительнее эта суть от него ускользала. В конце концов, она растворилась где-то в бессознательном, оставив Канэцугу с ощущением растерянности. И уверенностью, что сейчас-то уж точно Масамунэ не выдержит и, высказав всё, что думает, уйдёт. А тогда помириться будет сложно. Если вообще возможно…       Но это была только точка зрения Канэцугу. Масамунэ же, пусть даже видел мир всего одним глазом, обнаружил иной расклад.       — Всё-таки не издевался… — вдруг сказал тот.       Чем и привлёк к себе внимание Наоэ. Испуганного, но желающего не скрыться, а быстро найти решение возникшей проблемы. Смысл сказанного дошёл до него не сразу, но всё осознав, Канэцугу приготовился растолковывать свою позицию ещё яснее. Только это уже не было нужно. Предпочитающий действия Масамунэ проявил инициативу и сам запечатлел поцелуй на так кстати приоткрытых губах. А отстранившись, усмехнулся:       — И зачем столько возни, когда быстрее просто поцеловать? Знаешь, я же почти поверил, что ты решил провести со мной замечательный день только затем, чтобы оскорбить меня в самом конце. И даже хотел тебе врезать!       Укоряющий взгляд Канэцугу перенёс стоически, поскольку видел — кризис миновал. Он даже позволил себе рассмеяться. Предварительно принеся извинения, разумеется!       — Пойди всё не в ту сторону, и у нас была бы самая глупая причина для ссоры. Только представь — поссориться из-за невозможности поцеловать друг друга. Причём невозможности мнимой! — между порывами смеха пояснил Канэцугу. — Прости, — в очередной раз принёс извинения он. — Если со стороны смотреть, это так забавно выглядит. Не могу остановиться.       Масамунэ к тому моменту впрочем сам всё понял и еле держался, чтобы не рассмеяться следом. Почему — известно было одному ему. Однако именно это послужило для Канэцугу сигналом остановиться и задуматься. А затем вовсе уже серьёзно продолжить:       — Послушай… мне жаль, что тебе приходилось сталкиваться с подобной несправедливостью. Очень жаль… Я приложу все усилия, чтобы показать искренность моих намерений, обещаю. И потому прошу — давай обсудим условности. Когда можно касаться, когда целоваться… Мне это очень важно. Потому что я не хочу, чтобы из-за каких-то моих действий ты ощутил неловкость, или раздражение, или… ярость…       Последняя перспектива особенно пугала Канэцугу. Он чувствовал, что физически не вынес бы направленного на него ослеплённого яростью взгляда. Тем более, если тот принадлежал бы Масамунэ. Потому что из статуса злейшего врага обратной дороги нет. Или потому что ему только так кажется…       Лицо Масамунэ тоже приняло серьёзное выражение. Ответил тот далеко не сразу.       — Знаешь… меня как-то бездействие больше бесит, — полминуты спустя заговорил Датэ. — А прикосновения, поцелуи… Лучше пробовать и нарываться на недовольство, чем спрашивать и заставлять волноваться о причинах вопроса, я думаю. К тому же никто ведь не станет лезть к человеку без настроения. Ну а свидания… Они же подразумевают касания и поцелуи. Иначе это уже дружеские встречи какие-то! — с последней фразой взгляд того начал источать, словно яд, бурлящее внутри раздражение.       А Наоэ впервые за сегодняшний день почувствовал уверенность в следующих своих действиях. Он взял Масамунэ за руку, позволяя их пальцам сплестись.       — Я запомню, — обещание легко сорвалось с его губ. — И буду следить за тем, чтобы больше делать и меньше сомневаться. В свою очередь же отмечу, что готов к прикосновениям и поцелуям круглые сутки!       — Смотри, не пожалей о своих словах, — усмехнулся Масамунэ.       И крепче сжав чужую ладонь в своей, потянулся за следующим поцелуем. Уже более глубоким и трепетным, чем был первый.