Воспитатель

      Прошла неделя, а шарф всё ещё лежал на той же полке, словно маленький укор совести. Каждый вечер, возвращаясь домой, Цукаса ловил себя на том, что бросает на него взгляд. Он знал, что это глупо, что можно было давно забыть об этом эпизоде, но в душе всё-таки тлела какая-то странная, тихая вина. Ну, подумаешь, постирать и вернуть — что тут сложного? Мысль об этом цеплялась за него, словно колючая проволока. Впрочем, дело было не в страхе или нежелании. Мужчина просто не находил подходящего момента. Каждый раз, когда он уже был готов сделать первый шаг, что-то мешало: То Камиширо уходил раньше положенного времени, будто ощущая, что его хотят застать врасплох, то и вовсе не появится на работе, сообщив об уважительной, безусловно, причине, — хотя Тенма начинал подозревать, что это просто какая-то странная, тонкая игра с его терпением. Ну или же сам Цукаса оказывался погребённым под ворохом бумажной работы, которую заботливо сваливал на него их директор-бездельник.       Сегодняшний день не стал исключением. Цукаса опоздал в офис. Пробка на дороге была сплошным, медленно текущим потоком металла и огней. На улице валил снег, огромными хлопьями оседая на лобовом стекле машины таксиста. Снегоуборщики, казалось, проигрывали битву со стихией, а Тенма в раздражении отбивал пальцами нервный ритм на сидении. Когда он всё-таки добрался до офиса, волна раздражения сменилась усталостью. Но едва он пересёк порог, как на него буквально обрушился шквал задач.       — Цукаса-сан, начальник хочет, чтобы вы пересмотрели квартальный отчёт, — раздался голос коллеги, едва он успел повесить пальто.       — Срочно! — добавила другая, на ходу протягивая ему папку. Весь его день прошёл в этом хаосе. Обеденный перерыв исчез, как вода в песке. Вместо того чтобы хоть на мгновение передохнуть, Тенма выискивал ошибки в отчёте, который явно был составлен наспех кем-то из его любимых коллег. Раздражение медленно, но неумолимо росло и, когда мужчина почувствовал, что близится конец рабочего дня, он почувствовал себя полностью опустошённым. На улице уже совсем стемнело.       «Да черт бы вас всех побрал…» — мысленно бросил он, закрывая папку с таким шумом, что привлёк пару удивлённых взглядов. Он наконец поднялся с рабочего места. Шаги Тенмы были тяжёлыми, как будто он нес на плечах невидимый груз. Успев лишь мельком извиниться перед коллегами за поспешный уход и пообещать закончить всю оставшуюся работу дома, он поймал себя на мысли, что беглый взгляд на часы не придаёт ему уверенности. Он уже опоздал. Рабочий день Руи близился к завершению, а блондин только-только, стараясь не провалиться в снежных сугробах, которые постепенно заполняли улицу, вышел из здания. Ему повезло, что он смог договориться с подругой, которая согласилась забрать Момоко из садика…       И вот теперь она — Хиномори Шизуку — шагала рядом с ним, молча наблюдая за его попытками не скатиться в бездну раздражения с концами. Взгляд девушки был цепким, внимательным, но она ничего не говорила, как будто ждала, что он сам начнет диалог. Они решили остановиться в небольшом кафе неподалёку от дома Цукасы. Тепло внутри разительно контрастировало с зимним холодом, что царил снаружи. Кафе было украшено какими-то дешевыми гирляндами, чей мерцающий свет подмигивал посетителям, отражаясь в узорах инея на окнах. Запах свежеиспечённых булочек смешивался с ароматом корицы, обволакивая уютом. Этот уют, однако, никак не мог пробраться в сердце Тенмы, который сидел напротив Шизуку, словно каменная статуя. Обычно уверенный и жизнерадостный, он выглядел настолько напряженным, что казалось, будто оставляет следы своей усталости на кафельном полу. Его плечи были приподняты, а взгляд устремлён куда-то в никуда, словно он пытался разглядеть ответы на свои внутренние вопросы в колебании паров над кружкой недавно сваренного кофе. Иногда пальцы мужчины нервно постукивали по столу, но вскоре он замечал это и быстро убирал руку, будто стыдился своей неусидчивости. За соседним столиком сидела Момоко, полностью погружённая в рисование и орудующая своими карандашами с почти детской яростью, едва замечая взрослых. Девочка время от времени с сияющими глазами показывала свой прогресс Хиномори-сан, а та, улыбнувшись, кивала ей, успокаивая движением руки. Когда очередной её рисунок оказался законченным, Шизуку воспользовалась моментом, чтобы сосредоточиться на Цукасе. Она подалась чуть ближе, положив локти на стол, и, прищурившись, тихо заговорила:       — Ты выглядишь так, будто готов провалиться под землю, лишь бы быстрее оказаться дома. Цукаса слегка дёрнулся, словно голос подруги вырвал его из его личной пучины мыслей. Он медленно поднял взгляд, и их глаза встретились. Во взгляде женщины не было осуждения, только лёгкое беспокойство, переплетённое с теплотой.       — Не надо так смотреть, — добавила она с едва заметной улыбкой. — Ты сейчас напоминаешь себя из старшей школы. Помнишь, тот день, когда ты проспал экзамен по английскому? Он фыркнул, но даже эта привычная реакция была вымученной, без настоящего веселья.       — Ха-ха. Очень смешно, — пробормотал он, опуская взгляд обратно на свою чашку.       — Я серьёзно, Цукаса-кун. Ты сам на себя не похож, — её голос звучал мягко, как прикосновение перышка, но в глазах читалось неумолимое желание разобраться. — Что-то случилось? Мужчина вздохнул. Звук был тяжёлым, как если бы он пытался выдохнуть всю накопившуюся внутри усталость.       — Всё нормально, — наконец сказал он, мешая кофе ложкой с таким усердием, словно пытался растворить в нём свои мысли. — Просто устал. Работа, быт… ничего особенного.       — Знаешь, ты можешь продолжать убеждать меня в этом, но я-то вижу, что ты на самом деле переживаешь о чём-то, — Шизуку слегка наклонила голову, заставляя его взглянуть ей в глаза. — Расскажи мне. Может, я смогу чем-то помочь? Тенма повернулся в сторону окна, будто внезапно улица за грязным стеклом стала невероятно интересной. Чужой голос был как тихая мелодия из прошлого — обволакивающий и знакомый, с лёгкой ноткой настойчивости. Он знал, что от Шизуку ничего не скроешь. Она всегда умела видеть то, что он сам не был готов признать.       — Это глупо, — наконец сказал он, сжав ложку чуть сильнее, чем следовало. — Один человек одолжил мне кое-что, а я всё не могу вернуть. Уже неделя прошла, а я никак не найду подходящего момента. В уголках её губ появилась лёгкая улыбка, но взгляд оставался серьёзным.       — Цукаса-кун, речь ведь не о том самом шарфе, что одолжил тебе высокий мужчина из детского сада, о котором говорила Момоко-тян, правда? Его лицо мгновенно вспыхнуло. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Почему она всегда знала всё наперёд? Шизуку с интересом подняла брови, наблюдая за его реакцией.       — Значит я всё-таки права? — переспросила она, словно обдумывая увиденное. — Так тебя беспокоит, что ты до сих пор его не вернул?       — Это просто… висит над головой, как нерешённое дело. Каждый раз, когда я решаюсь покончить с этим, либо он пропадает, либо у него что-то случается. Это выводит меня из себя. — Сказал мужчина, но голос звучал как-то непривычно неуверенно. — И… ну, с каждым днём я чувствую себя всё более и более неловко. Он был так добр к моей Момоко и ко мне тоже, а я всё тяну с этим.       — Ху-ху, понятно, — кивнула она, сдерживая смех. — А может это не ты тянешь неделю с возвращением шарфа, а Камиширо-сан, видимо, разработал хитроумный план по избеганию?       — Именно так, — саркастично подтвердил он. — Уверен, он прямо сейчас сидит в своей спальне и записывает в дневник: «Сегодня мне снова удалось избежать встречи с Тенмой. Миссия выполнена». Шизуку рассмеялась, но старалась остаться серьёзной:       — Цукаса-кун, а ты уверен, что дело только в этом? — спросила она так, будто знала ответ заранее.       — А в чём же ещё?       — Может быть, проблема отнюдь не в этом мужчине, а в том, что тебе просто сложно сделать первый шаг? Блондин остановился и посмотрел на неё с преувеличенным изумлением.       — Ты сейчас серьёзно, Шизуку? Мы о шарфе говорим, а не о признании в любви. Хотя, судя по твоему лицу, ты опять собираешься сказать что-то странное. Шизуку лишь пожала плечами, её взгляд оставался спокойным, но в нём было что-то почти лукавое.       — Хм… — Она наклонилась чуть ближе, её голос стал тише, почти заговорщическим. — Иногда мы долго думаем о вещах, которые напоминают нам о людях, к которым мы начинаем испытывать… симпатию. Старший откинулся назад и поднял бровь, изображая скепсис.       — Ну, если такое простое задание стало для тебя таким большим испытанием, то кто знает…       — Вот уж спасибо за доверие к моим способностям, — саркастично ответил он. — Может, в отличии от некоторых, я просто работаю слишком много, чтобы заниматься этими «глубокими» размышлениями.       — А ты всё шути, шути, — мягко парировала она, глядя ему прямо в глаза. — Но я-то давно тебя знаю, Цукаса-кун! Хоть и очень упрямый человек, но иногда даже ты можешь запутаться в своих эмоциях.       — Спасибо за психологический анализ, доктор, — усмехнулся он, чуть покачав головой. — А теперь скажи честно: ты это всё говоришь, чтобы потом посмеяться надо мной?       — Конечно же нет, — она помотала головой, выдерживая паузу. — Неужели ты не понимаешь, что я права?       — Как всегда, — с лёгкой ухмылкой пробормотал Цукаса. — С тобой спорить бес-по-лез-но!       — Приятно, что ты это осознаёшь, — улыбнулась она. — А теперь сделай себе одолжение. Завтра утром я не смогу отвести Момоко-тян в детский сад, поэтому просто подойди к воспитателю и верни шарф. Без планов, без отговорок.       — А если он снова испарится? — усмехнулся он, не без доли драматизма.       — Тогда я позвоню ему сама, — уверенно сказала она. — И заодно передам ему, что Тенма Цукаса, видимо, влюбился в кое-кого.       — О, началось! — фыркнул он. — Шизуку, если ты решила устроить из этого какую-то свою романтическую теорию, знай, она никуда не денется дальше твоей головы.       — Конечно, конечно, — протянула она, всё ещё с той же мягкой, но слегка хитрой улыбкой. — Но если что, я тут, чтобы поддержать тебя.       — Великолепно, — ответил он, закатив глаза. — Спасибо за моральную поддержку. Шизуку вновь тихо рассмеялась, глядя на его притворно-угрюмое выражение.       — Ты справишься, Тенма. Ты же у нас на всё способен, когда хочешь. И с этими словами девушка отступила, позволяя ему погрузиться в свои мысли. Однако чужие слова, как лёгкий снег, падали в его сознание, накрывая его тонким, но ощутимым слоем сомнений. Слова, что несмотря на лёгкий сарказм, прозвучали тепло. Спокойствие подруги всегда действовало как якорь, позволяя ему найти баланс даже в самых мелких, но раздражающих ситуациях. Цукаса слегка покраснел и, быстро отводя взгляд, пробормотал:       — Влюбился… Ерунда какая.

***

      Город утопал в зимней тишине, нарушаемой лишь редким приглушённым гулом машин и шорохом снега под ногами прохожих. Белый пушистый покров укутал деревья, их ветви прогибались под тяжестью сверкающих снежных шапок. Уличные фонари рассыпали мягкий золотистый свет, который, отражаясь от снега, придавал улицам почти сказочный вид. Где-то вдалеке раздался гулкий звук трамвая, но мигом растворился в густом холодном воздухе. Цукаса шёл рядом с Шизуку. Снег тихо оседал на его плечах и светлых волосах, а он машинально дул на побелевшие пальцы, не прикрытые перчатками. В его взгляде сквозила задумчивость, как будто он пытался решить некую сложную задачу, которая давно не давала ему покоя. Шизуку, напротив, выглядела безмятежной. Её длинное светлое пальто подчёркивало лёгкость походки, а взгляд излучал тепло и спокойствие. Она едва заметно улыбнулась уголками губ, глядя на Момоко, которая шла чуть впереди. Девочка с головой ушла в свои игры, прыгая в сугробы и иногда разбрасывая снег ногами, как озорной котёнок.       — Спасибо, что забрала её сегодня, — негромко произнёс Цукаса, бросив короткий взгляд на голубоглазую. Его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась искренняя благодарность. Шизуку ответила ему взглядом и быстрым кивком, будто этот вопрос был настолько обыденным, что ей не стоило даже задумываться.       — Не за что, — мягко ответила она. — Ты же знаешь, я всегда рада помочь. Особенно если дело касается Момоко и ее горе-папаши. Её голос, спокойный и тёплый, прозвучал так, будто он разогнал ледяной воздух между ними. Цукаса скользнул взглядом по её лицу и почувствовал, как его собственное напряжение чуть ослабло.       — Весело издеваться надо мной, да? — спросил он с едва заметной усмешкой, пытаясь скрыть смущение.       — Над тобой? — переспросила она, притворяясь, будто не понимает, о чём речь. — Почему ты решил, что я издеваюсь? Шизуку чуть повернула голову, глядя на него уголком глаза, и едва заметно улыбнулась. Её шаги оставляли за собой аккуратные следы, похожие на ровный пунктир, который вел их троих сквозь город. Спустя несколько минут тишины, нарушаемой только смехом Момоко и хрустом снега, она всё же заговорила:       — Ты ведь знаешь, что я над тобой не издеваюсь, — её голос был почти шёпотом, как ветер, скользящий между домов. — Просто мне иногда кажется, что ты слишком серьёзен даже там, где это совсем не нужно. Цукаса фыркнул, отвернувшись.       — Всё же лучше, чем быть слишком легкомысленным.       — Да что ты? — парировала она, чуть наклонив голову. Он хмыкнул, но не ответил. Она не отставала:       — Я знаю тебя слишком хорошо, — продолжила она. Блондин повернулся к ней, его лицо приняло выражение преувеличенного удивления.       — Ещё скажи, что знаешь меня лучше, чем я сам. Шизуку прищурилась, сдерживая улыбку, но её голос остался спокойным:       — Знаю. Глаза Тенмы слегка расширились, он не сразу нашёл, что ответить, и вместо этого просто рассмеялся. Шизуку продолжила, как будто не заметив его смеха:       — Вот например! Ты человек, который готов помочь другим, даже если сам не просит помощи. И ты никогда не скажешь, что тебе плохо. Но всё-таки иногда это видно. Слова подруги повисли в воздухе, смешиваясь с лёгким снежным ветерком, пробегающим по улицам. Цукаса остановился, его глаза на миг задержались на её лице. Её спокойствие, её доброта — всё это всегда немного выбивало его из колеи. Он глубоко вздохнул и вдруг заметил, что тяжесть в груди чуть ослабла.       — Может, ты и права, — наконец тихо произнёс он, возвращая себе свою обычную нежную улыбку. Шизуку кивнула, сделав вид, что не придала его словам особого значения, хотя в её глазах блеснула искорка радости.       — Я всегда права, — сказала она с привычной уверенностью. Мужчина усмехнулся и посмотрел на свою дочь, которая теперь стояла, подставив ладонь под падающий снег, с восторгом разглядывая оседающие на ней снежинки.       — Может быть, — повторил он, глядя на свою дочь и позволяя себе чуть дольше задержать этот момент в памяти. Малышка вдруг остановилась, вглядываясь в нечто, что привлекло её внимание. Её щёки раскраснелись от мороза, а в глазах светился восторг.       — Посмотрите! — радостно закричала девочка, показывая куда-то в сторону витрины ближайшего магазина. Цукаса и Шизуку одновременно повернули головы. За стеклом, украшенным снежинками и гирляндами, стояла игрушечная железная дорога с миниатюрным поездом, который медленно двигался по кругу. Момоко была очарована. Отец тихо вздохнул, сунув руки в карманы, но уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.       — Боюсь, мне придётся купить ей этот поезд позже, — пробормотал он. Шизуку лишь пожала плечами, не удержав лёгкой улыбки. Тенма подошел к девочке и, смахивая несколько снежинок с плеча пальто, пообещал приобрести ей игрушку позже. Он чувствовал себя уставшим, но недавний разговор каким-то образом сгладил углы его настроения. В Шизуку всегда была эта удивительная способность: она умела одним словом или жестом навести порядок в мыслях собеседника. Слова, казалось, складывались у неё сами собой, обретая правильную форму.       Момоко, идущая чуть впереди, начала оживлённо болтать о чём-то своём, не замечая ни мыслей отца, ни мягких улыбок Шизуку. Её голос был звонким, и он звучал так, будто сам собой согревал этот зимний вечер.       — И вот там, прямо в середине сцены, я сказала: «Нет-нет-нет, принцесса должна быть спасена!» А Руи-кун такой серьёзный! Он посмотрел на меня и сказал: «Принцы тоже могут нуждаться в спасении, ты это знала?» Это было так забавно! — Момоко засмеялась, вспоминая тот момент. Её глаза светились от радости, а руки подлетали вверх, размахивая в такт её рассказу. Цукаса тихо засмеялся, слушая её рассказы, хотя и старался не выдать себя. Камиширо действительно хорош в таких вещах — умение обращаться с детьми было его сильной стороной. Момоко, похоже, тоже это чувствовала.       — Кажется, Руи-кун очень любит ставить постановки. — добавила девочка, оборачиваясь к ним и буквально сияя от восторга. — Прямо как папа! Шизуку тихо рассмеялась, глядя на её искреннее выражение лица.       — Камиширо-сан, конечно, мастер на все руки, — согласилась она, подмигнув мужчине. Он только вздохнул, притворно покачав головой.       — Действительно, — тихо пробормотал он, но уголки его губ всё-таки дрогнули, выдавая улыбку. Момоко довольно побежала вперед, весело подкидывая снег носками сапог, а её смех звенел, как маленький колокольчик. Несколько минут они шли в молчании, погружённые каждый в свои мысли, пока Шизуку вновь не нарушила тишину:       — Помнишь, мы договаривались сходить на мюзикл с детьми? — её голос был тёплым, а взгляд мягким, как и всегда, когда она касалась чего-то важного.       — Конечно помню. Момоко уже весь дом на уши поставила, обсуждая, какое платье наденет. Думаю, она ждёт этот день больше, чем собственный день рождения. Шизуку мягко улыбнулась.       — Мои близнецы тоже не могут дождаться. Им кажется, что это будет нечто невероятное. В главных ролях известная актриса, постановка уже получила несколько наград.       — Это здорово, — кивнул он. — Хотя что-то мне подсказывает, что сдержать восторг всех детей одновременно будет куда сложнее, чем поставить спектакль.       — Ху-ху, — рассмеялась Шизуку. — Но ты ведь знаешь, что такое радость детей.       — Да, знаю, — ответил Цукаса, улыбнувшись краем губ. — Это и радость, и испытание в одном флаконе.       — Слушай, — начала она вдруг, немного замедляя шаг, — на самом деле есть небольшая проблема… Мужчина насторожился и взглянул на неё.       — Проблема? — его взгляд стал более серьёзным. Шизуку достала из сумки аккуратно сложенный конверт.       — Шии-тян и Ичика-тян решили не идти. Блондин остановился, взглянув на конверт с билетами, затем снова перевёл взгляд на Шизуку, не сразу понимая.       — А? — его голос немного дрогнул, он не ожидал услышать что-то подобное. Шизуку немного замялась, её лицо стало чуть более серьёзным.       — Они сказали, что не смогут присутствовать из-за… — она чуть замедлила речь, — из-за личных причин. Цукаса почувствовал, как у него внутри что-то ёкнуло.       — Я понимаю, — произнёс он наконец, стараясь не дать волю чувствам. — Ничего страшного. После всего, что произошло, их реакция вполне предсказуема. В его голосе не было ни обиды, ни раздражения — только лёгкая печаль, которую он тут же спрятал за ровным тоном. Шизуку внимательно посмотрела на него, пытаясь уловить, что скрывается за этим самым спокойным тоном.       — Цукаса-кун, ты в порядке? — спросила она опечаленно. Он покачал головой и улыбка, едва заметная, наконец появилась на его лице.       — Всё нормально. Мне жаль, что так вышло, но я уважаю их выбор. Знаешь, иногда людям нужно больше времени, чем нам кажется. — Ответил он с лёгким тоном. — Тебе стоит найти кого-то, кто сможет помочь тебе с этими лишними билетами. Шизуку схватила его за руку и протянула конверт с билетами, заставляя старшего на мгновение замереть. Она ничего не сказала, но в её глазах было что-то, что заставило его понять: она подняла эту тему именно сейчас не случайно.       — Ты ведь сможешь найти применение этим билетам? — спросила она. Он взял билеты, но вместо обычной насмешки на его лице появился лёгкий взгляд задумчивости.       — Применение? Ну, у меня есть несколько знакомых, которым я мог бы предложить их…       — Нет, — сказала Шизуку, почти в шутку, — ты же сам прекрасно знаешь, что они не пойдут. Тенма посмотрел на неё с лёгким удивлением.       — Ты ведь с самого начала понял мой намёк, не так ли? — Шизуку не смотрела на него, её шаги были лёгкими и уверенными. — Это будет жестом благодарности с твоей стороны. Цукаса остановился и, как будто не в силах поверить, вновь посмотрел на билеты, поджав губы.       — Хорошо, — сказал он, решая. — Я поговорю с ним. Момоко, кажется услышав этот разговор, оглянулась через плечо.       — Папа, ты собираешься подарить Руи-куну билет? Он пойдет на представление вместе с нами? Мужчина удивлённо уставился на дочь, а она весело улыбнулась.       — Подслушивала?       — Нет… Ну, совсем чуть-чуть, — невинно ответила она. Шизуку тихо хихикнула, и Цукаса только вздохнул, убирая билеты в карман.       — Ладно, — сказал он, поправляя пальто. — Пусть будет так. Шизуку мягко коснулась его плеча, заставив остановиться.       — Я уверена, он это оценит, — её голос был тихим, почти обволакивающим, словно она боялась нарушить его мысли. Он обернулся к ней, задержав взгляд чуть дольше обычного. В её глазах не было ни осуждения, ни подшучивания — только спокойное, тёплое понимание. Внезапно он почувствовал, как что-то тёплое прокралось в его грудь, расплетая тугой узел, который он сам давно привык игнорировать.       — Спасибо, — наконец произнёс он, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Она кивнула, и они продолжили идти по тротуару, шаг за шагом, под звуки радостных возгласов Момоко, с интересом рассматривающей витрины. Однако старший не мог отделаться от лёгкого гнетущего чувства. Слова Шизуку, как струны, задевали его мысли, заставляя рассматривать то, что он всегда откладывал в сторону, пряча под ворохом забот.       — Ты знаешь, Цукаса, — вдруг заговорила она снова, её голос был мягким, но теперь в нём появился оттенок серьёзности. — Тебе бы не помешало найти близкого друга. Особенно после всего, что произошло. Он чуть замедлил шаг и повернулся к ней с лёгким недоумением.       — Близкого друга? — переспросил он, в голосе прозвучало больше удивления, чем он хотел бы показать. — Ты серьёзно это говоришь? Неужели я настолько жалок? Шизуку чуть приподняла бровь, но улыбка осталась тёплой, без иронии.       — Жалок? Конечно, нет, — ответила она с лёгкой укоризной. — Ты привык справляться с этим миром в одиночку. Заботишься о Момоко, работаешь не покладая рук, даже сейчас берёшь на себя больше, чем кто-либо мог бы ожидать. Но вот вопрос — кто заботится о тебе, Цукаса? Слова, как тихий удар молотка, пробили в его сердце незаметную трещину. Кто заботится о нём? Он задумался, пытаясь вспомнить, когда в последний раз кто-то действительно был рядом, не потому что должен, а просто потому, что хотел. Мысли вернулись к Руи — к его странным, но добрым поступкам, к его терпению и спокойной поддержке по отношению к Момоко, даже если она выражалась в самых неожиданных формах.       — Странно слышать это от тебя, — сказал он, пытаясь сохранить лёгкий тон, но внутри чувствовал, как слова Шизуку поднимают что-то скрытое, зажатое в глубинах. — Иногда кажется, что я просто… не могу позволить себе слабость. Шизуку приостановилась, глядя на него с нежностью, в которой не было ни капли давления.       — Позволить себе поддержку — это не слабость. — Сказала она тихо, — Это выбор. Ты столько делаешь для других, так может, пора позволить кому-то сделать что-то для тебя?

***

Утро для Руи Камиширо началось, мягко говоря, не лучшим образом. Вместо привычного спокойного пробуждения из сна его вырвал настойчивый звонок в дверь, за которым раздавался полный раздражения голос. Это была Нене, его подруга, которая явно изрядно померзла, ожидая, пока он соизволит открыть ей. Одна мысль о том, как она разозлится, уже заставило его внутренне сжаться.       «Она меня убьет,» — подумалось Руи, пока он наспех застегивал мятый воротник своей рубашки, выскальзывая из спальни. Открывая дверь, он столкнулся сначала с холодным, почти ледяным взглядом, а затем — с яростным выражением, которое будто готово было прожечь его насквозь. На пороге стояла Нене Кусанаги — гневная, закутанная в теплый шарф, с обиженно покрасневшими от холода щеками.       — Клянусь, Камиширо, я убью тебя прямо здесь и сейчас, — прошептала она с пугающей холодностью, делая шаг вперед и вынуждая его инстинктивно отступить назад. В этом тихом голосе, обманчиво мягком, была угроза, которая могла бы заставить трепетать даже самых отважных.       — Мне правда жаль! Наверное, будильник… просто не сработал… — начал оправдываться Руи, нервно улыбаясь и пытаясь игнорировать жар её взгляда, который прожигал его насквозь.       — Руи, ты же взрослый мужчина! — Голос Кусанаги взвился, наполняя его маленькую прихожую. — Когда ты уже, наконец, научишься дисциплине? Захлопнув дверь с громким «ба-бах!», подруга направилась вглубь квартиры, пока ошарашенный Руи метнулся в сторону ванной. Там, бегло взглянув на свое сонное отражение в зеркале, он схватил зубную щетку и начал выдавливать из тюбика остатки зубной пасты. Полупустой тюбик жалобно хрустел под его пальцами, словно вторя панике в его голове. Стоя у раковины, он торопливо чистил зубы, когда за его спиной раздалось характерное постукивание каблуков по полу — Нене, конечно же, не могла просто подождать его в гостиной. Она появилась в дверях ванной комнаты, скрестив руки на груди, и с прищуром смотрела на него, словно собиралась зачитать лекцию на час.       — Ты ведь понимаешь, что это уже третье предупреждение за этот месяц? — начала она с преувеличенной строгостью, но в глазах искрилась задорная насмешка. — Руи, ты или окончательно хочешь довести меня до нервного срыва, или просто решил превратить нашу дружбу в комедийное шоу. Руи, держа зубную щетку во рту, попытался что-то пробормотать в ответ, но Нене подняла руку, мол, «даже не пытайся оправдываться».       — Ой, молчи, — махнула она рукой, перебивая его невнятные звуки. — Если я услышу хоть одно слово в духе «это была последняя ошибка»… Он выдавил легкую улыбку, продолжая чистить зубы, а потом, сполоснув рот, наконец повернулся к ней. Она недоверчиво покачала головой.       —У тебя есть ровно пять минут, чтобы собрать свои вещи и вылететь из дома. — Продолжила она ледяным тоном. — Если мы ещё хоть раз опоздаем из-за тебя, я закрою тебя в шкафу и заставлю пересмотреть все записи наших школьных репетиций из театрального клуба. С твоими провалами.       — Жестоко, но действенно, — отозвался он, пытаясь звучать легко, но внутренне уже посчитав все свои ошибки.       — Тебе очень повезло, что у тебя есть я, — вздохнула Нене, качая головой. — Без меня ты давно бы превратился в ходячую катастрофу.       — Катастрофа с харизмой, — подмигнул он, натягивая свой кардиган.       — Не льсти себе. Единственная причина, почему я ещё здесь, — это то, что мне было бы слишком стыдно просто наблюдать за твоими провалами со стороны, — отрезала она, направляясь в гостиную. Она обвела взглядом комнату, где царил беспорядок, и снова повернулась к нему.       — Как ты вообще работаешь с детьми? Тебе самому нужна нянька, чтобы по утрам собирать тебя в садик, — язвительно бросила она, усаживаясь на диван и скрещивая ноги. Руи ухмыльнулся, поправляя галстук:       — Зато дети меня любят.       — Конечно, — кивнула Нене, приподняв бровь. — Ты для них — один из своих. Только они устраивают хаос просто так, а тебе за это почему-то платят деньги. Она хлопнула его по плечу и направилась к двери:       — Пошевеливайся, Камиширо. Родители твоих обожателей явно не простят очередного опоздания. Руи, натягивая ботинки, украдкой улыбнулся, уже предвкушая вопросы от детей: «Руи-сан, почему вы снова пришли сонным?»       На улице их встретил пронизывающий холодный ветер. Руи, плотнее закутавшись в свое пальто, повернулся к Нене, которая шла рядом. Она молчала, но из-за её слегка покрасневших щёк — и, возможно, от холода, и, возможно, от чего-то ещё — он знал, что внутри неё кипят эмоции. Они шагали в сторону работы, тишина между ними была странно уютной. Руи бросил короткий взгляд на Нене — она сосредоточенно смотрела перед собой, но рука, чуть заметно поёживающаяся у кармана, выдавала, что ей холодно.       — Держи, — сказал он неожиданно мягко и, не дожидаясь её согласия, вынул перчатки из кармана, протягивая ей.       — Что ты делаешь? — удивилась Нене, исподлобья взглянув на него, но её голос звучал скорее смущённо, чем возмущённо.       — Не могу позволить, чтобы ты замёрзла, — улыбнулся он. — Ты и так терпишь меня каждое утро. Она потянулась к вещи в его руке, стараясь скрыть, как приятно было почувствовать тепло, которое ещё оставалось на ткани.       — Тебе самому холодно будет, глупый, — пробормотала она, аккуратно натянув чужие перчатки на свои маленькие ручки. Руи улыбнулся, глядя на неё:       — Переживу. Зато теперь ты не сможешь упрекать меня в том, что я не забочусь о своих друзьях. Нене на мгновение замерла и быстро отвела взгляд, чтобы скрыть румянец, который разлился по её щекам, и сделала вид, что её больше интересует дорога.       — Спасибо, — выдавила она тихо, едва слышно, но Руи, конечно, услышал.       — Ты заслуживаешь большего, чем это, — ответил он легко, будто не заметив, как её шаг стал чуть менее уверенным.       — Вот дурень, — пробормотала Кусанаги, а голос её дрогнул, выдавая скрытую улыбку. Некоторое время они снова шли молча. Руи, казалось, наслаждался моментом, а Нене — боролась с собственными мыслями. Дойдя до перекрёстка, Руи снова замедлил шаг и, глядя на Нене, нарушила тишину:       — Знаешь, я думаю, дружба с тобой — лучшее, что со мной случалось, — вдруг произнёс он серьёзно, но с какой-то теплотой, от которой Нене стало одновременно приятно и сложно дышать.       — Умеешь же ты говорить странные вещи, Камиширо, — произнесла она, стараясь, чтобы её голос звучал ровно.       — Это комплимент? — с шутливым интересом спросил он, глядя на неё с весёлой искоркой в глазах. Она закатила глаза, но уголки её губ невольно дрогнули в улыбке.       — Вполне возможно, — тихо ответила она, будто больше для себя, чем для него. Она попыталась ответить шуткой, но слова застряли в горле. Девушка сжала свой шарф, и подумала: «Ты даже не представляешь, насколько ты важен для меня». Руи, заметив, как она отвела взгляд, лишь усмехнулся, не подталкивая её к разговору.       Когда они почти подошли к зданию детского сада, морозный воздух вдруг стал будто бы теплее, а небо яснее — или это просто было ощущение Руи, когда он заметил знакомую фигуру впереди. Возле ворот стоял мужчина с тёплой улыбкой, словно все лучи света собрались вокруг его фигуры, заставляя его светиться. Это был человек, который вызывал в Руи что-то между бесконечным восхищением и неуверенностью, что заставляло его вести себя ещё более неловко, чем обычно. Рядом с ним стояла маленькая девочка, завернутая в пуховик и теплый шарф. Она, очевидно, была в хорошем настроении — её смех переливался в морозном воздухе, пока она тянула отца за руку, требуя его внимания. Нене заметила, что Руи слегка замедлил шаг, увидев мужчину. Она перевела взгляд на него и не смогла удержаться от лёгкой улыбки.       — Ну что, Камиширо, — тихо сказала Нене. — Кажется, твое утро сейчас станет гораздо интереснее. Руи чувствовал, как его щеки начинают розоветь не только от холода.