Принц нации

«перебесился?» «можешь не отвечать» «я знал что ты меня разблочишь» «хоть ты и не просил но держи совет» «тебе стоит быть проще и перестать поворачиваться к людям задом» «от твоих закидонов никакого профита» «в старости останешься один» «кстати» «если для тебя это было принципиально» «я мог удалить видео» «но ты ничего не сказал» «а я не читаю мысли» Хуа Чэн смотрит на появляющиеся друг за другом сообщения, и руки чешутся ответить что-нибудь вроде: «пиши нормально, а не по слову за раз», но он сдерживается. Вместо этого подбирает выражения. В раздумьях закидывает то одну ногу на колено, то другую и, убедившись, что получившийся текст не слишком самоуничижителен или слащав, отправляет: «Сян Цзян, спасибо. Не спрашивай за что. Просто спасибо. И иногда я придурок, признаю. Постараюсь исправиться.» Не проходит и десяти секунд, как телефон взрывается оповещениями в духе: «?????» «хуа чэн??????» «чувак я боюсь за тебя» Хуа Чэн фыркает. Он сам за себя боится, если честно. Только не по той причине, что Сян Цзян, а потому что теперь, всякий раз открывая Вичат, должен убеждаться — ему не мерещится. Среди пяти мертвых диалогов и одного, в основном, монолога с Сян Цзяном появляется новое окно с ником «HRH_XL». Как расшифровывается «XL» — угадать несложно. А вот первую аббревиатуру приходится вбить в поиск. Разгадку Хуа Чэн находит настолько забавной и одновременно честной, что весь день не может стереть с лица дурацкую улыбку. У него в диалогах поселился «Его Королевское Высочество Се Лянь». Такое даже нарочно не выдумаешь. Хуа Чэн едет до станции, где находится агентство. В наушниках играет одна из любимых песен, в телефоне открыт мессенджер. Там два сообщения, и одно из них — сердце так и замирает — принадлежит Се Ляню. Хуа Чэн раз за разом перечитывает строчки, навечно впечатывая в память каждый иероглиф. «Сань Лан, привет! Ты можешь прийти на репетицию к 16:00? Этаж 15, зал 1509. Как раз со всеми познакомишься. Тебе покажут хореографию из нового альбома. Меня не будет, но это не страшно. Мое присутствие сегодня не нужно.» Хуа Чэн проводит подушечкой пальца по экрану и гадает, каким подвигом это заслужил? Верь он в реинкарнацию, точно бы решил, что в прошлой жизни спас империю. Но Хуа Чэн знает, что он — просто он. Такой же, как вчера, как год назад, и прошлой жизни у него не было. И мир не изменился. Однако небо почему-то не серое, как раньше, а поздняя осень не мешает городу гореть тысячами огней. Да и голоса людей — если прежде до Хуа Чэна доносились лишь неразборчивые сбитые речи и ругань, то сейчас он везде слышит смех, разговоры матери с ребенком и тихое перешептывание пар. Он попал в какой-то волшебный пузырь, где не дует ветер, где нет усталости, где все дороги — свободы, где постоянно хочется улыбаться и все получается без усилий. Хуа Чэн неизбежно падает в пестрый водоворот всеобщего счастья, как небезызвестная Алиса в кроличью нору. Объявляют нужную станцию. Все выходят из вагона. Хуа Чэн сегодня невероятно расторопен и не задевает никого локтями со злости, а остальные расступаются перед ним, давая пройти. Путь до агентства блестит влажным после дождя асфальтом. Под ногами будто карта звездного неба расстелена. Воздух свеж. На пропускном пункте охранник здоровается, как со старым приятелем. Подниматься на третий этаж на лифте кажется бесполезным баловством, потому что от переполняющей энергии Хуа Чэн вполне может взлететь сам, словно шарик. Однако пока он не стремится показать миру свои новые способности, так что заходит в кабину вместе со всеми. — Добрый день! Есть работа на сегодня? Знакомый отдел кадров. Хуа Чэн в два легких шага приближается к столу, где возвышаются горы бюрократического хлама, и обаятельно улыбается самыми уголками губ. Широкая женщина средних лет чуть стягивает с носа очки и оценивающе смотрит снизу вверх. — Для тебя нет и не будет. Хуа Чэн в недоумении вскидывает брови. Он посещает этот кабинет почти ежедневно, чтобы попросить какую-нибудь подработку, и ему никогда не отказывают. Наоборот, заранее просят кого-то подменить или где-то помочь. — Почему? — интересуется он уже не таким добродушным тоном, каким начинал разговор, но на грани вежливости. — Потому, — отвечает женщина с таким видом, будто это все проясняет. — Ты больше не числишься как разнорабочий. Надев очки обратно, скверная женщина возвращает свое драгоценное внимание монитору компьютера. У Хуа Чэна пересыхает в горле. В голове бьется глухая паника. Мысленно он начинает искать работу недалеко от агентства. Но что бы он ни нашел, все равно будет не так сподручно, как было здесь, и времени станет занимать в несколько раз больше. Есть, конечно, вариант пойти в ночную смену, но как тогда… Женщина, что-то про себя решив, тяжко вздыхает, бросает на Хуа Чэна взгляд поверх очков и тянется к ящику стола. — Тебе не передали, что ли? — порыскав, она вытаскивает трудовой договор в прозрачном файле, что-то проверяет и протягивает тот через кипы бумаг. — На, почитай. Я так понимаю, ты его в глаза не видел. Подпись заодно поставь в обоих экземплярах. Хуа Чэн с подозрением берет документ и послушно читает. Его даже из файла не приходится доставать, чтобы увидеть в строке «должность» — «танцовщик», а двумя строчками ниже «…договор заключен на неопределенный срок». На второй странице Хуа Чэн находит размер оклада, и глаза у него округляются окончательно. — Это мое? Ему не отвечают. Все очевидно, и имя его черным по белому написано на первой странице. Хуа Чэн в слегка отрешенном состоянии ставит подписи. Вся ситуация выходит очень непонятной. Вернее, она кристально ясна. Но Хуа Чэн еще на репетицию не успел сходить, а его уже назначили на должность постоянного танцора? Он опять пытается сунуться в кадровый отдел за разъяснениями, но получает в ответ лишь: «нам сказали, мы переоформили». Остается спросить только одного человека. Но с чего начать подобный разговор? И не побеспокоит ли Хуа Чэн зазря? Нет, поблагодарить-то все равно нужно. Он решает написать быстрее, чем снова успеет загнаться. Кроме того, Сян Цзян, кажется, советовал быть проще. Ладно, Хуа Чэн будет проще. SanLang321: Гэгэ, извини, если отвлекаю. Я узнал, что мой договор изменили. Это немного удивило. Я очень благодарен гэгэ за помощь, но я ведь пока не танцевал с командой. Хочется написать что-нибудь наподобие: «а не слишком ли это поспешный шаг?» или «а вдруг я не подойду?», но нельзя. Вся его неуверенность раскроется как на ладони. И уж если Се Лянь так решил, значит, знал, что делает. Знал ведь? Хуа Чэн не успевает спрятать телефон в карман, когда раздается сигнал поступившего сообщения. HRH_XL: Ой, прости, забыл тебя предупредить. HRH_XL: А у меня есть повод в тебе сомневаться? Хуа Чэн холодеет. Ответ печатается моментально. SanLang321: Нет. Я ни в коем случае не подведу гэгэ. HRH_XL: Ну вот, и я так думаю *смеющийся эмодзи* HRH_XL: Я люблю, когда мои танцоры заняты своим делом и их ничего не отвлекает. Если что, твой договор всегда можно расторгнуть. SanLang321: Понятно. Большое спасибо, гэгэ. Извини, что отрываю от дел. HRH_XL: Ничего, все хорошо. Телефон едва долетает до кармана, когда вновь раздается звук оповещения. HRH_XL: Ты не планируешь в будущем оставаться в G.C.I.? HRH_XL: Судя по старому договору, ты лишь подрабатывал. Хуа Чэн задумывается, хотя думать тут, по большому счету, нечего. SanLang321: На данный момент я рад возможности поработать с гэгэ. Пока от меня будет польза, я останусь в агентстве. Се Лянь отвечает через несколько минут недлинным и вежливым: «я тоже рад с тобой поработать». А потом пишет опять. HRH_XL: А как ты оказался в агентстве, если не секрет? Ты же не хочешь быть артистом. Так случайно вышло? Это похоже на интервью при приеме на работу. А на интервью принято приукрашивать правду или вообще ее не говорить. В случае Хуа Чэна единственный возможный вариант — последний. Но что-то ему подсказывает, что завираться не стоит. SanLang321: Я танцую с детства, поэтому искал компанию, связанную с моим хобби. G.C.I. в этой сфере лучше всех. HRH_XL: Но с таким уровнем ты мог где-нибудь преподавать, например в частной танцевальной школе. Там и зарплаты выше. SanLang321: У меня нет профессионального образования, чтобы преподавать. HRH_XL: Думаю, ты знаешь, что в танцах это не главное. Тем более ты очень юн. С твоими навыками тебя везде возьмут. Се Лянь больше ничего не добавляет, хотя продолжение так и просится: «но ты отчего-то устроился разнорабочим». Хуа Чэн хмыкает. Смешок выходит натянутым. Его как будто в чем-то подозревают. Или это только кажется? Минуту он, присев на подоконнике, думает, что бы такого ответить. Если бы они сейчас стояли лицом к лицу, Хуа Чэну не оставалось бы ничего, кроме как многозначительно промолчать, и понимайте как хотите. Но поскольку общение в Интернете дает фору, сообщение все же рождается на свет. SanLang321: Я пока что ищу себя. Подумал, что в таком большом агентстве очень много талантливых людей, с которых я мог бы взять пример. HRH_XL: Сань Лан, но здесь одни певцы и актеры, и не все из них хорошо танцуют. HRH_XL: С кого же ты хочешь брать пример? У Хуа Чэна от нервов сводит скулы. Он проводит холодной ладонью по щеке. SanLang321: Мне кажется, гэгэ пытается спросить у меня что-то другое. Он мог бы сделать это прямо. Я отвечу честно. После этого сообщения разговор внезапно обрывается. Недосказанность в воздухе повисает такая, что ее можно пощупать. Хуа Чэн крутит в руках телефон и ловит себя на странной мысли: место благоговейного страха перед Се Лянем пытается украсть нечто новое — такое же тревожное, но и коварное. Оно прямо-таки подначивает написать что-нибудь еще. Хуа Чэн себя останавливает. Скорее всего, Се Лянь занят. Приходится закрыть Вичат. Хуа Чэн смотрит на время и понимает, что до репетиции у него пять часов. Нужно придумать, чем заняться. А еще, вдруг замечает он, в их диалоге теперь больше, чем два сообщения.