Враг мой?..

Сцилла

      — Хватит!.. — выкрикнула Сцилла, морщась от невыносимой боли в предплечье.       — Отрази атаку! — рявкнул нависающий над ней Ремиль, выкручивая руку с зажатым в ней кинжалом.       Говорить, что она не может, бессмысленно. Ремиля такой ответ не устраивал. Сцилла сцепила зубы и проглотила подкатывающие комом слезы безысходности. Не хватало, чтоб Ремиль увидел. Попыталась сосредоточиться и абстрагироваться от невыносимого жжения в наверняка вывихнутом уже запястье и не разжать пальцев.       Не выпускать оружие. Ни при каких обстоятельствах. Однажды Сцилла уже допустила такую ошибку, и презрение в глазах Ремиля резануло больнее собственной слабости.       «Лучше гордо умри с оружием в руках, чем подохни из-за собственной дурости и неспособности держать пальцы плотно стиснутыми. Я дал тебе преимущество. Ты его просрала», — сказал он тогда. И Сцилла очень хорошо запомнила эти слова. Особенно после того, как он ушел, обронив напоследок: «Не желаю продолжать тренировать безвольную слабачку».       Запах пота и каучука забился в ноздри, гудела ушибленная затылком о маты голова, но хуже всего был вес Ремиля, придавивший к полу, словно гигантская каменная плита. Он нависал над Сциллой, перехватив руку так, что кинжал был направлен в сторону ее собственного плеча, — еще немного, и лезвие вспорет ключицу.       — Ты уже труп, — холодно произнес Ремиль. — На поверхности тебе не будут сочувствовать. Если ты не можешь сражаться, ты умираешь.       Сцилла захрипела, ощущая, как из легких выдавливался воздух. Стальная хватка словно раскаленные тиски сжимала и выворачивала под углом запястье. Кинжал задрожал в пальцах, готовый выскользнуть.       Нет.       Не сегодня.       Сцилла зажмурилась, собирая остатки сил.       Не выпускать оружие. Ни при каких обстоятельствах.       Она резко распахнула глаза, мазнула ими по фигуре Ремиля, отмечая все точки соприкосновения. Рука. Нога. Грудь. Бедро. Вес распределен неравномерно — Ремиль давит на правую сторону, где удерживает руку с кинжалом. Левая нога свободна, спина тоже.       «Отталкивайся от того, что доступно. Двигайся, пока еще можешь дышать», — пронеслось в голове, и Сцилла мельком кивнула сама себе. План действий сформировался моментально.       Мостик. Скручивание. Перекат.       — Сдаешься? — холодно бросил Ремиль, не ослабляя хватки.       Сцилла молча сглотнула, чувствуя, как воздух вырывался из сдавленной груди. Но во взгляде, заволоченным дымкой боли, мелькнула искра.       — Нет, — прошипела она, стиснув зубы.       Резко вонзила пятку в пол и, напрягая мышцы спины, рванула бедрами вверх. Внимание Ремиля на миг метнулось вниз — на ее ноги. Но Сцилла этого и добивалась.       Всем телом дернулась вправо, туда, где Ремиль сильнее давил, и тут же, используя его вес как опору, перекатилась влево, выводя его из равновесия. Ремиль едва заметно качнулся, пытаясь удержать ее руку.       Сцилла ударила свободной пяткой по его захваченной ноге и намертво зафиксировала ее на месте. Затем резко вытолкнула бедра еще выше и сделала резкий перекат через плечо, используя собственный вес как рычаг.       Ремиль пошатнулся. Давление на трещащую уже кость ослабло всего на долю секунды, но этого хватило.       Сцилла рванулась в сторону, вывернувшись из стальных тисков, и, удерживая кинжал мертвой хваткой, быстро перекатилась на живот, уходя с линии атаки. Замерла на мгновение, переводя дыхание. Все тело ныло, а травмированное запястье сковывало непрекращающейся пульсирующей резью. Но Сцилла удержала кинжал. Вырвалась.       С трудом поднявшись на одно колено, сцепила зубы от боли, стараясь скрыть ее. Медленно выпрямилась и повернулась к Ремилю, который уже стоял, оглядывая ее.       — Неплохо, — обронил он. В голосе мелькнуло одобрение. — Хватило ума использовать мой вес против меня. Но не рассчитывай, что это будет работать всегда.       Ремиль сделал шаг вперед, вновь занимая атакующую позицию, и Сцилла вскинула кинжал, напрягая руку и стараясь не выдать, как сильно она ныла и дрожала.       Не выпускать оружие. Ни при каких обстоятельствах.       Но сделать это оказалось не так просто, ведь жар от запястья разливался волнами по всей руке, не желающей больше слушаться. И, когда Ремиль вновь загнал в угол, едва не выбил рукоять.       Сцилла настолько боялась потерять свое единственное преимущество, что сама не поняла, как умудрилась провернуть то, что провернула: в момент, когда лопатки уперлись в холодную стену, а Ремиль с силой впечатал и без того гудящую руку рядом с головой, пальцы разжались. Но Сцилла, движимая одними непонятно откуда взявшимися инстинктами, поднырнула под левую сторону Ремиля, впечатала его в стену грудью, перехватила летящий на пол кинжал здоровой, левой, и прижала его к горлу главнокомандующего.       — Очень даже неплохо, — усмехнулся Ремиль. — Но ты правша, у тебя левая слабая, — щелкнул он по лезвию, и то заходило ходуном, как ни пыталась Сцилла крепко его удерживать.       — Левая хотя бы работает, — прохрипела она. — И я не выпустила кинжал.       Ремиль молча кивнул, а Сцилла отступила. Правая безвольно болталась вдоль туловища, и пошевелить даже пальцем не получалось.       — Сколько тебе нужно на регенерацию? — кивнул Ремиль, оценив состояние.       — Не знаю, — мотнула головой Сцилла. — Порезы заживают за пару часов, а такое… Не знаю.       — Неделя отдыха, — постановил Ремиль. И его абсолютно не интересовало, заживет ли рука к тому времени, Сцилла это знала. Но согласно кивнула. — Анализ ошибок? — приподнял он бровь.       Ремиль после каждой тренировки требовал отчета, потому сейчас Сцилла уже готова была к допросу, в отличие от первого раза.       — Я слишком медленная, — вздохнула она, обхватывая пострадавшее предплечье. — Учитывая ваши габариты, я рассчитывала взять скоростью, но, очевидно, не удалось.       — Ты недооценила противника исходя из личных предубеждений, — сказал Ремиль. — Эта ошибка куда существеннее.       — Потому что противник не перестает удивлять, — проворчала Сцилла.       Ремиль на каждой тренировке, коих было уже столько за минувший месяц, что Сцилла сбилась со счету, умудрялся привносить что-то новое в свои техники. И молниеносную скорость он продемонстрировал только сегодня.       — А ты ожидала, что я, как и ты, сразу вывалю весь свой арсенал тебе на потеху? — хмыкнул Ремиль.       — Я ожидала, что ваш арсенал закончился где-то на прошлой неделе, когда вы начали повторяться, — вымолвила Сцилла.       — Умение сбить противника с толку — одно из важнейших. Возьми на вооружение. Припрячь козырь в рукаве на добивку. Что-то, чего от тебя не ожидают, — произнес Ремиль и покосился на начинающее распухать запястье. — Может, в медблок? — спросил он.       — Нет, — отрезала Сцилла. — Я справлюсь. И учту ваше наставление, — посмотрела она на Ремиля с благодарностью.       — Надеюсь на это, — обронил он и потянулся за водой. — Что ты делаешь для того, чтобы развить скорость? — деловито спросил, когда сделал несколько глотков и передал бутылку Сцилле. — При твоей комплекции и юркости это может действительно стать неплохим преимуществом.       Сцилла отпила и отрицательно мотнула головой.       — Ничего, — ответила честно. — А что я могу сделать в условиях замкнутого пространства?       Ремиль поглядел на нее со смесью недовольства и скепсиса.       — Пробежки — самый простой, доступный и эффективный способ развить как скорость, так и выносливость.       — И где мне бегать? — спросила Сцилла, вздернув бровь. — По коридорам? Вокруг огорода? Или по комнате?       — Бегают обычно на улице, Сцилла, — фыркнул Ремиль и натянул футболку. — У нас даже трек для этого имеется в скалах разного уровня сложности.       — Можно подумать, мне можно выходить на улицу, — закатила глаза Сцилла и вернула Ремилю бутылку.       — А кто сказал, что нельзя? — обронил он, и Сцилла опешила.       — Ну… — протянула она. — Там ведь… торговцы, следопыты, силовое поле… Эрион говорил, что только здесь безопасно, — недоуменно заключила она.       — «Только здесь» — понятие растяжимое, — сказал Ремиль. — Эрион запрещал тебе покидать Убежище?       — Нет, но… — Сцилла задумалась.       А почему она решила, что ей нельзя покидать Убежище?.. В принципе, она никогда ведь не спрашивала, можно ли. А Эрион не предлагал.       — Поначалу да, я велел тебя повсюду сопровождать и не выпускать, чтобы ты не сбежала, — произнес Ремиль. — Но вообще-то защитное силовое поле распространяется на пятнадцать миль вокруг Убежища, а чуть дальше расставлены посты охраны. Так что находиться там вполне безопасно, — пожал он плечами.       Сцилла прищурилась, осмысляя сказанное им.       — Вы сейчас ненавязчиво так пытались сказать, что доверяете мне?..       Ремиль усмехнулся. Абсолютно холодно и безэмоционально.       — А ты хочешь сбежать? — насмешливо спросил он.       — Нет, — без заминки ответила Сцилла.       — Значит, вопрос исчерпан.       Сцилла хмыкнула.       — Сочту это за проявление доверия, — обронила она.       — Считай, как хочешь, но это не оно, — отрезал Ремиль.       — Поздно, я уже сочла, — бросила она через плечо и направилась к раздевалке под смешок Ремиля.       И только там позволила себе зажмуриться и всхлипнуть от невыносимой боли, разжаренными спицами терзающей от запястья до локтя. Но, призвав все свои способности, принялась себя лечить.       Теперь она умела и это.

Эрион

      Ремилю очень не понравилось появление коллекционера в Аутфорде, и он велел оставаться и вести наблюдение дальше. Но весь прошедший месяц ожидаемо не происходило ничего.       Эрион готов уже был выть и лезть на деревья от бездействия, скуки и тоски.       Он хотел домой. И не видел никакого резона дальше здесь торчать. После их маленького шумо-светового диверсионного шоу было вполне очевидно, что любая деятельность сойдет на нет. И она сошла. Наглухо.       Но Ремиль какого-то Селлариса не позволял возвращаться, хотя не мог не понимать, насколько бессмысленно нахождение отряда в пределах досягаемости города в ближайшие несколько месяцев.       В очередной ничем не отличающийся от предыдущих день Эрион по обыкновению встал до рассвета. Но сегодня — потому, что сон, окутавший приятным теплом и предвкушением, в котором Эрион держал Сциллу в своих руках, прижимал к себе и вдыхал ее полной грудью, оставил по себе очень горькое послевкусие по пробуждению, и спать больше совсем не хотелось. До боли, до оскомины хотелось воплотить его в жизнь, и от невозможности это сделать тоска раздирала на кровоточащие ошметки.       Эрион мялся сперва, ворочался в спальном мешке, вспоминая, как мог раньше протянуть руку, нащупать изгиб талии, скользнуть по плоскому животу и сгрести в охапку разнеженную ото сна Сциллу. Уткнуться носом в волосы, умоститься с нею рядом и блаженно впитывать ее присутствие каждой клеткой тела. Чувствовать ее.       Пусть было такое всего пару раз, но эти ни с чем не сравнимые ощущения Эрион никогда не забудет.       Он прикрыл веки, восстанавливая по фрагменту ночи, проведенные в ее постели. Мог ли Эрион раньше хотя бы предположить, что будет спокойно спать рядом с кем бы то ни было?.. И не просто спокойно спать, а умиротворенно, как никогда. Мог ли подумать, что рядом со Сциллой перестанет видеть кошмары? Что так рад будет тому, что первое, что увидит по пробуждению — ее? Сонную, растрепанную, податливую. Милую, ласковую, отзывчивую.       Самую красивую. Потрясающую. Неземную.       Когда она тогда, после ужасной истерики, попросила его остаться, Эрион несколько опешил. И от понимания, что отказать не сможет, и от неприятного предвкушения ночи не в одиночестве.       Ведь, несмотря на то, что любил, желал и тянулся к Сцилле уже тогда, не готов был делить с ней личное пространство.       Но куда сильнее он опешил утром. От крепкого, спокойного сна без сновидений. От ночного трепета, когда сквозь дрему осязал ее объятия и прижимал к себе сам. От восторга, когда, едва разлепив один глаз, увидел Сциллу и растаял от разлившейся в груди нежности.       После этого спать одному показалось пыткой.       Раньше Эрион не выносил рядом с собой кого-то. Не мог расслабиться и отдохнуть, если кто-то жался к боку. Потому он с женщинами никогда не задерживался на дольше, чем необходимо для получения разрядки.       Со Сциллой же все оказалось в точности до наоборот. У них так и не случился секс, но случилась совместная ночь. И это оказалось куда интимнее и ценнее, чем Эрион мог вообще предположить.       Одна мысль коварно потащила за собой другую, и Эрион распахнул веки в попытке изгнать из взбудораженного сознания образы, заставляющие дрожать от напряжения.       Но, ожидаемо, ничего у него не вышло.       Сцилла… Вкус ее губ, мягкость кожи, неповторимый аромат. Тихие вздохи у самого уха, влажные поцелуи, до одури соблазнительные всхлипы и стоны…       Прохладные пальцы, скользящие под футболку. Ногти, впивающиеся в спину. Бедра, обхватывающие торс. Щекочущие растрепанные волосы, в которых сжималась в кулак собственная ладонь. Изгибы ее извивающегося от нетерпения тела, округлость ягодиц, прогиб в пояснице…       Хриплый шепот, просьбы не останавливаться, неразборчивое бормотание. И как же невыносимо сексуально звучало в ее устах его имя…       Эрион с шумом выдохнул и подорвался на ноги.       Потому он и встал до рассвета. И направился прямиком на небольшую поляну, на которой они с ребятами упражнялись.       Июньское утро уже парило теплом, когда Эрион в попытках обуздать себя принял упор лежа и начал отжиматься. Согнал с себя семь потов, сбившись со счета, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Но выходило плохо.       Память не переставала измываться над ним. Ни когда мышцы начали гореть, ни когда солнце начало припекать.       Эрион мотнул головой и рывком вышел в положение стоя. Не давая себе передохнуть, подпрыгнул, зацепился за ветку и подтянулся. Раз. Два. Пять. Десять. Пятнадцать… Н-надцать.       Пот застилал глаза, но перед ними стояли желанные и недостижимые образы. Сердце колотилось от упражнений, но стремилось к Сцилле. Сознание плыло от переутомления, но вспоминало, вспоминало, вспоминало…       Выругавшись сквозь зубы, Эрион соскочил на землю и сорвался с места. Метнулся в лес, по протоптанной давно дорожке наворачивая круги, пока не вылетел на побережье узкой, холодной горной речушки. И с разбегу бросился в воду, сковавшую все тело тысячью ледяных игл.       Тогда немного попустило.       Так начиналось почти каждое утро. И Эрион набрал по меньшей мере пять фунтов мышечной массы за эти пару месяцев.       Возвращаясь к стоянке, мокрый и вымотанный, Эрион поймал сочувствующий взгляд Сэма, но пресек попытку к разговору, на ходу начав заталкиваться завтраком.       Учитывая длительность вылазки, питались они теперь одними крупами и кофе, если не счастливилось поймать какую дичь в лесу.       Эрион отказывался как от охоты, так и от поглощения чужой добычи. После полубессознательного рассказа Сциллы о зайцах и волках вообще отпало всякое желание хоть как-то взаимодействовать со зверьем в лесу.       Эрион заглотил кашу, не обращая внимания ни на вкус, ни на консистенцию, и залил ее кофе. Пересекся с Кэт, которая из самонадеянной быстро стала несчастной, ведь Эрион отстранил ее от какой-либо работы серьезнее прослушки сигналов с техники, и мазнул вниманием по нежащимся в объятиях друг друга Стелзу и Мире. Довольная парочка восседала на бревне, о чем-то тихо переговаривалась и беспрестанно улыбалась, не прекращая хихикать и целоваться.       Они заразили печальной улыбкой и Эриона. Ведь заставляли одновременно и радоваться за них, и с тройной силой тосковать по своей Колючке, к которой не может вот так же прикоснуться.       Эрион вздохнул. Собрал и помыл посуду, после чего гладко выбрился и подровнял длину отросшей прически. Переоделся. Прошелся по периметру лагеря. И завалился на излюбленную поляну, усеянную мелкими белоснежными цветками — совсем такими же, какие расцветали вокруг Сциллы, когда она колдовала. И уставился в безоблачное летнее небо, сгорая от желания оказаться не здесь. За мили и мили отсюда.       — Командир!.. — позвала Мира, и Эрион лениво повернул голову на звук. — Ремиль на связи.       Эрион поплелся в связную, ожидая бубнежа по поводу отсутствия данных, но ошалел от услышанного.       — Можете возвращаться, — бросил Ремиль. — Один хрен толку от вас там никакого. А здесь тебя ждет сюрприз.       Эрион напрочь пропустил мимо ушей все дальнейшие слова Ремиля, ведь преисполнился восторгом от возможности вернуться домой. К Сцилле.       И, пусть эта встреча могла и не сулить ничего хорошего после столь длительной разлуки, но Эрион трепетал от ее предвкушения.       Как от радости, так и от жгучего ужаса от ее вероятного исхода.

Сцилла

      Сцилла начала бегать. Каждое утро. Не стала дожидаться полного заживления руки, снедаемая нетерпением очутиться за стенами Убежища. Одна. И изо всех сил старалась балансировать между «выжать из себя максимум» и «не довести до истощения и компенсации магией». Кажется, ей это удавалось.       Сцилла уже наизусть выучила распорядок дежурств и приветливо здоровалась с каждым разведчиком по имени, выходя на улицу. С многими даже подшучивала. Например, с Тоби, совсем молодым парнишкой с раскосыми глазами цвета кофе и крошечными забавными усиками над тонкой верхней губой, у них уже возник некий утренний ритуал: дать пять, затем стукнуться кулаками и пожелать «Не всратого утра».       С Роем, которого Ремиль снял с задания охранять Сциллу, она обязательно перекидывалась парой слов о минувшем дне и передавала привет Миле, его жене. И зачастую по возвращению с пробежки ее ждал некий кулинарный комплимент, оставленный Милой специально для Сциллы, ведь возвращалась с пробежки она всегда голодная, как никогда.       А Нэл, новобранка из отряда Роя, когда дежурила, всегда хвалила внешний вид, которому Сцилла начала уделать внимание тоже. Ни одного раза не было, чтобы Сцилла вышла из Убежища в ее смену без комплимента.       Взяв за пример страсть некоторых разведчиков к шевронам с позывными или просто интересными изображениями, Сцилла украсила почти весь свой гардероб вышивкой. Небольшие узоры и цветочные орнаменты теперь украшали все кофты, штаны и футболки. И порой она задавалась вопросом: делает ли это исключительно ради себя, или пытается отвлечься от тоски по Эриону?..       Ведь тоска никуда не девалась. Хоть и прошло уже четыре месяца.       Сцилла срослась с ней. Свыклась. И вроде даже она не мешала выполнять каждодневные дела и продолжать методично помогать себе. И все же…       Как бы хотелось, чтобы он поскорее оказался… дома. Сцилла не так давно с удивлением осознала, что считает это место домом. Особенно, когда вспоминала моменты, проведенные здесь с Эрионом. Имелось подозрение, что домом веяло именно от него… Но здесь все о нем напоминало, создавая иллюзию того самого дома, которого Сцилла никогда не имела.       Как бы хотелось хотя бы просто увидеть Эриона. Уловить аромат. Услышать голос… Сцилла истосковалась до судорог, и боялась — иррационально, в глубине души, и все же — что он вернется совсем не тем, кем она его знала.       Или что сама она стала совсем не той, кого полюбил Эрион.       И что все ожидание, всю надежду, которую Сцилла лелеяла глубоко внутри, прятала за вибрациями переливчатой нити, порвет надвое новой, неизведанной реальностью.       Недавно Эрион ей приснился. Он часто снился, но обычно Сцилла не могла к нему прикоснуться. От него будто отделало незримое, но прочное стекло. Но не в этот раз. В этот раз Сцилла поглаживала его скулу, зарывалась пальцами в волосы, приникала к груди. Обнимала. Утыкалась в ложбинку между шеей и плечом. Дышала им. Почти осязала его присутствие. Слушала грохот сердца.       Он тоже ее обнимал. Проводил носом по щеке, скользил вдоль позвоночника, упирался свои лбом в ее. Но молчал. И Сцилла тоже молчала.       И несдержанно рыдала, когда проснулась. Но, позволив себе прочувствовать в полной мере то, насколько соскучилась, Сцилла быстро успокоилась. И тоска вновь стала тихим спутником, не мешающим полноценно жить.       И одерживать новые победы на матах. Ремиль все чаще выдавал верх своей похвалы в виде «Очень даже неплохо» и все реже серьезно калечил, ведь Сцилла ему этого не позволяла.       И упражнялась теперь не только с кинжалом, но и коротким мечом.       Рубежные ливни давно прошли. В этом году смену весеннего сезона на летний сопровождал дождь длинной всего лишь в неделю. Июньские погожие утра бодрили, а проснувшаяся и вибрирующая в прогретом воздухе природа наполняла ресурсом сама по себе, без необходимости прилагать усилия. И ощущения напряжения в мышцах, пружинящей под подошвами земли и тепла солнца на взмокшей коже дарили заряд энергии и положительных эмоций невзирая на усталость.       Выскочив на верхушку пологого холма, по которому взбегала, избрав сегодня маршрут посложнее, Сцилла раскинула руки и глубоко вдохнула, прикрыв веки. Чувствовалась каждая мышца, связка и косточка, и Сцилле нравилось это ощущение. Ощущение собранности какой-то. Полноценности. Сканируя себя внутренним взором, прохаживаясь вниманием по каждому участку, от макушки до кончиков пальцев, Сцилла убеждалась, что от контакта с телом зависит многое. В первую очередь — эмоциональное состояние, которое давно не было таким уравновешенным, как после первых успехов на матах с Ремилем.       Возможно, подобного Сцилла не ощущала вообще никогда. От того знакомство с собой и собственными возможностями становилось все увлекательнее и занимательнее. Теперь Сцилла исходила не из «надо», а из «интересно, что еще я могу?..», и Джек молчал все чаще, будто бросив попытки вернуть Сциллу в пучину самобичевания, в которой было так болезненно комфортно и понятно когда-то.       Сцилла заново скрутила растрепавшиеся волосы в хвост и села, скрестив ноги, лицом к восходу. Пыталась уловить пресловутый Иолаевский Наа́р, в который уже умела погружаться, пусть и через раз.       Солнце поднималось все выше, заливая огромную равнину и врезающееся в нее тихими, но уверенными приливами море золотом с оттенками розового. Спокойная вода мерцала и переливалась под искрящимися лучами, и Сцилла наблюдала за этим идущим рябью зеркалом с восторгом и замиранием сердца. Кончики пальцев, ладони, стопы привычно покалывало от наполнения силой, и Сцилла дышала полной грудью, впитывая этот момент единения. С собой, с природой, с даром. И размышляла, как сделать себя еще эффективнее. Ведь отчетливо осознавала: она еще ни на унцию не приблизилась к пределу своих возможностей, и расти есть куда.       А значит, надо расти.       Сцилла прикрыла веки и потянулась к источнику своей как силы, так и слабости: к переливчатой нити, свернувшейся приятным клубочком в глубине грудины. Едва коснулась ее, и тут же наполнилась теплом и трепетом. Нить зазвенела, завибрировала в ответ, и по ней полились мягким потоком ощущения покоя, ласки, безмятежности.       Сцилла всегда осязала ее. Но не так часто, как хотелось бы, позволяла себе с ней взаимодействовать, ведь толком не понимала, как она работает.       По этой нити Сцилла тянула эмоции Эриона прежде, но осознала ее куда раньше. И была уверена: что бы ни говорил Иолай, это не просто влюбленность. Это что-то большее. Эта необъяснимая связь возникла гораздо раньше, чем Сцилла поняла, сколь много Эрион для нее значит. Но будто… спала. И проснулась лишь тогда, когда в ней возникла необходимость.       Но Сцилла воспользовалась ею неправильно. И считала дни до возвращения Эриона, чтобы попросить за это прощения.       Сцилла опустила ментальный щит, который в последнее время всегда держала поднятым, совсем чуть-чуть, и нить засияла ярче. В сознание тонкой струйкой потекли не только приятные ощущения, но и едва уловимые, совсем слабые нотки усталости, тревоги, тоски. Сцилла вздохнула и вернула щит на положенное место.       Она, словно радиоприемник, схватывала волны эмоций без собственного на то желания. И лучше уж тренировать ментальную выдержку в удержании щитов, чем снова вторгнуться в личное пространство Эриона.       Хотя казалось, что должен быть и иной выход. Раз уж дар расширился до эмпатии на одном намерении, то должен свернуть в иное русло на другом. Пусть Иолай и говорил, что это необратимо.       Сцилла глубоко вдохнула и сосредоточилась на другом: на поиске способа контролировать дар в ином аспекте. Ведь на матах Сцилла отчетливо ощущала, что может больше, но магия, заботливая и бдящая, начинала процесс компенсации до того, как физические силы оказывались полностью исчерпанными. Это доставляло неудобства. Ведь тренироваться дальше с угрозой иссякнуть Сцилла не собиралась, хотя пару раз Ремиль вынудил продолжать, чтобы посмотреть, сколько ресурса можно безопасно спустить на компенсацию. Как он говорил, в режиме реальной жизни во время боя необходимо быть мобилизованной столько, сколько нужно для выживания, а не столько, сколько сочтет нужным магия.       И Сцилла была с ним согласна.       Перебирая в пальцах молодую, сочную траву, Сцилла отдавалась этим мыслям и блуждала в них, будто в водах плыла. Пока одна ментальная волна вдруг не вдарила с ошеломительной силой.       Сцилла вздрогнула и нахмурилась, ощущая привычное для процесса лечения состояние: формирование тяги к нужным растениям. Но тяга эта, указав на несколько цветков в радиусе мили, потянулась дальше, за пределы внутреннего взора. Напряглась, задрожала, завибрировала. И вдруг растворилась и накрыла подобно цунами.       Вместо ощущения местонахождения трав в сознании начал отпечатываться… рецепт.       Сцилла удивленно вздернула бровь, обескураженная происходящим. Она никогда прежде не создавала рецепты. Только действовала в моменте.       Но намертво отпечатавшийся в памяти список ингредиентов и последовательность приготовления доказали одну интересную вещь: дар расширился. И Сцилла точно знала, для чего этот рецепт может послужить.

Эрион

      Таким невыносимо долгим путь домой не был еще никогда. Эрион считал преодоленное расстояние, подгонял в нетерпении себя и отряд и ужас как не хотел останавливаться на привалы.       И ни разу не позволил остановиться на дольше, чем требовалось для того, чтобы поспать и поесть.       Никто, разумеется, не жаловался и приказы не оспаривал. Кроме Кэт, которая пару раз заныла об очередной остановке и едва не выхватила от Эриона оплеуху, настолько выбесила. Но Эрион себя сдержал. И популярно объяснил, что ее ждет, если не заткнется.       Ее в принципе ничего хорошего ждать не могло после всего произошедшего, и Эрион первым делом доложит Ремилю о нарушении седьмого раздела Устава, а именно — о нарушении принципов взаимного уважения и, вероятно, о проявлении насилия. О последнем Эрион все еще размышлял, так как не мог в полной мере признать, что то, что сделала Кэт, было именно насилием. Ведь тогда он, получается, жертва. А эта мысль ему не нравилась. Как и перспектива рассказывать Ремилю обо всем в деталях. Но вред Кэт ему точно нанесла, а это тоже карается в зависимости от степени тяжести.       Хотя бы выговор ей должен светить. Хотя она вполне заслуживала и третьего уровня дисциплинарного взыскания. Но это уже решать Ремилю.       В моменте Эрион был слишком взвинчен, слишком напуган и слишком ошарашен произошедшим, чтобы рассуждать здраво и влепить Кэт выговор лично. Может, оно и к лучшему. Ведь это повлекло бы вопросы остальных членов отряда и дало бы Кэт повод посудачить и перекрутить ситуацию на свою пользу.       А так она благоразумно помалкивала. По крайней мере, пока.       Вряд ли будем помалкивать и дальше.       Эрион содрогался от смеси воодушевления, нетерпения, волнения. Волнения приятного и его панического брата-близнеца. Мысленно проговаривал, что должен будет сказать Сцилле. Перебирал слова, как бусины. Нанизывал их на проволоку шаткой убежденности в том, что сказать необходимо самому, лично и первее Кэт. Ссыпал эти бусины, бессвязные и неправильные, обратно в мешок беспокойства и снова перебирал, подбирая самые толковые. Готовил речь. Пытался ее запомнить. И изо всех сил надеялся, что не порвет ненароком долбанные бусы от одного взгляда на Сциллу. Потому что, сколько бы слов, фраз и предложений Эрион ни прокручивал в голове, все равно до ужаса боялся произнести их вслух и донести так, чтобы Сцилла поняла их суть.       Переживал Эрион не только по этому поводу. Всю дорогу он размышлял, стоит ли говорить Сцилле о ее странном двойнике. Имеет ли это непосредственно к ней какое-то отношение, и если да — то какое?       Переживал о том, примет ли она его вообще и захочет ли слушать после того, как он оставил ее одну.       Спотыкался о мысли о том, насколько они оба изменились, и осталось ли между ними что-то, способное возвести для них новый фундамент. Ведь на старом уже ничего не построишь.       Стоит ли строить вообще. Нужно ли это Сцилле. Сможет ли ее отпустить, если она того пожелает. Не скатится ли в привычную модель поведения. Изменился ли сам настолько, чтобы быть достойным находиться рядом с ней.       Или будет лучше отойти в сторону и дать ей строить что-то новое самой. Возможно, с кем-то другим. С кем-то, кто не станет ее контролировать, держать при себе, обманывать…       Эрион ведь так и не рассказал ей всего. И вряд ли сможет. Но только от эфемерного, вероятного предположения о том, что Сциллу придется отпустить в принципе, или отдать кому-то другому — в частности, поднималась настолько невыносимая волна неприятия и отторжения, что приходилось подавлять ее физически через плотно стиснутые челюсти и сжатые кулаки.       Эрион не понимал уже, как должен поступать и что делать. Как правильно. Как лучше. Но знал одно: он без Сциллы не сможет.       Именно с этой мыслью, именно в таком раздрае он переступил долгожданный порог Убежища спустя почти месяц пути. И моментально растерялся. Что не ускользнуло от внимания Сэма.       — Ты как? — тихо спросил он, пока Эрион пялился на выход в коридор, часто дыша.       — Порядок, — на автомате выдал Эрион и моргнул.       Нужно взять себя в руки. Нужно собраться. Нужно не терять лицо. Даже сейчас.       — Отлично, — похлопал по спине Сэм, когда Эрион сподобился натянуть на себя некое подобие отстраненного спокойствия из рабочего арсенала. Иначе сейчас никак. Ведь от реального спокойствия не осталось ровным счетом ничего. — Иди сперва к Ремилю, — подсказал Сэм первый шаг, о котором Эрион и так прекрасно знал, но не мог уловить за хаотичным мельтешением страхов и волнений.       — Да, — кивнул он, собрав, наконец, волю в кулак. — Спасибо, Сэмми.       Сэм отошел, и Эрион, прочистив горло, принялся разоружаться и сдавать амуницию.       Сперва — работа. Потом — личное. Так легче будет обрести равновесие.       Эрион направился к коридору, но его окликнул Стелз:       — Командир! Погоди. — Стелз догнал его и встал рядом. — Релис говорит, что Иолай говорит, что Ремиль просил передать, что ждет тебя в спортзале, — выдал он скороговоркой и нахмурился, видимо, переваривая, понятно ли изъяснился.       Эрион, на удивление, понял. Но опешил настолько, что решил уточнить:       — В спортзале?..       — Сам в шоке, — пожал плечами Стелз. — Но Релис сказал именно это.       — Сейчас же вроде… — Эрион взглянул на наручные часы, — учебные поединки, разве нет?       — Ну да, — кивнул Стелз. — Вечер субботы — время поединков.       — С каких пор Ремиль их посещает? — недоуменно протянул Эрион. — Ладно, спасибо, — кивнул он Стелзу. — И тебе, и Релис. Пойду я тогда.       — Да, давай, — улыбнулся Стелз и вернулся к Мире.       А Эрион чуял неладное, пока направлялся в сторону спортзала. Ремиль и спортзал — это нечто не очень сочетающееся, ведь брат предпочитал тренироваться в одиночестве, никогда ни с кем не спарринговал — даже с Эрионом — и не влезал в чужие тренировки.       А Ремиль и сюрприз, который он обещал — нечто еще более парадоксальное. И пугающее. Приятным сюрприз от Ремиля вряд ли может быть. И имелось предположение, что оба внезапных заявления от Ремиля тесно между собой связаны.       Эрион замер на пороге и мельком окинул взглядом битком набитое пространство: бойцы толпились плотным кольцом вокруг центра матов, где кто-то кого-то колотил, но кто и кого — разобрать невозможно. Громкие возгласы и восклицания звенели в душном, влажном, пахнущем потом воздухе. На вскидку — ничего необычного. По субботам здесь и не такое порой происходило.       За исключением стоящего чуть в стороне Ремиля, с лица которого не сходило крайне довольное выражение. Вот кто сильно выбивался из привычной картины.       Эрион глубоко вдохнул и двинулся в сторону брата, протискиваясь между галдящими бойцами. Занял место по правое плечо и сцепил руки за спиной, выпрямившись.       — Здравствуй, — повернулся к нему Ремиль. — Рад тебя видеть. — Он скользнул по Эриону взглядом и тихо хмыкнул. — Тебе идет, — кивнул на прическу.       — Тоже рад тебя видеть. И спасибо, — ответил Эрион, изо всех сил сдерживая порыв начать переминаться с ноги на ногу. — Зачем звал сюда?       — Хочу тебе кое-что показать, — обронил Ремиль. — Но погоди до конца раунда, — метнул он полный азарта взор вперед, на маты.       Эрион мельком повторил за ним, но не увидел ничего, кроме спин загородивших зрелище бойцов.       — Обязательно здесь? — с прорезавшимися нотками раздражения спросил Эрион. — С каких это пор тебя интересуют учебные поединки?       — С тех самых, как на матах блистает моя подопечная, — обронил с хитрецой Ремиль, и Эрион впал на короткий миг в ступор.       — Ты взял подопечную?.. — протянул заторможено Эрион, и в тот же миг мозг пронзила догадка, острая, как раскаленная спица.       Эрион, расширив от шока глаза, сместился чуть в сторону и подвинул одного из бойцов, чтобы увидеть, кто с кем дерется.       И сердце с оглушающим треском ухнуло в пятки, потащив за собою легкие вместе с воздухом.       Перед застывшим взором промелькнули светлые пряди с молниеносной скоростью. Пол под ногами дрогнул от силы, с которой впечатался в него огромный амбал, опрокинутый навзничь. Стон пораженного противника тут же заглушился громкими улюлюканьями и громом аплодисментов. Эрион ошарашенно сглотнул.       Сцилла обездвижила противника и притиснула лезвие к его глотке. Он хлопнул по матам, принимая поражение. Сцилла с широкой, победоносной улыбкой рывком вскочила на ноги и протянула ему ладонь.       — Третий нокаут подряд! — выкрикнул кто-то. — Красотка, Сцилла!       Эрион медленно моргнул, оглядывая затылок, шею, плечи, лопатки, когда она повернулась к нему спиной. Их рельеф, которого раньше не было. Уверенную осанку. Мощь, исходящую от каждого движения и сокращения мышц. И слабо мог сопоставить ту Сциллу, которую оставил пять месяцев назад, и стоящую перед ним девушку.       Вдоль ее позвоночника слабо переливались алым магические каналы. Эрион с шумом вдохнул, зная, что это значит, но не рискнул ничего произнести.       — Сцилла! — позвал Ремиль, и она, не глядя, поймала на лету бутылку с каким-то странным, переливчатым напитком. Сделала пару глотков, и каналы, вспыхнув ярче, побледнели и вовсе потухли, скрывшись под мокрой кожей.       — Кто следующий? — громко спросила она, и было что-то в ее тоне… Чего никогда не было раньше.       Твердость. Уверенность. Опора.       — Да тебя один хрен не переплюнешь! — хохотнул Тоби с первого ряда зрителей.       — Я устала, — пожала плечами Сцилла. — Может, тебе и свезет.       — Нетушки, я на такое второй раз не поведусь, — вскинул тот ладони, и Сцилла звонко рассмеялась.       — Давай я, что ли, — выступил вперед Дрейд, и Эрион сцепил челюсти.       Но Сцилла и бровью не повела. Швырнула бутылку обратно Ремилю и встряхнула руками.       — Птичка летать научилась, — оскалилась Сцилла. — Смотри, как бы не подрезала.       — Птичка еще не в курсе, на что способен ее старик, — хмыкнул Дрейд и занял боевую стойку.       — Дя-ядюшка, — протянула нараспев Сцилла. — Ты способен только проломить дыру в полу своей отъевшейся тушей.       И так стремительно ринулась в атаку, что Эрион задержал дыхание, все еще ошалевший от всего происходящего.       — Ну? — прозвучал над ухом голос Ремиля. — Как тебе мой сюрприз?       — Что ты с ней сделал?.. — только и сумел выдохнуть Эрион, наблюдая, как Сцилла со стойки на руках применяет удушающий захват бедрами и валит Дрейда на маты.       — То, чего не смог сделать ты, — обронил Ремиль, с толикой гордости наблюдая за поединком. — Закалил ее.       А Эрион все никак понять не мог, что испытывал в связи со всем этим. И уж тем более — не представлял, что должен думать и говорить.       Сцилла с рыком заломила Дрейду предплечье, но тот умудрился вырваться. Но вскоре вновь оказался сбит с ног.       — Ты ведь никого прежде не тренировал, — пробормотал Эрион, силясь сбросить с себя оковы липкого шока.       — На что только не пойдешь ради младшего брата, — усмехнулся Ремиль без толики тепла.       Сцилла отлетела к стене и впечаталась в нее спиной, и Эрион конвульсивно дернулся в ее сторону, но заставил себя замереть на месте.       — Держи себя в руках, — произнес Ремиль и уложил ладонь на плечо. — От твоей реакции многое будет зависеть. Не смотри больше на нее, как на хрусталь. Она тебе за это кадык вырвет.       Эрион кивнул и сглотнул, наблюдая, как Сцилла уворачивается от удара Дрейда и наносит собственный, прямо в недавно упомянутый кадык.       Бой без правил. Ремиль научил ее действовать подло. Хотя, чего еще от него можно было ожидать?..       Дрейд захрипел и отшатнулся в сторону, но там его уже настигла подножка Сцилла. Он рухнул, и Сцилла заскочила сверху. Прижала его руки коленями к мату и с размаху воткнула кинжал в пол в жалком миллиметре от его головы.       — Ты труп, дядюшка, — хмыкнула она и встала, подобрав оружие. Вальяжно прошлась вокруг него, покачивая бедрами, и подала ладонь.       Дрейд за нее ухватился и встал.       — Я уж думал, всерьез меня прикончишь, — прохрипел он, потирая шею.       — Я бы с удовольствием, но жаль потом маты от крови отмывать, — усмехнулась она, и таким пугающим превосходством горели ее глаза, что Эрион невольно отступил на шаг.       Он ее не узнавал.       — Ремиль! — воскликнула она. Властно вздернула руку и щелкнула пальцами.       Ремиль рассмеялся и бросил ей бутылку.       Магические каналы снова заалели, ярче, чем раньше, как только Сцилла расслабилась после схватки, но три глотка непонятного пойла вернули их в нормальное состояние.       — Что это? — хмуро бросил Эрион, все больше холодея внутри.       — Сцилла изобрела зелье для мгновенного восстановления ресурса, — ответил Ремиль с улыбкой. — Теперь ей не грозит истощение от компенсации магией.       — Но она ведь на износ работает, — не унимался Эрион.       — Она запросто может выдержать еще как минимум три подобных поединка без ущерба для себя, — зыркнул на него Ремиль.       — И как же ты определишь, когда заканчивать? — впился Эрион взглядом в брата.       — Когда она проиграет, — невозмутимо ответил Ремиль.       Ему в плечо прилетела брошенная Сциллой бутылка, и он устремил внимание к ней.       — Неплохо, — бросил он, и Сцилла чуть повернула к нему голову.       — А как же «очень даже»? — ехидно протянула она.       — До «очень даже» тебе еще один нокаут, — со смешком ответил Ремиль.       — Могли бы хоть раз сказать «молодец», язык бы не отсох, — проворчала она и приняла боевую стойку, когда на маты вышел очередной противник.       — Если ты услышишь от меня это дурацкое слово, поспеши проверить меня на слабоумие, потому что в ином случае не дождешься! — расхохотался Ремиль, а Эрион проглотил горечь от их перепалки. От всего происходящего. И от того, что ему здесь места нет.       Сцилла после серии показательных ударов ушла в оборону, изучая противника. Двигалась каждую секунду. Крепко удерживала в руке кинжал. И Эрион невольно восхищался ею.       Ремиль прав. Эрион не смог. И ни за что не сумел бы, даже если бы и попытался, сделать из нее такого воина.       Сцилла сделала ложный выпад и повалила противника меньше, чем за минуту. Потрясающе.       В следующий миг, растянувшись на полу в позе готовой к броску лисицы, Сцилла оскалилась, будто собиралась загрызть занявшего низкую стойку бойца, и чуть сместилась влево, пока тот кружил над ней.       Мазнула взором по окружающему пространству, очевидно, подбирая более удачный ракурс для удара.       И остановилась им на Эрионе.       Дыхание сперло, сердце громыхнуло по грудине, но Эрион заставил себя слабо улыбнуться. Сцилла же растерялась настолько, что плечи опали, а с лица сползло всякое выражение. Округлила свои потрясающие, огромные лазурные глаза, отчего они стали похожи на бездонные озера, и нижняя губа ее дрогнула.       И в этот миг Эрион увидел не беспощадного борца, а свою Колючку. И нутро одномоментно затопило теплом.       Он кивнул ей за плечо — мол, не отвлекайся, — и Сцилла мгновенно собралась. Нахмурилась и рывком развернулась, сшибая противника с ног.       — Ну что ты наделал, ты ее сбил, — проворчал Ремиль, но совсем беззлобно.       — Она и так прекрасно справляется, — прошептал Эрион и вздрогнул, когда противник зарядил Сцилле затылком в нос.       — Не так прекрасно, как раньше, — обронил Ремиль без капли сожаления.       — Поединок разве не до первой крови? — взволнованно спросил Эрион, глядя, как из носа Сциллы льются крупные капли и заливают белую тренировочную майку.       — Нет. До поражения, — усмехнулся Ремиль. — А Сцилла его не примет из-за такого пустяка, как сломанный нос.       Эрион буквально вынудил себя остаться стоять на месте и заткнуться, понимая, что не имеет никакого права встревать в ее бой, указывать ей или говорить о своем недовольстве, продиктованном страхом.       Не имеет. Никакого. Права. Вмешиваться.       Сцилла действительно продолжила драться так, будто ее нисколько не задевал факт травмы, и с ревом вцепилась в шею противника, запрыгнув со спины. Придушить его не вышло, и он врезался в стену, заставив Сциллу охнуть, а Эриона — дрогнуть в ужасе.       Сцилла сползла на пол, но тут же перекувыркнулась на противоположную сторону и всадила в солнечное сплетение пяткой с разворота. Противник рухнул как подкошенный и принял поражение.       А Сцилла выпрямилась, повела плечами и на миг прикрыла веки.       — Что она делает? — обронил недоуменно Эрион.       — Лечится, — ответил Ремиль не без бахвальства.       Через несколько минут сломанный нос вернулся в нормальное положение и перестал истекать кровью. Но магические каналы вспыхнули ярко-красным.       Эрион заставил себя смолчать. Но внутри орал благим матом.       — Вот теперь — очень даже неплохо, — похвалил Ремиль, и Сцилла сделала шаг в их сторону. — Но ты позволила сломать себе нос.       — Я же его и залечила, — обронила Сцилла, часто дыша.       — И вышла на грань истощения, — заметил Ремиль.       — Я в порядке. — Отрезала Сцилла. — Могу еще.       — Знаю, что можешь, — протянул Ремиль и покосился на Эриона. — С ним сразишься?       Сцилла затаила дыхание и метнула к Эриону перепуганный взгляд. Сам же Эрион, едва поймав его, вперил свой, негодующий, в брата.       Он не собирался драться со Сциллой. Ни за что.       — Не сегодня, — твердо произнесла она, и Эрион на миг прикрыл веки.       Мало ли что он там не собирался. «Не сегодня» — не значит «нет».       — Ладно, — вздохнул Ремиль. — Можешь отдыхать. А ты, — удостоил он вниманием Эриона, — сдашь отчет завтра. Сегодня свободен.       И ушел, насвистывая что-то себе под нос.       Эрион ощутил на себе пристальный взор Сциллы и тут же в нем утонул, стоило посмотреть на нее. Сцилла молчала, затаив дыхание. Молчал и Эрион, пытаясь разгадать, о чем она думает.       Эта книга вновь оказалась заперта на семь замков.       — Привет?.. — усмехнулся он, приподняв бровь, и Сцилла, наконец, выдохнула.       — Привет, — ответила и позволила себе опустить напряженные плечи. — Тебе идет, — обронила тихо, мазнув по прическе и поросшим трехдневной щетиной щекам.       — Спасибо, — хмыкнул Эрион. — Ты была великолепна, — добавил искренне после затянувшейся паузы, и Сцилла зарделась.       — Спасибо, — вернула она благодарность и утерла кровь с лица.       Снова повисло неприятное молчание, в котором отчетливо ощущался размер пропасти, которую проломила между ними разлука.       — Мы можем поговорить?.. — спросил Эрион, не зная, что еще сказать. Он чувствовал себя настолько неловко, что начал от этого уставать. И хотел скорее перейти к важному.       — Да, конечно, — закивала Сцилла. — Только… я прежде в порядок себя приведу, — нервно заправила она растрепавшуюся прядь за ухо.       — Я подожду, — кивнул Эрион и проводил ее взглядом до раздевалки.       И снова растерял весь свой словарный запас, так старательно заготавливаемый по дороге домой.