Отпускай

      Чайльд чувствует себя потерянным щенком, когда вынужден просить директора о небольшом отпуске. Честно говоря, он и сам не особенно понимает, как ему вообще хватает смелости обратиться к господину Чжун Ли, но всё же он каким-то образом обнаруживает себя в кабинете мужчины с виновато опущенной головой и определённо не самым уверенным видом. Конечно, он не делает ничего дурного, да и не собирается, но всё равно чувствует себя отвратительно. Как он может просить директор об услуге после того, как сам отказал ему? Это ведь чертовски нечестно! Но иного выбора у молодого человека нет.       Мать сама по себе не выздоровеет, а отец не способен разорваться между ней, работой и детьми. Тарталья слишком хорошо представляет себе, каково пытаться тащить всё в одиночку, и понимает, что не имеет права бросать семью. Он даже был готов таскаться в ставшую с недавних пор ненавистной больницу и ругаться с медсестрами, но и здесь ему идут навстречу. Достаточно просто возить младшеньких в школу и проверять их работы, только и всего. Правда, молодой человек смутно подозревает, что до сих пор готовит лучше отца, но вслух ещё не выражал своё мнение и не интересовался этой обязанностью. — Я понимаю Вас, — бормочет Чжун Ли, как только Чайльд прекращает свой длинный и, как он уверен, ужасно запутанный монолог. — Однако… однако не знаю, смогу ли я выделить Вам необходимое время. Если Вам потребуется месяц…       Тарталье кажется, что он давно не демонстрировал настолько сильного удивления. — Простите, — начинает Чайльд, но тут же запинается. — Мне не нужен месяц. Хватит двух недель. Потом… — До конца этого учебного всего осталось три недели, Аякс Александрович, — замечает директор, вздыхая. — Обычно в это время детям необходима помощь. К тому же, Вы должны будете… — Я понимаю, — быстро вставляет своё слово молодой человек. — Я всё понимаю, господин Чжун Ли. Если не получится, просто дайте мне возможность приходить к третьему уроку. Тогда я буду успевать…       Чжун Ли приподнимает руку, и Тарталья осмотрительно прикусывает язык, не желая наболтать лишнего. Он итак уже, скорее всего, выглядит полным дураком. Достаточно того, что он наговорил. — Если Вы ставите вопрос вот так, Аякс Александрович, это другое дело, — говорит директор, приподнимаясь из-за стола и заходя собеседнику за спину. — Раз у Вас нет иного выхода, я дам Вам возможность не появляться на первых уроках. Однако будет ли это хорошо для Вас самого?       Чайльд хмурится, всем телом поворачиваясь к мужчине, и качает головой. — Боюсь, что я не понимаю… — начинает молодой человек, но так и не найдя слов для продолжения, умолкает. — Вы уверены, что сможете справиться с такой нагрузкой? — спрашивает Чжун Ли, смотря Тарталье прямо в глаза. — Я сомневаюсь, что для Вас это окажется просто.       Чайльд рефлекторно отступает, тут же упираясь в край директорского стола, и пожимает плечами. — Ну, я не вижу иного выхода, — бормочет юноша неуверенно и тут же опускает глаза. — Если я не могу взять отгул… — Не то время, — говорит мужчина, как кажется Тарталье, с оттенком печали в голосе, и кивает самому себе.       Чайльд не решает ни поспорить, ни согласиться, и только тяжело вздыхает, из-под рыжих волос наблюдая за тем, как господин Чжун Ли медленно прохаживается по кабинету, о чём-то задумавшись.       Тарталья едва не вздрагивает, стоит мужчине вернуться к нему и легонько коснуться рукой плеча. — Я сделаю для Вас исключение, Аякс Александрович, — говорит Чжун Ли негромко, но твёрдо. — Нельзя не учитывать Ваши заслуги перед страной и… Ваше упорство достигнуть успеха в совершенно до этого не знакомой сфере. Полагаю, я смогу дать Вам отгул, если Вы пообещаете мне заботиться о своём здоровье. И я не хотел бы терять с Вами связь в течение этих двух недель.        Чайльд едва ли не выпаливает, что согласен на любые условия, какими бы они ни были, но вовремя берёт себя в руки. Он будет выглядеть не только глупо, но, скорее всего, и невоспитанно, решает молодой человек. — Хорошо, — поспешно соглашается Тарталья, говоря всё же более громко и радостно, чем хотел бы. — Я могу… Я правда могу приходить сюда, господин Чжун Ли, и следить за тем, чтобы ребята закончили год… Ну, если и не хорошо, то так, как они того заслуживают. — Позаботьтесь о своём здоровье, Аякс Александрович, — повторяет свою просьбу директор. — Остальное пусть тревожит Вас меньше. — Я нужен Вам живым? — с улыбкой интересуется Чайльд. — Хорошо, специально для Вас я буду заботиться, господин Чжун Ли. И выходить на связь, если останки позвонков не позволят мне явиться сюда.       Мужчина не особенно оценивает шутку, Тарталья видит это по его лицу, но всё же не выражает порицания. Чайльд благодарен господину Чжун Ли за то, что он не стал ни спорить, ни смеяться. Юноша и сам не особенно хочет смеяться, но попросту не знает, как жить иначе. Что ему делать, если он перестанет улыбаться над тем, что причиняет ему боль? Забиться в уголок и горько плакать? Нет, Тарталья так не умеет. ***       Чайльд честно старается успевать всё, что должен. Правда, Тоня опять пытается тайком от отца проделать сотню точно улучшающих её внешность манипуляций, Антон дерется, а Тевкр… Ну, Тевкр продолжает быть сами собой, но Тарталья уже почти привык ко всему этому. Раньше он не нёс такой ответственности за младшеньких, потому что рядом с ними всегда была мама, но теперь всё равно готов и не к такой ерунде, которую он делают.       Конечно, Чайльд отнюдь не так строг, как родители, да и сам иногда только и хочет, что подурачиться, но он всё равно бдит за тем, чтобы никто из младшеньких не навредил себе. С какой-то точки зрения это можно считать подготовкой к ведению класса младше, который ему обещал господин Чжун Ли, если забыть о том, насколько разношёрстная у него группа. Что ж, тем лучше, решает юноша. Он не успевает устать с уже достаточно умными для более изощренных выдумок детьми, но и братики с сестричкой не могут извести его.       Правда, ученикам приходится обходиться без уже полюбившихся Тарталье наглядных демонстраций той или иной ошибки и без его участия в спортивных играх, но они и не так-то часто ошибаются или скучают, чем в начале года. Чайльд считает свой долг вполне исполненным, раз господин Чжун Ли не жалуется, а потому уже почти избавляется от чувства стыда. Он не знает, каким образом директор смог уладить его отсутствие, а сам мужчина ничего не говорит, и это единственное, что заставляет молодого человека вспоминать о том, какая он, вероятно, большая проблема.       Впрочем, ему не впервой быть большой проблемой. Ещё Царица жаловалась на то, насколько он бывает ужасным. Правда, тогда это было простительно. Всё-таки он делал гораздо больше хорошего, чем дурного, и его заслуги вполне покрывали те маленькие шалости, которые юноша себе позволял. Теперь же… Да, теперь всё далеко не так, как раньше.       Он больше не та звезда, которой был, а господин Чжун Ли никогда не был так же суров, как Царица, чтобы молодой человек мог вести себя настолько же необдуманно, как с ней. Господин Чжун Ли вообще слишком добрый, решает Чайльд. Он делает множество мелочей, которые далеки от его обязанностей, и всегда так внимателен.       Конечно, он всё время рассказывает, какое одолжение ему сделал Тарталья, только вот это далеко не так. Ни одно чёртово одолжение мира не может стоить такого отношения, юноша слишком хорошо это знает. Царица принимала одолжения и похлеще, пока муштровала его, уже заслужившего медали, для очередных соревнований, и ничем не выражала благодарность.       Может, и глупо такое сравнивать, Чайльд не знает. Но всё же он чувствует себя щенком, желающим показать свою преданность хозяину, когда дело доходит до обязанностей перед директором. Ему чертовски стыдно, что он вынужден оторваться и временно переехать к братикам и сестричке, а потому он попросту не успевает приехать в нужное время. Он правда хотел бы загладить свою вину, но тогда нарушит уже данное господину Чжун Ли обещание не перетруждаться. И что ему делать?       Наверное, сейчас Тарталья бы даже не очень долго думал, попроси его директор умереть. Просто потому что того хочет господин Чжун Ли, юноша бы исполнил пожелание. Только вот это ведь никому не нужно, а Чайльд не привык быть обязанным.       Тоня, старшая, а потому считающаяся самой вменяемой, ничем не может помочь разбитому моральным тупиком брату. Она только косо смотрит и хихикает, когда он пытается поговорить, а потом уверяет, что всё наладится, и бежит показывать, что ещё научилась готовить, пока старший брат отсиживался где-то в центре Москвы и исправно бегал на работу. Тарталья чувствует где-то в ее отношении подвох, но не может его найти, а потому вынужден сдаться. Очевидно, ему придётся последовать её совету. Пускай всё наладиться само по себе, решает юноша, а он просто подождёт в сторонке, продолжив стараться изо всех сил довести класс достойно и засиживаться в кабинете директора до тех пор, пока тот не напомнит, что уже пора забирать из школы даже Тоню. *** — Вы сегодня особенно заняты, господин Чжун Ли? — интересуется молодой человек, уже привычно устраиваясь на диванчике и наблюдая за тем, как директор тщетно борется с распахивающимся шире нужного окном.       Мужчина замирает и несколько секунд только моргает, будто силится понять суть вопроса. — Нет… — начинает он всё так же будто издалека, но осекается. — Не беспокойтесь, Аякс Александрович. Это мои… проблемы, и я с ними справлюсь. Вы ничем не можете помочь.       Чайльду не очень нравится такой ответ, но он не возражает. — Хорошо, — соглашается Тарталья. — Как Вам угодно, господин Чжун Ли. Боюсь, в Ваших личных делах я действительно бесполезен.       Чжун Ли приподнимает брови, а затем хмурится, опускаясь в своё кресло и поворачиваясь так, чтобы видеть собеседника. — Это не личное дело, — отзывается он. — Но Вы действительно не можете помочь.       Чайльд не очень понимает, что говорит директор, но на всякий случай кивает. Если господин Чжун Ли не хочет помощи, что ж, Тарталья не станет навязываться, как сильно бы того ни хотел. — Мне жаль, — только и бормочет молодой человек, опуская голову.       Мужчина улыбается, как Чайльд успевает заметить краем глаза, и пожимает плечами. — Вам не о чем жалеть, Аякс Александрович, — заверяет он. — Ваше присутствие уже достаточно радует меня и позволяет отдохнуть.