Практические советы для начинающего шифу Аватара

      От яркого света слезятся глаза.       Морские волны искрятся в солнечном свете, разбиваясь, словно тысячи кристаллов, о борта корабля.       Рури смотрит вдаль. Просто смотрит, пожалуй, впервые не пытаясь поскорее увидеть конечную цель путешествия. Даже к ней не стремясь.       Да и какой смысл? Плыть предстоит еще долго — до самого позднего вечера.       Она закрывает глаза, вдыхая морской соленый воздух. Встречный ветер приятно обдувает лицо, и Рури может ненадолго отпустить все отягощающие существование мысли.       Сегодня ей снился Аанг. Он беззвучно звал ее, и лишь по движению губ, по общей напряженной позе Рури угадывает, что он просил ее вернуться. — Я вернусь, когда исполню твою волю, — сказала она ему во сне. Аанг потрясенно замер, будто не понял, не разобрал ни единого слова. Или все понял, но не мог поверить, что она говорит серьезно. Он нахмурился и окинул ее тяжелым взглядом, пока не остановил внимание на ее лице. Рури прочла в его глазах беспомощность, и сердце сжалось от чувства вины — она ничем не может ему помочь.       Где ты сейчас? — мысленно спрашивает она у ветра, бездумно покрутив на пальце кольцо.       Ответ приходит неожиданно, возникая в мозгу яркой картинкой: подземное помещение, где раскинулся палаточный городок. Босые детишки бегают туда-сюда, играя в догонялки, а угрюмые взрослые стоят в очереди на пропускной пункт.       Рури узнает это место: Бухта Полнолуния. Это единственная дорога, по которой беженцы могут попасть в Ба Синг Се. Здесь проходит жесткий отбор — пропускают только тех, кто может быть полезен городу, остальных же отправляют восвояси.       Конечно, это не единственный путь в город: попасть туда можно и по суше, но этот путь для караванов купцов, знатных особ и военных, отправляющихся или, наоборот, возвращающихся в город.       Среди этой разношерстной толпы Рури видит знакомую яркую накидку. Аанг сидит на земле, уперевшись локтями в колени и угрюмо смотрит в никуда. Рури что-то настораживает в его облике, какая-то деталь выбивается из привычного образа монаха-послушника, но Рури никак не может понять, что с ним не так. — Вам надо было смотреть за своими вещами! — безжалостно отчитывает рядом стоящая Тоф парочку оборванцев. Женщина плачет, сначала закрывая ладонями лицо, а потом хватаясь за свой большой живот и жалобно охает, то ли пытаясь вызвать сочувствие к своему положению, то ли действительно испытывая неприятные ощущения. Мужчина утешает свою, судя по всему, супругу, поглаживая ту по спине.       Тоф не даст Аанга в обиду. Уж кому Рури и может доверить защиту своего дарена, то только ей. Ведь Бейфонг единственная понимает, что Аангу нужна защита в мирской жизни даже больше, чем при нападении врагов.       Чего хочет от них эта парочка? Рури может лишь догадываться. Звуки теряют свою четкость, становясь далеким эхом, а картинка плывет и размывается, словно кто-то пролил свежие чернила в воду.       Но Аанг вдруг поднимает голову, и весь его вид тут же преображается, когда его взгляд останавливается точно на ее лице. — Рури? — недоверчиво бормочет он.       И вдруг Рури понимает, что с ним не так: волосы! Он перестал брить голову, и теперь темные волоски покрывали всю макушку, делая его облик совсем непривычным и каким-то чужим.       Рури ободряюще улыбается ему и в следующий миг оказывается вновь на борту корабля.       Она вздрагивает, стирая пальцами с глаз наваждение, стискивает зубы, бормоча себе под нос ругательства.       Что это было: мираж или реальное видение? Может ли это быть та связь, о которой некогда распиналась гадалка?       Рури усмехается, поднимая голову и, щурясь, вглядывается в морской горизонт. Люди наделяют те или иные явления смыслом и силой. Такое существо, как Аватар, веря во что-то всем сердцем, вполне может превратить ничего не значащую побрякушку в артефакт, наделенный волшебной силой.       Но Рури не хочется думать, что дело в кольцах — они просто символ, напоминание об обещании, обоюдно данное ими на Северном Полюсе. Связь была в другом, и то, что она видела только что, пугало Рури едва ли не больше, чем духи Океана и Луны. — Тебе идет, — раздается вкрадчивый голос Оюун, как-то незаметно оказавшейся совсем рядом с ней.       Рури без особого интереса окидывает женщину быстрым взглядом и, не найдя в ее облике ничего примечательного или просто хоть немного интересного или настораживающего, вновь отворачивается к воде.       На Рури цвет, который она никогда не позволяла себе носить: темно-красный кафтан и на тон темнее штаны, заправленные в сапоги. Пожалуй, только они и остались от привычного образа. В разношенной, знакомой обуви Рури чувствует себя увереннее.       Не чувствовать припрятанных кунаев — все равно, что ощущать себя голой.       Мечи спрятать негде, и Рури не оставалось ничего другого, кроме как вновь влезть в шкуру наемницы, вспоминая прежние хитрости и уловки, чтобы протащить хоть какое-то оружие на борт под носом у досмотрщиков. Остальное она надежно спрятала. — Благодарю, — сухо отзывается Рури, надеясь, что после ничего незначащего обмена любезностями настырная бабенка от нее отстанет.       Зря, конечно, она тешит себя этой несбыточной надеждой. — Теперь ты похожа на него еще больше, — многозначительно замечает Оюун.       Рури вскидывает бровь и все же поворачивается к собеседнице. Уточнений не требуется, кроме, пожалуй, мотивов этого замечания.       Оюун не ревнует своего босса к прошлому, не выказывает пренебрежения и к ней, а лишь демонстрирует здравую толику враждебности, не выбивающуюся из понятных и объяснимых рамок.       Они по разные стороны баррикад, у них разные цели и люди, которых они хотят видеть у власти.       Но Монке сказал, что поможет ей вернуть Аппу. За это Рури должна являться по первому зову дражайшего папочки и сражаться на стороне «Носорогов». Срок этой безвозмездной, рабской службы — пять лет.       Они оба понимают, что отныне пути в страну Огня у них будут отрезаны. Хозяин Огня не простит своему бешенному псу подобного самовольства. И, конечно же, не поймет прошлой ошибки, в результате которой Рури дышит и делает главного врага страны Огня сильнее. — Да? Мне говорили, что я похожа на мать, — хмыкает Рури. Оюун расплывается в улыбке. — Я и не сомневаюсь, что она должна была быть такой же смазливой, как ты. Но не обольщайся: таким как мы иметь такую внешность это и благословение, и проклятие.       Рури полностью согласна с этим наблюдением, ведь достаточно настрадалась от этой никому ненужной красоты.       Красота — мимолетна, исчезает, словно утренний туман, в один миг, открывая вид на зияющую пропасть под ногами. Туда остается просто шагнуть, потому что не остается ничего другого.       Но Рури повезло, ведь ей перекинули хлипенький мостик, и теперь только в ее силах перейти на другую сторону.       Должно быть, Оюун повезло меньше. — Вы хорошо дополняете друг друга, — искренне произносит Рури. Оюун усмехается в ответ. — Нам просто удобно вместе, — зачем-то уточняет она. — Меня это не касается, — максимально вежливо говорит Рури и изображает на лице дружелюбную улыбку.       Красное одеяние непривычно, напрягает своей яркостью, но оно поможет затеряться в толпе, когда они достигнут места.       Рури поправляет рукав, нащупав под ним сюрикен, и чувствует себя более уверенно, находясь в обществе этой куноичи. — Нас многое связывает. Еще со страны Огня, когда мы оба служили в армии, — зачем-то пускается в объяснение Оюун. Рури не понимает этого ее желания поговорить по душам, но молча слушает чужой поток откровений: — Монке был легендой, лучшим, идеальным солдатом, безукоризненно выполняющим приказы. А я — глупой девчонкой, притворяющейся мужчиной и мечтающей доказать миру, что я тоже сильная и чего-то да стою…       Оюун облокачивается спиной о металлическое ограждение и поднимает голову, расслабленно прикрыв глаза.       При дневном свете, когда она стоит так близко, Рури может видеть тоненький белый шрам, задевающий верхнюю губу слева. Ветер подкидывает ее волосы, обнажая ухо, где не хватает кусочка мочки. Рури может догадаться, что лезвие повредило ей ухо, но в последний момент куноичи смогла уйти от смертельного ранения, но шрам над губой красноречиво говорил о траектории удара и, что ее голова лишь чудом осталась на плечах. — Должно быть, и у тебя есть своя скверная история, о которой ты никому и никогда не расскажешь. Но ты мне вот что скажи, разве это тебя не научило думать башкой?       Рури непонимающе хмурится. Резкая смена тона и отчетливо звучащий намек заставляют напрячься, ожидая нового словесного удара и дурацкого обвинения. — Ты ведь должна понимать, что Монке может сдать тебя, получив обратно расположение Хозяина Огня. Так накой послушно прешься на закланье?       Рури не позволяет возмущению отразиться на лице, и вместо того, чтобы презрительно поджать губы — растягивает их в тонкой улыбке. — Если он приставил тебя следить, не сигану ли я за борт, то можешь не беспокоиться — вплавь до берега все равно не доберусь.       Оюун издает смешок. — Ты мне нравишься, — сознается она таким тоном, что нет сомнений, что это просто дежурная фраза, говорящая, что Рури просто бесит ее чуть меньше остальных. — И при первой встрече ты мне даже показалась не безнадежной. — Мне неинтересно «но», — спешит вставить слово Рури. Улыбка Оюун становится шире, женщина поворачивается к ней и неожиданно хлопает по плечу. Рури невольно вздрагивает и спешит отодвинуться, но цепкие пальцы удерживают ее на месте.       Дружелюбие разом исчезает с лица, и Рури с непониманием, хмуро смотрит в лицо куноичи. — Любить кого-то таким как мы — самая большая ошибка, которую только можно совершить. А твой идиотский поступок лишь доказывает это.       Рури требуется собрать всю свою выдержку в кулак, чтобы продолжать стоять на месте и терпеть чужое прикосновение. — Я больше не наемница, — напоминает она. — Я больше не Басан. — Но у тебя по-прежнему есть хозяин, которому ты служишь. Ты добровольно нацепила на себя эти оковы. А это еще хуже. — К чему такая забота? — с подозрением спрашивает Рури, сощурившись.       Оюун, наконец, отпускает ее плечо и складывает руки на груди. — Забота? Нет. Вовсе нет. Просто я подумала, что так тебе легче будет понять то, что я сейчас скажу: если в твою прелестную головку закрадется даже тень мысли подставить «Носорогов», я уничтожу тебя, — понизив голос и подавшись вперед, шипит ей в лицо куноичи.       Рури внутренне содрогается от столь негативных, направленных на нее эмоций. Она медленно выдыхает, приказывая себе успокоиться и собраться. — Любовь — слабость? — задумчиво произносит она, отведя взгляд к морю. — Возможно, это так. Пока все жизненные истории, что я знаю, свидетельствуют в пользу этого вывода. Но ты мне вот что скажи, Оюун-сан, почему же ты сейчас так открыто демонстрируешь свою?       На миг маска исчезает с лица куноичи, она кажется растерянной, но тут же вновь берет в себя в руки. Лишь в глубине ее зрачков плещется ничем неприкрытая злость. — Мы обе женщины, которым пришлось научиться выживать в мире мужчин. Если ты думаешь, что раз твои чувства чисты и искренне, то ты еще худшая лгунья, чем я думала. Надеюсь, мы друг друга поняли.       Рури провожает Оюун настороженным взглядом, пока она не исчезает из вида.       Она… понимает. И почти не осуждает: ни ее беспокойство, ни угрозы, ни злые слова.       Потому что найти сильного мужчину — кратчайший путь обезопасить себя, вот и остается делать все, чтобы привести этого мужчину к победе.

***

— Цирк? — недоверчиво переспрашивает Рури, во все глаза уставившись на сидящего напротив папашу и хмурясь так сильно, что морщинка прорезает ее лоб. — Они серьезно продали компаньона Аватара в какой-то сраный цирк?       Монке безразлично пожимает плечами. Свою часть работы он выполнил, а уж что делать с этой информацией теперь целиком забота его дочурки.       Рури трет глаза у переносицы, шипя сквозь зубы ругательства. Поет сверчковым соловьем — прямо заливается — заслушаешься!       Монке криво усмехается, придвигает к себе тарелку с ребрышками и отламывает кусок.       Перед Рури лежит заботливо купленный Оюун билет. На нем не хватает только жирной надписи «Проваливай быстрее». — Промежуточная остановка, — деловито говорит Монке, пережевывая мясо и запивая его крепким алкоголем. — Так что радуйся, что мы успели перехватить скотину до того, как за ней прибудут из столицы. — А накой он в столице? — с любопытством спрашивает Оюун. — У Хозяина Огня сейчас забот и без этой коровы хватает. — Бизона, — справедливости ради поправляет Рури, отпивая из своей кружки. — Не занудствуй, — с ослепительной улыбкой советует куноичи, но взгляд кричит, недоумевает, почему она все еще тут.       Заботы Хозяина Огня простой смертный вряд ли сможет вообразить. Но Рури все же делает над собой усилие: представляет себя в просторных залах дворца Огня, в дорогой красной мантии, расшитой драгоценными камнями, сияющими в жарком пламени, по слухам, всегда горящим в тронном зале. Война почти выиграна. Аватар не контролирует свою силу, а остатки сопротивления уже давно не представляют реальной угрозы. Так что же может беспокоить правителя так сильно?       На ум приходит лишь затмение, о котором Сокка нашел информацию. Кто-то вполне мог бы этим воспользоваться и подготовить покушение, когда Хозяин Огня будет наиболее уязвим.       Но у Рури нет необходимой информации, чтобы представлять политическую обстановку страны Огня. Но она знает тех, кто такими сведениями располагает. Нужно только их найти и спросить, а заодно узнать о шансах на успех подготовленной атаки на Кальдеру во время затмения.       Вряд ли Сокка расстался с этой идеей. Иначе зачем им в Ба Синг Се?       Запад.       Интересно, куда подались опальный генерал и наследный принц?       Рядом раздается знакомый стрекот, и на лавку запрыгивает Момо. Рури отмахивается от него, игнорируя неприятное жжение на тыльной стороне ладони от оставленной острыми когтями царапины. Наверняка блохастый нашел Аппу и теперь зовет Рури его вызволять. — Отстань! — шипит в его сторону Рури и настойчиво отпихивает подальше рукой.       Лемур не вызывает ни у кого здесь никаких подозрений. Располагающийся в глубине острова храм населяют похожие животные, так что Момо вполне может сойти за прирученного зверька оттуда. — Мы свою часть уговора выполнили, — наблюдая за животинкой, как ни в чем не бывало говорит Оюун. — Теперь твоя очередь. — И что же от меня нужно? — До нас дошел слушок, что некто собирает вокруг себя дезертиров страны Огня.       Рури приподнимает бровь, обозначая вялый интерес. — И что с того? — Ты должна найти их главного и потом рассказать нам, — дает инструкции Монке. Рури сосредоточенно хмурится, понимая, что ей не оставляют право голоса.       Она вздыхает, подперев щеку рукой. В конце концов, она сама на это подписалась. — Сейчас многие собираются в банды и разбойничают, — справедливости ради напоминает она. — Беглецы, преступники, те же дезертиры… Хотелось бы немного больше конкретики.       Монке смеривает ее угрюмым, раздраженным взглядом, но словно уговорив себя не обращать внимания на чужое занудство, терпеливо поясняет: — Кто-то, за кем пойдут, кто-то, чье слово и обещания не вызовут сомнений.       Невольно представляются лица Зуко с Айро. Дракону Запада поверят. За ним пойдут. А если Джи нашел их, то на их стороне будет численное преимущество, вполне способное убедить людей присоединяться к очагу сопротивления.       Но это всего лишь догадки, и Рури придерживает собственные выводы при себе.       Вместо этого она говорит: — И все равно это не сужает поиска. О них должно быть больше информации: места, их поле деятельности, способы вербовки. — Она бессознательно поглаживает забравшегося к ней на колени лемура и поочередно переводит взгляд на сидящих напротив наемников. — Я хоть сегодня могу найти для вас лидера разбойников, но это не значит, что он будет тем, кто вам нужен. — Ты уж постарайся, — с ослепительной улыбкой советует Оюун. — Это в твоих же интересах.       Рури прикрывает глаза, про себя считая до пяти. — Сколько у меня времени? — До затмения.       Рури не может сдержать дрожь. Об этом никому не должно быть известно — считал Сокка, он был уверен и ставил на это.       Но выходит план был обречен на провал с самого начала. — Которое произойдет в начале весны? — упавшим голосом спрашивает она. — Именно, — важно кивает Монке. — Так что времени у тебя достаточно. — Как с вами связаться? — задает следующий вопрос Рури, тоже перейдя к деловому тону. — Оставь на почте письмо до востребования на имя господина Хвана.       Рури кивает, давая понять, что все поняла.       Пункт один. Найти лидера повстанцев, сообщить о нем Монке.       Пункт два. Вернуться к Аангу и отправиться уже, наконец, в храм Шивы, а то чего доброго и правда помрет, не исполнив свой долг перед Аватаром.       А еще придумать, как захватить с собой Рейдена, вызволив его из лап Дай Ли: пункт три.       Звучит как план самоубиться с особой изощренностью.       На фоне этого вызволить Аппу кажется чем-то смехотворным, не стоящим даже толики переживаний.

***

      Рури поправляет на шее красный шарф, чтобы он касался подбородка и хоть немного прикрывал рот.       Остаться незамеченной среди толпы, не привлекая при этом внимания — высшее искусство. Рури стоит, привалившись к столбу с пестрой афишей сегодняшнего выступления, лениво бегает взглядом по прохожим, делая вид, что кого-то ждет.       На самом деле она ищет тех, кто может помешать ей вызволить бизона. Кроме этого, нельзя исключать возможность того, что Монке мог ее подставить, и ей готовят горячий прием.       Люди проходят мимо, спеша занять места, говорят, смеются, делясь своими ожиданиями от сегодняшнего представления.       Новость о «летающем бизоне» еще не успела распространиться за пределы острова, но Рури все равно держит в голове мысль, что сведения об этом вполне могли утечь куда-то.       Например, к Азуле.       Но Азула была на другом краю земного шара, пытаясь пробить Внешнюю стену Ба Синг Се. Это знание просто появилось в ее голове, как и то, что ее команда направлялась именно в этот город паромом.       Зачем, вот зачем Аанг решил отправиться туда, на что он надеялся? Узнал о маге воздуха? Нет, это было невозможно. Если только связь не работала в обе стороны, тогда Аанг вполне может считать ее мысли и помчаться в гущу событий, презрев опасность, исходящую от Дай Ли.       Гладиаторская Яма — это не тоже самое, что плавучая тюрьма или Северная осада. Здесь замешаны баснословные деньги, громкие имена, и если Аватар пошебуршит это осиное гнездо, ему это не забудут еще как минимум на три перерождения вперед.       А кроме очевидного, татуировки Мастера воздуха делали его внешность слишком приметной, да и Аанг не умел уходить от преследования. По воздуху — это все равно, что стоять на открытой местности и махать руками, привлекая к себе все внимание.       Впрочем, если он и дальше будет отращивать волосы и выбирать неброскую одежду, то у него есть крохотный шанс ненадолго скрыться от пристального внимания Дай Ли.       Но все равно это не поможет ему пробраться на закрытую арену в катакомбах города.       Рури вздыхает, приказывая себе сосредоточиться на конкретной цели.       Людей на улице становится меньше, а значит, представление скоро начнется.       У нее было два варианта: дождаться начала и в темноте зала постараться пробраться как можно ближе к арене или же проникнуть в шатер, где держали животных, сейчас там должно быть не так много охраны.       В поле зрения она все время держала «черный ход», но из-за толпы детворы, все время ошивающейся поблизости, не могла рискнуть.       Джамбия висела на ее поясе, скрытая под верхним халатом. Рури только недавно открыла это полезное свойство Духовного клинка. Стоило только подумать, что его нужно как-то незаметно пронести с собой, как меч уменьшился до прежних размеров, позволяя спрятать оружие куда угодно.       Но даже такая незамысловатая, казалось бы, простая манипуляция потянула силы. Рури до сих пор ощущает легкое головокружение. Но это уже стало нормой ее новой жизни, и она просто старается не обращать на сопутствующий ущерб никакого внимания.       Юби разменяла четвертый десяток. В свою бытность наемницы Рури даже мечтать не смела дожить до такого возраста.       Взгляд падает на небольшую прореху в ткани шатра. Сейчас там никого нет, кроме одного мальчишки. На вид лет семь-восемь — он не будет большой проблемой.       Рури бесшумно оказывается у него за спиной. — Нравятся животные? — спрашивает она. Мальчишка вздрагивает и тут же оборачивается. — Я не… В смысле… Ну, я… — Мальчик бегает взглядом туда-сюда, выискивая следы возможной опасности, возможно думая, что Рури пришла сюда отругать его, но увидев ее понимающую улыбку и ни капли осуждения во взгляде, мальчик робко улыбается. — Да, нравятся. А этот зверь выглядит очень грустным.       Рури бросает взгляд в шатер, наконец, видя Аппу.       Выглядит он и правда неважно. Лапы закованы в кандалы и скреплены между собой цепью. Клетка такая маленькая: он с трудом может встать. У него нет ни еды, ни воды. И судя по тому, как часто он моргает, его держат на транквилизаторе.       Это все осложняет. Рури не уверена, что в таком состоянии, он сможет подняться в воздух. А это был единственный вариант свалить с острова. Что ж, когда в ее жизни что-то бывало легко? Просто надо подумать, что делать в случае провала первоначального плана. — Ему здесь плохо, — тем временем продолжает говорить мальчишка, и Рури нехотя опускает к нему взгляд. — Почему они так обращаются с ним? Что плохого он сделал? — Они хотят, чтобы он подчинялся, — зачем-то отвечает Рури. — Но он же не хочет!       Мальчишка сжимает кулачки, раздувая от гнева ноздри. Это забавляет Рури, как и огорчает в равной степени. Ей вдруг вспоминается Аанг в самом начале их знакомства: он бы сказал тоже самое.       Но теперь не скажет. Теперь он совсем другой, и в этом есть львиная доля ее вины. Это она с таким энтузиазмом душила в нем наивность, буквально тыкая носом во все жизненные несправедливости, а Катара и Сокка только лишь закрепляли результат разглагольствуя обо всех ужасах войны, о которой и сами толком ничего не знали.       Похищение Аппы стало финальным аккордом в этой истории. Впрочем, Аанг покорил землю раньше вероломного похищения его компаньона — это ли не свидетельство взросления? Только по-настоящему крепкий духом маг может управлять землей.       Рури мрачнеет. Она делает шаг назад, полностью скрываясь в тени до того, как Аппа поворачивает голову и смотрит в темное пространство за пределами освещенного шатра.       Увидев ее, он занервничает, а Рури очень важно до последнего остаться незамеченной. — Жизнь несправедлива, — философски изрекает она, поворачиваясь к мальчишке спиной. — Сильный всегда побеждает. — Но это нечестно… — обиженно бубнит мальчишка, провожая ее удаляющуюся спину совершенно расстроенным взглядом.       Конечно. Это нечестно. А еще порой больно и очень, очень обидно. Но когда приходит осознание этой неказистой правды, человек вырастает.       Рури было четыре, когда с ней это произошло. Катаре — девять. А Аангу уже пятнадцать. Или еще нет?       Рури вдруг ловит себя на мысли, что совершенно не помнит, сколько же ей сейчас лет.

…

      Рури помнит эту суету и всеобщее оживление. Воспоминания о том, как девчонкой она впервые увидела цирковое представление, остались в памяти чуть ли не единственным хорошим моментом из детства.       Но сейчас, сидя на заднем ряду и намотав шарф на нижнюю часть лица, она испытывает совсем другое волнение.       Она не сомневается, что хозяин цирка выпустит Аппу на арену — плакаты с его изображением висели по всему городку, поэтому и собрали сегодня настоящий аншлаг.       Под куполом акробаты демонстрируют свою ловкость и гибкость, под задорную музыку перелетая с трапеции на трапецию; на арене — сложные поддержки, поднимая партнера повыше и перебрасывая через плечо: тот летит играючи, словно это не стоит ему никаких усилий, выполняет тройное сальто назад, а потом еще — как финальный аккорд — высокий прыжок, и приземляется на шпагат под бурные аплодисменты зрителей.       Жонглеры подбрасывают горящий стаф, глотатели огня во всей красе демонстрируют свои умения.       И вот, наконец, свет в зале приглушают, и шпрехшталмейстер пускается в предысторию о вымерших бизонах и их хозяевах — Кочевниках.       Рури сосредотачивает все свое внимание на дрессировщике: высокий и худосочный, мужчина в годах. Он маг, но все его техники направлены лишь на то, чтобы что-то поджечь, и самое сложное из всего его арсенала — создание огненной плети.       Боджинг говорил Рури, что хороший дрессировщик становится для животных альфой, вожаком, тем, чей авторитет не ставится под сомнение. Плеть — это крайняя мера, особенно на глазах у зрителей.       Этот тип… плохой дрессировщик. Будь Рури обычным зрителем, она пожалела бы каждую потраченную йену за билет.       У входа стоит парочка громил-охранников, следя за порядком, еще парочку Рури замечает на дальних рядах в неосвещенных углах. Слишком много охраны для посредственного бродячего цирка, чтобы ловить карманников вполне хватило бы и одного из служащих.       Наверняка все они — маги. Или по крайней мере владеют каким-нибудь оружием. В любом случае могут создать ненужные проблемы. Но это лишь лишнее подтверждение того, что времени у Рури в обрез. Скорее всего, после этого представления, убедившись, что Аппа — действительно летающий бизон, его перевезут в другое место и совершенно точно больше не будут выставлять на потеху публики. — Мне нужна твоя помощь, блохастый, — шепотом обращается Рури к сидящему под лавкой возле ее ног Момо. Он — любимец Аватара и провел с ним достаточно времени, чтобы его мышление стало отличаться от типично-животного. Момо слушал команды, выполняя почти все в точности, но самое главное понимал, какой результат требуется хозяину.       Момо поднимает голову, привстает на задних лапах, вцепившись в ее штанину. — Когда я дам сигнал, ты должен занять вон тех двоих, — Рури кивком указывает на противоположную сторону арены. Момо курлычет в ответ, что с успехом можно расценивать за согласие с ее планом и готовность пошагово следовать каждому пункту.       Полагаться на животное для Рури в новинку. Вообще обращаться к животному, как к разумному существу — человеку — уже за гранью. Волей-неволей задумываешься о собственной адекватности, и не повредился ли часом ее собственный рассудок.       Рури играет ва-банк, и впервые у нее нет на руках козырных карт, как и нет путей отхода. Либо она улетит отсюда на Аппе, либо ее вместе с бизоном отправят в дар Хозяину Огня.       Умирать в казематах в Огненной столицы ей совершенно не хочется, поэтому Рури запрещает себе думать, что что-то может не получиться.       У нее просто нет других вариантов.       Аппу выводят четверо здоровенных мужиков, скорее всего уже успевших переодеться «силачей». Свет гаснет, и шпрехшталмейстер загадочным голосом объявляет выступление гвоздя программы. Рури успевает заметить, что ноги мохнатого чудища по-прежнему скованы железными кандалами, а на морду нанесена краска, наверняка с подмешанным транквилизатором.       В темноте Рури поднимается с лавки и спешит добраться до арены раньше, чем это бы привлекло к ней ненужное внимание. Момо, повинуясь ее настоятельному пинку, несется под лавками в сторону охранников на задних рядах.       Еще чуть-чуть…!       Свет зажигается слишком внезапно, слишком быстро, чтобы нагнать на момент важности и дать зрителям прочувствовать какой уникальный номер им сейчас продемонстрируют. Скорее всего, Аппа совсем не хочет подчиняться, и дрессировщик торопил.       Рури комично замирает посреди прохода, но быстро садится на ступеньку, дабы не привлекать к себе нежелательное внимание.       Аппа стоит посреди арены, втягивая носом воздух, словно собака, принюхиваясь. И вдруг он поднимает голову, безошибочно отыскав ее.       Черт!       Аппа привстает, издавая громогласный, радостный рык, но огненная плеть дрессировщика останавливает его, не дав ему приблизиться.       Медлить больше нельзя!       Рури в пару прыжков оказывается на арене. Джамбия, припрятанная у нее в рукаве тут же оказывается зажата в ее пальцах, а клинок удлиняется, становясь привычной катаной. — Отошел от него, — четко произносит она, приставив острие к шее циркача, но не так близко: ровно настолько, чтобы он почувствовал жар алого пламени.       Мужчина отшатывается; глупо вскрикивая, он инстинктивно оборачивается к опасности.       Как раз в этот момент с задних рядов слышится шум и отборная ругань, значит диверсия Момо удалась. Впрочем, не так хорошо, как хотелось бы. Лемур временно «вывел из строя» только одного, а второй уже, очертя голову, несся к ней, формируя сразу в обоих руках по огненному сгустку.       Рури отбивает летящее в нее пламя и бросается к Аппе. — Прости, расчехлять тебя времени нет, — походя бросает она. Как, собственно, и лезть к нему на спину. Но она в состоянии подпрыгнуть, уцепившись за рог. Так удачно мохнатое чудище разгадало ее замысел и наклонило к ней голову.       Рури замечает бросившихся к ней охранников от входа и торопящихся еще двух, которые до этого находились среди зрителей.       В зале начинается паника. Люди, толкая друг друга, пытаются пробиться к выходу.       В этой суматохе взгляд Рури цепляется за сжавшегося под лавкой мальчишку — того самого, с кем она говорила у шатра. Тот смотрит на нее со смесью страха и восхищения. Отчего-то Рури коробит этот взгляд, и она спешит отвернуться. — Лети, — командует она Аппе, покрепче хватаясь за его рог. — Пора убираться отсюда.