Отпускай

      Вероятно, он будет и вправду хорошим лицом школы, размышляет Чайльд. У него есть опыт общения с журналистами и раскрепощённость, так необходимые господину Чжун Ли. Правда, юноша искренне недоумевает, почему директор не мог пойти на эту дурацкую встречу сам, если госпожи Нин Гуан нет, но не хочет лезть с вопросами. В конце концов, задание он получил, отгул от дурацкого урока, судя по всему, тоже, так что не может ничего предъявить.       К тому же, господин Чжун Ли даже согласился на то, чтобы он болтал чепуху. Вернее, ничего не сказал, но это молчание Тарталья имеет право принимать за согласие. А в том, что наговорить какой-то ерунды, он мастер. Ещё в подростковом возрасте он умудрялся шокировать Царицу признаниями, которые срывались с его языка во время интервью.       Чайльд лениво перебирает аккуратно сложенные, каждый в свой файл, листы в папке. Сколько же, должно быть, усилий потрачено на создание и сохранение этого материала! Да, господин Чжун Ли виден в каждой мелочи, окружающей его, и больше всего именно в подобных текстах.       За неимением иных мест, юноша плюхается в какое-то кресло, попавшееся ему на глаза, и закидывает ногу на ногу, склоняясь над материалом. Пожалуй, эта поза показалась бы неудобной каждому человеку, но Тарталья, не имеющий проблем с гибкостью и имеющий с поясницей, ничуть не жалуется. Это кажется молодому человеку даже недурной разминкой.       Чайльд подпирает щёку кулаком, скорее просто пробегая глазами по строкам совершенно не интересного ему текста. Пожалуй, Тарталья не сможет произнести ни одного слова, если продолжит относиться к своему занятию настолько халтурно, но это мало волнует юношу. В конце концов, у него должно быть ещё около получаса, а папка не такая большая, как он ожидал. Всегда можно перечитать несколько абзацев.       Нет, обрывает себя Чайльд. Он обещал господину Чжун Ли хорошо встретить людей и должен сделать всё, что в его силах. Он не должен запнуться ни разу, иначе… А что, собственно, иначе? Тарталья и сам не знает. Стремление к идеалу слишком глубоко засело в нём, растворилось в каждой мышце и капельке крови, чтобы он умел выполнять обещания иначе. Сделать нормально для Царицы всегда означало сделать идеально. Где-то же должны оказаться полезны её принципы, в конце концов!

***

      Наверное, Тарталья выглядит так, будто заснул, потому что господин Чжун Ли замирает на пороге. Конечно, кто-то мог позвать его из коридора, или он просто задумывается, но Чайльд ощущает спиной удивление директора.       Как бы сильно не затекла его спина, молодой человек всё же выпрямляется, отчего-то отчётливо слыша скрип мягкого кресла, и поднимает папку с колен. Он хочет показать господину Чжун Ли, что занят делом, но этого не требуется. Директор сам уже проходит к нему и улыбается кончиками губ, окидывая взглядом свой стол. Тарталья не знает, что сказать, а потому молчит, кое-как отклеивая щёку от руки и тоже улыбаясь. — Разве подобная поза не вредит Вашей… — Чжун Ли на секунду замолкает, словно пытаясь подобрать верное слово, и лишь затем продолжает. — Спине?       Чайльд тронут. Он и не знал, что может быть настолько благодарен чужому человеку. Господин Чжун Ли правда держит в голове столько глупых мелочей?       Впрочем, вероятно, что операция не может никому казаться мелочью. Однако никто чужой, кроме, разумеется, фанатов, и не собирался жалеть Тарталью, молодой человек это прекрасно знает. — Ерунда, — фыркнув, бросает Чайльд, едва не уронив папку. — Ей всё равно уже ничего не поможет. Да и сомневаюсь, что можно повредить тому, чего, считай, нет.       Видимо, он говорит это слишком горько. Во всяком случае, господин Чжун Ли на секунду отворачивается к окну, будто только для того, чтобы проверить погоду, а затем тяжело вздыхает. Жаль, думает Тарталья. Неужели так быстро он теряет умение шутить над тем, над чем хочет плакать? — Простите, — зачем-то извиняется молодой человек, хоть и не до конца понимает, за что. — Вас наверняка шокирует моё лёгкое отношение к жизни.       Оно далеко не лёгкое, но уж лучше прикинуться дураком, чем терпеть сожаление господина Чжун Ли. Достаточно того, что Чайльд сам себя жалеет и, пожалуй, даже чересчур.       Директор лишь немного печально улыбается и качает головой. Наверное, в его серьёзной жизни нет места шуткам Тартальи. Впрочем, юноша привык, что многих удивляет его жизнерадостность. Он и сам чувствует себя глупым, но чёртова привычка ни за что не хочет покидать его. — Вам не за что извиняться, — отвечает Чжун Ли после некоторого молчания. — Более того, я не шокирован.       Директор задумчиво постукивает пальцами по столу, наклоняясь вперёд, чтобы быть с Чайльдом на одном уровне, и молодой человек ловит себя на том, что настойчиво пялится куда-то на шею мужчине, чтобы не смотреть ему в глаза. Тарталья испытывает странную неловкость, будто собирается сделать что-то противозаконное, и сжимает руки на папке.       Почему ему кажется, будто обыкновенный парфюм господина Чжун Ли становится невыносимым? Разве не очевидно, что он будет витать поблизости, раз уж директор не находится на далёком расстоянии? — Я не помешаю Вам? — интересуется Чжун Ли, не замечая или же делая вид, что не замечает смущения учителя.       Чайльд опускает голову и быстро ей качает, будто в первую очередь желая убедить в правдивости своего отрицания самого себя. Что ж, это точно бы ему не помешало. Директор едва слышно усмехается и кивает, исчезая из небольшого поля зрения молодого человека и так и оставаясь в другом углу кабинета. Он сидит подозрительно тихо, и Тарталья бы определённо заподозрил его в уклонении от исполнения профессиональных обязанностей и лени, если бы не знал господина Чжун Ли. Ну или если бы осмелился поднять голову от папки и присмотреться, в книгу ли направлены глаза мужчины.

***

      Чайльд почти полностью уверен, что провалил эту чёртову экскурсию. Нет, он всё прекрасно запомнил, даже успел немного потренироваться на покорно предоставившем себя в его расположение господине Чжун Ли, но чувствует собственную неуверенность. Впрочем, так почти всегда. Даже если никто и не заметит его мелких ошибок, пауз там, где они не были запланированы, колебаний на ровном месте и яростных попыток сделать вид, что это часть выступления, то сам Тарталья прекрасно будет знать, где и когда он ошибся. Это гложет его как и в ту пору, когда он пытался ещё заслужить доверие и покровительство Царицы, маленький, худой и никчёмный, но обладающий таким ожесточением, что она смогла воспитать из него двух чемпионов, если бы это было возможно.       Никто не видит твоих «грязных секретов», как называла это Царица, пока ты покоряешь толпу и жюри уверенностью каждого движения, но сам-то ты чувствуешь, как дрожишь. Чайльд и отвечает на все вопросы так уверенно, будто знает школу тысячу лет и не пытался подготовить речь меньше, чем за жалкий час, именно от того, что боится показать, что он несведущ.       Наверное, всё же господин Чжун Ли сделал правильный выбор, заменив госпожу Нин Гуан не собой, а им. Всё же, каким бы хорошим директором и историком он ни был, Тарталья гораздо более известен. Впрочем, о госпоже Нин Гуан мало кто слышал, а она должна была провести экскурсию, но Чайльд вовсе не берёт эту страшную женщину в расчёт.

***

— Благодарю Вас за труд, — компенсируя чрезмерно официальные слова улыбкой, говорит Чжун Ли, когда Тарталья наконец возвращается к нему в кабинет с отчётом. — Вы оказали мне большую услугу.       Молодой человек лишь фыркает и отмахивается от речи директора. Он не настроен смотреть на скромную помощь настолько серьёзно. В конце концов, а зачем ему, собственно, было бы отказывать? — Ерунда, — отзывается Чайльд. — Мне не сложно, а Вам бы пришлось искать кого-то другого… К тому же, я перед Вами в долгу, господин Чжун Ли. — Передо мной? — Мужчина вскидывает брови и тянется поправить очки, которых нет на его носу. — За что же? — Вы дали мне такую прекрасную должность, — облизывая губы, отвечает Тарталья. — И это не пустые слова. Мне нужно… Мне не помешает некоторый отдых, который мне предоставляет новая профессия. Да и к тому же Вы — прекрасный начальник, господин Чжун Ли.       Чайльд видит, как дёргается краешек губы китайца, медленно очерчивая улыбку, и не может не улыбнуться в ответ. Он хотел бы, чтобы это мгновение длилось вечно. Чжун Ли, выглядящий довольным, и он сам, являющийся причиной этого настроения… Да, Тарталья готов отдать что угодно, лишь бы иметь возможность похвалить самого себя и получить одобрение директора. — Благодарю, — бормочет Чжун Ли, принимаясь судорожно что-то искать на своём столе глазами. — Раз уж Вы заговорили об отдыхе, я могу бы дать Вам…       Чайльд торопливо поднимает руку, останавливая мужчину на полуслове. — Не нужно, господин Чжун Ли, — поспешно, скороговоркой выпаливает он, чтобы директор не успел рассердиться. — Я уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от того, что прогуливаю школу.       Мужчина лишь кивает, позволяя себе немного посмеяться. Да, жаль, думает Тарталья, что он уже не в том возрасте….       А для чего, собственно, он в том?