Практические советы для начинающего шифу Аватара

      Рури ощущает слежку. Чье-то пристальное внимание постоянно направлено на их маленькое жилище.       Может, это просто развивается паранойя? А может, так напоминает о себе живущий в ней страх? Он появляется каждый раз, когда Рури возвращается в этот ненавистный город и не выпускает ее из своего удушливого, мучительного плена до тех пор, пока стены Ба Синг Се не остаются далеко за спиной.       Дай Ли следят за всеми: первое время приглядывают за только недавно прибывшими беженцами, и если те не вызовут никаких подозрений и не создадут проблем, то усиленный надзор снимался и в поле зрения беженцы могли попасть только во время патрулирования, о котором большинство даже не подозревало.       Дай Ли были вездесущи. От них невозможно было спрятаться или сбежать. Единственный способ избежать нежелательного, повышенного внимания с их стороны — придерживаться придуманной легенды и исполнять свою роль так хорошо, словно действительно всю жизнь живешь в шкуре крестьянки Явэн.       Их квартирка маленькая, неуютная. Единственную комнату они поделили на сектора и отгородили занавесками, создавая хоть какое-то подобие личного пространства. Для пяти человек здесь было довольно тесновато. Тонкие бумажные стены создавали лишь иллюзию уединенности: разговоры соседей слышались так же отчетливо, как если бы они сидели напротив.       Айро принес откуда-то вазу с отколотым краем, поставил на подоконник. И уже к вечеру в ней появились цветы. Монке на это лишь криво ухмыльнулся, но ничего не сказал: если старику взбрела в голову какая-то блажь, то и пусть.       Айро просто пытается сделать жизнь, подстроить обстоятельства так, чтобы устроиться с максимальным комфортом. Рури далека от этой философии, которой, похоже, следуют члены Белого Лотоса. Крыша над головой есть — и достаточно.       Красота момента, жизни находятся вне круга ее интересов. Но она уважает, что даже в таких, казалось бы, невыносимых для члена монаршей семьи условиях, Айро не падает духом и продолжает просто жить, сражаться, отвоевывая у судьбы свои жалкие крохи мимолетных радостей, которые многие просто не способны замечать.       Как Рури, например.       Виной всему скудный, ограниченный внутренний мир или нежелание открыть глаза пошире, взглянуть на жизнь не через призму собственных бед и трудностей… Впрочем, так ли это важно?       Может, Айро просто тоже старается добросовестно исполнять свою роль. Но глядя, с какой трепетной заботой он каждый день меняет в вазе воду, а вечером приносит новые цветы, Рури понимает, что нет — первое впечатление оказалось верным.       Она ночует вместе с Зуко на стареньком, весь в заплатах и дырах, футоне. Явэн — жена Ли. Супругам не пристало спать в разных постелях, если, конечно, им не повезло родиться среди высшего сословия.       А у них и выбора-то нет. Монке тоже приходится ютиться с Оюун, чему оба, похоже, не рады.       То папаша придет домой далеко за полночь, то припоздниться Оюун.       Рури хотелось бы верить, что они собирают информацию, знакомятся с нужными людьми… К сожалению, она знает, что кратчайший путь к этому всегда пролегает через питейные заведения.       От них несет перегаром, и воздух очень быстро пропитывается удушающим смрадом. Зуко морщится, отворачивается к стене, утыкаясь лицом в прохудившуюся подушку. А Рури лежит, закинув руку за голову, смотрит в темный — почти черный потолок, представляя, что это бездна раскинулась над ней.       За столько времени она, оказывается, отвыкла от такой жизни. Вспоминает ее с трудом, неохотно, но быстро. В такие моменты Аанг кажется ей далеким сном, чем-то нереальным, неосуществимой мечтой, которую она по глупости зачем-то пожелала. Но Аанг есть, он где-то там, совсем рядом. Ждет ее. Ищет. Рури готова дать руку на отсечение, что глупый аватаришка даже и не подумал слушать ее и покидать стены города без нее.       Но их разделяют две надежные стены и толпа людей, в которой так легко потеряться.       Рури напоминает себе, произносит в своих мыслях едва ли не по слогам, что все это — ради него. Ради того будущего, которое Аанг хочет создать.       Монке засыпает быстро. Сегодня от него несет особенно сильно: пот, перегар, женские вонючие духи с резким, тяжелым запахом. Не Оюун…       Рури мстительно усмехается, испытывая темное торжество, когда представляет, как противная бабенка давится своим ядом, но ничего не может поделать. Впрочем, Рури не знает, какие отношения связывают этих двоих. Может, куноичи и сама не без грешка. Может, для них обоих это нормально… Ведь почему-то они все еще вместе. Вряд ли папаша смог бы выдержать одну женщину так долго.       Но об этом думать тоже не хочется.       Рури засыпает под мирное дыхание на соседней подушке и громкий храп Айро.       Утром встают рано. Айро уже заварил чай. Он приветствует племянника и его фиктивную, временную жену с добродушным прищуром. Если бы он пошутил что-то о внуках, пусть даже исполняя свою роль, Рури бы разозлилась, забыв, что за ними неустанно наблюдают, ожидая любой их ошибки. К счастью, Айро не дает ей повода выйти из себя. Поэтому Рури с благодарностью принимает из рук своего лаоши чашку, почти залпом, не чувствуя вкуса, опрокидывает в себя обжигающий напиток и спешит в новый день, который, как она надеется, еще на шаг приблизит ее к поставленной цели.       Оюун вышла на общину огневиков, живущих в Нижнем Кольце. Сегодня Зуко и Айро должны были отправиться на встречу с их старостой. Зуко выглядит нервным, молчит как-то особенно угрюмо, вертя в руках так и не тронутую чашку с давно остывшим чаем. Его дядя тоже выглядит сосредоточенным, хоть он пытается казаться, как и обычно, беззаботным, но Рури успевает увидеть на его лбу собравшиеся морщинки, когда старик, отворачиваясь к очагу, хмурился.       Монке же как-то раздобыл два билета на сегодняшний бой Рейдена. Рури не знает, каких усилий ему это стоило. Просто так в Яму не попасть, как и не пробраться незамеченным на трибуны. Охраны там было почти так же много, как и у дворца Запретного города. И все — лучшие бойцы.       Сама Рури без необходимости на улицу не совалась, боялась, что кто-то может узнать. Почти все время она проводила в чайной, прислушиваясь к разговорам посетителей и составляя в голове общую картину происходящего в городе.       Говорили об Аватаре. Он в городе, и люди надеялись, что он явит себя миру, улучшит положение в Нижнем Кольце, условия жизни, позаботится о беженцах. Но Аватар безвылазно сидел в Верхнем Кольце и на людях никогда не появлялся. Нет ничего удивительного, что народ быстро решил, что его пребывание в городе — всего лишь слухи, выдавание желаемого за действительное.       В конце концов, и в его существовании стали сомневаться. Как так, сто лет не было, и почему именно сейчас?       Действительно, — думает Рури. — Почему именно сейчас? — Мы просто посмотрим и оценим его, — серьезно предостерег Монке, когда они вдвоем шли по рынку и папаша сообщил, что сегодня вечером…       В его мешке гремят и позвякивают чашки и тарелки, которые Монке купил по настоятельной просьбе Айро. У Рури на плече тоже висит мешок с продуктами: яйца, сыр, молоко, хлеб и немного овощей.       Рури послушно кивает, сует руки в карманы, нащупывая там припрятанные звездочки сюрикенов. Становится спокойнее. Она в любой момент может развернуться и метнуть в этого настырного и такого наглого наблюдателя.       Чужая ненависть опаляет, жжет между лопатками и сверлит в затылке дыру.       Не Дай Ли. Те следят тихо, незаметно, ничем не выдавая свое присутствие. Тогда кто?       Рури перебирает в уме, вспоминает всех, кто с такой злобой мог желать ей смерти. Список короткий — почти все они мертвы или находятся далеко от этого города.       Она косится на Монке, перебарывая себя, делает шаг в его сторону и тихо говорит: — За нами следят.       Монке хмурится, и Рури понимает, что он и сам чувствует направленный на них взгляд. Но он ничем не выказывает беспокойства — чувствуется военная закалка и умение сохранять хладнокровие в любой ситуации. Наверняка он тоже думает над личностью их преследователя и как от него можно избавиться.       Ответить ей папаша ничего не успевает. — Ты! — возникает какой-то оборванец из-за поворота, чем сразу привлекает к ним нежелательное внимание. — Это ты!       Парнишка рычит, его руки, сжатые в кулаки, трясутся — его всего потряхивает от злости, затуманившей глаза ярости.       Рури почти сразу метнулась к нему, собираясь не то придушить, не то просто попытаться увести куда-то и там по-тихому разобраться. Но замирает, встретившись с напуганным взглядом Катары.       Откуда она здесь? С ним?       Они смотрят друг на друга, словно ведя молчаливый, на понятной только им двоим частоте диалог. Но Катара сдается первой. Она отводит взгляд и, до крови закусив губу, делает незаметное движение руками. Рури видит, как подошвы сапог этого паренька покрываются инеем, а сам он, глупо взмахнув руками падает.       Именно тогда Рури настигает его, бьет ребром ладони по шее, погружая его мир в темноту. — Ты знаешь его? — торопливо осведомляется она. Паренька она придерживает, закинув его руку себе на плечо, делает вид, что он просто перепил, а она по доброте душевной тащит его домой.       Катара! Черт бы ее побрал. — Это Джет, — почему-то виновато, тихо отвечает она. — А вы… — Явэн, — коротко предостерегает она Катару. — А это мой… родитель. Вейшенг. — Родитель? — изгибает бровь Монке. — Ну-ну.       От его мерзкой ухмылки Катару пробивает дрожь.       Около недели назад, когда им, наконец, удалось попасть во дворец, Аанг вдруг сорвался и, не объяснив ничего, просто исчез. Его не было все это время, и все они думали, что он как-то узнал, где Рури и отправился за ней. Тогда почему их нет так долго?       Но вот она — Рури, стоит здесь рядом с их врагом и, судя по всему, ведет с ним какие-то дела.       Катаре не нравится то, что она видит. Монке ей не нравится. И то, что оба тут инкогнито, проворачивают за спиной Аанга какие-то свои делишки — не нравится особенно.       А только ли Монке? Может, она еще кого за собой притащила? — Ты должна многое объяснить, — строго начинает Катара, но умолкает под резким, почти злобным взглядом Рури.       Ее плечи ссутулятся под тяжестью тела Джета, но Рури, поудобнее перехватив его за туловище, волочет борца за свободу к узкому переулку, откуда пахнет тухлятиной и помоями.       Там она опускает Джета, устраивая его в полу сидячем положении у стены. — Рури… — беспомощно шепчет Катара, надеясь, что все-таки получит хоть какие-то объяснения.       Монке ругается сквозь зубы: грязно, грубо и от души. Катара тут же вспыхивает, не привыкшая слышать подобную брань. — Ты тупая, или как? — смотря прямо на нее, шипит бывший полковник. — Кажется, мы тебе представились.       Катара сглатывает, начиная понимать, что эти двое опасались слежки и всерьез боялись тех, кто может прийти за ними. Монке взглядом опытного следопыта оглядывает переулок, поднимает голову, с прищуром глядя на два склонившихся над ними края покатых крыш.       Рури хватает ее за руку и рывком дергает на себя, почти впечатывая в свое тело. Глаза в глаза. Катара чувствует на своем лице ее горячее, прерывистое дыхание; свет в глазах Рури дрожит, скачет, словно вот-вот и — взорвется, окатив Катару обжигающими искрами. — Не говори никому, что видела нас. Никому. Ты поняла меня? — Слушай… — начинает было возмущаться Катара, но Рури больно сжимает ее запястье, которое так и продолжает держать. Катара ойкает, но почему-то даже не пытается вырваться, словно загипнотизированная, глядя в эти потемневшие от гнева и раздражения охровые глаза. — Ты поняла меня? — жестче повторяет Рури, и Катара против воли мелко кивает.       Рури делает шаг назад, отпуская ее, и Катара отшатывается, больно впечатываясь лопатками в стену. — А Джет…? — рискует спросить Катара. — Скоро очнется, — отрывисто отвечает Рури. — Да, и в твоих интересах сделать так, чтобы он счел нашу встречу дурным сном, — добавляет Монке.       Рури кивает, поддерживая предупреждение папаши, расслышав в его тоне угрозу. А после разворачивается и уходит вместе с ним, растворяясь в пестрой толпе.       Словно ее и вовсе не было.

…

      Рури трясет. Руки сжимаются в кулаки, лезут в карманы, а потом, вырвавшись из плена темной ткани, беспомощно всплескивают, ища что-то на чем можно сорвать свое раздражение.       Монке протягивает ей самокрутку, молчаливо предлагая раскурить вместе с ним. Спички он носит с собой, и они прикуривают от одной.       Рури глубоко затягивается, почти сразу чувствуя подступающий кашель от крепкого табака. Но она сдерживается, затягивается снова, отворачивается от папаши и нервно постукивает по земле ногой, смотря невидящим взглядом куда-то перед собой. — Эта девка заложит нас при первой возможности, — наконец нарушает тишину Монке; говорит, цокнув языком и во всей красе демонстрируя свое раздражение. Рури и сама это прекрасно знает, как слышит, что осталось не озвученным.       Убить. Или на худой конец закрыть где-нибудь связанную, чтобы не мешалась под ногами…       Рури, конечно, возмутилась бы, напомнила, чьей спутницей является водница. К тому же за Катарой наверняка следили пристально и особо тщательно во время ее отлучек в Нижнее Кольцо. И накой она только поперлась сюда?       Ради того оборванца? Кто он вообще такой? — Знаешь его? — спрашивает Рури, поглядывая на папашу сквозь клубы плотного, вонючего дыма. — Нет, конечно, — фыркает он. — Таких надо сразу давить, как насекомых.       Рури кивает. Чего она только ожидала?       Она бросает окурок под ноги, тушит подошвой сапога и быстрым шагом идет — летит к борделю на окраине, где в подсобке находится один из входов на арену.       На входе их разглядывают пристально, неприязненно и подозрительно. Новые люди в подобном закрытом обществе всегда вызывают недоверие и, конечно, — интерес.       Но у них есть пригласительные, их имена есть в списке, а потому хлипкая, совершенно ненадежная дверь распахивает перед ними свое зияющее чернотой нутро, открывая взгляд на каменную лестницу, должно быть сохранившуюся с тех времен, когда в городе был заложен первый камень.       Ступеньки кривые, разной высоты. Не споткнуться бы. Лететь придется долго, больно и наверняка будет так легко свернуть себе шею. Обветшалая, ржавая перила не спасет от позорного падения, да и Рури брезгует прикасаться к ней без крайней необходимости.       Если кто-то заглянет сюда, то и дверь, и лестница за ней не вызовут никакого интереса. Ну что бордельные девки могут хранить в подвалах? Какую-нибудь ткань, доставшуюся за выдающиеся заслуги и хранящуюся на особый случай, музыкальные инструменты, извлекающиеся из пыльных чехлов по большим праздникам, старые, проеденные молью ковры да разбитая утварь.       Но внизу есть еще одна дверь, прячется в густой темноте у подножия узкой лестницы. Эта более надежная — металлическая. Отпирается она тяжело, с характерным лязгом, пропуская гостей в большой зал.       Здесь нет огня — только светящиеся в темноте кристаллы. Двое агентов Дай Ли просят сдать все оружие.       Рури отдает кинжал, который носит на поясе, Монке — нунчаки. Они ни разу не пользовались этим оружием и носят его специально на показ, ведь здесь, в Нижнем Кольце, где люди сколачиваются в банды и грабят даже при свете дня, ходить без оружия — безумие.       Агенты смотрят на них долго, пытливо, но решают, что они могут пройти. К тому же Монке ведет себя, как хозяин жизни.       Только войдя и окинув взглядом двоих стражей, тут же расплывается в улыбке, вздергивает подбородок, словно ему все тут поголовно должны. — Черт, не застали мы этого знаменитого бойца в Гаолине. Надеюсь, хоть тут успеем на него взглянуть. Слыхал, начальник, мой дружбан-то, на нем хорошие деньги поднял. — Монке хохотнул, поводил глазами с одного молчаливого, угрюмого стража на другого, наверняка отмечая все интересующие его детали. — Ух, ну если соврал старый пройдоха, три шкуры с него спущу!       Дай Ли переглядываются, хмурятся сильнее. Рури отступает за спину разошедшемуся Монке. Если прилетит, то ему — первому. — Идите, — подает голос один из них, тот, что пониже и постарше. — Пойдем, — тихо говорит Рури, хватая папашу за край рукава и потянув в извилистый коридор, уходящий куда-то вниз.       Идут долго. Рури не засекает время и не считает шаги. Она думает, что они найдут там и как потом вернутся. Встреча с Катарой все осложнила, это гарантированно привлечет к их «семье» внимание Дай Ли. Поэтому надо ускориться. — Сегодня, — шепчет она, уверенная, что Монке услышит и, главное, поймет. — Не гони страусовых лошадей! — безжалостно припечатывает он. — Если поставим не на того, потеряем бабло.       Если совершим ошибку, поддадимся панике, то точно проиграем.       Рури слышит истинный посыл, вздыхает, смиряясь с тем, что ничего не может поделать.       Она не доверяет Монке, но Айро посчитал, что именно он может помочь в ее деле. И, наверное, был прав. Рури чувствует его огонь. Он мирно колышется, не поддаваясь никаким волнениям из вне. Монке спокоен, как может быть спокоен человек, полностью уверенный в своей победе.       Рури не может сказать о себе того же.       Духовный клинок, с которым она впервые рассталась с того момента, как тот попал к ней в руки, лежит под матрасом в их Зуко закутке. Никому не придет в голову искать его там, и Рури точно знает, что никто не сможет к нему даже прикоснуться. Того неудачливого бойца из отряда Джао шибануло током. То была не атака, а лишь предостережение. Так бы и убить, наверное, могло. Рури совсем не хочется думать об этом.       Вместе с Клинком осталась и родная катана, подаренная Нуэ.       Нуэ… Интересно, где он сейчас? Куда они пошли с Джун, что собираются делать дальше?       За этими размышлениями Рури не замечает, как они доходят до тупика, где стоит высокий, мускулистый и обнаженный по пояс мужчина. Он грозно зыркает на них, но все же коротко и нехотя кланяется, открывая перед ними проход.       Звуки ликующей, взбудораженной толпы оглушают, рев ведущего отдается эхом в голове. Монке тянет растерявшуюся Рури к свободным местам у перил балкона, больно сжимая руку и оставляя на запястье алеть синяки.       Они занимают свои места и смотрят на арену, где сражаются двое бойцов. Один — маг огня, другой — воды.       Арена большая. Больше любой, на которой Рури приходилось бывать. Высоко над потолком чернеет свод пещеры и тускло поблескивают кристаллы, теряясь в свете горящих вокруг площадки жаровен. Арена длинная, овальной формы. Иногда на ней устраивается общая схватка — места должно хватить всем. Раз в год, насколько знает Рури. Зрелище должно быть знатное и кровавое, как полагается подобному жестокому развлечению. Что получает в награду победитель, Рури не знает. Вряд ли свободу. Но даже крохотные привилегии в этом аду, наверное, помогают не сойти с ума и ценятся едва ли не больше жизни.       Рури не знает, как семпай смог здесь выжить. И более того — сбежать.       Внутреннее пламя бойца мага огня горит зло, яростно, переполняет его: вот-вот и спалит своего обладателя. На обнаженной бледной коже, словно росчерки рек на карте, бугреют еще не зажившие полосы, оставленные плетью надсмотрщика. Маг воды одет в жилетку, но обнаженные, покрытые темными волосами руки, тоже могут рассказать печальную историю своего хозяина.       Между зрителями по неосвещенному балкону снует деловитого вида подросток, предлагая сделать ставки.       Монке внимательно изучает брошюрку, что им сунули еще у первой двери, и ставит деньги на мага огня. Рури — на мага воды. В пику папаше или просто так она не знает. Вряд ли маг огня долго протянет. — Интересно, когда этот песчаник появится? — спрашивает нескладный, высокий мужчина рядом. Рури опирается локтями о перила, делая вид, что с интересом наблюдает за боем, но на самом деле ищет глазами пути отступления. Ее брови все больше сходятся на переносице, лоб морщится, и глубокая складка отчаянья прорезает его. По всему выходит, что без мага земли отсюда не уйти.       На ум тут же приходит Тоф, и Рури думает, как связаться с ней. Улыбчивое лицо Бандитки возникает перед внутренним взором, заливисто смеется, держась за живот.       «Да как два пальца!» — легкомысленно заявила бы она. И после того, как Бейфонг в одиночку, стоя на песке, держала колоссальных размеров здание, Рури склонна поверить, что как раз-таки Тоф может совершить невозможное.       Но как с ней связаться Рури не знает. Им ни за что не попасть в Верхнее Кольцо, поэтому остается только надеется, что Тоф, как и Катара, иногда выбирается на Нижний рынок.       Нет, — с досадой размышляет Рури, — не выбирается. Тоф все время находится при Аанге, следит за ним и защищает. В общем, делает то, что должна делать Рури. Вряд ли у Бандитки находится хоть одна свободная минутка, дабы посвятить ее праздному безделью. В отличие от Катары, Тоф точно знает, в какую клоаку все они угодили. — Тут сражаются только гладиаторы? — с интересом спрашивает Рури у стоящего рядом с ней мужчины. Тот с удивлением смотрит на нее, словно поражен тем фактом, что она умеет говорить. — Да, — немного заторможенно отвечает он, но быстро осведомляется. — А что? — Да ничего. Просто в Гаолине местный хозяин подпольной арены любит разыгрывать главный приз, предлагая зрителям сразиться с чемпионом.       Мужчина смеется. — Ты еще Омашу припомни! — он утирает выступившие слезы из уголков глаз. — Это тебе не Гаолинь, тут собирается весь свет города. Вон, — указывает он на ложи на противоположенной стороне арены. — Посмотри.       Рури бросает взгляд в ту сторону: все места сидячие, и люди там одеты дорого, по последнему слову местной моды. Есть дамы, известные ученые мужи, военные и, конечно же, чиновники. Они пьют из богато украшенных кубков изысканные вина и заедая их фруктами.       Лонг Фенга и его приближенных нет. Хотя, возможно, с тех пор он мог сменить свой ближний круг. Рури уже три года не была в Ба Синг Се и не знает, как сильно поменялись порядки. Она не рискнула связаться ни с одним из своих информаторов, боясь, что те тут же доложат о ней. Рури не знает, но смутно догадывается, что тогда с ней сделают: выгонят из города вместе с Аангом или же убьют. И тот, и другой вариант развития событий Рури совершенно не устраивает, поэтому приходится быть осторожной.       Бой заканчивается победой мага воды. Его противник просто схватился за сердце, не выдержав ярости своего огня, упал, хрипя и кашляя кровью.       Толпа ревела, требовала вернуть деньги; те, кто ставил на водного мага радовались легкому выигрышу.       Рури наблюдает еще за тремя боями: маг земли против мечника, маг земли против мага земли, копейщик и мечник.       И вот, наконец, на арене появляется он.       Толпа встречает его счастливым, восхищенным гулом. Рейден высокий, жилистый; взгляд острый, цепкий — жестокий. Черные с проседью волосы туго скручены в пучок, виски и половина затылка выбриты. Он лениво разминает затекшую шею, будто только-только проснулся.       Его противник маг огня. Скорее всего пленный. Он смотрит на толпу, на ведущего и, конечно же, Рейдена с ненавистью, сжимая от бессилия что-то сделать кулаки. — Он труп, — лаконично заключает Монке, и ставит все оставшиеся деньги на победу мага воздуха.       В брошюре он записан как маг песка из пустыни Ши Вонг.

***

      Рури сидит у растопленной печи, невидящим взглядом уставившись в пламя, мерцающее за плотно прикрытой решеткой. На плитке сверху шкворчит яичница и поджаривается хлеб.       Ужин сегодня скудный — все успели поесть кто-где. А Рури так и вовсе кусок не лез в горло.       Монке, не церемонясь, забирает ее порцию, когда Рури решительно отказывается от ужина и под возмущенным взглядом Айро тут же расправляется с неожиданной добавкой. — Все настолько плохо? — учтиво интересуется Зуко. В его голосе не звучит сочувствия, но слышится некое понимание. Рури думает, что и его дела идут не так гладко, как хотелось бы и представлялось. — Хуже и не придумаешь. — А ты что думала, крошка, все будет так просто? — издевательски произносит Монке. — Нет. — Рури поворачивает голову, одарив папашу тяжелым, предостерегающим взглядом. — Но я надеялась найти какое-то решение. — Без мага земли придется туго, — понятливо кивает он, почесав щетину на щеке. Он и сам, похоже, думал над сложившейся ситуацией и что они могут сделать. Это открытие немало удивляет и внутри неожиданно поднимается едва ощутимая волна признательности. Впрочем, она быстро затухает, стоит Монке пренебрежительно бросить: — И как хорошо, что их у нас целая толпа. — В смысле? — хмурится Рури. — Ты куда смотрела-то? Мы как минимум пятерых сегодня наблюдали. — Да их охраняют лучше, чем самого Царя! — восклицает Рури, не забывая понижать голос. Стены здесь тонкие — картонные. Даже шорох поправляемых складок на одежде отлично слышен в каждом уголке небольшой квартирки. — Поэтому надо внедриться туда, — пожимает Монке плечами, словно тема и по всей видимости уже составленный в голове черновой вариант плана, не вызывает внутри бывалого вояки никакого волнительного отклика. — О, — многозначительно тянет Оюун, расплываясь в сытой, довольной улыбке. Она уже все поняла и теперь предвкушает кульминацию, когда босс сообщит своей язве все подробности. — Нет, — неверяще выдыхает Рури. — Ты же не хочешь… — А ты видишь еще варианты? Нет, конечно, можно положить на это все. Жили же без этого мага, и дальше как-нибудь переживем. К тому же он бешеный, справиться с ним будет сложнее, чем вытащить.       Рури понимает, о чем он. Видела его взгляд, с замиранием сердца наблюдала, как окруживший голову воина плотный кокон песка, перекрывает дыхание, забивая органы дыхания и лишая жизни подобным ужасным, мучительным способом.       Будь Рейден действительно магом песка, то размозжил бы голову несчастного, как тыкво-кабачок спрессованным, уплотнившимся песком. А может, даже голыми руками.       Рейден — совсем не то дополнение к команде, какое хочет видеть ее дарен и тем более он даже близко не подходит под критерии, характеризующие представителей давно сгинувшего Народа.       Рейден кто угодно, только не Воздушный Кочевник. Но он маг воздуха. Рури думает, что встреть она еще несколько воздушных магов, то совсем не удивится, что они будут больше похожи на безумного, жестокого гладиатора, чем на добродушного Аанга.       Но прошло целых сто лет, изменилось время, изменились и маги воздуха. А это значит, что у Аанга просто нет выбора, и если он хочет помочь, сохранить остатки своего Народа, то ему придется принять новый порядок вещей как бы тяжело ему не было.       Сломается ли он? Или война закалит его характер, заставит взглянуть на привычное под совершенно другим углом, вывернуться наизнанку и измениться самому?       Рури не знает. Ничего не знает и ничего больше не хочет знать. Она открыла не просто ящик Пандоры, она вскрыла дверь, ведущую в чернильно-черную бездну, которая поглотит все, даже сам свет.       Теперь никакой Аватар со всей своей космической силой не сможет остановить этот хаос. А виновата Рури. Своим желанием выслужиться, быть полезной и нужной, она окончательно доломала то, что когда-то начал Хозяин Огня Созин. — И кто пойдет? — уныло спрашивает она, в душе прекрасно зная ответ. — Ты, конечно, — легко, словно вопрос стоял в том, кто завтра пойдет на рынок, оповещает Оюун. — Это ведь надо тебе. — Да он же убьет ее! — не выдерживает Зуко, которому Рури успела вкратце пересказать, свидетелем чему она стала. — Пойду я. — Нет! — вмешивается Айро. Голос его звучит твердо, не терпя никаких возражений. — Ты не можешь…       Но Айро умолкает, встретившись с горящим решительностью взглядом племянника.       Рури понимает, что Зуко близко к сердцу воспринял их ночной разговор по дороге сюда, и должно быть духи, еще не до конца наигравшись с ним, шепнули ему через пламя это решение. — Племянник, — слабым голосом зовет его старый генерал, но Зуко отворачивается, не желая слушать никаких нравоучений и возражений. Он все решил и отступать так просто не собирается. — Это не твой бой, — говорит Рури. — У тебя свой путь, а у меня свой. Ты нужен своим людям, а я нужна ему…       Зуко смотрит на нее долго, пытливо, они будто спорят без слов, когда вот так смотрят друг другу в глаза. Взгляд Рури спокойный, но упрямый, а Зуко щурится, не желая так просто сдаваться. Наконец, он раздраженно, резко выпускает из легких воздух, отставляя тарелку в сторону, поднимается с жесткой подушки и спешит на выход. — Явэн, — умоляюще просит ее Айро, и Рури кивает, следуя за принцем во двор.       Она догоняет его, и дальше идут молча — плечом к плечу. На улице темно. Привычный запах помоев уже не вызывает тошноты — лишь слабую головную боль.       Рури шмыгает носом, задирая голову и громко вздыхает. — Как же меня все это достало! — в сердцах восклицает она. Зуко косится на нее, но улыбается уголками рта, испытывая те же самые чувства. — Может, его и правда лучше оставить там? — предлагает Зуко. Рури размышляет над его словами, и с досадой качает головой. — Уже поздно. Ты ведь тоже чувствуешь это?       Зуко хмурится, опуская голову и пряча взгляд под отросшей челкой.       Чувствует. Знает. Огонь шепчет ему, уговаривает. Ведь это его семья нарушила баланс, его прадед повинен в гибели целого Народа, значит Зуко должен стать тем, кто искупит грех своих предков.       Ну, еще была Азула. Но вряд ли сестра поддастся уговорам шепота из теней. Скорее, узнав о существовании магов воздуха, она же первая поднимет все силы, найдет их и прилюдно сожжет, чтобы в мире не осталось даже пепла воспоминаний о них.       Но Зуко вдруг вздрагивает, припомнив что-то далекое, забытое за ненадобностью, а потому потерявшееся по прошествии лет.       Серые, распахнутые глаза маленькой девочки, доверчиво прижимающейся к спине закрывающей ее Азулы. — Она просто упала! — убеждала его сестра, глядя на него зло, так непривычно серьезно. Малышка Тай Ли плакала, вжавшись в принцессу всем своим хрупким, дрожащим тельцем, размазывая слезы по ее дорогому платью. — Да ну? Я все видел! — упрямо сжав кулаки, настаивал на своем Зуко. — Ничего ты не видел, Зу-Зу! — с яростью шипела на него сестра. Потом пришла мать, и Зуко тут же все ей рассказал. Подруга Азулы слетела с дерева. «Слетела, мама! Как листочек!»       Урса тогда нахмурилась, взглянув на напуганную Тай Ли и злую дочь, в глазах которой отблесками светилась паника.       Мать тогда отправила его в комнату, подтвердив версию Азулы.       Девочка упала!       Ну упала, и упала. Зуко привык верить матери, и раз она сказала, значит это так и есть. Он забыл об этом почти сразу. А Тай Ли взяли во дворец, приставив компаньонкой к Азуле. С того дня сестра и ее подруга были неразлучны. Пока Азулу не отправили в элитную академию, а Тай Ли не сбежала с бродячим цирком.       Может, это Азула надоумила ее бросить свою прежнюю жизнь и поддаться в бега? От хорошей, сытой, богатой жизни не сбегают. Если только жизнь не висит на волоске, а бережно хранимая тайна не ставит на кон многим больше, чем биение собственного сердца.       Теперь вспомнив об этом, все внезапно сошлось, стало понятным, как день.       Азула давно знает о том, что в мире еще остались маги воздуха. И Тай Ли была одной из них.       Сколько же еще тайн хранит его сестра и почему так сложилось, что с той, кто должен быть самой близкой и родной они стали заклятыми врагами? Когда это произошло?       Зуко пытается вспомнить тот переломный момент, но, видимо, он был так давно, что совершенно стерся из памяти. Да и какая теперь разница, с чего началась их вражда. Итог все равно не переписать, остается думать, что делать дальше. — Да. Чувствую, — едва слышно отвечает Зуко. — Твой дядя не позволит тебе участвовать в этом, — предупреждает Рури. — Я не стану спрашивать его разрешения, — упрямо отрезает он.       Рури хмыкает, но держит свои комментарии при себе. Шутить как-то не хочется, язвить, юлить, изворачиваться, играть любую роль. Важнее подумать, а главное, придумать: а что делать-то дальше? — Но даже в идее Вейшенга, — Зуко предусмотрительно не произносит вслух подробности, — возникают сложности. Просто так нам туда не попасть. — И куда же вы собираетесь, а? — слышится из темноты чей-то неприятный, пропитанный злостью голос. Им навстречу выходит тот самый оборванец, держа в руках шуангоу. — Кого на этот раз хотите убить, огненные маги?       Рури хмурится. Зуко с недоумением окидывает Джета презрительным взглядом. — Ты ошибся, — холодно чеканит он. — Иди, куда шел. — Вы якшаетесь с этим ублюдком Монке! Он убийца! Монстр! И вы такие же!       Джет кричит, совсем не таясь. Сонная улочка постепенно наполняется растревоженными голосами. В окнах зажигается свет, и заспанные люди с интересом высовываются из окон поглядеть, что происходит на улице.       Рури хватает Зуко за руку прежде, чем он успевает что-то сделать и хоть как-то скомпрометировать их. — Не знаем мы никакого Монке, — раздраженно говорит она. — А вот ты, похоже, знаешь. Так что вопрос к тебе, кто ты, собственно такой, чтобы появляться перед нами и предъявлять какие-то претензии?       Пальцы Рури сжимаются на руке напарника крепче, боясь, что если хоть немного ослабит хватку, то Зуко сорвется. Она чувствует, как дрожит его огонь, готовый в любое мгновение вырваться, подчиняясь воле хозяина. Нет, Зуко не станет подставлять под удар все их дело. На карту поставлено слишком много, чтобы сейчас так глупо это все терять.       Джет дрожит от ярости, поднимает свое оружие, готовясь напасть на них. Он не маг, сразу понимает Рури, иначе не занимал обе руки клинками.       Маги, в принципе, редко пользуются холодным оружием. Зуко и Рури, скорее, исключение из этого правила. Даже Монке, хоть и владеет клинком, но всего лишь одним, и если Рури вызовет его на поединок, то скорее всего уступит ей в мастерстве. — Джет! Хватит! — повисает у него на руке мужеподобная, неряшливая девица. — Тебе просто показалось. Зачем ему появляться в городе? — Поди прочь, Смеллерби! — рявкает на подругу Джет, и трясет рукой, пытаясь скинуть с себя чужую хватку. Но с другой стороны за Джета хватается уже знакомый мальчишка, что был вместе с ними на пропускном пункте. — Джет, пожалуйста! — хнычет он. — Они же заберут тебя!       Кто заберет, уточнять не требуется. Все знают, что бывает с нарушителями общественного спокойствия. Только этот недалекий Джет почему-то совсем не думает об этом.       Безумец, — мрачно заключает Рури. — Что здесь происходит? — спрашивает агент Дай Ли, возникая, кажется, из-под земли. По крайней мере Рури совершенно не заметила с какой стороны он пришел.       Он здесь не один, конечно же. Еще двое хмуро наблюдают за ними, стоя в отдалении. При их появлении люди тут же отпрянули от окон, приглушили свет, но все равно, поддаваясь любопытству, смотрят из темноты своих крошечных квартир, ожидая чем закончится эта ночная сцена. — Хватайте их! Они — маги огня, — указывает на них Джет, оповестив об этом громко, с победной ухмылкой. — И обязательно спросите, где их приятель Монке. — Прошу прощения, — тихо и раболепно произносит Рури, взглянув на агента жалобным взглядом. — Не могли бы вы избавить нас от этого докучливого мальчишки? Он явно не в себе. Мы с семьей только недавно в городе, бежали от войны. А этот безумец обвиняет нас с мужем в таком…       Рури театрально всхлипывает, закрыв ладонями лицо. Зуко, к счастью, не подводит: играя свою роль, он кладет руку ей на плечо, сочувственно поглаживая по острым лопаткам. — Можете проверить, — твердо говорит Зуко. — Мы с женой и моим дядей работаем в чайной неподалеку. С нами еще живут родители Явэн. Ее отец устроился в лавку к резчику по дереву, а мать пока не нашла работу. — Паспорта, — устав от этого спора, требует агент. — Не верьте им! — кричит Джет. Но его затыкают быстро: каменные перчатки фиксируют руки у него за спиной, так и продолжающие сжимать клинки. Один со звоном падает, ударяясь о землю, второй кренится в его руке, выглядывая из-за спины оборванца, словно прут у соломенного чучела. — Замолчи! До тебя тоже очередь дойдет, — грубо обрывает его один из агентов.       Рури передает стражу порядка их с Зуко фальшивые документы. Агент долго и пристально изучает все штампы и подписи, после чего с хмурым видом отдает их обратно. — Берите всех. На месте разберемся, — дает распоряжение он.       Рури замечает на лице Джета широкую, победную ухмылку. Безумный ублюдок! Ему плевать, что будет с ним, лишь бы и они пострадали. — Маг огня, говоришь? — недобро щурясь, рычит Рури. — Тогда скажи, маги огня так умеют?       Она бьет ногой по земле, концентрируя энергию в этом ударе. В том месте, куда приземлилась ее пятка, ползет сеть глубоких трещин.       Рури чувствует боль, голова кружится, в носу свербит, но она шмыгает им и сглатывает металлический привкус. Она еще не научилась управлять магией энергии, даже не представляет как. Но когда тебя припирает, то всему учишься быстро, сходу. Так же она когда-то осваивала и магию огня — методом проб и ошибок. Ну, и боли, конечно же. Сколько раз обжигалась собственным пламенем, пока не научилась контролировать его температуру. Разберется и сейчас.       Любая боль временна, — напоминает она себе.       Зуко поджимает губы, стараясь делать вид, что ни капли не удивлен.       А Джет смотрит на нее широко распахнутыми глазами, словно не верит, ищет подвох. — Но твой муж… — пытается выкрутиться он. — Мой муж мечник. Он служил в армии и уже настрадался от этой войны! — уже ничуть не играет Рури.       Ее заявление сложно оспорить, шрам, которым наградил Зуко его отец, служит красноречивым доказательством ее слов. Если так подумать, она почти не соврала. — Забирайте его, — дает распоряжение Дай Ли.       Джета скручивают и волокут к повозке, запряженной двумя страусовыми лошадьми. — Вы не понимаете! — не унимается Джет. — Они якшаются с Монке! Вы должны мне поверить...       Рот ему затыкают обмотавшимся вокруг головы металлическим обручем, и наступает долгожданная тишина.       В тишине они и стоят, провожая повозку сосредоточенными взглядами. Молчат, пока улица совсем не опустеет, а зеваки не потеряют к ним всякий интерес. — Что будем делать? — тихо спрашивает Зуко, не сводя взгляда с уже опустевшей дороги.       Рури устало облокачивается об его плечо, и Зуко приобнимет ее, позволяя опереться о себя. Со стороны может показаться, что муж утешает свою жену после столь нелицеприятной истории, на деле же — товарищ поддерживает товарища, испытывающего физическую боль. — Не знаю. Но надо думать быстрее. Времени уже не осталось. Скоро они придут и за нами.