Практические советы для начинающего шифу Аватара

— Ух, бездна меня раздери! Если бы эти тупые монахи не были тупыми пацифистами, то давно бы правили миром!       Рури крепче стискивает в руках поводья и недовольно поджимает губы. Оглядываться назад, бросив взгляд на своих разношерстных спутников с разной степенью комфорта устроившихся в неизвестно откуда взявшемся седле, — не хочется.       Конечно, по поводу седла Рури могла бы составить в голове предысторию и потом поделиться ею с Аангом, что путешествующие по миру Кочевники наткнулись, — может случайно, может нет, — на некогда процветавшую цивилизацию, и за каким-то лядом оставили им одно из бизоньих седел. По крайней мере Джи и Рю притащили его с таким серьезным видом, будто вынесли его из сокровищницы какого-нибудь царька. — Ты два раза сказал «тупой», босс, — учтиво замечает Оюун.       Монке бросает в сторону любовницы резкий, хищный взгляд. — Что, день прожит зря, если ты ни разу меня не подъебешь? — скалясь в нехорошей ухмылке, бросает Монке. Но потом, будто что-то вспомнив, почти виновато косится в сторону старого генерала, но гордости и достоинства папаше хватает, чтобы не произносить извинения вслух. Айро же просто делает вид, что не услышал грубости недалекого вояки.       Рури не удерживает горестного вздоха. Зуко с неодобрением качает головой и складывает руки на груди. Напарник разделяет ее мнение целиком и полностью. Он и сам не в восторге от этих двоих.       Айро сказал, что это будет хорошей проверкой «Носорогам». Отправляясь в Ба Синг Се, в ловушке окажутся все.       Встреча с Аангом вновь откладывалась на неопределенный срок: пришлось делать крюк, чтобы добраться до неприметной деревушки, принадлежащей стране Огня, у самой границы; отправить письмо, как инструктировал Монке — до востребования в Ю Дао, а потом ждать непонятно чего.       Рури готовилась как к худшему, так и к результату, на который они рассчитывали: Монке присоединится вместе со своими головорезами к принцу Зуко и Дракону Запада в их борьбе за сохранение Народа и целостности их страны после войны. Будь ее воля, Рури бы всю оставшуюся жизнь больше не встречалась с ухмыляющейся рожей своего папаши. К сожалению, Айро имел на этот счет прямо противоположенное мнение, и всерьез считал, что его помощь могла бы пригодиться им в Ба Синг Се.       Где угодно, только не там! Вслух Рури своих опасений, конечно, не высказывала. В конце концов, она сама подала Айро такую идею, но не думала, что она найдет отклик так скоро.       Пока Рури восстанавливала силы и пыталась переосмыслить все, что знала до этого о магии, мире и даже о себе самой, Зуко поделился с дядей тем, что рассказала ему Рури.       Мага воздуха во чтобы то ни стало надо вытащить из Ямы, согласился с ней старый генерал. Как раз для этого и нужен Монке.       Тот явился не один: вместо того, чтобы прихватить с собой парочку лучших бойцов, он притащил только свою бабенку. Или она притащилась за ним сама. Рури, в принципе, было плевать какие отношения связывали этих двоих — бесили и раздражали оба. А уж работать вместе с ними «в поле» казалось и вовсе непосильной задачкой.       Кинут, — мрачно думает Рури, сжимая поводья с такой силой, что белеют костяшки, а ногти больно впиваются в ладони.       Айро и Зуко, следуя своему плану, соберут как можно больше уроженцев страны Огня и выведут из города, взяв над ними шефство. Тоже самое надлежало сделать и в других крупных городах. Ведь случись так, что землявики решат развернуть реальные боевые действия, то они первыми попадут под удар. Поэтому часть отряда отправилась в Омашу, другая — в Гаолинь. Им же предстоял путь до Ба Синг Се. — Чем больше силы будет на нашей стороне, тем убедительнее будут звучать наши доводы, — серьезно сказал ей Айро, когда Рури спросила о целесообразности тащить за собой папашу. — Аватар будет счастлив, — закатив глаза, прокомментировал тогда Зуко сомнительную авантюру дяди. — А как уж Лонг Фенг обрадуется, — не преминула напомнить о главной угрозе Рури.       И вот теперь они летят в город стен и секретов, оплот всего лицемерия и жадности этого мира.       Рури ненавидит этот город и будь ее воля, то она никогда не возвращалась бы туда.       Но обстоятельства раз за разом вынуждали ее возвращаться: новый заказ, сделка, встреча с информатором…       И чего, спрашивается, Аанга туда понесло? Он не мог не понимать, что помощи от царя Земли ему не добиться. Ему же еще Нуэ все растолковал и был в этом очень убедителен. Этот город разжует и выплюнет аватаришку вместе со всеми рвотными массами, не оставив и шанса остаться прежним.       Рури сейчас нет рядом, и беспокойство возрастало с каждым мгновением, что она находилась вдали от своего дарена. Промедление вызывало в душе разжигающуюся злость, а волнение мешало засыпать по ночам. Но Рури была бессильна как-то повлиять и изменить то, что уже было до всех мелочей обговорено. То, что она задумала — ни за что не воплотить в одиночку. Ба Синг Се — это не то место, где можно выкрасть что-то или кого-то прямо из-под носа бестолковой стражи. Разумеется, в этой ситуации Аанг, к сожалению, являлся тем самым мешающим фактором, который был способен сорвать весь тщательно выстроенный в голове план. Но он же и главный помощник, который будет перетягивать все внимание Лонг Фенга на себя.       Они еще не скоро увидятся. С этим просто надо смириться. Рури надеется, что Тоф сможет о нем позаботиться в ее отсутствие. — Надо остановиться на ночь, — важно заявляет опальный принц, своим строгим голосом прерывая спор Монке и Оюун. — Надо бы, — соглашается Монке, напустив на себя важности. — Эй, крошка, сажай эту мохнатую штуку где-нибудь в лесу. — Без тебя бы не догадалась, — фыркает Рури и направляет Аппу вниз.       Вот уже почти неделю она находится в компании так называемого папаши, и Рури не знает, насколько еще хватит ее терпения, чтобы не сорваться. Проще не спорить и не вступать в открытую конфронтацию — это все равно ничего не даст, и каждый останется при своем мнении.       Рури не в первый раз работает с откровенно неприятными личностями и как никто знает, что пока цель не достигнута, важно работать в команде. Только команды из них не получится. У всех свои собственные цели и интересы, а гордыня, непомерное эго только помешают сработаться, как того требует ситуация.       Поэтому Рури наивно надеется на опыт Дракона Запада. И уговаривает себя: если он счел, что привлечь «Носорогов» будет хорошим подспорьем, то значит это так и есть.       За ужином Оюун травит байки, вспоминая то удачные, то глупые задания из прошлого их с Монке отряда. Папаша лишь ухмыляется, иногда вставляя свои уточняющие комментарии. Он много курит, глотая тяжелый сизый дым вместе с чем-то крепко-алкогольным, булькающим в его увесистой, пузатой фляжке.       Рури не решается раскурить при нем кисеру — она не хочет давать папаше повода думать, что они похожи больше, чем им оба того хотелось. Глупость, конечно, но Рури слишком претит мысль об их родстве, хотя, казалось бы: пережила и смирилась. Но, видимо, нет.       Весь вечер она сидит, уставившись угрюмым взглядом в костер; иногда, подперев щеку рукой, шевелит хворостинкой веточки в огне и почти не прислушивается к оживленному разговору.       Айро, напротив, с удовольствием поддерживает беседу, тоже вспоминая те времена, когда ему в свою бытность главнокомандующего Огненной армии приходилось работать вместе с Монке.       Рури коротко переглядывается с Зуко, и они оба почти одинаково вздыхают, признавая свое полное бессилие как-то утихомирить разошедшихся стариков.       Они уходят спать первыми. Утром предстоит вновь отправиться в дорогу, и Рури надеется, что к вечеру они уже доберутся до конечной точки маршрута. — Ты стала какой-то другой, — оповещает бывший принц, когда они расстелили спальники и улеглись на твердую землю.       Рури не смотрит на Зуко, ее взгляд устремлен в темное, затянутое тучами небо. Она с унынием думает, что к утру будет дождь. — И какой же я стала? — лениво интересуется она, считая невежливым проигнорировать прямое к себе обращение. — Сильнее, что ли? — будто у самого себя спрашивает Зуко и морщится от того, как бредово это в его исполнении прозвучало. — Твой огонь стал ярче, больше. Это не удивительно. Со мной было то же самое.       Рури поворачивает голову, вглядываясь в темный профиль напарника. Открытие, что и он умеет чувствовать чужое пламя становится неожиданным, и тем удивительным. Она поворачивается на бок, подпирая голову рукой и с любопытством спрашивает: — Эта твоя способность всегда была с тобой или появилась после того, как ты побывал в пламени драконов?       Зуко медлит, прежде чем ответить; в темноте Рури различает, как он дергает плечом в неопределенном жесте. — Да. Всегда. — Он умолкает, о чем-то усиленно размышляя, и потом, словно решившись, на едином выдохе говорит: — Еще я слышу огонь. — Слышишь? — хмурится Рури. — Как это? — Я слышу, как говорит со мной костер, жаровни, свечи… — Зуко умолкает, видимо считая все произнесенное им полнейшей глупостью; он фыркает, подтверждая догадки Рури на этот счет.       Но Рури это глупостью отнюдь не считает. — И что же он говорит тебе? — вкрадчиво интересуется она. — О разном, — уклончиво отвечает он, явно не желая вдаваться в подробности. — Раньше это был лишь неразборчивый шепот, но сейчас, после встречи с Учителями, я различаю некоторые слова.       Рури кажется это поразительным. Слышать пламя, чувствовать его… Зуко и сам не понимает, какой силой обладает. Вместо утраченного огня, драконы наградили его божественным, тем самым мифическим огнем, способным вести за собой людей, освещая им путь, отгонять тени и демонов. И, конечно же, разрушать все, на что упадет его неодобрительный взгляд.       Рури не слышит пламени, не чувствует в себе даже потенциала развить эту силу. Но она и не произошла от драконов, в ее крови нет частички их наследия. А в Зуко есть. — Твой дядя знает об этом? — быстро осведомляется Рури, садясь на подстилке, больше не чувствуя в себе никаких сил лежать и вести светский разговор — это явно не тот случай. — Нет, — хмурясь, отвечает Зуко и косо поглядев на нее. — Я… не решился ему сказать. — Но ты сказал мне… — Ты… — Зуко медлит, пытаясь подобрать слова. — Ты можешь понять. Ведь и сама обладаешь силой, которую никто не поймет.       Рури мрачно косится на оставленный рядом с лежанкой Духовный клинок. Да, она может понять. И, кажется, догадывается, какой замысел был у духов, когда они даровали Зуко частичку божественности. — Зуко… — Рури тоже запинается, совершенно не представляя какие слова подобрать, как смягчить эту страшную правду. — Ты ведь понимаешь, что сделали с тобой Учителя?       Зуко громко вздыхает, но не дает никакого ответа. И Рури не знает, имеет ли она право продолжить. Она подается корпусом вперед, опираясь локтями о сложенные по-турецки ноги и, понизив голос, будто боясь, что кто-то или что-то может их подслушать, говорит: — Моя сила Берегини существует в нашем мире лишь с одной целью — защитить Аватара. Я точно знаю, что до меня было как минимум две обладательницы этой силы. Все они плохо кончили. Возможно, их было больше, но я нашла только об этих двух хоть какое-то документальное подтверждение их существования. — К чему ты клонишь? — мрачно интересуется Зуко. — Мы были в Библиотеке духа знаний Ван Ши Тонга. И там мы нашли информацию о древней магии. Раньше были маги энергии, способные, как и Аватар, касаться мира духов, использовать их силу в нашем мире. Я не знаю точно, но, думаю... вернее, мне кажется, драконы наделили тебя этой способностью… — Что?! — Зуко резко садится, разворачиваясь к ней всем корпусом. — Но… что это, черт подери, все значит? — Я не знаю, — почти виновато пожимает плечами Рури. — Никто, кроме Аватара, не может знать замысла духов. Но если ты и правда удостоился этой силы, то впереди тебя ждет великая судьба. — Что за высокопарные речи? — презрительно бросает Зуко.       Рури вздыхает, трет сухими, вдруг похолодевшими ладонями лицо и не знает, зачем вообще она лезет во все это.       Все события, происходящие в жизни — не случайны. Все люди, встречающиеся на твоем пути, оставляют что-то на память о себе. С Зуко ее свели не самые приятные обстоятельства, и лишь одно сердобольное решение, продиктованное алчностью и эгоизмом превратило их в настоящих союзников, товарищей. Соратников.       Друзей.       Да, Рури, не кривя душой, может назвать Зуко своим единственным другом. И зная, имея хоть отдаленное представление, что за судьба его ждет впереди, она хочет помочь, но совершенно не знает как. — Кажется, мир всегда подталкивал тебя к Аватару, — усмехнувшись, оповещает Рури. Она отнимает руку от лица, чтобы взглянуть на напарника, и читает в его выражение растерянность и бессилие — такие знакомые эмоции, находящие отклик в ней самой. — Его не было в мире целых сто лет, но Хозяин Огня все равно поставил тебе условие найти того, кого уже целых три поколения считали легендой. И ты нашел его, следовал за ним по всему миру. Но всегда тебе что-то мешало достичь первоначальной цели. — Что ты хочешь этим сказать? — Вот он — твой ответ. Духи не просто указали тебе твое предназначение, а даже пнули в эту сторону. Ты должен помочь Аангу закончить эту войну, а потом поведешь свой Народ по новому пути, освещая своим пламенем эту тернистую дорогу. — Кажется, ты слишком много общаешься с моим дядей, — фыркает Зуко в бесполезной попытке отгородиться от этого тяжелого разговора.       Но Рури не дает ему спрятаться за свой панцирь, она импульсивно подается вперед, хватая его за затылок и, удерживая голову, заставляет смотреть себе прямо в глаза. Ее взгляд как никогда серьезен, в нем нет даже намека на ее обычные насмешливые выражения, и Зуко невольно сглатывает, не в силах отвести от нее взгляд. — Когда мы разберемся с делами в Ба Синг Се, то отправимся в храм бога Шивы. Аангу нужно научиться контролировать свое состояние Аватара, а мне — совершенствовать свой дух. — И прежде, чем Зуко спросит, при чем тут он, Рури наклоняет голову, касаясь его лба своим — словно передавая свое волнение, беспокойство и уверенность в правильности принятого решения. — Пойдем с нами? Там ты сможешь понять свою новую силу и стать непревзойденным магом огня, каким всегда мечтал стать. Тебе нужно научиться управлять ею, иначе эта сила рано или поздно пожрет тебя, как меня уничтожит сила Берегини.       Зуко вздрагивает, кажется, впервые осознавая, какая непосильная ноша досталась ей.       Он мягко берет ее за плечи и без особого усилия отстраняет от себя. — Мне… надо подумать, — хмуро говорит он, отведя взгляд. — Конечно, — соглашается Рури. — У тебя будет достаточно времени.

***

      Ба Синг Се.       В отдалении, почти сливаясь с горизонтом, с высоты видно, как высится монументальная громада Внешней стены.       Рури направляет Аппу вперед, улетая все дальше и дальше, пока стена не растворяется в красной полосе наступающей ночи.       Айро опускает взгляд, пряча сжатые в кулак пальцы в широкие рукава своего темного плаща и еще долго молчит, вспоминая те дни, когда он потерял все. Прошлое встает перед ним, слышится отдаленным грохотом залповых орудий и жаром бушующего пламени. А у сердца скукоживается боль: давно пережитая, казалось бы, похороненная в недрах других — насущных забот, но ни в коем случае не забытая.       Никто не решается тревожить старого генерала. Даже Зуко понимает, что сейчас не время и не место спрашивать дядю о былом. Он и не хочет. Сам все знает и чувствует ту же скорбь — лишь немногим меньше, чем старый Дракон.       Монке, уже в неприметной одежде темно-коричневого цвета и с повязанной банданой на голове, щурится, разглядывая заросшую сухим сорняком тропинку среди скал, ведущую из Змеиного Перевала к Бухте Полнолуния.       Оюун с самым серьезным видом корпит над записью в паспортах, вырисовывая в документах Ли его статус женатого человека.       Женат он на Явэн — дочери лесоруба Вейшенга.       Рури ненавидит это имя, но другого фальшивого паспорта, который ей когда-то сделала Сон Хи, у нее нет. Но еще более ей ненавистно, что с легкой руки Оюун, папаша стал причастен и к этой выдуманной истории. Никак назло это сделала, стерва!       Они — семья беженцев. Рури и Зуко играют роли Явэн и Ли — молодых людей, только недавно поженившихся. Муши — дядя Ли, единственный родной человек, оставшийся у Ли от некогда большой, выдуманной семьи. Монке и Оюун, прячущиеся за именами Вейшенг и Йеон, будут играть роли родителей молодой жены. Йеон — мачеха Явэн, ведь как по-другому объяснить, почему они с дочерью совсем не похожи? По роду деятельности Йеон травница, разбирается в полезных снадобьях и точно знает на какую фазу луны лучше всего собирать и готовить травки-цветки.       Рури скрипела зубами, про себя чертыхалась, но вслух так и не высказала ни единой претензии. Ладно. Наплевать. Главное попасть в город. А там, как говорится, стерпится — слюбится.       Явэн, по давней задумке Сон Хи, полезной профессии не имела, но это было не важно — тогда на пропускном пункте не было столь жесткого отбора. А теперь, кроме молодости и крепких рук, Рури было нечего сказать в пользу своей полезности городу.       Ли раньше служил в армии, но из-за ранения, едва не стоившее ему жизни, вернулся в тыл, и вот теперь женился и, как тысячи других, бежал от войны в надежде устроиться на новом месте вместе с молодой женой и начать все с чистого листа.       Достаточно ли правдоподобная история, чтобы сесть на этот клятый паром?       Рури не знает. Она подходит к Аппе и, дождавшись, когда огромная морда повернется к ней, прикладывает раскрытую ладонь к его влажному, прохладному носу.       Она не сможет взять его с собой. И она тихо шепчет, зачем-то рассказывая это животному, убеждает, что он должен остаться здесь и дождаться, когда его заберет хозяин.       Ей жизненно необходимо связаться с Аангом, сказать, что она выполнила его приказ, но не знает ни одного безопасного способа, как это сделать.       Кроме одного.       Но Рури не представляет, как работает эта связь между ними, и есть ли она вообще.       Аппа, будто чувствуя ее сомнения, легонько бодает подружку хозяина головой. Рури рассеянно улыбается, зарываясь пальцами в густую шерсть на опустившейся к ней еще ниже морде и сосредотачивается на тоненькой, звенящей, словно струна, ниточке, что связывает ее обещанием с Аватаром.       Какое-то время ничего не происходит, и Рури уже начинает корить себя за то, что занимается всякими глупостями, как неожиданно тело становится легким — прямо как тогда, на борту корабля, везущего ее в страну Огня.       Перед ее глазами сначала возникает плотный туман и лишь через какое-то время появляются очертания предметов.       Рури видит мраморную лестницу, ведущую к трону, длинный стол и силуэты людей. Все они нарядно и изысканно одеты, как подобает одеваться на приемы в домах высокопоставленных господ Царства Земли. Едва различимо, словно сквозь толщу воды, до Рури долетают звуки музыки, а нос щекочут запахи самых дорогих яств, каких ей не доводилось пробовать за всю свою жизнь.       Струна опасно натягивается, и Рури торопливо оглядывает пространство, ища своего дарена. — А-эр, — зовет она, не найдя его среди поддернутых дымкой, словно видящихся во сне предметов и незнакомых лиц.       Он появляется почти сразу, становясь единственным, что имеет конкретные, четкие очертания. — Рури? — дрогнувшим голосом отзывается монах. — А-Ри, где ты? — Ты видишь что-нибудь вокруг меня?       Аанг непонимающе хмурится, растеряно моргнув, но после концентрируется лучше и его глаза пораженно распахиваются; в уголках его глаз Рури даже замечает блеснувшие слезы. — Аппа… Ты… Ты правда нашла его? — пораженно шепчет он. — Он будет ждать тебя за Змеиным Перевалом. Забери его и отправляйся в храм Шивы. Встретимся там, — торопится передать Рури инструкции своему ученику. Она не знает, как долго продержится эта связь, ведь уже сейчас чувствует предательскую слабость. — Нет! — внезапно твердо возражает Аанг. — Мы отправимся туда вместе. Ты больше не покинешь меня!       Рури печально улыбается и качает головой. — Пожалуйста, А-эр, доверься мне. В городе я должна сделать одно очень важное дело. Возможно, это изменит все. Но если ты будешь рядом, то Дай Ли сделают все, чтобы перекрыть мне кислород, — Рури мрачно усмехается. Она чувствует головокружение и как щекочет в носу — очевидно, лопнул сосуд и вот-вот польется кровь, по крайней мере, во рту она уже ощущает ее металлический привкус. — Но… — пытается возразить Аанг. — А-эр, прошу тебя, — перебивает Рури, чувствуя, что у них остается совсем мало времени. — Ты должен мне верить. Я еще никогда тебя не подводила, и клянусь, что вернусь к тебе.       У нее больше нет сил, концентрация теряется и ее вышвыривает в реальность, в которой она обнаруживает себя подхваченной сильными руками почти у самой земли.       Зуко с обеспокоенным выражением помогает ей встать ровно и заглядывает в глаза, ища что-то, понятное только ему. — Три с половиной, — внезапно говорит он. Рури не сразу понимает, что он имеет в виду, но затем хмыкает и несолидно громко шмыгает носом, вытирая ребром ладони кровь с верхней губы. — Спасибо, что не единица, — пытается пошутить она.       На слабых ногах она вновь поворачивается к Аппе. Бизон смотрит на нее понимающими, большими темными глазами. В отличии от своего хозяина он послушается и не станет спорить со своей спасительницей. — Держись, приятель, Аанг скоро заберет тебя, — обращается она к бизону.       Монке уже нетерпеливо зовет их с Зуко, призывая поторопиться. Рури и сама знает, что надо. У них есть небольшая фора, чтобы добраться до парома.       А там, дай Агни, Аанг все же послушает ее и не бросится на поиски, руша своим опрометчивым поступком ее тщательно составленный план.

***

      Большая семья не вызывает подозрений. Как много тех, кто бежит от войны. С детьми: грудничками и теми, кто, важно выпячивая грудь и комично отводя острые плечики назад, считают себя уже вполне взрослыми; с тяжелой поклажей, которую наивные беженцы надеются взять с собой в новую жизнь; грязные, уставшие, голодные… все эти люди кучкуются в искусственно созданной магами земли пещере — ждут своей очереди или, что с неба на них свалится вожделенный билет.       Кроме благонадежной истории и трудоспособности еще нужны деньги. К счастью, у их «семьи» деньги есть, и билеты покупают всем.       Самые дешевые, чтобы не было лишних вопросов.       Рури сходит с криво сколоченной, уже давно продавленной под ногами многих беженцев, доски, следует за молчаливым Зуко до паспортного контроля, держась за его плечом на расстоянии в полтора шага, как и подобает хорошей жене.       Рури талантливая актриса, и уже сыграла за свою жизнь несметное количество самых разных ролей. Она знает, как ведут себя на людях благовоспитанные дамы из высшего света, угрюмые купчихи, потерявшие на войне своих мужей и сыновей, а потому сами занимающиеся торговлей; знает, как ведут себя слуги, солдаты, простые крестьяне и даже ученые мужи.       Знает. Но не понимает многих важных мелочей, а потому не чувствует. Она исполняет каждую свою роль безупречно, но без души и той самой искры, которая заставляет людей покупать билеты на театральные премьеры и тратить пятничные вечера, просиживая несколько часов на неудобных скамьях, наблюдая за игрой настоящих артистов.       Рури вздыхает, делает шаг, беря Зуко под локоть, ловит на себе его пасмурный взгляд и ободряюще улыбается ему. — Ли, дорогой, мы наконец добрались! — говорит она нарочито громким, взволнованным шепотом, чтобы ее услышали как минимум те два, с любопытством косящиеся на ожог Зуко, крепких парня.       Рури тоже обращает на них внимание — приметила еще на пароме. Один здоровенный, широкоплечий, с глуповатым лицом и носом-картошкой. Имя у него еще такое смешное… ну совсем ему не подходит!       Рури не стала запоминать. Какая разница? Ее больше занимал второй — тощий, как жердь, длинный, с угрюмым, тяжелым взглядом; он поглядывает на Зуко из-под полей своей соломенной шляпы. Шляпа дырявая в нескольких местах — старая. Но у парня то ли нет денег купить новую, то ли просто привык к этой, а потому не обращает внимания на такие пустяки: держится на голове, защищая от солнца и дождя — и ладно.       Рури умеет определять опасных людей едва ли не по первому взгляду. И этот доходяга ей не нравится.       Рядом с ними крутится мальчишка, все время привлекая внимание своих спутников и тыкая пухлым пальцем то в одну, то в другую сторону. Те ненадолго отвлекаются, и это дает время Рури и Зуко раствориться в толпе. — Не нравятся они мне, — доверительно делится с ней опальный принц.       Рури молча кивает, прикладывая все силы, чтобы не обернуться и не поискать глазами, куда делись эти подозрительные типы.       Остальная часть «семьи» догоняет их, ушедших вперед, через некоторое время. Монке кривится, с презрением и отвращением поглядывая с высоты своего роста на спешащих на посадку в вагон людей. Оюун от души костерит ту уродливую бабу, заполонившую всем своим грузным, потным телом кабинку паспортистки.       Айро пытается найти взглядом продавца с небольшой старой тележкой, торгующего чаем. Старый генерал заприметил его еще, стоя в очереди. Зуко раздраженно шикает и торопит дядю, напомнив, что поезд ездит всего два раза в сутки, и если они опоздают, то им придется ночевать прямо здесь — на вокзале.       Они загружаются в вагончик. Людей так много, что приходится стоять, плотно прижимаясь к незнакомым, неприятно пахнущим телам. Когда Рури с облегчением вываливается из вагона, ей кажется, что и она насквозь провоняла этим липким, противным запахом человеческого отчаянья.       Давненько в Ба Синг Се не было такого наплыва. Поговаривали, что когда Дракон Запада еще только приближался с армией к городу, вот тогда люди бежали, едва не карабкаясь по стенам, чтобы попасть за безопасную черту города. Тогда еще никто не знал, что будет осада, закончившаяся прорывом Внешней стены.       В Ба Синг Се тогда был голод. В Нижним кольце, как не трудно догадаться. А там, где голод, непременно будут разбой и эпидемии.       Гранд-мастер запретил ей приближаться к городу, хотя многие из их Гильдии отправились в Ба Синг Се. Работы было много. Рури тоже хотела, но для нее, как единственному магу огня, это было опасно.       Сейчас было более спокойное время. Хотя, поговаривали, что Стена вновь подверглась осаде. Но это были лишь слухи и разговоры. Рури склонна им верить, хоть благоразумно и не расспрашивает ни у кого подробности.       Хмурый агент Дай Ли стоит у дальней стены, наблюдая за хлынувшим из вагона разношерстным потоком людей. Около первого, где ездят только особые люди, стоят трое Джу Ди, с неизменными широкими улыбками встречая важных гостей города.       Рури ускоряет шаг ровно настолько, чтобы это не выглядело подозрительно и не привлекало к их группе лишнего внимания.       Надо выбраться с вокзала, а там можно перевести дух.       И как только она перестает чувствовать суровый взгляд агента на своей спине, Рури с облегчением выдыхает.       Зуко деликатно кашляет, и Рури вздрагивает, не сразу осознав, что все это время крепко держалась за его ладонь. — Ничего личного, — заверяет она, тут же разжимая свои пальцы. Зуко молча кивает. Он понимает, хоть не до конца может осознать опасность, раскинувшую свои сети над всем городом. — Итак, будем искать жилье? — деловито осведомляется Оюун, подходя к ним.       Рури делает глубокий вдох — никак не может надышаться, потом приказывает себе выдохнуть. Все, можно немного расслабиться и сосредоточиться на выполнении поставленной задачи.       Да. Будет странно, если «семья» вместо того, чтобы как-то обустроиться, разделится, едва отойдя от здания вокзала и помчится во все злачные места. — Сначала выпьем чаю, — предлагает Айро. На его лице уже нет той печальной задумчивости, что застыла в его выражении на протяжении всей дороги. — Ага. И все лучшие места расхватают, — басит Монке, недовольно складывая руки на груди. — Что ты за человек такой, лишь бы пожрать?       Рури не нравится, как папаша разговаривает с Айро. И она сильно сомневается, что это только ради поддержания их легенды. Кажется, забывшись, Монке и Хозяину Огня сможет высказать все, как на духу. Видимо, за это и полетел с должности…       Айро обиженным не выглядит, но Рури чувствует, как его огонь замирает, словно прислушиваясь и решая: разгораться или перешагнуть препятствие, оставив лишь легкие подпалины за собой. — Почему бы и нет? — приходит на помощь Рури. — С питанием на пароме было туго, сам знаешь. Так что и в питейных сейчас яблоку будет негде упасть.       Закусочная, а вернее, чайная, находится не сразу. Приходится какое-то время побродить по городу. Рури предусмотрительно не суется в те места, где ее могут узнать и куда она заходила раньше.       Так они и оказываются в этом грязном, пахнущим нечистотами квартале. Дома здесь, словно кривая башенка в детской игре — уходят тремя, а то и всеми пятью этажами к небу. Здания стоят близко друг к другу, бросая на землю свои темные, пахучие тени, в которых не просыхают лужи.       Рури толкает криво сколоченную дверь неприметной чайной, занимает пустующий столик в углу и дожидается, пока ее спутники рассядутся.       Хозяин, окинув их придирчивым взглядом, наконец решает, что деньги у них есть, а потому спешит обслужить их столик.       Пока пили чай, вопрос решился и с жильем, и прикрытием. Айро будет здесь чайных дел мастером, Зуко — официантом, а Рури будет протирать столы.       Оюун и Монке под видом поиска работы походят по городу, пособирают местных сплетен, а заодно попытаются разузнать и об Яме, и об уроженцах страны Огня и где их можно найти.       Рури не хочется отпускать их одних, и она даже намеривается протестовать, но Айро отеческим жестом накрывает ее сжатые в кулак пальцы своей сухой, теплой ладонью и едва заметно качает головой. Рури послушно глотает все возмущения.       Она не посмеет спорить со старым генералом.

***

      Катара судорожно сглатывает и стискивает складки своего платья на груди. Попытка унять колотящееся от волнения сердце оказывается бесполезной, и Катара устало приваливается плечом к стене, давая себе минутку собраться с мыслями.       То, что она делает — неправильно. Она должна рассказать… по крайней мере Сокке. Он ведь ее родной брат, он должен знать…       Нет. Сокку не касается куда она ходит и с кем встречается. Катара ведь не лезет в его личные дела, хотя должна бы. Сначала Суюки, затем Юи… И если с первой все было достаточно целомудренно и безвинно, но это только в виду отсутствия времени, то насчет принцессы Катара не была бы так уверена.       Отец его убьет. Это точно.       Но, конечно, не раньше, чем он самолично обреет Катару и отправит в монастырь. — Привет, — раздается знакомый голос за спиной, заставляя вздрогнуть и резко обернуться.       Катара одаривает Джета возмущенным взглядом, но не успевает выдавить из себя и полслова, как ее уже притягивают в объятия и закрывают рот самым приятным способом.       Катара тут же теряет весь боевой настрой и прижимается к Джету крепче, робко кладя ладони ему на плечи.       Случайная встреча на рынке превратилась в череду тайных встреч. Джет убеждал, что его борьба осталась в прошлом, а в Ба Синг Се он прибыл начать все сначала и попытаться просто жить.       Катара поверила. То ли взгляд, смотрящий на нее с таким раскаяньем и затаенной надеждой на прощенье, ее убедил, то ли пульсирующее чувство внутри: такое же, как тогда, когда они только познакомились, правда теперь с налетом незабытой обиды и горького разочарования. Катаре хотелось ему поверить, хотелось, чтобы человек, сделавший ее сильной, действительно оказался тем самым — запутавшийся парень, вставший на путь искупления. — Долго ждала? — отстранившись, но продолжая удерживать руки на ее талии, спрашивает Джет. — Нет. Только пришла, — зардевшись, отвечает Катара.       Джет самодовольно усмехается и берет ее за руку, ведя за собой из переулка на оживленную улицу.       Катара во все глаза, словно видит все это впервые, рассматривает прилавки. Сладости, игрушки, ткани, книги, горшки, крупы… И впрямь, Ба Синг Се самый богатый город в мире.       Джет покупает для нее тангулу, и Катара жмурится от удовольствия, раскусывая сладкую ягоду винограда. Джет рассказывает ей, что недавно в город прибыли его бывшие товарищи: Лонгшот, Дюк и Пипсквик. Последний уже устроился вышибалой в большой трактир в Среднем Кольце, а Дюк нанялся чистильщиком обуви. — А Лонгшот? — с интересом спрашивает Катара, украдкой слизывая с пальцев сладкий сироп. Это не остается не замеченным бдительным и подмечающим любые мелочи Джетом; он как-то по-особенному ухмыляется, а Катара краснеет, тут же опуская взгляд себе под ноги. — Пока не устроился, — коротко отвечает он.       В прежние времена Джет обязательно обратил бы внимание Катары на количество беженцев, на их выражение лиц и их истории, а сейчас он рассказывает, делится самыми обычными, почти бытовыми вещами. Друзья, поиск работы, споры со Смеллерби об устройстве их небольшого жилья, где за последние пару недель прибавилось народу.       «В тесноте, да не в обиде!» — смеялся Джет, привычно засовывая непонятно откуда взявшуюся соломинку себе в рот. От его одежды пахнет табаком. Должно быть соломинка помогает ему отвлечься, таким образом он пытается избавиться от пагубной привычки. Зачем ему это делать, Катара не спрашивает.       Джет рассказывает, какие проблемы были у его друзей при посадке на паром, и потом, когда бабища с уродливой бородавкой на лбу не хотела пускать Дюка, потому что у него, в силу малого возраста, не было документов. — Нам пришлось идти через Змеиный Перевал, — в свою очередь говорит Катара.       На самом деле ей совсем не хочется вспоминать эти пять дней пути. Идти приходилось медленно из-за Ян Ли, часто останавливаться и слушать причитания ее мужа и уговоры потерпеть еще немного.       Аанг не хотел идти с ними. С тех пор, как Рури ушла, он совсем упал духом и все повторял, что им как можно скорее надо попасть в Ба Синг Се. Катаре с трудом удалось уговорить его пойти через Перевал и помочь этим людям. — Она ведь беременна! — всплеснув руками, выдала Катара свой последний аргумент.       Брови Аанга еще сильнее сошлись на переносице; пару мгновений они смотрели друг другу в глаза, пока Аанг не сдался первым. Он шумно выдохнул, растрепал на затылке короткие волосы и отвернулся. — Ладно. Хорошо, — согласился он резким, неприятным тоном.       А потом, когда стены города уже были видны на горизонте, Ян Ли собралась рожать.       Катара не лукавила, что умеет принимать роды, правда, прав был и Сокка, справедливо указав, что до этого Катара помогала пастуху принимать только яков. Кричащая от боли женщина, панические восклицания ее напуганного мужа и сестры только раздражали и мешали.       Ян Ли кричала так, будто вот-вот умрет. Пару раз она теряла сознание, и Катаре приходилось отвлекаться, чтобы привести ее в чувства. Все только мешали: и родные роженицы, которые ничем не помогали, и Сокка, позорно свалившийся в обморок, когда случайно увидел то, что мужчинам видеть до свадьбы даже не полагается. К счастью, пока ничего страшного там не было, и это не сломало ее брату психику. Но Сокка совсем не мужественно передал обязанности помощника Тоф, и вот Бейфонг с достоинством исполняла эти обременительные обязанности. Она четко следовала всем инструкциям Катары, почти не говорила и не типично для себя даже не думала оспаривать ее мнение.       Сокка вместе с Аангом ждали снаружи. Когда Катара позвала их посмотреть на новорожденную, Аанг отказался. — Почему? — спросила Катара.       Аанг передернул плечами и еще ниже опустил голову. — Зачем? — бросил он, и Катара не сразу нашлась, что на это можно ответить. — Просто поприветствовать нового человека, — неуверенно пробормотала она. Но взглянув на него, Катара поняла, что это совсем его не убедило.       Он изменился, и Катара почти не узнавала в этом угрюмом молодом человеке того смешливого мальчишку, который ей так полюбился. Аанг ни к чему не относился серьезно, все ему виделось одним веселым приключением. Он говорил, что принял и смирился с тем, что ему предстоит совершить, но только теперь Катара начала понимать, что на самом деле осознание происходящего пришло к нему лишь сейчас.       Но может, это и хорошо, что он так оптимистично видел мир, не зацикливался на мелочах, а смотрел шире, без призмы всеобщей ненависти и боли за прошедшие сто лет угнетения.       А потом появилась Рури, и Аанг повзрослел.       Катара не знала, хорошо это или плохо. Он просто… стал другим. И сейчас, глядя на него: такого потерянного, впервые познавшего столь чудовищную боль, у Катары рвалось сердце. Ей хотелось подойти, обнять его и заверить, что все будет хорошо.       Она и правда подошла и вдруг слегка вздрогнула, осознав, что он стал выше нее. Образ мальчишки из айсберга дрогнул, пошел рябью и исчез, оставив вместо себя этого незнакомого парня, при разговоре с которым приходилось приподнимать подбородок. — Аанг, — мягко позвала она, положив на его плечо руку. — Я знаю, что ты переживаешь за Аппу и Рури. Но нельзя обижаться на весь мир. Тоф ведь говорила, что Рури всегда знает, что делает. И если она ушла, значит у нее был какой-то план. — Это я виноват, — с болью прошептал Аанг. — Когда я был в состоянии Аватара, это я сказал ей найти Аппу. Если бы я сдержался, если бы контролировал себя лучше, то… — То что? — тихо спросила Катара. — Тебе было больно, и Рури это знала. Она хотела помочь. Наверное, она подумала, что в одиночку это будет быстрее. — Она не должна быть одна! — неожиданно разозлился Аанг, и Катара даже отпрянула, обжегшись об его такие яростные эмоции. — За нее объявлена награда, ее ищут все из ее Гильдии, чтобы убить. И она там совсем одна! — Ей проще одной, — внезапно вмешался в их разговор усталый голос Тоф. Она подошла и от души ударила Аанга по спине. — Не ной, Проворные Ноги! Птичке легче, когда никто не мешается под ногами. У нее есть информаторы, куча должников, из которых она всю душу вытрясет. А при тебе она бы постеснялась вести себя, как Басан. — Она больше не Басан, — упрямо возразил Аанг, с негодованием взглянув на Бейфонг. — Она всегда ей будет, — огрызнулась в ответ Бандитка. — Это ее защита. И пока ты не примешь эту ее сторону и не перестанешь отрицать, ничего хорошего у вас не получится!       Аанг замолчал, надолго о чем-то задумавшись. А потом, бросив напоследок, что первым пойдет в город и разведает обстановку, улетел.       Но вернулся буквально через четверть часа, сообщив, что солдаты Огня пытаются прорвать Внешнюю стену.       Ян Ли зашлась в рыданиях и бессмысленных причитаниях. Она была еще слаба и, по-хорошему, ей как минимум сутки нужно было отлежаться. Новорожденная малышка на руках матери ни на ноту не отставала, и дополняла истерию своим надрывным, громким плачем. — С ними идти нельзя, — отрезала Тоф, морщась от громкости детских визгов. — Согласен, — важно кивнул Сокка, отведя от семьи виноватый взгляд.       Вся надежда была на Аанга, но тот лишь окинул Ян Ли каким-то мрачным, угрюмым, совершенно несвойственным ему взглядом и тихо, но решительно произнес: — Мы можем вернуться за ними потом. — Пожалуйста! — бросилась к нему сестра Ян Ли — Юй Ли. Она схватилась за руку Аанга, как утопающий за бревно в бурной реке. Но Аанг поспешил высвободить конечность из захвата чужих пальцев. — Мы вернемся за вами, — пообещал Аанг, но немного подумав, добавил: — Я вернусь. — Но мы здесь останемся совсем одни, и моя сестра… — А о чем вы вообще думали, таща женщину на сносях в такое путешествие?! — не выдержал Сокка. — До города далеко, Ян Ли только разрешилась, она не дойдет! — Да, и кроме того, рядом со стеной могут рыскать разведчики, — пришла на помощь Тоф. — Так что безопаснее всего вам будет остаться здесь.       Катара не могла поверить, что все — даже Аанг — пришли к подобному решению. Да, ему было больно, он переживал, но вести себя так… Так…       Катара передергивает плечами, вспоминая тот его взгляд. Пока рядом была Рури перемены почти не бросались в глаза, но стоило ей исчезнуть, как пагубное влияние наемницы проявилось во всей красе. И ладно бы только Аанг, но и ее брат…       Катару пугало то, насколько сильно Рури изменила их всех.       И, кажется, даже ее саму.       Разве пришло бы ей раньше в голову скрывать, даже где-то стыдиться своих чувств? А были ли они вообще?       Катара не знает. Просто Джет в очередной раз заговорил ей зубы, усыпил бдительность и склонил к тому, чего хотел сам. Когда его не было рядом, Катара испытывала совсем другое волнение — не присущее влюбленным девушкам.       Она все чаще обращала задумчивый взгляд в сторону Аанга, но видела лишь его ссутуленные плечи и вздыхала, не зная, как ему помочь.       Он любит Рури. Но разве это не должно значить, что он должен был опрометью кинуться за ней, искать ее по всему свету и вернуть, если для него это было так важно? Может, и Аанг не был до конца уверен в своих чувствах.       Ну и что…? — О чем ты думаешь? — возвращает ее голос Джета в здесь и сейчас.       Катара поднимает голову, рассеянно улыбаясь ему, и не может сразу подобрать слов, чтобы выделить свои главные переживания.       Вместо этого она берет его под руку, указывает на первую попавшуюся на глаза лавку с глиняными подделками и предлагает посмотреть.       Но внезапно не находит никакого отклика. Джет стоит, словно врос ногами в землю — не сдвинуть. И даже не дозваться.       Его зрачки расширенные, совсем черные, пот собирается в складке на лбу. Его глаза прикованы к высокой, выделяющейся на фоне других фигуре мужчины, одетого в неприметную, темную одежду.       Катара бы и не обратила на него внимания. Он идет впереди, держа одну руку в кармане темно-коричневых шаровар, а в другой неся увесистый мешок, в котором гремит какая-то полезная в быту утварь. Рядом с ним, пристроившись по левую руку, идет угрюмая, но прямая, как палка — Рури.       Катара не сразу, но все же узнает ее спутника.       Монке!       Ее отец. — Это он… — пораженно шепчет Джет, не сводя взгляда с мага огня. — Это он… Он здесь…       Страх. Ненависть. Боль. Ярость. Огонь…       Все это мелькает в его потемневших глазах, разгорается, отражая в себе тени давно минувшего. Катаре чудится, что она слышит из этой бездны крики, плач и треск беснующегося пламени.       Это он — Монке — сделал Джета тем, кем он был: бандитом, одержимым жаждой мести всем, кто носил красное и жил на территории страны Огня.       Катара мелко сглатывает, понимая, как сильно она в нем ошиблась.