Враг мой?..

Эрион

      Аутфорд встретил смогом, шумом и обилием холодного люминесцентного света. Эрион, Стелз и Мира беспрепятственно прошли контрольно-пропускной пункт под видом торговцев из Магналита, не так давно проезжающих здесь и ликвидированных отрядом Эриона, и ступили на гомонящую тысячью голосов площадь.       Под тяжелыми подошвами берцов хлюпала в лужах грязь. Глаза слезились от дыма. В нос забивался запах машинного масла, мокрой пыли и выхлопных газов, тяжелым облаком обступающее со всех сторон. Эрион сглотнул и подавил желание помахать ладонью перед лицом. Запахнул темно-коричневый водонепроницаемый плащ в попытках спастись от сырости и целенаправленно двинулся сквозь однообразную, серую толпу в самый злачный нейробар в подвале городской ратуши.       Эрион не любил это место. Ни сам нейробар, ни город, ни его обитателей. Здесь, в отличие от сияющего синтетической чистотой Инсанаполиса, который Эрион тоже на дух не выносил, было грязно, душно и мрачно. Все отходы и отбросы базировались здесь. Все производства гудели здесь. И все, что вышвыривалось на окраину жизни мегаполиса, оседало здесь. В вонючей трясине промышленной зоны, в которой, как черви в земле, копошились сыновья и дочери Великого Совета, ставшие послушным и безвольным оружием в родительских руках.       Аутфорд и Инсанаполис — как две стороны монеты. Отражали друг друга, но в кривом зеркале. И насколько удручающим и затхлым был Аутфорд, настолько же сияющим и отполированным был Инсанаполис.       Эрион покосился сперва на Миру — суровое выражение ее лица ничего не выражало, лишь плотно стиснутые челюсти и сжатые в тонкую линию губы выдавали. Затем на Стелза — тот выглядел абсолютно скучающим и не впечатленным, но, если знать, куда смотреть, можно подметить подрагивание левого века. Тик сопровождал Стелза всегда в особо напряженных ситуациях.       Эрион с шумом выдохнул, ноздрями разорвав густой ржавый туман надвое. Он знал, что все они чувствуют одно и то же. Отвращение и нежелание здесь находиться.       Самый не примечательный на первый взгляд, но самый популярный и нашумевший нейробар Аутфорда находился в центре города. В его, сердце, если можно так выразиться. Если счесть, что у этой дыры оно имеется. Скупо кивая все чаще обращающим внимание на их небольшую процессию прохожим, Эрион завернул в переулок и, миновав переполненные мусорные баки и копошащихся в них жирных крыс, вошел под свод арки внутреннего двора ратуши. Покосившаяся над одной из низеньких дверей неоновая вывеска с коротким словом «Ксэ» подсказала направление, хотя Эрион и так его знал, и подошвы коснулись первой ступеньки, ведущей вниз и вглубь, в подземелье.       — Претенциозное название, — фыркнула Мира.       — Как по мне, очень даже символично, — обронил Стелз. — «Ксэ» это ж вроде у нас «Власть» со староксинарийского? — Мира в ответ угрюмо кивнула. — Ну вот, алкоголь и дурь — это та еще власть над умами людей.       — Вы оба, кажется, курс лингвистики благополучно проспали, — хмыкнул Эрион. На него обратились две пары недоуменных глаз. — «Ксэ», как и любое другое слово в староксинарийском, многозначное, и варьируется в зависимости от контекста. Так что конкретно это «Ксэ» может быть как властью, так и силой, так и потенциалом, так еще и херовой тучей чего угодно, хоть как-то ассоциируемого с мощью и энергией, — пояснил он. — А еще это может быть и не слово вовсе, а корень, и тогда смысл будет меняться в зависимости от присоединяемой основы…       — Ой, все, мы поняли, командир у нас лингвист-любитель, — усмехнулась Мира и повела плечами. — И все равно, как ни крути, пафосно как любое возможное значение, так и сам факт использования староксинарийского в названии нейробара, при том что Аутфорд принимал активное участие в истреблении этого языка.       — И все еще, это символично, — бросил Стелз.       — Скорее, иронично, — фыркнула Мира, и беседа себя исчерпала.       По мере продвижения вниз воздух становился все более спертым и наполнялся все громче звучащими пьяными голосами, резкими возгласами, музыкой и звоном стекла.       Проход сужался, и Эрион оказался плечом к плечу с Мирой. И только тогда заметил, как ее мелко потряхивает.       — Порядок? — тихо спросил он, не глядя.       — Да, — выдохнула она и прочистила горло. — Не выношу это место, вот и все.       — А я будто домой вернулся, — встрял Стелз. — В ужасный, мерзкий дом к семейке алкоголиков.       — Частым гостем был? — приподнял бровь Эрион.       — Да, только не в этом конкретном нейробаре. Но в очень похожем.       — Они друг от друга мало чем отличаются, — обронил Эрион. — Вот и узнаем, чем прославился этот, кроме подпольной генатеки.       — Эта генатека производит самую мощную дурь на Континенте, есть чем славиться, — повысив голос, сказал Стелз, ведь они ступили в темное задымленное помещение, в котором грохотали басы лишенной мелодики музыки.       — А ты, я смотрю, нехило так осведомлен, — недовольно зыркнула на Стелза Мира через плечо, пока они пробивались к единственному свободному столику.       — Я был пьяным большую часть своей сознательной жизни, — бросил Стелз. — Уж в чем, в чем, а в этом я разбираюсь.       Эрион хмыкнул и с грохотом отодвинул металлический стул — тот проскрипел ножками по бетону с визгом, перекрикивающим шум. Сложно Стелза винить за былую страсть к запрещенным веществам. Будучи марионеткой Совета, к чему только не прибегнешь, чтобы заглушить боль и презрение к себе. Каждый справляется, как может.       Но с того момента, как Стелз перешел на сторону сопротивления, Эрион видел его с алкоголем в руках всего раз, на дне рождения Талы. И то, тот единственный стакан он цедил весь вечер.       — Не возникает желание обдолбаться? — протянула Мира и сморщила нос. — Все же в привычную среду обитания попал.       Стелз смерил ее долгим, пронизывающим взглядом, и она стушевалась.       — Не возникает, — отрезал он. — Ты — мой лучший приход. Особенно, когда молчишь, — расплылся в улыбке Стелз. Мира вспыхнула и стукнула его по лбу. — Ауч!.. — рассмеялся Стелз, и Эрион закатил глаза.       — Не забывайте, что вы не развлекаться сюда пришли, голубки, — приструнил он для порядка, но усмехнулся, радуясь за этих двоих, что совсем недавно боялись друг к другу подступиться, а нынче каждую ночь палатку кувырками переворачивали.       — Командир, — укоризненно посмотрела на него Мира. — Не обижай.       Эрион обвел взором душное помещение и невольно коснулся груди — туда, где улавливались слабые пульсации переливчатой нити. Пока вглядывался в широкие спины и расслабленные лица посетителей, наполнялся теплом и светом, и от сердца немного отлегало.       Эрион не прилагал никаких усилий, чтобы задержать в себе эти приятные, нужные ощущения. Не пытался осязать эту необъяснимую связь, ведущую к Сцилле. Она просто… была. С тех самых пор, как возникла минувшей ночью, ни на миг не покидала. Пришла на зов и осталась с Эрионом. Будто понимала, как необходима сейчас эта незримая поддержка.       Эрион понятия не имел, что это и как работает. Знал одно: это не стороннее вмешательство. Это всегда в нем было, но будто… дремало. Раньше отзывалось лишь на присутствие Сциллы, близкий контакт с ней. Сейчас почему-то откликнулось на отчаянное желание оказаться с нею рядом. И Эрион рад, что так вышло, что бы это ни было. Ведь без нити сейчас куда сложнее было бы справляться и концентрироваться.       На стол опустился громоздкий графин и три стакана. Эрион кивнул затянутой в латекс официантке и едва не поморщился от ее заинтересованного взгляда. Она улыбнулась, сверкнув блеклыми глазами, и отправилась к барной стойке, чрезмерно вихляя задом.       — Я сейчас, — сдавленно произнесла Мира. — Выблюю ужин и вернусь, — добавила и стремительно встала, отставив стакан, содержимое которого опрометчиво понюхала.       Приветственный набор здесь отдавал сероводородом с нотками формалина, и нюхать это пойло — идея еще хуже, чем пить.       Но носителей энзимидов, вон, ничего не смущало — хлестали темно-синюю жижу, как воду, и добавки просили.       — Фу, — скривился Стелз, повторив ошибку Миры. — Как я раньше это пил?..       — Молча и с удовольствием, — отрешенно ответил Эрион и скользнул вниманием дальше по стойке.       Мужчины, женщины, подростки… Ничем не примечательные торговцы, следопыты, ремесленники. И ни одного подозрительного элемента.       Это может занять больше времени, чем хотелось бы.       Эрион поднес стакан ко рту, затаив дыхание, а после плеснул немного жижи под стол, не прекращая сканировать пространство.        И тут его внимание споткнулось о мелькнувшие между широких спин ленты светлых прядей.       Эрион подался чуть вперед, нахмурившись. На миг показалось, что зрение подвело. Ведь такой оттенок волос — светло-русый с насыщенным золотистым отливом — он наблюдал только у одного человека во всей Ксинарии. И этого человека абсолютно точно здесь быть не могло.       Посетители чуть расступились, мельком открывая вид на причину недоумения Эриона. И он со все большим ошеломлением вглядывался в осанку, разворот плеч, изгиб шеи, овал лица, линию губ…       За барной стойкой, одетая в довольно откровенный топ на тонких лямках, покрытый засаленным передником, стояла женщина. Вполне себе молодая. Она ловко орудовала пивным краном, жонглировала бутылками со стаканами и беспрестанно улыбалась, переговариваясь с клиентами. Эрион зажмурился и потер веки, прежде чем вновь вперить в нее полный непонимания взгляд.       — Стелз, — позвал он, ткнув того в бок. — Скажи пожалуйста, что не я один это вижу, — кивнул он вперед, и Стелз тоже замер в ступоре.       На короткий миг женщина устремила взор вглубь зала и безразлично мазнула им по Эриону. Будто ушат льда за шиворот вывернули.       Ее глаза… Лазурные. Ближе к насыщенной бирюзе, и все же лазурные. Разрез, размер, даже направление роста ресниц — все это Эрион знал очень хорошо. Слишком хорошо. И от этого стало дурно.       — Вашу ж мать, — протянула ошарашенно Мира и склонилась между Стелзом и Эрионом, упершись локтями в их плечи. — Да это же вылитая Сцилла!.. — озвучила она застывшую в стоячем воздухе догадку.       — Только… ростом ниже, кажется, — сглотнул Стелз.       — И старше, — добавил Эрион, прочистив горло. — Я сейчас вернусь, — обронил он и встал.       Проталкиваясь к барной стойке, Эрион все больше нервничал. Сердце грохотало где-то в стиснутой от напряжения гортани, посылая по всему телу противный озноб.       Это не она. Абсолютно точно. Во-первых, ее здесь быть не может. А во-вторых, Эрион даже с расстояния заприметил отличия, а по мере приближения они становились все более явственными.       Эта женщина значительно старше. Высокий лоб, такой же, как у Сциллы, прорезали неглубокие, и все же борозды морщин. На него падала состриженная наискось челка. Вокруг идентичных Сциллиным губ тоже расползлись сеточки едва уловимых заломов. Эрион бы дал ей на вскидку лет тридцать пять, учитывая место работы и образ жизни, не способствующий сохранению молодости. Нос немного другой формы… Но, Селларис ее побери, морщит она его один в один, как Сцилла!..       В паре шагов от цели Эрион проглотил подкатывающую панику и натянул самое невозмутимое выражение лица из всего своего богатого арсенала. Вальяжно облокотился на стойку и обвел скучающим взором толпу, пока ждал своей очереди. А внутри ураган проносился.       Кто эта женщина?.. И что забыла столь отличная от остальных жителей особь за стойкой нейробара?..       Вот тебе и подозрительный элемент.       — Тебе чего налить? — донесся до слуха вопрос, и Эрион похолодел.       Тембр, интонирование, светлые нотки, глубина голоса… За исключением хрипотцы, приобретенной явно в связи с работой в шумном заведении, разговаривала она тоже точь в точь, как Сцилла.       — Виски, — обронил Эрион, скользнув взглядом по незнакомке с такой знакомой внешностью.       — Серьезно? — усмехнулась не-Сцилла, скептически приподняв густую бровь такой же формы, как у Сциллы. — Ты пришел в самый известный нейробар, чтобы выпить самого обычного, скучного виски? Может, попробуешь что-то фирменное? — подалась она вперед, скользнув ладонями по отполированной темной столешнице.       Эрион проигнорировал продемонстрированное явно намеренно декольте и сосредоточился на другом.       Кисти. Пальцы. Форма ногтей. Ширина ладони. Все абсолютно такое же. Эрион задержал внимание немного дольше положенного — кончики пальцев совсем едва подрагивали.       Это может быть что угодно. Усталость, напряжение, похмелье. Или маркер врожденного дара.       Эрион обворожительно улыбнулся, стойко выдержав пронизывающий до костей бирюзовый взор, и отрицательно мотнул головой.       — Может, позже, — обронил он, мазнув по открытой шее, ключице, плечу. — Пока хочу просто глотку промочить с дороги чем-то привычным.       — Как пожелаешь, — манерно вздохнула она и заправила за ухо, точно такое же, как у Сциллы, прядь таких же, как у Сциллы, волос. — А что, давно в дороге? — обронила она и потянулась за бутылкой.       Для этого ей пришлось перегнуться через ящик, и Эрион подметил, что талия у Сциллы тоньше, а плечи и бедра шире. Фигура Сциллы — идеальные песочные часы, и эта женщина проигрывала в сравнении, больше походя на миниатюрную грушу.       — Третий месяц, — обронил Эрион, почему-то страшно довольный, что нашел различия в пользу Сциллы. — Устал до жути.       — Еще бы, — хмыкнула она и выпрямилась, игриво посмотрев из-под ресниц.       Совсем как Сцилла. И в то же время — совершенно по-другому. По-чужому. Искушенно, нагло, опытно.       Эрион дернул уголком губ, уловив на дне взгляда, показушно пытающегося соблазнить, тень совсем не плотской заинтересованности и неуловимой опасности.       В низкий граненый стакан полилась янтарная жидкость, и Эрион считывал все больше различий в движениях, мимике и поведении.       — Надолго к нам? — как бы невзначай обронила она, но Эрион видел: боковым зрением она не выпускала его из прицела сосредоточенного внимания.       Что же, он ей подыграет.       — На достаточно, чтобы познакомиться поближе, — проворковал, склонившись ниже.       В ноздри ударил чужой запах, который окончательно утвердил беснующийся от диссонанса мозг в том, что перед ним совершенно другой человек.       Человек, ни разу не удивившийся откровенному флирту и явно что-то замышляющий.       — А может, я не захочу с тобой знакомиться, — вздернула она подбородок, но в глазах плескалось превосходство. — Не люблю молодых сопляков. Они не знают, как с женским телом обращаться.       — Ну, не стоит судить книгу по обложке, — усмехнулся Эрион, подавляя волну неприятия.       — Думаешь, содержание может меня чем-то удивить? — захлопала она ресницами, окидывая Эриона оценивающим взором.       — Удивить — вряд ли, — уже обоими локтями уперся в столешницу Эрион и потянулся к своему стакану. — Удовлетворить — вполне, — обронил невинно, усиленно удерживая на лице маску ловеласа, в голосе — ноты самоуверенности, а в сознании — ментальные щиты, в которые кто-то настойчиво скребся.       И подавлял желание скривиться и сплюнуть на пол мерзкий привкус собственных слов.       Это тоже часть его работы. Не самая приятная, и все же. Из женщин — да и некоторых мужчин, но реже — легче всего выудить информацию через усыпление бдительности посредством ухаживаний, к чему прибегать Эрион очень не любил в принципе, а с появлением в его жизни Сциллы — так и подавно, но эта конкретная женщина буквально напрашивалась.       — Самоуверенное заявление, — хмыкнула она. — Не громковатое ли, мальчик?       — Есть причины полагать, что справедливое, — ответил Эрион. — Пока никто не жаловался. Как звать тебя хоть? — опередил он очередную сальную реплику.       — Лили, — ответила она после недолгих раздумий.       — Лили, — повторил Эрион. — И как же такой необыкновенный цветочек занесло в такую вонючую дыру?       — Цветочек любит деньги и мужское внимание, а этого добра здесь в избытке, — обронила она, дважды моргнув за короткий промежуток времени.       На «мужском внимании» нижняя губа едва заметно поджалась на какую-то долю секунды, придав лицу выражение отторжения, но от Эриона это не ускользнуло.       Лжет. Почти мастерски. Но лжет. И явно с трудом выносит это самое внимание.       — А цветочек не боится переизбытка того и другого? — усмехнулся Эрион. — Контингент здесь весьма разношерстный.       — Цветочек ничего не боится, — томно выдохнула Лили и позволила лямке сползти с плеча. Эрион и бровью не повел. — У цветочка есть хороший, влиятельный садовник, — понизила она голос, и Эрион удивленно вскинул брови.       — И сколько же нужно отстегнуть садовнику, чтобы сорвать цветочек? — протянул он.       — Ты товар уже сдал? — спросила Лили. Эрион кивнул. — Тогда хватит. Если не пропьешь половину.       — Нехилые у садовника расценки, — фыркнул он, из чистого любопытства прикинув сумму. — Я, пожалуй, на другую клумбу загляну.       Лили открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в тот же миг из подсобки выглянул суровый на вид мужчина. Ухватил ее за локоть, но бережно, очень деликатно, и склонился к уху.       Эрион напряг «гребанный командирский слух», как любила говаривать Мира, и уловил в неразборчивом бормотании, заглушенном грохотом музыки, всего три слова: «Двое» и «Готовы выходить».       Лили моментально растеряла всю свою игривость и стала серьезной. Деловитой. Авторитарной даже. Дослушав, сосредоточенно кивнула и властно обронила:       — К заднему. Сейчас иду.       И вновь повернулась к Эриону в полной боевой готовности обольстительницы. Будто не она только что в миг превратилась из путаны в командира и обратно.       — Садовник? — хмыкнул Эрион на проем, в котором скрылся мужчина.       — Он самый, — широко улыбнулась Лили. — Прости, но ты в пролете.       — Переживу, — пожал плечами Эрион. — Мне есть куда спустить кровный заработок.       — Удачи, — обронила она и плеснула в стакан еще виски. — За счет заведения, чтобы не расстраивался, — добавила с издевкой и походкой от бедра направилась в подсобку.       Эрион выдохнул и встряхнул плечами. Любопытная здесь клумба буяла, ничего не скажешь.       — Что думаешь? — спросил Стелз, когда Эрион вернулся за столик.       — Понятия не имею, откуда такое поразительное сходство, но королева бара явно в чем-то замешана. Говорили что-то о двоих, готовых к выходу, — обронил Эрион задумчиво. — Нужно проследить за черным ходом, — кивнул себе он и привстал, но Мира усадила обратно на стул.       — Будет подозрительно, если ты сфинтишь сейчас. Давай лучше я, — предложила она и застыла в ожидании вердикта. Эрион утвердительно кивнул, и, снова изобразив приступ тошноты, Мира метнулась в сторону уборной.       Эрион же откинулся на спинку стула и возобновил наблюдение, моментально подметив, что наблюдает здесь не один он.       Справа, ближе к служебным помещениям, расположился совсем молодой парень, который не спускал с Эриона глаз.       — Стелз, — позвал он, глядя строго перед собой. — На три часа.       — На пять — тоже, — обронил он, изобразив скуку.       — Новые лица здесь вызывают много вопросов, — пробормотал Эрион, и внимание привлек шум: в помещение ввалилась компания из шести человек во главе со статным, дорого одетым мужчиной.       Идеально сшитый черный костюм, удачно прикрывающий слегка выпирающий живот. Точно не торговец и не следопыт — такую расхлябанную физическую форму никто из них ни за что бы себе не позволил. На запястье — массивный браслет из белого золота. Дорого, но недостаточно, чтобы быть представителем совета: те ничего ниже платины на себя не надевали. В ухе серьга — мужчина вообще не являлся носителем энзимидов, тем более — вольным. Прокол мочки что тем, что другим противопоказан. Запонки и пуговицы украшены крупными бриллиантами, поблескивающими в тусклом свете нейробара — не практично, не статусно, скорее, показушное хвастовство. Волосы длинные, до плеч, крашенные в модный благодаря альбиносам платиновый блонд — у корней на полмиллиметра проглядывал натуральный каштановый цвет. Пальцы, увешанные перстнями, сжимали трость, на навершии которой красовался череп ворона, инкрустированный рубинами. Туфли из кожи… Эрион присмотрелся и поморщился от отвращения. Туфли из кожи главка.       Не боец, не член Совета, не носитель энзимидов. Располневший, следующий веяниям моды и любящий вываливать на показ свои богатства. Любопытно.       Остальные пятеро шкафов, выглядящие абсолютно одинаково в идентичных графитовых костюмах и с бритыми головами, просканировали зал, синхронно двинулись в одну сторону и так же синхронно вышвырнули за шкирки сидящих за одним из столов торговцев, после чего туда прошествовал новоприбывший.       Эти пятеро — точно носители энзимидов. Они даже моргают синхронно. Но кому подчиняются?..       Мужчина щелкнул щепотью, и четверо обступили его ровным кругом, а пятый шагнул к бару.       Ясно. Подчиняются ему.       — Думаешь о том же, о чем и я? — спросил Стелз, покручивая в пальцах стакан.       — Вероятнее всего, да, — согласился Эрион, постукивая подушечками по столешнице. — Но что он тут забыл? Заявиться вот так в Аутфорд — это верх наглости.       Из-за бара высыпала вереница официанток: одна несла заправленный ядовито-зеленой жидкостью кальян, вторая — графин и стакан, третья — какие-то мудреные закуски, а четвертая — коктейль в высоком стакане с зонтиком.       — Он здесь явно не впервые, — обронил Стелз, поглядывая в сторону уборных.       — Привилегированный гость, — усмехнулся Эрион.       Когда стол был накрыт, из подсобки выпорхнула Лили, уже без передника, и неспешно двинулась к столику.       Эрион приподнял бровь, наблюдая, как она вполне себе на равных опускается на стул, целует гостя в щеку и с улыбкой что-то щебечет.       — Странные отношения как для работницы бара и богатого дяди, — протянул Стелз. — Зуб даю, это коллекционер.       Эрион медленно кивнул, переваривая увиденное.       Этот мужчина не мог быть никем иным, кроме как коллекционером. Отщепенец от совета, решивший пожить в свое удовольствие. Их попрекаемая обществом, и особенно — самим Советом, каста стояла на порядок выше всех в этом городе, да и в Инсанаполисе тоже. Нависала незримой угрозой, отбрасывая тень своего богатства на обширные владения Совета. Но их противостояние всегда больше походило на вынужденное и необходимое обеим ненавидящим друг друга сторонам перемирие. Коллекционеры утаскивали из-под носа Совета особо любопытные экземпляры или находили их первее, пополняя коллекцию, и Совет закрывал на это глаза, как правило, чтобы не смещать фокус на борьбу еще и с этими паразитами помимо сопротивления Убежища.       Если только на кон не был поставлен чрезмерно важный и редкий товар.       Эрион никогда прежде не слышал, чтобы коллекционеры так нагло вторгались на территорию Совета. Это может значить одно из двух: демонстрация преимущества или открытый вызов.       Но что могло его спровоцировать?.. И какого ляда Лили пьет сейчас с этим коллекционером на брудершафт? Он должен считать ее по меньшей мере грязью под ногтями.       — Она — информатор, — тихо произнесла Мира, опускаясь на стул напротив. — И поставщик людей. Двоих обезвреженных загрузили сейчас в кортеж коллекционера.       — Приехал забрать лично, ведь мы сорвали им прошлые поставки, — кивнул Эрион.       Это многое объясняло. Но никак не влиятельность Лили в подобном круге.       Причину странных передвижений и дезертирства из города они выяснили. Но появилось несколько куда более любопытных вопросов, на которые тоже стоило бы ответить.       — Диверсию устраивать будем? — спросил с надеждой Стелз.       — Мы же уже все выяснили, — шикнула Мира. — Лучше уйти по-тихому.       Она посмотрела на Эриона с ожиданием, а сам он переглянулся с заерзавшим на месте Стелзом.       — Технически, — протянул Эрион, — мы планировали диверсию, и Ремиль ее одобрил. К тому же, — метнул он взгляд вправо, — за нами все еще следят. Не факт, что сможем уйти тихо. Так что… — Глаза Стелза зажглись азартным блеском. Душевный лекарь отряда был не только отличным слушателем, но и отменным пиротехником. — Зажги эту вечеринку, Стелз, — ухмыльнулся Эрион, и Стелз просиял.       Уходить, так красиво и с салютами.

Сцилла

      Сцилла колотила грушу, усердно отслеживая вдохи и выдохи. Старалась не сбиваться с ритма и не задыхаться раньше времени, хотя по ней уже ручьями струился пот, и майка, кажется, промокла насквозь.       — Еще, — подбадривала себя Сцилла. — Давай, еще. Ты можешь, — выдавила из себя и с разворота вдарила ногой.       «Слабо, можно было и лучше», — фыркнул внутренний голос.       — Заткнись, Джек, — в тон ответила Сцилла и против воли усмехнулась.       — Сама с собой разговариваешь? — послышалось за спиной. Сцилла от неожиданности вздрогнула и обернулась — зря, потому что груша, отклонившаяся от удара, качнулась в обратную сторону и сбила с ног. А в дверях, опершись плечом о проем, стоял Ремиль. — Прости, — рассмеялся он, и Сцилла опешила пуще прежнего.       Она, кажется, еще ни разу не видела, чтобы Ремиль смеялся. И как же он походил на Эриона, когда улыбался…       Тоска всколыхнулась в глубине грудины. Сцилла вздохнула и поднялась на ноги.       — Здравствуйте, — кивнула она и скрестила предплечья на груди.       — Привет, — ответил тем же Ремиль. — Я немного понаблюдал за тобой. Ты всегда болтаешь?       — Иногда, — пожала плечами Сцилла. — С детства привычка.       — Ясно, — обронил Ремиль. — Ты неплохо работаешь с грушей. Рукопашный бой уже освоила?       Сцилла опешила и уставилась на него, как на дракона какого. Что это на него нашло?.. Пришел, наблюдал, заговорил, успехами интересуется…       — Мы… — запнулась Сцилла и прочистила горло. — Мы с Эрионом занимались. Немного.       — Можно сказать, что не освоила, — вздохнул Ремиль. — Позаниматься с тобой?       Теперь Сцилла натурально ошалела и поперхнулась воздухом. Пыталась собрать мысли в кучу, чтобы что-то сказать, но ничего не получалась. Ремиль снова прыснул.       — У тебя такой вид, будто я тебе предложил отрастить крылья и слетать к самому Селларису на чаепитие, — хмыкнул он, и Сцилла захлопнула приоткрывшийся от удивления рот.       Он еще и шутить умеет?! Что происходит вообще?..       — Ну… я… это… — залепетала бессвязно Сцилла и начала еще интенсивнее нервничать от своего косноязычия. — Просто как бы… Ну… Почему? — выдала она, наконец, хоть какой-то вопрос.       Ремиль наблюдал за ней с явным весельем в тем не менее все еще пронзительном синем взгляде.       — Кому-то же нужно с тобой заниматься, — обронил он как нечто само собой разумеющееся. — А не жаль тебя только мне. — Сцилла выкатила глаза и задержала дыхание. Это еще что значит?.. — Не сочти за оскорбление, — добавил Ремиль, — мне в принципе никого не жаль.       — Об этом я догадывалась, — пробормотала обескураженно Сцилла. — Но с чего вы взяли, что меня жаль всем остальным?       Эта мысль оказалась до оскомины неприятной.       «Потому что ты как милый зайчик перед убоем, вызываешь только жалость. Слабачка», — встрял внутренний голос.       «Пошел нахер, Джек», — послала его Сцилла и впилась сосредоточенным взором в прямого и собранного Ремиля.       — Потому что все видят в тебе ту, кем ты для них являешься, — невозмутимо ответил он. — Соседку, пациентку, подругу, любимую девушку, — обронил, и щеки вспыхнули румянцем. — А бить и выматывать кого-то, кто хоть в какой-то мере тебе дорог, всегда жаль. Нет, это очень хорошо, что ты интегрировалась в общество и обрела социальные роли, — поспешил добавить Ремиль. — Но развивать силу и тренироваться нужно с кем-то, кому ты безразлична. Так куда эффективнее.       Сцилла не питала иллюзий по поводу отношения Ремиля к ней. Да и к остальным тоже. Ремиль одинаково со всеми был хладнокровным главнокомандующим и действовал исключительно исходя из расчета или выгоды. Что, по всей видимости, делал и сейчас. И стало любопытно, какую выгоду он вдруг увидел в Сцилле.       — Совсем безразлична? — приподняла бровь она, приосаниваясь. — Зачем тогда предлагаете помощь?       — Подловила, — усмехнулся Ремиль. — Не совсем. Но в эмоциональном плане ты для меня значишь немного. Хотел бы сказать — совсем ничего, но, увы, Эрион со своей любовью поставил меня в неудобное положение. — Сцилла вспыхнула пуще прежнего. — Эрион нужен мне боеспособным и живым, а оба этих критерия оказываются под угрозой, когда под угрозой ты. Поэтому, чтобы Эрион оставался эффективным, мне важно, чтобы ты была в порядке. За сим моя привязанность к тебе заканчивается. — Сцилла, судорожно переварив эту очень жестокую и честную информацию, хмуро кивнула. — Но также мне важно, чтобы эффективной была и ты. И по причине вышесказанного, и потому, что в тебе вижу я.       — И что же вы во мне видите? — спросила настороженно Сцилла и сглотнула.       — Оружие, — коротко ответил Ремиль, и на лице его не проскочило ничего. Никаких эмоций. — Причем — массового поражения. И очень хотелось бы, чтобы это оружие было готово к использованию по назначению в любой момент, и как можно скорее.       Сцилла снова захлопнула открывшийся было рот и округлила глаза. Ей не понравилось намерение ее «использовать по назначению», но в связке с «оружием» это странно взбудоражило.       Сцилла никогда не думала о себе в таком ключе.       — Понимаешь, — продолжил Ремиль и шагнул ближе. — Способность твоего дара к ликвидации больших групп людей на приличном расстоянии в комплекте с регенерацией делает тебя очень полезным потенциальным бойцом, способным предотвратить потери моих кадров и работать как минимум в пять раз быстрее и эффективнее на поле боя. Но я не могу просто выпустить тебя наружу, чтобы ты носилась там, как угорелая, иссякала и подставлялась под удар. Ты должна быть подготовленной на уровне со всеми разведчиками несмотря на свои способности. Плюс — физическая закалка поможет тебе вернуть веру в себя и контроль, что поспособствует завершению процесса проживания травмы и сделает тебя неуязвимой ни для чьих посягательств в будущем. Это полезно для твоего ментального здоровья, что, в свою очередь, является залогом спокойствия Эриона, к которому мы оба с тобой стремимся, не так ли?       Сцилла ошарашенно кивнула и ощутила, как внутри кипятком разливается жгучий, искрящийся предвкушением азарт.       Она уже согласна. И Ремиль это понял без слов.       — Но учти, — обронил он и расстегнул куртку. — Я не буду твоим тренером.       — А кем же? — снова опешила Сцилла.       — Я считаю, — сказал Ремиль, сбрасывая с широких плеч верхнюю одежду, — что лучшее обучение — это практика, а не теория с хиленькими примерами. Поэтому, — оскалился он, — я буду твоим противником.       В следующий миг Сцилла перепугано вскрикнула и едва успела увернуться от прямолинейной атаки в солнечное сплетение. Отскочила в сторону и пригнулась, занимая расхлябанное подобие боевой стойки.       Ремиль выглядел поистине устрашающе. Ни грамма эмоций, лицо — суровая маска воина, не знающего пощады. И колени дрогнули от осознания, во что Сцилла вляпалась.       Ремиль не медлил ни секунды. Постоянно находился в движении, и уловить его следующий шаг не позволяло заволакивающееся паникой сознание.       «Так, соберись! — мысленно потребовала Сцилла. — Следи за ним. Нужно включать соображалку и изучить его технику, как учил Эрион».       Но Ремиль не позволял себя изучить. Слишком быстрый. Слишком непредсказуемый. Сцилла и как человека-то его не знала, чтобы хоть что-то предположить. И в следующий миг повелась на очень простой ложный выпад — Ремиль зашел для удара справа, Сцилла увернулась и оказалась на лопатках раньше, чем сообразила, что он вообще сделал. А он перехватил ее слева и с оглушающей силой сбил с ног, впечатав в маты.       В ушах зазвенело, в глазах потемнело, колючий сгусток воздуха стремительно покинул гортань. Сцилла захрипела, силясь вдохнуть.       — Поднимайся, — хлестко бросил Ремиль, глядя свысока.       Он даже не запыхался. Не то, что не взмок. А Сцилла вся дрожала. Не то от усталости, не то от страха.       Но беспрекословно подчинилась, стараясь не выдавать своего состояния.       По крайней мере, теперь она знала три вещи: Ремиль не предупреждает об атаке, использует ложные выпады и не скупится на применение силы.       А еще — он куда успешнее самой Сциллы анализирует ее поведение. И быстро усвоил, как и в какие моменты она уворачивается.       Это уже хоть что-то.       Сцилла следила за кружившим вокруг нее Ремилем и старалась уловить его намерения. И ужасалась тому, какой он огромный.       Сцилла никогда прежде не обращала внимания на его габариты — во-первых, ее это попросту не интересовало, а во-вторых, она его обычно наблюдала сидящим за рабочим столом, а там он казался куда меньше.       Ремиль вполне может оторвать ей голову голыми руками, особо не напрягаясь, и от этой пугающей мысли Сцилла вся сгруппировалась и ринулась в атаку, намереваясь поразить с левой стороны просто наобум, ведь высмотреть слабое место так и не удалось.       Ремиль не просто так медлил. Он ожидал ответного хода. Или просто наблюдал. И весьма успешно — удар он отразил, не поведя и бровью, но по лицу его промелькнуло выражение довольства.       Он хотел, чтобы Сцилла действовала. И Сцилла действовала.       Ремиль ушел в глухую оборону, с дотошным вниманием изучая все, что Сцилла могла предложить. И, когда Сцилле не удалось пробить очередной его блок, что было весьма ожидаемо, осыпал ее же техниками в ответ. Но их хотя бы Сцилла смогла отразить. Все до единой.       Но потом стало куда как жарче.       Кулак посвистел мимо уха. Сцилла пригнулась, и, уловив секундное преимущество, врезалась головой в открывшейся из-за замаха живот Ремиля.       Успешно. От того, что Ремиль охнул и пошатнулся, Сцилла неимоверно воодушевилась, и даже открылось второе дыхание.       Ремиль завел кулак для хука справа — Сцилла поставила блок, извернулась, отражая его руку, и вдарила локтем слева, тут же отскочив на безопасное расстояние.       Гораздо веселее оказалось драться без опасений навредить, и лупить со всей дури. И страх быть в ответ отлупленной в полную мощь горой мышц под именем Ремиль крайне удачно мотивировал не лажать.       А еще Сцилла подметила, что рабочая сторона у Ремиля правая, — что естественно, потому что он правша, и, будь Сцилла чуть менее перепуганной, поняла бы это раньше, — потому чаще атаковала слева.       Ремиль зашел с большой дуги, чтобы дезориентировать ударом в голову, но Сцилла присела и, выставив ногу, крутанулась на месте — Ремиль, сместив вес вперед для замаха, потерял равновесие. Удалось сбить его с ног. Но ложиться на лопатки он даже и не собирался: едва спина коснулась матов, он кувырком вскочил на ноги и повторил трюк Сциллы — она отпрыгнула, но в следующий миг ухо пронзила боль, а перед глазами заплясали белые вспышки.       Ремиль толкнул к стене и надавил предплечьем на горло, дожимая, но Сцилла, пусть и дезориентированная, сдаваться не собиралась. Решив пожертвовать и без того гудящей головой, она ударила лбом слишком низко склонившегося Ремиля в лицо, и, когда он покачнулся от неожиданности, подцепила стопой его голень и выбила из равновесия.       Он рухнул на маты, но в этот раз Сцилла не медлила: накинулась сверху и попыталась изобразить удушающий захват, на который Ремиль никак не отреагировал. Скинул с себя Сциллу, будто она не тяжелее букашки, и обездвижил, заломив руки за спину.       Продемонстрировав, кто победил, он отпихнул Сциллу и снова бросил:       — Поднимайся.       Но Сцилла, дрожащая теперь уж точно от напряжения и усталости, перевернулась на спину и хватанула воздуха. И, когда подняла ладонь, чтобы смахнуть с лица волосы, заметила слабое алое свечение магических каналов.       Дерьмо. Перетрудилась. Вышла на грань истощения. Магия начала компенсировать нехватку физической силы.       — Поднимайся, — жестче повторил Ремиль.       — Нет, — отрезала Сцилла и села. — На сегодня хватит.       — Здесь я решаю, хватит или нет, — сурово отрезал он.       — Если вы хотите меня научить, а не отправить в больничный бокс с истощением, вы будете ко мне прислушиваться, — в тон ему ответила Сцилла и сама ужаснулась собственной смелости. — Я не собираюсь лишаться магии, потому что вам захотелось меня загонять, — добавила спокойнее и сглотнула.       Ремиль впервые за все время проявил некую эмоцию. Очень удивленную, ошарашенную эмоцию. Бровь его поползла вверх, но после губы тронула легкая загадочная улыбка.       — Урок усвоен, — обронил он и подал руку.       Вновь пришла очередь Сциллы опешить.       — Что?.. — обронила она, но за протянутую ладонь ухватилась и встала.       — Мне нужно было удостовериться, что ты научилась ставить себя на первое место, а не гнаться за объективно недостижимыми высотами. Урок усвоен.       Голова все еще кружилась, потому Сцилла пару раз моргнула, чтобы сфокусироваться. Но по Ремилю снова нельзя было понять абсолютно ничего.       — Я проанализировал твои тактику и навыки, и должен сказать, что они отвратительные, — заключил он с деловым видом, и Сцилла недовольно фыркнула, но смолчала. — Чего фыркаешь? Есть что сказать по этому поводу? — отреагировал он.       Сцилла замялась на миг, закусив губу, но решила все же высказаться.       — Во-первых, мои навыки и техники и не могут быть другими с учетом того, что я ими не занималась толком, — сказала она. Ремиль кивнул. — А во-вторых, силы не равны. Вы объективно крупнее, сильнее, выносливее и опытнее меня.       — Справедливо, — согласился Ремиль. — Но в реальном бою тебе не будут выдавать противника твоей весовой категории и соответствующего уровня подготовки.       — Это я понимаю, — вздохнула Сцилла. — Но не понимаю, что с этим делать… — протянула на грани отчаяния.       — Уравновесить шансы, — усмехнулся Ремиль и направился к стене с инвентарем. Сцилла с интересом за ним проследила. — Мне нравится, что ты перестала взрываться истерикой или засовывать язык в задницу, когда что-то не понимаешь или что-то не получается, а начала говорить по существу. Поэтому вот тебе первое наставление, заслужила, — говорил он, пока возвращался. — Уравновесь шансы, — протянул он внушительного вида кинжал.       Сцилла захлопала ресницами и опасливо обхватила рукоять.       — Разве это справедливо — с клинком на безоружного?.. — недоуменно протянула она, и Ремиль громко фыркнул.       — А разве справедливо огромному мужику, в два раза больше и сильнее тебя, колотить на том же уровне, что и остальных? — приподнял он бровь. Сцилла поджала губы. — Понятие справедливости и чести оставляй за дверями спортзала, а на маты иди с преимуществом. Иначе на поверхности ты труп.       — Цель оправдывает средства? — хмыкнула Сцилла, примеряясь к этой новой, непривычной мысли.       — Именно, — кивнул Ремиль. — Так что учись обращаться с оружием. Рукоять должна стать продолжением твоей руки, срастись с ладонью, а лезвие — нести угрозу только противнику, но никак не тебе. Через три дня посмотрю, насколько ты усвоила этот материал.       Ремиль подхватил куртку и ушел, не прощаясь. А Сцилла уставилась на сталь, переваривая произошедшее.       Благодаря Ремилю она может стать оружием. Если это — не самая неизведанная, поросшая травой нехоженая тропа, то Сцилла уж и не знала, что еще может ею оказаться.