Пацанов любить — призвание

— Мне кажется, я что-то слышу, — шепчет Сиканоин, резко останавливая все свои движения и замирая у стены, к которой теперь плотно прижимался.       Как так получилось, что любящий читать книжки и изучать школьные знания мальчик превратился в смутьяна, который шляется по школе со своим не менее веселым другом? Каковы были их мысли, когда они с подавленными смешками отделились от общей толпы класса, идущего по лестнице, и побежали искать приключения, чтобы сейчас стоять и пугаться каждого шороха?       — Тебе кажется, — заверяет Кадзуха, подталкивая друга к коридору.       Что касается Хэйдзо, то им двигало желание дождаться свою возлюбленную и пойти вместе с ней домой. Другое дело Каэдэхара — его дружеская верность не раз ставила его в неловкие и опасные ситуации. Будет этот Хэйдзо тут один бегать, ага, а вдруг ему будет скучно и одиноко? А эти двое и стоят друг друга — одному бы действительно было бы настолько скучно, что он и не просидел бы и десяти минут, когда второй просто хотел бы провести с другом больше времени, пока тот не начал отношения и внимания бы беловолосому не уделялось вовсе.       Блондин сдувает белую челку, спавшую на глаза, и выглядывает в проем. Напротив женский туалет, дверь, как правило, закрыта; в классах как обычно учителя не брезгуют повысить голос; в зоне отдыха, отделанный плиткой пол (на которую больно падать) отражает рядом находящееся окно матовыми бликами. Нигде дальше не слышится отчетливый звук женских каблуков, нигде шалудивый ученик не прогуливает с телефоном в руках, нигде не души.       — Чисто.       Хэйдзо, получив своеобразную команду, тихо выходит из мужского туалета, задев плечом теснящегося Кадзуху и двигаясь в сторону кабинета географии.       — Ты что? — ахает Каэдэхара, ведь слово «проказничать» и «учитель по географии» — это как опасные вещества, которые никак нельзя соединять вместе, иначе будет взрыв!       — Опасненько, — хищно шепчет Хэйдзо.       Видя, как в полумраке третьего этажа в салатовых глазах друга возгорается азарт, Кадзуха вздыхает и мысленно преждевременно смиряется с выговором для Хэйдзо. Блондин аккуратно проплывает мимо Сиканоина и злосчастного кабинета, направляясь в другое крыло в целях проверки на всяких опасных личностей.       Доставляло ли это удовольствие обычно спокойному Каэдэхаре? Он и сам не знает. Вроде бы и классно убегать от наказаний, пакостить, шутить, веселиться, но ответственность за произошедшее никто не отменял. Пока парень выполняет роль «милого ученика с талантом уговора», чтобы друга не поставили на учет и не водили каждый день к психологу, но дальше он не имеет понятия, что произойдет с его жизнью, если он и дальше будет пропускать время сквозь пальцы, дурачась с друзьями в выпускном, мать его, классе. И как бы не хотелось уткнуться носом в книги на счастье родителям, такая жизнь намного интереснее и ярче. Тем более, до экзаменов еще… восемь месяцев. Успеет.       По пустому коридору отчетливо разносится громкий звук постукивания костяшек по двери класса. Кадзуха срывается с места, слыша, как Хэйдзо не менее резво рванул к лестнице.       Это было действительно опасно — они слышали о том, как русичка жаловалась географичке о четырех раз ложных стуков, а это значит то, что праведная и поддерживающая порядок в поведении учеников учительница вполне себе может выйти из своего душного кабинета и пойти разбираться с шалунами. Такая информация, полученная на прошлой перемене, знатно напрягала, но кто такой Хэйдзо, если не потащит своего друга творить чудеса (хрень)?       Убегали они не зря. Дверь в кабинет за две секунды после стука резко распахивается, и оттуда выглядывает пухлое лицо озлобленной до чертиков училки.       — Ах, вы!..       Хэйдзо прорывает на нервный смех, что вскоре раздается лишь с лестницы громким гулом. Кадзуха весело хихикает, заворачивая на лестницу, слыша вдогонку:       — Совсем оборзели… СИКАНОИН!!!       Блондин оборачивается и смотрит на названного, который только что энергично танцевал «тверк» на входе в лестницу, и его тоже заражает то веселье, то наслаждение подобным экстримом, он смеется, убегая вниз по ступенькам.       В порыве забавы, радости, Кадзуха совсем позабыл о реальности. Яркий свет с окон лестницы стал не более чем жалким, обычным свечением; гулкие, чересчур громкие шаги по плитке ступеней, отдающиеся эхом по барабанным перепонкам, забываются и становятся маловажными, как и давно ушедшая в закат осторожность…       Внутренности резко ухают вниз; потеряв равновесие, Кадзуха с неожиданно охватившим его ужасом чувствует, как вот-вот рухнет головой прямо на плитку площадкку между чередями ступенек…              Его череп расколется на куски… А может, ему не повезет и он сразу сломает себе шею?       Отрезвевший, Каэдэхара уже и не думает о какой-то там географичке, Хэйдзо; весь его обомлевший от животного страха разум переполнен мыслями о том, что же ему сделать, чтобы не остаться трупом после грёбанной шаловливой пробежки по школе…       От безысходности Каэдэхара зажмуривает глаза, и…       Падает.       На что-то костлявое.       И вовсе непохожее на плитку.       Тут же по лестнице громко разносится отборнейший мат. А еще облегченный, не менее громкий выдох Кадзухи, когда он почувствовал, хоть и зло плюющуюся матом, но опору.       — Твою мать! Ты вообще смотришь, блять, выблядок, куда бежишь?!       Кадзуха невольно сжимает в руках гневно дрожащую фигурку, готовый отдать все, чтобы остаться в таком незамысловатом положении, повисеть и дальше на этом злобном человечке. Еще бы, он такое пережил… Блондин открывает глаза: перед ним и незнакомцем творился хаос: повсюду по ступенькам разбросаны контурные карты, расплескавшиеся листами по всему периметру; вдобавок к этому везде расметались карандаши и ручки, до сих пор катящиеся по известному только физике направлению.       — Отпусти меня, дурень. — угрожающе.       Каэдэхара, испугавшись за свое пока что неразукрашенное милое личико, слушается, разжимая беднягу; тот недовольно потирает сильно ушибленное плечо. Беловолосый отступает на шаг (на ступеньку) назад, опустив глаза на несчастные карты, на каждой из которых красуется красивая цифра «10» и «2», явно приписанная сами учениками. М-м-м… Попался на токсичного десятиклассника…       — Прошу прощения! На момент бега, я действительно ничего не видел, так что прошу меня извинить! — Кадзуха немного поджал губы, чтобы не заржать как конь, и добавляет: — И помиловать.       Незнакомец, сдерживая смех, фыркает. Злостный нарушитель опускает голову еще ниже, затем приседает, тянет руку к одной из рассыпавшихся контурных карт, кладет в другую руку; тянется за следующей и натыкается на чужие, жилистые пальцы. Кадзуха неловко убирает свои, протягивает ладонь за другой, и снова сталкивается с рукой незнакомого паренька, который на это сердито запыхтел, словно чайничек.       — Господи Боже, блять, — устало выдыхает он, вставая; Каэдэхара впервые за все время поднял на него взгляд, обомлевая. — Сам собирай, я посмотрю.       — Без б, — лучезарно улыбается тот, смотря снизу вверх; задерживает взгляд на необычной внешности юноши — темные, иссиня-черные волосы, подстриженные будто любыми подручными средствами и на эмоциях: похоже и на маллет, из-за торчащих сзади длинных прядей, и на горшок из-за чашеобразной стрижки; аккуратные, аристократические черты лица, выраженный подбородок и скулы, пухлые губы, и, наконец, глаза, очи халцедоновы… Кадзуха не думал, что такая грубая личность может оказаться человеком такой приятной наружности.       Заметив в полюбившимся цвете глаз смущенную неловкость, Кадзуха поджимает губу стыдливо и утыкается взором в злостсчастные контурные карты, кои начинает собирать под пристальным взглядом знакомого незнакомца.       «Сангономия Кокоми… Аратаки Итто… Юнь Цзинь… Райдэн Срака… Снака… Какой непонятный почерк, черт его… Скараму… Скарамучча! Господи, назовут еще, — желая разбавить свое напряжение под таким внимательным надзором, Кадзуха читает имена, приписанные рядом с номером класса. — И он серьезно собирается смотреть за мной все это время?.. О нет, это так ужасно…»       И да, темноволосый реально собирается наблюдать за этим чудным человечком. Наблюдать, как тот смятенно поправляет белую прядь своих шелковистых волос, как стыдливо кусает губу, как пытается быстрее справиться с задачей, чтобы слинять отсюда куда подальше. И если поначалу он старался отводить взор от красноглазого, то теперь может вдоволь насладиться временем за просмотром интереснейшего в мире кино.       — Ты тут живой? — на вход на летницу высовывается рожа, неудивительно, Хэйдзо, напугав обоих нарушителей.       — Живой, — выдыхает Кадзуха, надеясь на разбавление такой странной обстановки. — Но только что желали сделать обратным этому слову…       Сиканоин, соскакивая со ступеньки на ступеньку, приближается к парням и удивленно рассматривает хмурого брюнета.       — Ты что-ли?       — Я что-ли.       — Мало верится. — едко ухмыляется малиноволосый, пока Каэдэхара нервно подавил смешок: когда его друг вот так вот «защищает» «бедного несчастного Казашульку», его танком таранить надо, чтобы не натворил чего…       В васильковых глазах вспыхивает злоба и некая обида.       — Много поверится, когда будешь лежать вон там, — указывает на площадку лестницы на первом этаже, — с кровавой башкой и разбитым носиком. А между прочим, от такой участи я твоего дружка и избавил.       — Это правда, Хэйдз, прекрати бычить на моего спасителя, — наигранно-осуждающе хлопая друга по близостоящей лодыжке, Кадзуха пытается разбавить тяжелую атмосферу, чувствуя себя как между двух огней.       — А-а, в таком случае, прошу меня простить, принцесса, — привычным веселым тоном молвит зеленоглазый, отвешивая маленький поклон «даме».       И в ту же секунду уже нисколько не наигранно хватается за лицо.       — Ах, блять, че делаешь!       Брюнет, потирая ноющие костяшки под усмешку Кадзухи, ехидно интересуется:       — Носик не сломал?       И бросает на Каэдэхару такой взгляд, от которого у того пробежали по спине мурашки. Нет, не такие, когда страшно или что-то такое, а когда слушаешь только что полюбившуюся, уже любимую песню, когда чувствуешь ту атмосферу с другом, когда вы понимаете друг друга без слов, когда увидел что-то восхищающее, возвышенное…       В ответ беловолосый также довольно улыбается незнакомцу, тут же покачиваясь и плюхаясь задом на ступеньку от того, что Хэйдзо упал на него на манер жалостливых объятий.       — Кадзу, от меня оби-и-идел…       — Как так, какой же он ужа-а-асный, — сарказму, игривыми нотками играющему в голосе Кадзухи, позавидовал сам брюнет.       — Да-а-а!..       Незнакомец, решив, что устал от этой шумной парочки, принимается собирать упавшие контурные карты. Он ненавидит их. Но, получается, только благодаря им он встретился с добродушным пареньком?.. Тот, заметив это, перенес вес корчещегося Хэйдзо на левую руку, а правой стал помогать собирать те выпавшие предметы, которые были в зоне его досягаемости, забавно кряхтя, когда приходилось сильно тянуться; даже не догадываясь, что вызывает этим невольную улыбку у темноволосого. Тот быстро сгребает книженции себе в согнутую руку, а карандаши подбирает и фиксирует в ладони, иногда принимая из из рук Кадзухи, и совсем уж изредка касаясь его кончиками пальцев.       Хэйдзо, на удивление, угомонился быстро — наверное, незнакомец вдарил ему ему с поучительной целью, а не со всей дури. Иногда Сиканоина действительно, как ни прискорбно, именно так и надо было усмирять, правда рука у блондина не поднимается. Но, как бы там ни было, покраснение на полщеки у него все же было; Кадзуха заметил это, когда тот отцепился от него и встал, оттряхивая охровые шорты до колен.       — Ну все, я к географичке, — своеобразно прощается брюнет, поднимаясь вверх, и неуклюже покачиваясь на каждой ступеньке. — Чао какао~       Погодите… Географичка!..       — Стой!.. — а ведь он даже имени его не знает! — Она злая!..       — Это ее среднестатистическое поведение, — фыркает тот, не зная, на что идет, и скрываясь за проходом на лестницу.       Хэйдзо злорадно хмыкает, а Кадзуха вскакивает со ступеньки и мчится вслед за незнакомцем.       Но не успевает.       Темноволосый уже в шоке смотрит на то, как словно в замедленной съемке на него приближается озлобленное, красное лицо географички с телефоном наготове.       — А вот и стучатели чертовы!.. — брызжа слюной, орет она в лицо охреневшему парню, который хмурится так, что монобровь проявляется.       Кадзуха нервно прикладывает руку ко рту.       — Я контурные кар…       — …задрали! Как не стыдно!..       — .послушайте…       — …заставляете пристарелую бегать за охамевшими…       — …да я принес…       — Молчать!       — Да я контурные карты, блять, принес! — брюнет не выдерживает, повышает голос; географичка меняется в роже. По ней видно, что она только что заметила тяжелую ношу в руках у десятиклассника, но отчаянно не хочет принимать свое поражение.       — Клади на заднюю парту, — грубо бросает она, притесняя свою тушу в проходе, чтобы незнакомец смог скрыться в кабинете, сверкнув глазами напоследок. Оттуда уже слышатся отчитывания за неподобающее поведение по отношению к учителю и недовольные пыхтения и вздохи.       — Ой, — вздыхает Кадзуха, желая раствориться в воздухе легким ветерком. Ситуация забавная, а хочется плакать. Парень смотрит на Хэйдзо укоризненно и с невесомым осуждением.       — Так ему и надо, — заверяет друга тот.       — Не стоит так говорить… Ему же из-за нас достанется.       — Ну да, и что? Давай сольемся отсюда лучше, пока не поздно…       — Стучатель хренов, куда это ты собрался? — перед лицом ошарашенного Сиканоина является разгневанный брюнет. — Ты… Сюда, блять, иди!       Кадзуха с безучастным вздохом смотрит, как оба быстро сбегают по ступенькам лестницы (кстати, подъема вообще-то. То есть он сбил этого паренька, нарушая школьные правила? Ну вот, теперь стыдно еще сильнее.) вниз; блондин, чтобы не пропустить момент, когда нужно будет тащить гроб, ускоряет шаг, но осторожно: еще раз испугаться от ложного (уже вполне себе реального) падения ему не хочется, ведь гроб придется тащить уже для него.       В длинном, обширном коридоре со скрипом подошв одна темная фигура пытается догнать другую, но красочную фигуру. На огромное удивление, у первой хорошо получается — а ведь Хэйдзо ходил на секцию по футболу. Видно, зря.       Кадзуха прикусывает внутреннюю сторону щеки, наблюдая за сие перфоменсом. Завороженно смотрит, как подпрыгивает короткая стрижка темноволосого, как азартно блестят его халцедоновые, словно драгоценные камни, глаза, как он неожиданно бросается вперед, утягивая Хэйдзо в удушающие объятия, валя его на плитку. Тут же оба начинают выбираться из хватки, уже все больше и больше походя на глупых драчунов. Кадзуха бы так и думал, если бы не слышал задористый смех со стороны парней, но это действительно может перейти во что-то травмоопасное, поэтому Каэдэхара поспешил разнять два цепляющихся за друг друга тела.       — Я только уловил момент его пну-у-уть, — завыл Хэйдзо под веселые фырканья темноволосого с «ага, посмотрим кто кого пнет».       И что он творит? Кто, черт его возьми, тянул его за руку.?              Хэйдзо удивленно и несколько обиженно наблюдает то, что протягивают руку помощи не ему, а какому-то ушлепку. Сам «ушлепок» немного неловко встает без, хоть и очень уж заманчивой, но помощи.       — Ой, принцесса нашла принца, — хихикает Сиканоин.       — Молчи в тряпочку, — тут же бухтит знакомый незнакомец. Да, кстати.       — К слову, а как тебя зовут все-таки? — интересуется Кадзуха, сделав вид, что протянул руку исключительно для указывания на брюнета.       Тот задумался на пару мгновений, вставая; выдает немного беззаботное:       — Скар. — игнорируя «каррр-каррр!» от Хэйдзо.       — Скара…мучча? — любопытно уточняет блондин, вспоминая про загадочное имя на одной из контурных карт.       — Да. — ничем, кроме как подбрасыванием брови, Скар своего недоумения не высказал.       — А я Кадзуха, это Хэйдзо.       — Понятно.       Между всеми троими повисает ожидаемая тишина. Двое с характерным звуком отряхиваются от пыли с пола, и даже на первый взгляд неугомонный Хэйдзо не изъявляет желания разбавить странную обстановку настроений.       — Пойдемте, я куплю нашему гостю шоколадку в качестве извинения, — мило улыбнувшись Скарамучче, Кадзуха решает взять все в свои руки (лапки) и направляется в сторону столового буфета.       — А мне?       — Мне только на одну хватит.       — Тогда я не иду, — бурчит Сиканоин, усаживаясь на лавочку возле стены.       — Как скажешь, — легко соглашается его друг.       В особой тишине они доходят до буфета. Ну как тишине. Будем ли мы считать то, что Скар долбил по близстоящим стенам как пустой звук, или же зачтем?..       — Тебе какую? — спрашивает Каэдэхара, останавливаясь у стойки и глядя на мини-стенд с разными разновидностями шоколада.       — Будто тут особо много, из чего выбирать, — добродушно фыркает брюнет. — Ну, вот эту…       Из-за чего его громкость вдруг поубавилась? Кто подкрутил ползунок? Какого хера? А почему лицо так стыдливо горит? Скарамучча смятенно подносит руку к щеке, которая словно под солнцем двадцать минут находилась, и досадно дергает плечом. Надо же, такая горячая, из-за чего это?       — Не слышу, — улыбается Кадзуха, явно издеваясь; именно сейчас почему-то захотелось прочесать кулаком по его милому личику. — Какую-какую? Которую с молочной начинкой? Или с котятами?       — Ну эту!       — С бегемотиками????       — Да с котятами!!!       Каэдэхара весело улыбнулся и невинно молвит:       — Хорошо, будет исполнено!       Скарамучча недовольно фыркает; задумался на несколько мгновений, и, совершенно внезапно вдарил по столешнице стойки, с неким довольством наблюдая то, что Кадзуха нежданно подскочил на месте, сверкнув глазами недовольно. Тут же, опять удивляя блондина, из-за стойки с виноватым лицом появляется заспавшаяся буфетчица с тихим вздохом, граничащим с зевком.       — Хай, Сянка, — когда Кадзуху перестанут удивлять? Буфетчицей оказалась молодая девушка с короткой прической и многочисленными заколками. — Как дела?       — Пока не родила, — фыркает в ответ синеволосая, уперевшись рукой в подбородок на манер слушающего и веселого действия. — Что за няш? — смотрит на внезапно стушевавшегося красноглазого.       — Это… Кадзуха, вроде, — Скар кидает на указанного словно утверждающий доверие к этой девчушке взгляд. — Это Сян Лин. Повар, который вытащил столовку из дерьма.       — Весьма… Эпичное представление… — смутился Каэдэхара. — Очень рад, что в таком, казалось бы, ужасном месте пропитания есть такой прекрасный спаситель. Мы, кстати, за шоколадкой.       — С котятами, — важно уточняет Скарамучча, когда завидел тянущуюся к шоколадке с бегемотиками Сян. Та хихикнула, выкладывая сладость на стойку и громко зевая.       Расплатившись, Кадзуха протягивает купленное брюнету, комично поклонившись на манер рыцаря пред принцессой. Сян Лин скрылась за столиком, оглушительно хохоча, а Скар сердито выхватил плитку из рук парня и энергично зашагал к выходу; только иссиня-черная стрижка зло подпрыгивает в такт шагам хозяина.       — Он всегда такой, если что, — хихикает девушка, захлопывая ящик со сдачей и устремляя на собеседника взгляд, полный уважения и добродушной усмешки. — Он когда-то пнул пятиклассника за то, что из-за него он уронил свои мармеладки. Я тогда еле-еле успокоила ребенка. У него синяк потом остался. Ха-ха, а когда-то он уронил, опять же, мармеладку из-за своего рыжего друга. Я не знаю, что потом произошло, и не очень хочу это знать, ведь за бедную мармеладку он готов угробить кое-каких личност…       — Прекрати рассказывать обо мне небылицы! — зло воскликнул выглянувший в дверной проем Скарамучча.       Сян Лин добродушно рассмеялась, подмигивая блондину.       — Все, иди, а то он тебя съест. И не зли его, — шепотом.       — Хорошо, — так же тихо и так же заговорщически отвечает Кадзуха, спеша за своим новоиспеченным другом.       Тот уже с недовольным лицом стоял у стенки, зыркая своими халцедоновыми глазенками. Кинув «наговорился?» и получив кивок от Каэдэхары, они начали путь к раздевалкам.       Громкий звонок заставил Кадзуху испуганно вздрогнуть.       Ну, что ж, наверное, ждать Хэйдзо с его возлюбленной будет чем-то на уровне пытки. Пока этот балбес придет, навешает лапши на уши Куки, предложит ей пройтись до ее дома вместе (на это он будет решаться, как минимум, минут пять), потом наконец дойдет до раздевалки девятого класса, и когда уже он выйдет из школы, они потеряют слишком много времени. Хотя, причем тут Скар? Навряд ли он будет вообще шариться и дальше с ними! Хоть и Кадзуха был бы совсем не против. Надо будет попросить Хэйдзо насесть ему на голову со своей навязчивостью…       — Мы этого дурня ждать будем? — внезапно спрашивает Скар, укладывая свою счастливо приобретенную шоколадку в карман черных джинс.       — А ты со мной подождал бы? — удивился Кадзуха.       — Забудь.       Каэдэхара лишь проморгался на такое громкое заявление. Что значит забудь? Вот так вот начать фразу и сразу же слиться? Но, в любом случае, мешать Хэйдзо и его пассии он не хотел, и тащить Скару мешать тоже не имел никакого желания. Поэтому, даже если брюнет согласился бы подождать, он бы предложил ему разойтись по домам…       — Ты куда?       Кадзуха совсем упустил момент, когда Скар оказался уже на выходе из школы с накинутым на плечо рюкзаком; освещаемый слабым сентябрьским солнцем из стеклянных входных дверей, с напряженной позой в пол-оборота.       — Домой.       Честно? Он думал, что домой они пойдут вместе. Сердце неприятно сжалось.       — Аэ… Хорошо. Пока, — Кадзуха грустно улыбается, махая рукой на манер прощания.       — Ага. Спасибо за шоколадку. — и скрылся с характерным скрипом открытия стеклянной двери.       Никто не знает, встретятся ли они вновь, но Кадзуха уверен, что эти прошедшие мгновения такого томного сегодняшнего дня он будет вспоминать весь оставшийся вечер на пару с Хэйдзо.