Сын хозяйки пекарни и модель

Он почувствовал, как внутри что-то ломается. Не просто трескается, а разлетается вдребезги, как стекло, упавшее с высоты. Боль, сначала глухая, разливающаяся по груди, постепенно стала острой. Она вонзалась в него с каждым вздохом, так сильно, что дышать стало больно. Это было не просто "скучаю". Это была тоска – такая безысходная, такая мощная, что казалось, она забирает из него всё. Оставляет только пустую оболочку, заполненную этой невыносимой тяжестью. Он вдруг осознал, что не просто скучает. Он тоскует до невозможности. До того, что внутри всё кричит от этого осознания. Антон схватился за грудь, как будто мог удержать эту боль, но она только усиливалась. — Придурок. - прошептал он себе под нос, и голос сорвался. — Зачем... зачем я тогда сорвался? Он закрыл глаза, ладони прижались к лицу. Глаза намокли, слёзы беспощадно текли по щекам, горячие, обжигающие, как угли. Руки дрожали, срываясь в бессильной попытке удержать хоть что-то, хоть немного спрятать эту бурю, бушующую внутри. Он не это хотел сказать. Вообще не это. Он собирался рассказать Марку о своём состоянии, о странностях происходящего, о своих сомнениях, но вместо этого… Почему он сказал это? Почему Рома? Зачем Марку знать, что он скучает? Что ему даст эта информация? Ничего. Она просто повиснет в воздухе, оставляя Антона ещё более опустошённым. А боль… Она не утихала. Наоборот, сказанное вслух только усилило её. Словно признание в своих чувствах разорвало рану ещё шире. Словно это было чем-то, что он должен был держать при себе, но теперь оно вырвалось наружу, неся за собой только страдание. — Господи... - прошептал он, утыкаясь лбом в колени. Он хотел бы исчезнуть, просто исчезнуть, чтобы не чувствовать этого. Чтобы не помнить, что он сделал, не думать, каким он был дураком. Ему стало так горько. Перед глазами всплывало лицо Ромы – сначала удивлённое, потом разочарованное, потом просто пустое. Как он мог тогда сорваться? Как он мог выплеснуть на него всё, что накопилось, вместо того чтобы поговорить? Рома заслуживал лучшего. Намного лучшего. — Я… - голос задрожал. Он хотел извиниться, хотел выговориться, хотел сказать что-то, но слова застряли в горле. Всё, что он мог, – это молчать, сжавшись на полу, пока слёзы продолжали течь. Марк молча вздохнул, его плечи чуть опустились, словно он неслышно сбросил груз напряжения. Не произнеся ни слова, он пересел ближе, оставив между собой и Антоном совсем немного пространства, и спокойно опустился рядом. Его взгляд был направлен вперёд, будто он давал Антону возможность собраться с мыслями, не чувствуя на себе чужой пристальный взор. — Что у вас с ним случилось? - наконец спросил он, его голос был тихим, почти мягким, словно Марк понимал, что любое громкое слово сейчас только разобьёт и так хрупкое состояние Антона. Антон замер. От этого простого вопроса у него внутри будто что-то сломалось. Сердце болезненно сжалось, горло тут же перехватило, и на секунду он не мог произнести ни звука. Он наклонил голову, разглядывая свои колени, как будто там был ответ. — Я... я взял и выгнал его. - наконец хрипло выдавил он, ощущая, как этот факт, произнесённый вслух, режет сильнее, чем мысли о нём. — Он, наверное, в обиде на меня. Он чувствовал, как глаза вновь начинают жечь, как горло перекрывает боль. Слова отдавались в груди чем-то тяжёлым и неприятным. "В обиде" – в самом этом слове звучало что-то мелочное, что никак не могло передать ту тяжесть, которую он наверняка испытывал. Марк вдруг усмехнулся. Тихо, с каким-то едва уловимым теплом. — Он не девчонка же, Антон, какие обиды? - сказал он, спокойно откинувшись на руки, как будто эта ситуация и правда была чем-то простым. Антон удивлённо поднял глаза на Марка, будто искал в его лице подвох. Как он мог говорить это так просто? Как он мог быть так уверен? Но именно эта уверенность, эта спокойная интонация вдруг пробились сквозь хаос в голове. — Думаешь? - вырвалось у него, и он почти не узнал собственного голоса, настолько он был тихим и каким-то... нерешительным. — Уверен. - кивнул Марк, даже не поворачиваясь к нему. Антон снова опустил взгляд, но внутри всё пылало. Он пытался осознать, что его так задело. То ли лёгкость, с которой Марк воспринял его слова, то ли эта безоговорочная уверенность. Словно тот видел то, чего Антон сам не мог разглядеть. И тут он ощутил это: внезапный прилив какого-то странного, непонятного импульса. Что-то необъяснимое толкнуло его вперёд, заставило откинуть все сомнения. Он почти не осознавал, что делает, когда осторожно наклонился вперёд и обнял Марка. Руки дрожали, сердце колотилось так сильно, что казалось, Марк мог это услышать. Он чувствовал тепло его тела, ощущал, как тот замирает от неожиданности. Но Марк не отстранился. Он просто сидел, позволяя этому случиться, не задавая вопросов, не двигаясь. Антон закрыл глаза. Почему он это сделал? Он не знал. Он просто чувствовал, что не мог иначе. — Спасибо. - еле слышно прошептал он, чувствуя, как голос срывается, и как из горла вырывается какое-то тёплое, но одновременно болезненное чувство. — За что? - Марк ответил тихо, обнимая его в ответ. Его руки были осторожными, даже немного нерешительными, будто он боялся сделать что-то не так. Антон чуть сильнее прижался, всё ещё дрожа, но не отпускал. Он не мог ответить. Потому что "за что" – это был слишком длинный список. За то, что Марк был рядом. За то, что говорил с ним так спокойно. За то, что хотя бы на минуту эта невыносимая боль затихла. За то, что Марк был. Молчание окутало комнату, но оно не давило, не пугало. Оно было чем-то спокойным, словно лёгкий, едва слышный шёпот. Антон сидел рядом с Марком, не отрываясь от мысли о том, как странно сейчас ощущается всё его тело. Такое непривычное тепло, проникающее под кожу, будто пыталось согреть не только его замёрзшие руки, но и сердце. Он крепче вцепился в ткань Марковой кофты, как будто боялся, что если отпустит – исчезнет это хрупкое ощущение. Ему хотелось ближе. Этот порыв был почти инстинктивным, едва осознанным. Хотелось податься вперёд, уткнуться лицом в плечо Марка, просто почувствовать, что он рядом. Это тепло оказалось слишком уютным, почти обволакивающим. Как плед, которым укрываешься в холодный вечер, и всё вдруг становится чуть лучше, чуть терпимее. Но Антон боялся. Боялся нарушить эту тишину, испугать Марка своим внезапным желанием. Ведь кому он был нужен таким? Сломанным, вечно холодным, запутавшимся в собственных чувствах. Он сглотнул, пытаясь прогнать эти мысли, но они тянулись за ним, как тень. Его взгляд медленно скользнул к полу, где они сидели. Холодный, деревянный настил. Но сейчас он этого даже не чувствовал. Всё его внимание было сосредоточено на том, как рядом с ним сидит Марк. Его рука всё так же лежала на спине Антона, лёгкая, почти невесомая, но она грела сильнее любого одеяла. Антон закрыл глаза, в груди что-то болезненно сжалось. Он почувствовал запах. Лёгкий, почти неуловимый, пахнущий чем-то нейтральным, едва различимым. Этот запах смешивался с теплом его тела, с ощущением того, как Марк слегка двигался, будто стараясь ещё сильнее укрыть его своим присутствием. — Тебе... не холодно? - голос Антона прозвучал тихо, едва различимо. Он сам испугался своего тона, в котором слышалась такая хрупкость, такая беззащитность, что ему захотелось замолчать. Марк чуть повернул голову, и Антон почувствовал, как тот посмотрел на него. В этом взгляде не было ни капли осуждения или недоумения. Только лёгкая улыбка, едва заметное выражение лица, в котором Антону вдруг захотелось утонуть. — Нет, а тебе? - Марк заговорил спокойно, будто ничего не происходило. Его голос был мягким, почти ласковым, как тихая мелодия, звучащая где-то далеко, но согревающая до самого сердца. Антон хотел отвернуться, скрыть своё лицо, но не смог. Слова застряли где-то в горле, и он только кивнул. Или показалось, что кивнул? — Уже нет. - прошептал он, чуть позже, чем следовало. Эти два слова, казалось, унесли с собой часть того груза, который давил на него последние дни. Они прозвучали так просто, так естественно, что Антон не поверил, что произнёс их сам. Марк улыбнулся чуть шире, но так же спокойно. Он не делал резких движений, не спрашивал ничего лишнего. Просто сидел рядом, давая Антону понять, что всё в порядке. Что он не один. — Ты же не это хотел сказать. - снова заговорил Марк, его голос был спокойным, но внимательным. — Вряд ли то, что ты скучаешь по Роме, связано с тем, что ты во сне. Или я не прав? — Прав. - выдохнул Антон, неохотно отстраняясь от Марка. Ему тут же стало холодно. Плечи словно сразу начали мерзнуть, а внутри разлилось ощущение пустоты. Захотелось снова прижаться, почувствовать тепло, но нет, нельзя. — Рома бы просто понял сразу. - добавил он, опуская взгляд. Марк ничего не ответил, ожидая продолжения, но Антону говорить было трудно. Он вздохнул, запустил пальцы в волосы, ненадолго замолчал. — Понимаешь, я был в таком состоянии... будто кусок говна. - слова давались с трудом, резали по горлу, но он говорил. — Даже рукой шевельнуть было тяжело, настолько всё... бессмысленно. Он поднял руку, слегка помахал ею в воздухе, показывая, как легко это получается сейчас. — А сегодня... Это резко изменилось. Очень резко. Я бы не сказал, что прям всё стало идеально, но на фоне вчерашнего это – как день и ночь. Марк молчал, смотрел на него, и Антону вдруг стало не по себе от этого молчания. Он перевёл взгляд на него, пытаясь разгадать, о чём он думает. Лицо Марка сложно было прочитать: не то удивление, не то сомнение, не то какая-то глубокая задумчивость. — Ты не шутишь? - наконец спросил он, нарушая тягостную тишину. — Мне же так хочется пошутить, конечно. - сарказм Антона был резким, почти колючим. Марк чуть качнул головой, снова опустил взгляд на пол. Он выглядел задумчивым, будто пытался понять что-то важное. Антон хмыкнул, облокотившись о тумбочку, и отвернулся. — Пересядь-ка на кровать. - голос Марка стал неожиданно серьёзным, почти властным. Он резко поднялся с пола, не дожидаясь ответа, и направился к двери. Антон проводил его взглядом, слегка растерянный. Щелчок замка прозвучал громко в тишине комнаты. Это было так... странно. Ещё минуту назад Марк выглядел задумчивым и спокойным, а теперь будто что-то переключилось. Антон невольно нахмурился, но всё же молча послушался. Он осторожно пересел на кровать, подтягивая ноги к груди и облокачиваясь спиной на подушку. Его взгляд неотрывно следил за Марком, который, словно задумав что-то, быстро прошёл к окну и начал зашторивать его. Ткань занавесок тихо прошелестела, и комната мгновенно погрузилась в полумрак. Антон почувствовал, как лёгкий холодок пробежал по спине. Марк проходит к нему, садится напротив и неожиданно накрывает из двоих одеялом, погружая в теплый полумрак. — Что ты делаешь вообще? - голос Антона прозвучал чуть глуше, чем он хотел. Ему было непонятно, зачем это нужно – сидеть вот так, вдвоём, спрятавшись под тканью, будто они дети, играющие в шалаш. Марк поднял голову, его глаза в полумраке выглядели ещё глубже. Он ответил просто, без всяких раздумий: — Как в детстве, чтобы никто ничего не видел и ничего не слышал. Антон невольно хмыкнул, усмехнувшись. — Не дети же уже. - бросил он, стараясь перевести всё в шутку, хотя внутри чувствовал, что ситуация вовсе не такая лёгкая, какой он пытался её сделать. Но Марк даже не улыбнулся. Он лишь пожал плечами, его голос звучал мягко, но твёрдо, будто это была истина, в которой он не сомневался: — Люди всегда остаются детьми, просто не показывают. Эти слова прозвучали настолько серьёзно, что у Антона внутри всё сжалось. Он смотрел на Марка, не зная, что ответить. Почему-то его слова вдруг заставили задуматься о том, что он сам прячет от других, о тех эмоциях, которые держит глубоко внутри. Марк вдруг наклонился чуть ближе, его лицо теперь находилось всего в нескольких сантиметрах. Антон почувствовал, как по телу пробежала волна тепла, то ли от близости, то ли от одеяла, которое стало согревать сильнее. — Я возьму тебя за руку? Эти слова были сказаны так неожиданно, что Антон едва не дёрнулся. Его сердце пропустило удар, а потом забилось чаще. — Зачем? - тихо спросил он, чувствуя, как напряжение в груди стало ощутимым, будто кто-то медленно сжимал её изнутри. Марк слегка наклонил голову, будто раздумывая над ответом. Его взгляд оставался спокойным, но в нём читалась какая-то особенная мягкость. — Просто так. Чтобы ты чувствовал, что я рядом. Антон застыл, его дыхание стало тяжёлым. Эти слова прозвучали слишком просто, но в них была глубина, которую он не мог игнорировать. Он посмотрел на свою руку, лежащую на коленях, будто от неё зависело больше, чем он готов был признать. — Если не хочешь, я не буду. - мягко добавил Марк, заметив его замешательство. Антон всё ещё молчал. Его голова казалась пустой, а тело словно перестало ему подчиняться. Он снова посмотрел на Марка, а потом – на свою руку. Ему хотелось сказать что-то, объяснить, что он сам не понимает, почему всё так сложно, но слова застряли где-то в горле. И тогда, почти неожиданно для самого себя, он протянул руку. Она слегка дрожала, но Марк этого будто не заметил. Его пальцы сомкнулись на запястье Антона, мягко, но уверенно. Тепло его руки тут же разлилось по коже, прогоняя остатки сомнений. Антон глубоко вдохнул, ощущая, как внутри что-то дрогнуло. Марк действительно был рядом. И сейчас – в этой странной тишине, под одеялом, где не было ни времени, ни посторонних взглядов — это казалось самым правильным, что могло случиться. — Тебе будет нормально, если я прямо буду говорить? - снова заговорил Марк, смотря на Антона. — Да. - Антон коротко кивнул. Он не ожидал услышать что-то из ряда вон выходящее, а ещё... Было приятно, что Марк беспокоится и спрашивает разрешения. — Хорошо. - Марк глубоко вдохнул, будто собираясь с мыслями. — Если ты не пошутил, и тебе правда резко стало лучше, то это... Плохо. Антон едва не вздрогнул. "Плохо"? Он ожидал странных предположений, но не такой оценки. Это резкое слово словно ударило по ощущениям. — Плохо? - переспросил он, стараясь осмыслить. Ему казалось это странным, непонятным, но чтобы плохим – нет. — Тебе надо объяснить, или так поверишь? - уточнил Марк, внимательно всматриваясь в его лицо. — Так. - сразу ответил Антон. Ему не нужны объяснения, не нужны эти детали. Достаточно самого утверждения. Марк кивнул, будто принимая его выбор, и через пару секунд продолжил: — Ещё вопрос... Ты думал о смерти? Слова Марка застряли в голове, отзываясь эхом, которое невозможно было заглушить. Это прозвучало резко, как пощёчина, которую не ждал, но которая разом вернула его к реальности. Антон замер, почувствовав, как внутренности скручивает в болезненный узел. Его пальцы мгновенно похолодели, ладони стали липкими от пота. Казалось, что горло сжалось настолько сильно, что стало трудно дышать, а сердце... Сердце бешено колотилось, пропуская удары, то замирая, то гулко отдаваясь в ушах. Думал. Конечно, думал. Ещё как думал. Антон почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод, будто кто-то резким движением снял с него все одежды. Это чувство не отпускало, как бы он ни старался отвлечься, как бы не пытался выкинуть эти мысли из головы. После пропажи Оли, Маши и Кати жизнь словно перестала существовать. Как будто его мир разрушился в один момент, а потом ещё и раскрошился на мелкие части. Он уже не помнил, сколько прошло времени – месяц? Или больше? Всё это слилось в одну чёрную массу, где дни не отличались от ночей, где всё было одинаково бессмысленно. Он потерял даже само ощущение времени. Он часто лежал ночью, глядя в потолок, и мысли сами собой начинали клубиться в голове. В такие моменты Антон представлял, как он стоит на мосту. Осенний ветер треплет его волосы, пронизывает насквозь. Он наклоняется через перила, глядя на чёрную воду внизу. Длинный вдох, короткий шаг вперёд – и всё. Без боли, без размышлений, без всех этих бесконечных ожиданий, что когда-нибудь станет легче. Другой раз он видел себя на крыше. Высокая, со множеством этажей, она была символом финальной точки. Антон стоял на самом краю, чувствуя, как холодный воздух обжигает щеки. Снизу доносился гул машин, где-то кричали дети, но это всё казалось далёким и ненастоящим. Ему даже казалось, что он уже шагнул, что ветер подхватил его тело... но потом он вздрагивал, как от пощёчины, и реальность возвращала его обратно в постель. Иногда мысли были проще, будто ленивые. Однажды он задержал дыхание настолько долго, что почувствовал, как сердце сжалось в груди. Или как он представлял, что выпьет что-то, заснёт и больше не проснётся. Просто уйдёт в вечную тишину, избавив себя и окружающих от своей бесполезности. Он так много думал об этом, что порой это стало казаться привычным. Эти мысли стали его постоянными спутниками, но странным образом они не пугали. Напротив, они приносили странное чувство контроля. В мире, где всё рушилось, у него хотя бы оставалась эта мысль – он сам может закончить всё это, если захочет. Антон почувствовал, как что-то в груди болезненно сдавило, а потом резко отпустило. Он сделал резкий вдох, словно пытался наполнить лёгкие воздухом после долгого погружения в воду. От одной мысли, что он настолько привык думать об этом, стало противно. Его пальцы дрожали, и он невольно сжал их в кулаки, стараясь не смотреть на Марка. — Антон? - снова напомнил о себе Марк. Голос его был спокойным, но в нём угадывалось нечто настойчивое. — Да. Было дело. - признался он, чуть улыбнувшись, будто это могла сгладить вес сказанного. Марк тяжело вздохнул, прикрывая глаза, и его плечи будто опустились под грузом невидимого бремени. Этот вздох ударил по Антону сильнее, чем любые слова. Ему стало стыдно. Горько. Вот опять – он заставляет кого-то волноваться за себя. Он обуза. Лучше бы соврал, сказал, что всё это ерунда, что он дурак что ли, которому делать нечего, вот и мысли всякие лезут? Хотя... Да, дурак. — О каких-то действиях на полном серьёзе думал? - Марк открыл глаза. Его взгляд был настолько глубоким и серьёзным, что Антон невольно отшатнулся. Раньше он такого не видел. Даже слов не находилось, чтобы описать выражение его лица. — Нет, конечно. - поспешно ответил он. — Я и встать-то не мог, какие действия... Марк не отвернулся, не отреагировал ни сарказмом, ни успокаивающей шуткой. Его глаза изучали Антона, будто он старался заглянуть куда-то внутрь, там, где пряталась правда. — Тебя останавливало только то, что у тебя не было сил и ты встать не мог? Антон замер. Всё его тело словно закоченело, и даже дыхание застыло в груди. Да. Это так. Эти слова были настолько правдивыми, что от них стало страшно. Но сказать их вслух? Нет. Он не мог. Он уставился на свою руку, которую удерживал Марк. Молчание повисло в воздухе. Марк не давил, не торопил. Но от этого становилось только тяжелее. Антон чувствовал, как внутри поднимается волна... Волна какой-то горечи, тоски, но ещё и облегчения. Будто кто-то увидел его настоящего – того, кого он так старался скрыть. Марк опустил голову, и его кудрявые волосы качнулись вперёд, закрывая часть лица. Ответ он получил, даже если Антон так и не произнёс ни слова. Его молчание кричало громче, чем любая правда, сказанная вслух. Сидеть под одеялом становилось всё труднее. Было не жарко, но душно, так душно, что казалось, будто воздух не проходит в лёгкие. Антон с трудом сдерживал порыв сбросить покрывало с головы, вдохнуть полной грудью, но что-то останавливало его. Возможно, осознание, что любое движение сейчас, любая перемена могут разрушить этот хрупкий момент. Он повернул голову в сторону Марка. Тот молчал, не двигался, но напряжение в его фигуре было почти ощутимым. Наверняка и он чувствовал эту удушающую атмосферу, но, как и Антон, не торопился разрывать их маленький купол, где можно было спрятаться от внешнего мира. Антон сглотнул, чувствуя, как сжимается горло. Всё это было неправильно. Слишком близко, слишком открыто, слишком искренне. — Ты хочешь выбраться из этого состояния? Когда ты "напоминал кусок кого-то говна"? - цитата прозвучала неожиданно, заставляя Антона сначала коротко и нервно хохотнуть. Смех был таким же пустым, как его мысли последнее время, но в нём всё-таки было что-то человеческое. Слова Марка как будто задели струну внутри, давно забытую, которая издавала глухой, но неравнодушный звук. Хочет ли он? Антон задумался. Ответ не приходил сразу. В голове всё смешалось: воспоминания о днях, когда он просто не мог подняться с кровати, размытые картины серых будней, где он был лишь наблюдателем. Казалось бы, зачем бороться? Мысли о смерти приносили странное спокойствие. Как будто с её приходом всё наконец утихнет. Не будет боли, усталости, пустоты. Но... Жить всё-таки хотелось. Глубоко внутри, там, где свет ещё теплился даже в самые холодные дни, было это желание. Не ради великих целей или громких слов. Просто жить. Почувствовать себя не сломанным, не бесполезным. Перед Ромой извиниться, например. Антон невольно сжал пальцы в кулак, вспоминая их последнюю встречу. Тот день, тот его срыв. Почему он сорвался? Зачем выгнал его? Даже теперь, когда Рома не был рядом, его голос звучал в голове – мягкий, обволакивающий, способный вытащить его даже из самого тёмного угла. Ещё сильнее стало тянуть в груди, словно что-то застряло там, не давая вздохнуть. Он поднял взгляд на Марка, пытаясь найти в его лице ответ на вопрос, который не успел задать себе. Хочет ли он выбраться? Кажется, да. — Да... - едва слышно выдохнул Антон, словно это слово вытягивало из него остатки сил, но в то же время приносило странное облегчение. — Значит, выберешься. - голос Марка прозвучал уверенно, будто утверждение, не подлежащее сомнению. Он сжал его руку сильнее, но не больно. — Сейчас, пока у тебя подъём, нужно его использовать по максимуму. - он взглянул прямо в глаза Антона, чуть прищурившись, словно пытался прочесть его мысли. — Потом возможен резкий спад, и тогда будет ещё хуже, чем было. Эти слова словно холодной волной накрыли Антона. Он вздрогнул, плечи невольно подались вперёд, как будто от удара. Хуже чем было? Его взгляд затуманился, дыхание стало неровным. Как вообще возможно, чтобы было хуже? В его памяти начали всплывать образы тех дней, когда он буквально растворялся в постели, не имея сил даже перевернуться на другой бок. Когда каждая мысль о том, чтобы просто встать и сделать хоть что-то, была похожа на попытку поднять неподъёмный груз. Что может быть хуже? Полное отсутствие себя? Когда даже эти серые, едва тлеющие искры угасают? Он не хотел об этом думать, но слова Марка будто открыли ящик, который Антон держал запертым где-то глубоко внутри. — Насколько хуже? - голос Антона дрогнул, он сам едва узнал его. Это был не вопрос, а скорее отчаянная попытка понять, есть ли предел этой бездне, в которую он уже падал. Марк нахмурился, не отводя взгляда. Видимо, он понимал, насколько это было страшно. — Неважно. - сказал Марк, его голос звучал твёрдо и спокойно, будто он не оставлял Антону права на сомнение. — Пойдёшь на изменения? Антон замер, его взгляд упал куда-то вниз. Марк, сидящий напротив, смотрел прямо на него, не отводя взгляда, но Антон не мог встретить его глаз. Вопрос был до боли простым, но в то же время таким сложным. Он знал, что ответить "да" – это взять на себя ответственность, это шагнуть в неизвестное, где его ждут трудности, борьба с самим собой, со своим состоянием, с мыслями. И всё это – медленно, долго и, скорее всего, болезненно. Губы дрогнули, и он чуть слышно вздохнул. «Изменения...» – повторил он мысленно, словно смакуя это слово. В его голове всплывали образы. Сначала — тех дней, когда он действительно был счастлив. Когда он чувствовал себя настоящим. Его кисть легко скользила по холсту, под пальцами оживали образы, которые раньше существовали только в его голове. Он гордился собой, тем, что создавал. А потом – образы настоящего, где он уже давно не мог взять в руки кисть. Где даже простое желание встать с кровати казалось ему непосильным. Он понимал, что если сейчас не сделает этот шаг, то, возможно, потом уже и не сможет. Но было страшно. Изменения пугали. Ещё больше пугала мысль, что он может снова сорваться, снова провалиться в бездну, из которой уже не выбраться. Он краем глаза посмотрел на Марка. Марк ведь будет рядом, правда? Он не отступит, не уйдёт? Антон даже мысленно не мог произнести этот вопрос, но его сердце всё равно жаждало ответа. Конечно, будет рядом. Марк не из тех, кто бросает, это было ясно. И тут в голову внезапно пришла мысль о Роме. Если бы рядом был Рома... Что тогда? И Антон почувствовал, как уголки его губ дрогнули от горькой усмешки. Если бы рядом был Рома, он бы из принципа не вставал. Просто чтобы не дать тому насладиться моментом. Такой вот странный, абсурдный протест. Даже в мыслях это выглядело нелепо, но что поделать. Он выдохнул, долго и медленно, словно сбрасывая с себя невидимый груз. И уже потом поднял глаза на Марка, который всё ещё смотрел на него, не моргая. — Да. - тихо, но чётко произнёс он, его голос прозвучал неожиданно твёрдо.