Враг мой?..

Эрион

      — Наконец-то, — выдохнул Эрион с облегчением, едва переступив порог Убежища.       Неделька выдалась не из легких. Эрион смертельно устал, ведь операция, пусть прошла и успешно, но не совсем по плану, потому затянулась и вымотала до изнеможения. Как и круглосуточная тоска и зудящее желание поскорее вернуться к Сцилле. Еще и разочарование подтачивало, ведь после перехвата повозки Эрион уже не сумел отлучиться на поиски Эйба. Трое спасенных и один пленный повышали градус ответственности, и оставить отряд с дополнительной нагрузкой Эрион не мог себе позволить. Даже на короткое время.       Он окинул взглядом приемную — встречающих немного. Тала метнулась к Сэму, и выглядела она не очень хорошо. Еще не попустило. Лира с улыбкой шагнула к спасенным одаренным, защебетала что-то успокаивающее. Обычная процедура. Рой принял пленного и повел в направлении камер. Все разоружались, только Эрион пока не спешил. Хотел перевести дыхание. Стелз мялся в углу со скрещенными на груди руками, переводил взор с Миры на Эриона, хмуря брови. Странно.       Сциллы здесь нет. Слабо кольнула в груди печаль, но Эрион встряхнул волосами. Она не обязана встречать его после вылазок. Может, и не знает, что так можно. Хотелось бы, конечно, первым делом увидеть ее, а не Ремиля… Но делать нечего.       Стелз отлепился от стены и шагнул навстречу. Но направился не к Мире, сдающей амуницию, а к Эриону.       — Привет, — коротко кивнул Стелз. Выглядел он, мягко говоря, взволнованным.       — Привет, — протянул опасливо Эрион. — Что-то случилось? — предположил сразу неладное.       И отчаянно понадеялся, что чутье его подводило. Не хотелось разгребать проблемы, едва оказавшись дома.       — Что-то случилось, — подтвердил догадку Стелз, и Эрион едва не застонал в голос. — Несколько вещей, на самом деле… — вздохнул он и нервно взлохматил светлые волосы. — Но одна, думаю, для тебя приоритетнее.       — Что-то со Сциллой? — тут же забеспокоился Эрион, вцепившись взглядом в Стелза. Тот кивнул. — Что? Где она? — выпалил Эрион.       — Она у себя, — тихо ответил Стелз. — Сейчас она… в порядке, — сглотнул он и опустил глаза. — В… относительном порядке.       — Что случилось?! — рявкнул взведенный Эрион, и Стелз вздрогнул.       — Лучше иди к Ремилю, он все тебе расскажет, — спокойно ответил Стелз несмотря на то, что литерально фонил беспокойством.       — Ты знаешь, что произошло? — прищурился Эрион. Стелз снова кивнул. — Выкладывай. Ремиль подождет.       Стелз глубоко вдохнул и прикрыл на миг веки. Будто собирался с силами. Эрион с трудом сдержался, чтобы не встряхнуть его.       — На Сциллу напал вольный, — сказал Стелз, и Эрион ошарашенно выдохнул.       — Что, прости? — переспросил с неверием.       На Сциллу напал вольный? Здесь, в Убежище? В безопасном, мать его, месте? Единственном сраном месте во всей гребанной Ксинарии, в котором Эрион был уверен, как в себе?!       — На Сциллу напал вольный, — громче повторил Стелз. — Дэн, библиотекарь. Он… он был в ней заинтересован, и…       — Меня не заботят его мотивы, — раздраженно перебил Эрион. — По делу.       — Дэн надрался в свой выходной, подкараулил Сциллу по пути в библиотеку, — заговорил Стелз, морщась на каждом слове так, будто самому больно было их произносить. — Она попыталась сбежать, дать отпор, но… — умолк он, и Эрион нетерпеливо уточнил, воспламеняясь от волнения, страха и хер пойми чего еще:       — Но?..       — Он сбросил Сциллу с лестницы, — сказал Стелз. Эрион обмер от ужаса.       — Она сильно пострадала? — выдохнул он, начиная трястись.       — Треснули пара ребер, множественные ушибы, но обошлось без переломов, — проговорил Стелз. Эрион дернулся в сторону, намереваясь метнуться к ней, но Стелз не пустил. Загородил собою проход. — Это еще не все, — мрачно изрек он, и Эрион похолодел. — Дэн попытался взять ее силой, — добавил тише, и Эрион, в первую секунду обескураженный, будто на голову пришибленный, мгновенно заклокотал яростью. Затрясся теперь не только от беспокойства. — Сцилла отказалась от госпитализации. Заперлась в комнате. Никого к себе не впускает. Только меня иногда, я еду и лекарства ей приношу, но не уверен, что она не выбрасывает их.       — То есть, — пробормотал Эрион, наполняясь до отказа самыми разношерстными эмоциями, — пока меня не было, какая-то вшивая тварь мало того, что покалечила Сциллу, так еще и… — Эрион даже договорить не смог. Язык не поворачивался.       — Прости, Эрион, — дрогнувшим голосом произнес Стелз. — Я должен был следить за ней лучше. Хоть ты и не просил, но она мне дорога, она жизнь мне спасла… Но я нашел ее слишком поздно.       — Слишком поздно? — выцепил Эрион из потока сумбурной речи. — Что ты имеешь в виду?       Соображать уже стало слишком сложно. Раздирало между стремлением броситься к Сцилле, обнять, утешить, и убить конченную мразь, посмевшую ее обидеть.       — Дэн не успел сделать то, что намеревался, — затараторил Стелз. — Я оттащил его от Сциллы в последний момент… Но ты прекрасно понимаешь, что и без того она пережила такое, что в страшном сне не привидится. Билась, как волчица, и это на ней сказалось тоже… — Стелз запнулся. Но после поднял полный тревоги взгляд. — Меня пугает ее состояние. Она будто… — замялся он, — не живая вовсе. Не реагирует, молчит, смотрит куда-то мимо меня, будто в упор не видит, а если и говорит, то лишь односложно и невпопад отвечает на вопросы. Даже дар ее не работает… — Эрион вздрогнул. — Иолай сказал — сила задремала из-за того, что Сцилла замкнулась в себе, чуть ли не в анабиоз впала.       — Иолай ее подлечил? — сипло обронил Эрион.       — Нет, — мотнул головой Стелз. — Сказал, что не может лечить главков. А из-за дара Нерея его сила воспринимает Сциллу как часть колонии, как главка.       — Твою мать, — выдохнул Эрион и потер лицо ладонями. Ярость бурлила и норовила вылиться через края, от нее колотилось все тело, и волосы вставали дыбом. Эрион злился. На себя, на того мудака, на Ремиля, на иллюзию безопасности, на всех и вся. И желал разнести здесь все к хренам собачьим. Но прежде — увидеть Сциллу. — Я… мне нужно к ней, — нахмурился он и попытался обогнуть Стелза, но тот ухватил за плечи.       — Нет, погоди. Сначала сходи к Ремилю, — заглянул Стелз в лицо. — Не иди к ней в таком состоянии. Остынь.       — Я спокоен, — прорычал Эрион. — Отпусти.       — Ты не спокоен, — возразил Стелз. И был абсолютно прав. Но Эриона буквально тащило незримой силой к его Колючке. — Прошу тебя. Эрион… Сцилла не исцелилась, и тебя еще больше взбесит от одного ее вида, — заговорил вкрадчиво Стелз. — А если ты взбесишься при ней, она испугается. Поверь. Ты — единственный, кто способен ее выдернуть из разрушительного состояния. Но если ты проявишь агрессию, пусть и не на нее направленную, она замкнется еще сильнее, — с отчаянием проговорил он. — Будь благоразумен. Ты имеешь полное право проживать сейчас все, что в тебе происходит. Но не при ней. Я же знаю, ее благополучие для тебя важнее всего, — пытался он достучаться. — Не иди, пока не убедишься, что сможешь себя держать в руках. Сцилла еще не знает, что ты вернулся, я ей не сообщал. Потому поговори сначала с Ремилем. Он расскажет тебе все в подробностях. Выпусти пар там. Или на мне, — сглотнул Стелз, и Эрион крохами здравомыслия с ним согласился. Напугать Сциллу — последнее, чего он желал. — И неужели ты не хочешь покарать того, кто довел Сциллу до подобного? Кто посмел ее тронуть? — умело сместил напоследок вектор желаний Стелз.       Точно. Сначала — размазать мразь по стенам, стереть в пыль, в кровавый порошок. А после — увидеть Сциллу. И никогда больше не оставлять ее одну.       — Что случилось? — встревоженно спросила подошедшая Мира. Покосилась на Эриона с опаской. — Командир?..       — Дерьмо случилось, — выплюнул Эрион и вырвался из стальной хватки Стелза. — И сейчас тот, кто дерьмо замесил, слегка сдохнет, — прошипел тише и ринулся к выходу из приемной.       — Командир!.. — воскликнула Мира.       — Пусть идет, — донеслись слова Стелза прежде, чем Эрион свернул в коридор.       По пути его стаскивало в направлении спален, но он волевым усилием направлял себя и свою ярость в кабинет Ремиля. Сцилле он нужен. Но спокойный и собранный.       А сейчас от покоя и собранности остались одни жалкие лохмотья.       Влетев в кабинет, Эрион хлопнул дверью и замер на месте, сверля брата взглядом. Ремиль медленно поднялся с кресла и настороженно посмотрел в ответ.       — Уже знаешь? — тихо спросил он, и Эрион мрачно кивнул.       — Как так вышло? — процедил он сквозь зубы, сжимая и разжимая кулаки.       — Идиотское стечение обстоятельств, — осторожно ответил Ремиль и шагнул навстречу.       — Ты должен был ее защищать в мое отсутствие, — прорычал Эрион, хотя и ни разу об этом не просил. Сам виноват.       Но Сцилла важна Ремилю, пусть и не в эмоциональном плане. С прагматичной точки зрения, с которой Ремиль смотрит литерально на все, он тоже заинтересован в ее безопасности. И все просрал.       — Я знаю, — согласился Ремиль. — Я оплошал. Если бы хотя бы мог заподозрить неладное, подобного бы не…       — Если бы ты не ссылал провинившихся ублюдков на низшие должности, в нашем обществе не возникло бы подобной опасности! — рявкнул Эрион.       — И в этом ты тоже прав, — снова согласился Ремиль, но Эрион был настолько взвинчен, что не мог оценить по достоинству покладистость вечно сурового главнокомандующего.       — Как идиотское стечение обстоятельств привело к попытке изнасилования в стенах Убежища? — прошипел Эрион, и Ремиль глубоко вдохнул. — Как ты мог это допустить?!       — Я понятия не имел, что Дэн заинтересовался Сциллой…       — Это его, что ли, оправдывает?! — выкрикнул Эрион.       — Ни в коем случае. Он не имел никакого права к ней прикасаться…       — Но прикоснулся. И сбросил с лестницы, — выплюнул Эрион. — Ты хоть представляешь, каково это для нее? Она только отошла от предыдущего надругательства со стороны подручных Дивониса, и вот снова! Здесь! В сраном Убежище, где, как я ей гарантировал, ее никто и пальцем не тронет! Где, блядь, безопасно! Должно было быть! — сорвался на нецензурщину Эрион.       Ремиль слегка переменился в лице. Ошалел. На нем читалась отчетливая смесь разнообразных ругательств, но ни одно из них не покинуло рта. Слишком выдержанный.       — Человеческий фактор, Эрион, — выдохнул он и зажал переносицу. — Это всегда несет угрозу…       — Да какого хера раньше не несло, а теперь вдруг пожалуйста?! — гаркнул Эрион. — Почему моя, моя Сцилла попала под удар гребанного человеческого фактора?! Почему в мое отсутствие?! Какого хера, Ремиль?!       — Мне жаль, Эрион, — произнес Ремиль. — Дэн понесет наказание…       — Чем это поможет Сцилле пережить травму? — прищурился Эрион.       — Ликвидацией триггера, — ответил ровно Ремиль. — И это поможет тебе обрести равновесие, чтобы поддержать ее.       — Где Дэн? — выпалил Эрион.       — В электрокамере, — ответил без заминки Ремиль.       — Я обрету равновесие, только если он сдохнет, — прошипел Эрион, всверливаясь в брата.       — Я не могу казнить его за этот проступок… — начал было Ремиль, но Эрион перебил:       — Это беспрецедентная ситуация. В Уставе не прописано наказание за подобное только потому, что ты не предполагал насильственных и садистских наклонностей в отобранных кандидатах, — выплюнул Эрион.       — Да, — кивнул Ремиль. — И все же…       — Ты же понимаешь, что мне глубоко насрать, запретишь ты мне или нет? — прищурился Эрион. — Я убью его.       — …И я могу закрыть глаза, если ты разберешься с ним сам, — докончил мысль Ремиль. — Кровную месть никто не отменял, пусть это и негласное правило, — вкрадчиво проговорил он.       — Ты дашь мне законное основание оторвать ему голову? — переспросил Эрион. Ремиль кивнул. — Это не фигура речи, если что.       — Ты имеешь на это полное право, — кивнул Ремиль. — Карай на свое усмотрение. Слова поперек не скажу.       — Предупреди уборщиков, что доведется соскребать кишки с потолка, — рыкнул Эрион и круто развернулся.       — Прежде, чем ты уйдешь, давай обсудим еще один момент, — окликнул Ремиль, и Эрион проскрежетал зубами.       — Я сейчас немного не в том состоянии, чтобы здраво обсуждать что бы то ни было, — отозвался он, чуть повернув голову. Ремиль обошел стол и приблизился к Эриону.       — Понимаю, — кивнул он. — Но это важно. Я хочу, чтобы ты плотнее обмозговал мою просьбу.       — Ремиль! — повысил голос Эрион, раздраженный. — Не сейчас!       — Нет, послушай, — уложил ладонь на плечо Ремиль. — Понимаю, тебе не до этого, но в сложившихся обстоятельствах это выход, выгодный для всех. В первую очередь — для Сциллы. Отличный способ ее отвлечь. Смена обстановки, новые впечатления, знакомства, открытия… Подумай с этой стороны, — успокаивающе произнес Ремиль.       — Это не отменяет того факта, что она будет наживкой, — бросил Эрион, но Ремиль перебил, чуть повысив голос:       — Небольшое путешествие может помочь ей переключиться на более положительные эмоции. А от нас отвлечет ненужное внимание. Да, в каком-то роде она станет наживкой, но ее будут охранять, как зеницу ока. Я гарантирую…       — Ее и сейчас должны были охранять, как зеницу ока, но облажались, — рыкнул Эрион. — И это здесь. О каких гарантиях ты можешь говорить в полевых условиях? Не хуже меня знаешь, что это всегда риск!       — Эрион, на нас напали снова, и это явно была попытка выкурить Сциллу, — вздохнул Ремиль. — Было вопросом времени, когда город поймет, что Сцилла у нас. И время пришло. Они замучили нескольких одаренных и главка в попытке выманить Сциллу. И у них бы вышло, если бы не… — Ремиль запнулся. — Это было послание. И лучше сейчас отвлечь их внимание от нас и перебить по принципу схемы Бета. А Сцилле только на пользу пойдет на время уйти отсюда. Здесь уже целых два травмирующих обстоятельства для нее. Да, по моей неосмотрительности, потому я и пытаюсь найти оптимальный для всех вариант, — протараторил Ремиль, и Эрион задумался. Развернулся и вперил в брата холодный взор.       — Я ее больше одну не оставлю, — отчеканил он. — Тем более — на чужой территории. Здесь хотя бы были люди, на которых я мог положиться, и то, как оказалось, зря, — ядовито процедил он, и Ремиль стушевался. — А там, куда ты хочешь ее сослать, я никому не доверяю.       — Ты можешь пойти с ней. Сопровождать от и до, — кивнул Ремиль. — Я тебя отпущу. Будешь ее телохранителем. И тебе будет спокойнее, и ей. А по возвращении, да и до отбытия, я приставлю к Сцилле круглосуточную охрану. К ней никто не приблизится, никто не навредит. Я больше не допущу такой ошибки. Клянусь тебе, брат, — выдохнул он, и Эрион слегка опешил. — Я понимаю тебя сейчас, как никто, — добавил с дрожью в голосе. — Пусть мне не понять в полной мере твоих чувств к Сцилле, но память о Нале заставляет содрогаться от ужаса.       Эрион потупился, мгновенно растеряв весь пыл. По крайней мере, касательно Ремиля.       Потому что он, правда, понимал.       Нала… насколько знал Эрион, Ремиль был в нее до одури влюблен по молодости.       Эрион составлял отрывчатую картину в основном по упоминаниям отца, смаковавшего кровавые подробности с огромным наслаждением и не скупящегося на ругань и оскорбления в адрес обоих героев этой трагичной истории. И убедился, когда огреб выговор от Ремиля за одно неосторожное упоминание имени Налы. Хотел узнать из первых уст, но столкнулся со вспышкой неконтролируемой агрессии.       «Не смей произносить ее имя, щенок! — орал Ремиль, круша мебель в собственном кабинете. — Ты не имеешь никакого права говорить о ней! Ты нихрена не понимаешь!..»       Ремиль до сих пор не пережил. Не отпустил и не простил. Ведь единственная женщина, которую он любил, подверглась жестокому, особо извращенному насилию по указанию отца. Ее пускали по кругу на глазах у связанного Ремиля, пока она не погибла под одним из отцовских подчиненных от потери крови и болевого шока. А Ремиль, скованный цепями, мог только смотреть, как она испускала последний дух. Ему даже похоронить ее не позволили. Да и вообще хоронить не стали…       Отец прознал о его слабости и таким образом пытался вытравить из совсем еще юного тогда Ремиля непослушание и дерзость. Направить на путь истинный, как он говаривал. Это же стало причиной, по которой Ремиль рассорился с родителями, чуть не придушил отца и ушел из семьи.       Он никогда больше не сближался ни с одной женщиной. Да и в принципе с кем бы то ни было. Не позволял себе обзавестись еще одним слабым местом, на которое могут нацелиться враги.       Единственное, в чем Эрион мог быть уверен касательно брата: собственной глубочайшей травмой он ни за что не стал бы манипулировать. Имя Налы доводило его до бешенства в считанные секунды, ее нельзя было при нем вспоминать ни при каких обстоятельствах. Иначе — взрыв. Всегда собранный и расчетливый Ремиль обращался концентратом необузданной ярости. И раз он сам ее упомянул, то… заподозрить в практичности на фоне эмоциональной нестабильности Эриона совесть просто не позволяла.       — Я подумаю, — примирительно выдохнул Эрион. — Но после того, как поквитаюсь с Дэном и повидаю Сциллу.       Ремиль кивнул и отпустил без единого слова. И Эрион был за это благодарен. Но уже на пороге его настигло нездоровое любопытство.       В коридорах ведь есть камеры слежения. На всех уровнях.       — Ремиль, — позвал он, оглянувшись. Тот напрягся и вздернул подбородок. — Запись с камер есть? — спросил тихо.       Ремиль прочистил горло и отвернулся.       — Не нужно тебе это видеть, — сказал вместо ответа.       Сердце зачастило тарабанить, дыхание сперло, в глазах потемнело.       — Настолько все ужасно? Что еще он с ней сделал?       — Эрион…       — Я хочу увидеть! — взволнованно воскликнул Эрион, сам не понимая, почему это вдруг стало так важно.       — Ничего, кроме того, что ты уже знаешь, — отрезал Ремиль. — Но и это тебе не нужно лицезреть. Не позволю. Эрион, он не успел сделать самого страшного. И Сцилла осталась жива, — вперил полный боли взгляд в Эриона Ремиль. — Тебе этого должно быть достаточно.       Эрион глубоко вдохнул и неуверенно кивнул. Распахнул дверь и стремительно покинул кабинет. Его воображение и без записи прекрасно справлялось с тем, чтобы прорисовать примерную картину развития событий.       И на нижний уровень Эрион добрался пылающий настолько, что не видел и не слышал ничего и никого. Оттолкнул Томми и ворвался в камеру, где корчился на полу от слабых, но мучительных импульсов электричества образина размером со шкаф. Эрион его толком и не знал. Видел пару раз, вместе работать им не доводилось. И имя его вылетело из головы, в которой ничего, кроме кричащего красного марева не осталось.       Сцилле бы не понравилась та бездушная ипостась, взращенная многолетними страданиями и ненавистью, которую Эрион намеревался выпустить сейчас наружу.       Хорошо, что Сциллы здесь нет.       Не просто так Эриона прозвали артофоном. Песчаные волки с добычей не церемонятся. Но момент смерти оттягивают до последнего. Ведь живая плоть куда вкуснее мертвечины.       — Ну здравствуй, красавчик, — оскалился Эрион и рывком содрал с обуглившейся спины электроды. Дэн, — кажется, так его зовут, — застонал и поморщился, а Эрион схватил его за барки и выволок наружу. — Как я ждал встречи с тобой…       Дэн запричитал что-то неразборчивое и вскрикнул, когда с размаху встретился с полом. Эрион сел на него сверху и вмазал в челюсть. Хотел — один раз, но кулак, будто заведенный, продолжал и продолжал наносить хаотичные удары по лицу ублюдка.       — Что здесь происходит? — послышалось издалека, но Эрион не придал особого внимания.       Он занят. И горе тому, кто его отвлечет.       — Дэн, да? — склонился он к скулящему ничтожеству. — Отвечай, когда спрашивают! — рявкнул, и Дэн кивнул. — Посмотри на меня, Дэн, — прошипел Эрион и подхватил безвольную уже голову.       Как легко и просто можно свернуть эту гнусную шею… Но так не интересно. Слишком милосердно. Сейчас в Эрионе этого качества не осталось.       Дэн послушно распахнул глаза и тут же округлил их в страхе. В ужасе. Нечеловеческом испуге.       Хотя о чем речь? Откуда в кожаном мешке с дерьмом взяться чему-то человеческому?..       — Н-н-н-не н-надо, — заикаясь, пролепетал Дэн. — П-пожалуйста, не надо!..       — Не надо? — переспросил Эрион. — Я с тобой не соглашусь. Скажи-ка, Дэн, она просила тебя о том же? — склонился он к самому уху. — Просила остановиться?       Дэн задрожал. Шмыгнул носом и всхлипнул.       — Я не слышу ответа, Дэн, — встряхнул его Эрион, и тот судорожно закивал.       — П-просила, — обронил он.       — А ты остановился? — спросил Эрион, и Дэн мотнул головой в жесте отрицания. — В-о-от. Что еще она говорила? — приподнял бровь Эрион, наливаясь ледяной теперь, колючей яростью взамен пламени.       Сегодня день для Дэна очень неудачный. Разгоряченный Эрион убил бы его быстро. Но холодный Эрион бывает до одури кровожадным. И ныне он заступил на смену.       — Ну же, красавчик, — ощерился Эрион и похлопал Дэна по щеке. — Ты ведь наверняка смаковал каждое слово, и о-о-очень хорошо каждое из них запомнил. Озвучь. Мне любопытно, — склонился к самой роже Дэна он.       — Она… Она говорила… Не трогай меня, мразь, — дрожащим голосом произнес Дэн и сглотнул. — Не надо, не смей меня трогать. — Эрион глубоко вдохнул, впитывая в себя каждую фразу. — Ты сдохнешь в муках, если прикоснешься ко мне, — закончил тише, и губы Эриона растянула улыбка.       — Моя девочка, — протянул он с гордостью. — И как же она была права, — зловеще прошептал. — Ты, сука, даже не представляешь, какие муки тебя ждут…       — Не надо, — опять всхлипнул Дэн.       — Кому, как не тебе, знать, что это так не работает? — бросил Эрион и приложил Дэна затылком об пол. — Не работает, блядь! — гаркнул, прикладывая больше силы, и Дэн застонал громче. А Эрион взбеленился, полыхнул, растерял крохи рассудка. — Она предупреждала тебя, просила! — орал, наполняясь болью. — Ты послушал? Нет, — выплюнул он, брызжа слюной, и впечатал и без того сломанный нос вглубь черепа. Дэн заверещал и забарахтался. — За свои поступки нужно отвечать, гниль. И ты ответишь…       — Эрион! — позвал кто-то.       — Не подходи к нему, не отвлекай, — зашипел Томми, но в тот же миг на плечо легла ладонь.       Эрион обернулся и столкнулся взглядом с Дивонисом. Тот очень красноречиво, но безмолвно интересовался о происходящем. Но Эриону сейчас не до него. Он схватил Дрейда за кофту, потянул на себя и прошипел:       — Лучше не трогай меня, а не то и тебе кадык вырву.       Дрейд мимолетно вздрогнул, кивнул и отступил, а Эрион поднялся на ноги.       — Давай-ка уединимся, Дэн, — сказал он и схватил того за патлы. — Томми, третья пыточная моя, — крикнул и поволок вяло сопротивляющегося Дэна. — И не дай Владыка кто-то войдет. Будет следующим, — добавил и распахнул ногой дверь.       — Принято, — крикнул вслед Томми. — Расходитесь все, представление закончено! Макс, тащи швабру, этот ублюдок зассал и изгадил весь пол… — донеслось до слуха прежде, чем дверь захлопнулась.       Эрион швырнул Дэна вглубь небольшой комнатушки, и тот разрыдался. А Эрион безучастно хмыкнул. Поднял со стойки с оружием изогнутый нож и покрутил его в пальцах.       — Молись, Дэн, если помнишь, как, — шепнул, медленно приближаясь, как хищник к жертве. — Взывай к предкам, Владыке, хоть к самому Селларису. Потому что от меня ты пощады не дождешься. И сдохнуть быстро я тебе не позволю, — выплюнул в напряженное пространство и занес нож для удара.       Лезвие без особого сопротивления вошло в кожу. Помещение наполнилось воплями. В нос ударил мерзкий смрад. Эрион принялся за работу, методично и бесчувственно. Начал, разумеется, с паха. Не спеша отпилил все лишнее и затолкал в глотку, приглушив децибелы, рвущие перепонки. И все смешалось в сплошной калейдоскоп красного, алого, бордового. Липкого, горячего, мокрого. Хруст костей мешался с чавканьем плоти. Лицо и руки заливало брызгами крови. В ушах звенело от криков. Ни один мускул не дрогнул, ни одна эмоция не всколыхнулась. Разве что раздражение, когда Дэн терял сознание. Тогда Эрион будил его и продолжал выковыривать клочки его черной, гнилой душонки очень разнообразными и находчивыми способами.       С одной стороны, Эрион отчетливо осознавал, кто он, где, что и ради кого делает. А с другой… потерялся в процессе. Заблудился, заплутал, утонул. И даже, когда все стихло, а под пальцами осталось остывшее месиво, не мог успокоиться. Хотелось продолжать разбирать эту гадость на кусочки, настолько мелкие, чтобы прекратилось само их существование. Не только здесь и сейчас, а во всех временных отрезках. Будто это могло бы что-то исправить. Остановить. Обратить то, что обратить нельзя и никогда не получится…       Больно. Все равно невыносимо больно. За всем этим спокойствием, за ледяной стеной плескались боль и вина, как Эрион ни пытался залить их кровью.       Ярость поулеглась, на ее место пришла усталость пополам с обреченностью. Эрион поднялся на ноги и покачнулся, его повело. Утер ладони о штаны и с отвращением харкнул в то, что осталось от Дэна, а осталось там немного. По крайней мере, целиком.       Эрион слов на ветер не бросал. Кишки кому-то придется отмывать с потолка.       Распахнув дверь, он уперся сбитыми кулаками по обе стороны проема и обессиленно свесил голову. Вдохнул свежий относительно пыточной воздух, и сознание помутилось с новой силой. Подкатила тошнота.       — Ты… все? — спросил кто-то с опаской. Эрион не разобрал, кто. Лишь коротко кивнул и обронил:       — Да.       Послышался вздох облегчения, и с двух сторон подхватили чьи-то руки.       — Пойдем, командир, тебе нужно отдохнуть, — прошептала рядом Мира.       — Нет, мне нужно к Сцилле, — дернулся он, но из хватки его не выпустили.       — Ну уж нет, дорогой, — это уже Тала. — Ты себя видел? Помойся хотя бы для начала.       — Да, Эрион, пойдем, — сказал Стелз, забрасывая его руку себе на плечо. — Приведи себя сперва в порядок.       — Ладно, — нехотя согласился Эрион и поплелся, опираясь на друзей.       — Вот это правильно, — хлопнул по плечу Сэм. — Иди, дружище. Я распоряжусь об очистке пыточной.       — Эрион, — окликнули со спины, и Эрион с трудом обернулся. На входе в пыточную стоял Дрейд и сверлил стеклянным взглядом содержимое комнаты. — Он обидел Сциллу? — спросил тихо и отстраненно.       — Да, — мрачно ответил Эрион. — Но больше не обидит. Никого и никогда.       Дрейд глубоко вдохнул и посмотрел прямо в глаза. Слабо кивнул, будто благодарно.       — Они правы, — кивнул Дрейд на остальных. — Не иди к ней в таком виде. Она крови боится, даже кроличьей. Вернее, боялась раньше, — поправил себя он и вновь уставился во мрак пыточной. — Чуть где заметит — сразу в слезы… — добавил отрешенно и умолк.       — Пойдем-пойдем, — поторопила Мира, и Эрион подчинился.       Побрел к лестнице, раз за разом сглатывая эфемерную горечь.       Легче совсем не стало.

❧❧❧

      Когда Эрион выкупался и немного пришел в себя, стало хуже. Чувства злости и несправедливости он-то выпустил, но куда сильнее выматывали иные эмоции.       И предстояло столкнуться с ними лицом к лицу.       По одеревеневшим, перетруженным мышцам прокатывались судороги, когда Эрион замер у порога комнаты Сциллы. Легкие словно узлом скрутило, и дышать нормально не получалось. Только поверхностно сипеть. Сердце уже не колотилось, наоборот, будто замедлило ход. Но как же невыносимо давило и жгло.       Эрион сглотнул. Прикрыл на миг веки, собрал осколки себя в кулак. И постучал.       Ответа не последовало.       — Сцилла? — позвал осторожно, прислонившись лбом к разделяющей их преграде. — Солнышко, это я. Ты откроешь мне?..       Снова тишина. Вдоль позвоночника пробежался мороз, будто за шиворот ведро льда вывалили.       «Она будто… не живая вовсе. Не реагирует, молчит, смотрит куда-то мимо меня, будто в упор не видит, а если и говорит, то лишь односложно и невпопад отвечает на вопросы. Даже дар ее не работает…»       Эрион зажмурился и сцепил челюсти. Стукнулся головой об дверь и постарался придать голосу твердости:       — Колючка, я сочту нынешнюю ситуацию форс-мажором и воспользуюсь ключом. Надеюсь, ты не против… — сказал тише и полез в карман.       Открыть замок удалось далеко не с первой попытки — сильно руки дрожали, и ключ то и дело выскальзывал из ослабевших пальцев. Но в конце концов механизм поддался, и Эрион шагнул в комнату.       Свет приглушен. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Беспокойный взгляд заметался по помещению и остановился на неразобранной кровати.       Поверх одеяла, укутавшись в плед, свернулась беззащитным клубочком Сцилла.       Эрион усмирил тремор, прикрыл дверь и тихо подошел ближе.       Сперва показалось — Сцилла спит. Но, когда Эрион присел перед ней на корточки, углядел блеск остекленевшей лазури под полуприкрытыми ресницами.       Едва сдержался, чтобы не всхлипнуть. Вместо этого натянул слабую улыбку и попытался заглянуть в лицо.       — Колю-ючка, — протянул и прочистил горло. — Привет. Как ты?..       Она даже не моргнула. Не пошевелилась, никак не отреагировала. Пялилась пустым, лишенным осознанности взором прямо перед собой, и если бы совсем слегка, еле заметно не вздымались грудная клетка и плечо, Эрион забил бы панику.       Дышит. Просто… Не слышит.       — Я… посижу немного с тобой, ладно? — спросил без особой надежды на ответ и рухнул на пол. Оперся спиной на комод, стоящий у изголовья, о него же ударился затылком. Запустил пальцы в волосы, потер лицо.       Больно. Больно. Больно.       Эрион слушал тихое дыхание Сциллы и не знал, что делать. Что предпринять. Чем помочь. От этой беспомощности и собственного бессилия хотелось выть, орать, крушить все вокруг, только бы достучаться. Схватить за плечи, встряхнуть, позвать…       Но это не спасет. Наоборот, так можно только хуже сделать…       «Говори…» — просочилась какая-то странная, призрачная мысль, но Эрион ухватился за нее, как за последний оплот надежды.       И заговорил. Нес какую-то бессвязную околесицу. Первое, что приходило в голову. Перескакивал с деталей вылазки на моменты из детства, с шуток Сэма до выходок Миры, с каких-то полузабытых сказок на описание уличных котов, которых заприметил как-то рядом с булочной в Лугах. Просто говорил. Заполнял своим голосом звенящее пространство, будто выстраивал из его звуков некий фундамент, подушку безопасности, буферную зону.       На удивление, и самому становилось немного легче. Хоть изо рта сыпалось совсем не то, что на душе, но казалось, что они со Сциллой оказались под куполом, и на его стенах отпечатывались произносимые слова. И, если их немного поменять местами, получится что-то связное. Важное. Ценное.       Эрион перевел дыхание, сглотнул и продолжил. Тихо, размеренно, бестолково. Теперь рассказывал, что на Юге и Востоке есть чудные животины, фендрилы, похожие на их летучих мышей, только огромные, волосатые, будто покрытые паутинным коконом. Страшные, но грациозные. К ним и подойти-то боязно, а местные умудрились приручить и оседлать…       — Я тебе обязательно их покажу, Колючка, — прошептал Эрион. — Ты точно не испугаешься. Ты ведь моя сильная, смелая девочка…       Послышалось слабое шевеление, и Эрион встрепенулся, аж сердце подскочило к горлу. Взор Сциллы яснее не стал. Ничего особо не изменилось. Но Сцилла чуть поменяла положение. Залежалась, наверное. Но это уже что-то.       Эрион глубоко вдохнул и занял прежнюю позу, откинулся назад. Мазнул взглядом по Сцилле и заприметил, что одна ее тонкая, изящная рука выскользнула из-под пледа в направлении Эриона. Будто тянулась к нему.       От одного вида исцарапанной кожи, сорванных, запекшихся ногтей и густо-фиолетовых следов от чужой хватки на запястье Эрион захлебнулся болью. Содрогнулся всем телом, шумно выдохнул. Сморгнул влагу. И не сумел теперь сдержать всхлип.       Потянулся к Сцилле. Осторожно коснулся ледяной ладони, расчертил узор до предплечья. Не уловив реакции, обхватил полноценно, приник губами к костяшкам. Но, стоило провести большим пальцем по запястью, Сцилла мелко вздрогнула и слабо засопротивлялась.       Эрион моментально отпустил. Уткнулся лбом в край постели и выпустил наружу тихий, но раздирающий изнутри болезненный стон.       — Колючка, — просипел он. — Прости… Как же я мог такое допустить…       Реакции снова не последовало. Эрион и не ждал. Но всмотрелся в застывшее любимое лицо, сейчас больше напоминающее фарфоровую маску.       Треснувшую, разбитую фарфоровую маску.       Под спутанными, слипшимися волосами, закрывающими часть щеки, виднелись очертания гематомы и корка, затянувшая содранный участок кожи. Так хотелось зацеловать, заласкать, исцелить каждый дюйм, каждую рану, но Эрион боялся теперь ее тронуть.       Сцилла снова вздрагивала от его прикосновений. Не светилась от них. Их хрупкая, необъяснимая связь будто оборвалась, и придется начинать все сначала. Крошечными шагами приучать снова к себе. Доказывать каждую минуту, что не несет угрозы.       Неделя. Одна сраная неделя обратилась пропастью, непроходимой и беспросветной. Наполненной болью, сожалениями, страхом и грызущей тоской. Сциллу столкнули, и она оказалась на самом дне, а Эрион носился по краям обрыва, провоцировал оползни, но никак не мог до Сциллы докричаться. И сиганул бы вниз, к ней, но кто тогда ее вытащит? Кто сбросит спасительную веревку?       Но где взять, из чего сплести эту долбанную веревку, Эрион не понимал. И от того безысходность накатывала штормовыми приливами. Будто пропасть эта находилась на побережье бушующего моря, и оно раз за разом лизало ботинки, а то и окатывало ледяной водой с ног до головы. Норовило поглотить, утащить за собой в пучину отчаяния, и пропасть наполнить до отказа.       Этого Эрион допустить не мог. Но где сил взять, не знал тоже.       Это он виноват. Заставил поселиться в Убежище, убедил, что здесь безопасно, оставил одну. И даже не додумался приставить охрану.       Идиот. Был настолько слеп и беспечен… Уверовал сам и заставил поверить Сциллу, что угроза может исходить лишь извне. И не заметил, что она притаилась внутри этих стен. Стен, которые казались прежде нерушимым фортом, но теперь сложились, как карточный домик, и рухнули прямо на голову.       Обещал оберегать, заботиться, защищать, так искренне этого желал. И что по итогу? Сам, своими собственными руками загнал в ловушку. И оставил одну. Без путей к отступлению, без возможности сбежать.       Глухая. Бронированная. Ловушка. Где все вроде — мыши, одного рода и племени, но, оказывается, могут встречаться и плотоядные крысы, умело притворяющиеся и сливающиеся с толпой.       Сколько еще здесь крыс? Эрион каждой голову оторвет, пусть только сбросит личину. Но проблема в том, что невооруженным глазом их не опознать.       Своими речами о мнимой, иллюзорной безопасности усыпил бдительность, подставил под удар. Подсобил крысам, стал соучастником.       И хоть миллион раз теперь повторяй, что не оставит больше одну, не сможет всегда быть рядом. Сколько ни сокрушайся, ничем это не поможет справиться с тем, что довелось пережить. Сколько ни проси прощения, раны от того не затянутся.       Ни Сциллы, ни собственные.       Но сдаваться Эрион не намерен. Он вытащит Сциллу, чего бы ему это не стоило. Понять бы только, как…       Судорожный хриплый выдох сотряс натянутую струной тишину, и Эрион заставил себя сесть ровнее. Подавил желание пригладить светлые пряди и на миг сомкнул веки.       — О чем это я? — прочистил горло он и резким движением смахнул слезы. — Слушай, не помню. Давай расскажу о чем-то другом тогда…       Снова заговорил, еще бессвязнее, чем прежде. Не мог отделаться от ощущения, что теряет Сциллу, а сама она теряет себя, когда он молчит, и тараторил, тараторил, тараторил. Пытался сплести из голоса гребанный канат, протягивал в пустоту. Но никто по ту сторону за него не хватался.       Уронив голову на руки, Эрион поморщился. Нутро будто разъедала кислота. Горькая, мучительно стремительная и беспощадная. Она плавила кости, шкварчала на плоти, с шипением поглощала сердце, шла рябью от его хаотичных сокращений.       Ни за что не подумал бы, что может быть настолько больно. Эрион много дерьма пережил. Столько боли вытерпел, что не передать. Но так паршиво, как сейчас, не было еще никогда.       Он весь обратился в воспаленный нерв. Горел каждой клеткой тела и ошметком души. Невыносимо.       — Я с тобой, Колючка, — повторял Эрион, как мантру, как молитву, как заклинание. — Я с тобой. Ты не одна, слышишь?.. Я с тобой.       Снова повисло гнетущее, пугающее молчание, но больше не удавалось выдавить ни звука. Гортань стиснул спазм, и Эрион мог лишь прерывистым дыханием разрывать эту дрянную тишину.       — Эри…он?.. — слабо, еле слышно, с трудом уловимо, но оглушающе.       Эрион вскинул голову так резко, что в шее хрустнули позвонки. Дрожью пробрало до костей, и Эрион уставился в несколько прояснившиеся глаза напротив.       Сцилла хмурилась, будто не совсем понимала, где она и что происходит. Мутный взор с трудом фокусировался, но по крайней мере пытался. Эрион натянул улыбку и склонился к ней.       — Да, Колючка. Я здесь.       — Эри… — выдохнула и поморщилась, будто говорить тяжело.       — Тише, солнышко, — прошептал Эрион. — Не трать силы. Я рядом.       — Дышать… больно, — обронила Сцилла и прикрыла веки.       — Я знаю, милая, — просипел Эрион. Рука против воли потянулась к Сцилле, но Эрион себя одернул. Сжал кулак и уложил его на край постели. — Знаю, моя хорошая. Это пройдет, — постарался сделать интонацию успокаивающей, но она предательски срывалась в горечь.       Кто бы еще его самого успокоил…       Сцилла слабо зашевелилась, и в следующий миг Эрион ощутил касание, от которого мурашки пронеслись по коже. Сцилла накрыла его взмокшую, горячую ладонь своей, холодной, и Эрион преисполнился эфемерной, едва ощутимой, но надеждой. Еще не все потеряно, если Сцилла сама взаимодействует с ним. Сама тянется.       — Ты дрожишь, — как-то безучастно констатировала она, и Эрион через силу усмехнулся. Развернулся всем корпусом к Сцилле, сел на колени. Осторожно сменил положение руки так, чтобы стиснуть в ответ, и уткнулся подбородком в постель.       — Есть немного, — ответил и на пробу приласкал костяшки подушечкой большого пальца. Сцилла не выказала негативной реакции, и Эрион сжал крепче.       — Почему? — насупилась она, и Эрион впал в короткий ступор.       — Да так… Сам не знаю, — ляпнул первое, что сформировалось на языке, и проследил за взглядом Сциллы. Она опустила его на их сцепленные ладони и вздрогнула.       Эрион напрягся, считав это как беспокойство от соприкосновения. Попытался высвободиться, но Сцилла не позволила, вцепилась в него. Зато заерзала, задышала чаще. Откинула плед со второй руки и нервно оттянула рукава ниже. Пыталась спрятать синяки.       — Не смотри, — просипела и зажмурилась.       — Я не смотрю, не волнуйся, — тут же отозвался Эрион. — Все в порядке.       Сцилла отрицательно мотнула головой и закусила растрескавшуюся губу.       — Не в порядке… — выдохнула еле слышно.       — Но будет, — уверенно сказал Эрион. — Очень скоро.       Сцилла распахнула мокрые ресницы, и на миг взор ее, только что рассеянный, помутневший, стал острым, цепким, ясным. Раскрошенным на осколки, но ясным.       — Думаешь? — спросила сдавленно, и ее всю заколотило.       Эриона тоже. Но он твердо произнес:       — Знаю. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.       Сцилла отвела глаза, и Эрион с тоской наблюдал, как они вновь подергивались молочным туманом отрешенности.       — Я не справилась, — обронила она. Сильнее стиснула пальцы и зашипела от боли.       — Не говори так, — возразил Эрион. — Ты справилась. Сделала все, что могла. Я так горжусь тобой…       — Этого оказалось мало, — перебила Сцилла. — Я думала, ты на вылазке, — вдруг сменила тему она. — Как ты… здесь? — непонимающе свела брови.       — Я… — запнулся Эрион, обескураженный. — Недавно вернулся.       — Хорошо, — слабо улыбнулась Сцилла и потянулась к его ладони. Коснулась губами тыльной стороны, потерлась щекой, и сердце защемило с новой силой. — Я переживала за тебя, — шепнула она.       — Не стоило, — выдавил из себя Эрион дрожащим голосом и рискнул коснуться ее подбородка. Чуть повернул на себя, бережно приласкал. Не уловил напряжения. — Говорил же, вернусь целый и невредимый.       Кислотная буря забуяла за ребрами с новой силой, когда Эрион заприметил на шее Сциллы багровые полосы. Проскрежетал зубами, но сдержал порыв дотронуться. Вместо этого накрыл замок из их рук ладонью и принялся поглаживать.       — Мне такой сон странный приснился, — медленно, растягивая слова, проговорила Сцилла.       — Какой? — мягко спросил Эрион, подавляя тремор.       — М-м-м?.. — рассеянно протянула она.       — Сон, — напомнил Эрион и мимолетно шмыгнул носом. — Ты сказала, сон странный видела.       — Да, — согласилась Сцилла и уставилась в пространство перед собой. — Странный…       — Расскажешь? — предпринял попытку растормошить Эрион. Боялся, что она снова впадет в транс.       — Сон? — переспросила она.       — Да, сон, — кивнул Эрион. — Расскажи, мне интересно, — сорвался на шепот из-за стиснувших горло тисков. Слезы подкатывали, как ни пытался Эрион их сдержать.       — Ты волком был, — пожала плечами Сцилла, и тут же поморщилась от этого неосторожного движения. — Мы были в лесу-у-у, — протянула гласную, — и я тебя потеряла. Бежала, бежала, бежала… Искала, — бессвязно лепетала Сцилла, будто в бреду. А Эрион безмолвно глотал рыдания и изо всех сил старался не вздрагивать. — Тоже хотела быть волком. А была будто… — нахмурилась, — зайцем.       Сцилла умолкла, и Эрион обронил в затянувшейся паузе:       — Зайцы милые. И быстрые.       — Зайцы — добыча, — пробормотала Сцилла. — Зайцы волкам не ровня… И бегут быстро, но всегда в силок. Дрейд ловил зайцев, — снова сменила тему она. — И кроликов, и белок, и маленьких таких речных крысок… Я помогала ему зверьков доставать, — слабо улыбнулась она. — Из силков. Дрейд разрешал с ними поиграть, успокоить их перед тем, как… — нахмурилась. — Мне жалко их было. Я никогда не смотрела, как Дрейд с них шкурки спускает, нет-нет, никогда, — замотала Сцилла головой. — Слишком слабая была, чтобы вынести это зрелище. А Дрейду нужно было быть сильным, чтобы выжить. Он говорил, ему их тоже жалко, но кушать ведь хочется, а иначе еды не купишь. Работа такая. Шкурки вычинять и продавать. Он так зарабатывал. Охотился, ловил, продавал… Я его раньше понимала, а теперь нет, — отрешенно протянула она, блуждая явно не здесь. А Эрион мог только слушать. Внимал со всем усердием, ведь не только о зайцах и шкурах Сцилла сейчас говорила. Но с каждой новой фразой рассыпался все сильнее от удушающей тоски. — Зайцев шкурки лучше других ценились почему-то… Они такие глупенькие, эти зайцы, — хихикнула Сцилла, и Эрион крепче перехватил ее ладонь. — Думают, что убегают, а сами — прямо в силок… Их легко ловить. Глупые они, — повторилась Сцилла и широко зевнула.       — Устала? — спросил с участием Эрион. Не хотел акцентировать внимание на услышанном. Понимал, что сейчас лучше этого не делать. — Хочешь поспать?       — Ты такой хороший, — улыбнулась она и свободной рукой коснулась скулы. Эрион глубоко вдохнул и зажмурился. — И красивый. И имя у тебя красивое, но тако-о-ое длинное, сложное, — насупилась она, и Эрион нервно хмыкнул.       — Зови, как проще, — обронил он и коснулся губами виска.       — А ты мне обещал сыграть, — немного капризно произнесла Сцилла, и Эрион обмер. Уставился на нее в удивлении. Ее путанная речь сбивала с толку, пугала до ужаса, заставляла сжиматься в комок. Но, пожалуй, это лучше, чем вообще ничего. Так ведь?..       — Хочешь, чтобы я тебе сыграл? — спросил Эрион с опаской.       — На гитаре, — кивнула Сцилла и замотала головой, будто в попытке изгнать оттуда звон.       — Сейчас? — уточнил Эрион.       Честно сказать, настроения на музыку совсем нет. Но он сделает все, о чем Сцилла попросит. Что угодно, чтобы выдернуть ее из анабиоза.       — Да, пожалуйста, — выдохнула она.       — Гитара у меня в комнате, — прочистил он горло. — Мне придется за ней сходить. Ты подождешь?       — Да. Подожду, — усмехнулась она. — Я бы сходила с тобой, но кажется, у меня почему-то ребра сломаны. И дар не работает… — сказала печально и обескураженно. По Эриону мощным табуном пронеслись колючие мурашки.       — Не сломаны. Там пара трещин. А дар… — запнулся Эрион. — Ты еще просто не восстановилась.       — Да? — приподняла брови Сцилла. — Странно… А почему?       Эриону показалось, что его собственные ребра сейчас выламывают с особым пристрастием. Он затаил дыхание и медленно моргнул, не понимая, как реагировать.       — Ты… Не помнишь? — все, на что его хватило.       — Не очень, — задумалась Сцилла. — Помню карусель будто… Не настоящую, а такую, знаешь, когда все крутится, крутится, крутится перед глазами, но не понятно, из-за чего. Оно так больно, больно… Красное все становится. Привкус противный, металлический. И пахнет тоже противно. Приторно. Пыльно. И будто… — Сцилла замерла, подбирая слова. А Эрион давился отчаянием. — По́том. Воняло потным телом, — поморщилась она, и на лице начали медленно проступать зачатки осознанности. — А после — придавило…       Сцилла моргнула и метнула перепуганный взгляд к Эриону. По ней пронеслась крупная дрожь, но туманная пелена, затянувшая лазурь, еще не до конца развеялась.       — Тише, солнышко, — прошептал Эрион и пожалел, что спросил. Зачем напомнил? Это сейчас точно не поспособствует улучшению состояния.       — Эри… — запнулась она из-за участившихся коротких вздохов. — Эрион, что… Что произошло?.. — Сцилла забеспокоилась, принялась ерзать, натягивать выше плед. — Я не справилась… С чем я не справилась?.. Там кто-то еще был… Что-то еще было… И я не справилась… — затараторила она, и Эрион, осязая всем нутром охватившую Сциллу панику, приподнялся на коленях и обхватил ее лицо.       — Тише, т-ш-ш, — прошептал и поймал ее взор своим. — Успокойся, все в порядке, сейчас все в порядке, я с тобой, — забормотал успокаивающе, утопая в прорезавшем стекло глаз страхе. — Слышишь? — В ответ — кивок. — Я с тобой. Все уже прошло. Сейчас тебе ничто не угрожает.       — Что прошло? Что там было? Почему так больно?.. — запричитала Сцилла и скривилась не то от ощущений, не то от воспоминаний.       — Ты упала с лестницы, — выпалил Эрион полуправду. — Карусель, помнишь? Это было падение. Потому в ребрах трещины. Мы об этом говорили. О твоих ребрах.       — Ребрах? — хмуро переспросила она.       — Да, — закивал Эрион. — Ты сказала, что они сломаны. Я возразил, что там трещины. Все из-за падения.       На короткое мгновение воцарилась тревожная тишина, наполненная сопением и грохотом сердца. Эрион наблюдал, как Сцилла из взвинченной обращалась недоуменной. Пугающе стремительно.       — Да… — выдохнула, наконец, она. — Да. Ребра. Потому больно, — коснулась бока. — Упала. Точно. Упала…       Сцилла обмякла и уставилась в пространство перед собой, дыхание становилось ровнее. Эрион, не в силах совладать с собой, уткнулся лбом в ее плечо.       — Ты чего? — спросила Сцилла и коснулась волос на затылке.       — Волнуюсь за тебя, — просипел Эрион, содрогаясь от нечеловеческих усилий держать себя в некоем подобии кучи.       — Трещины вроде не так опасны, как переломы, — отрешенно произнесла Сцилла, явно вернувшись мыслями в более спокойную колею фактов без контекста.       — М-г-м, так и есть, — обронил Эрион и сглотнул. — Но тебе все равно ведь больно. А оттого больно и мне… Но ничего. Это скоро пройдет, — прошептал надломлено. — Твой дар подзарядится, и… — Эрион не смог договорить. Но Сцилла, кажется, не очень уже и слушала.       — Хорошо тогда, — сказала она и попыталась устроиться удобнее. Эрион поправил плед и коротко поцеловал лоб. — А ты сыграешь мне? На гитаре? — вспомнила свою просьбу.       — Конечно, — кивнул Эрион. — Я… сейчас вернусь, — вымолвил через силу и подорвался на ноги.       Вылетел в коридор и позволил себе судорожно выдохнуть. Выдох сопроводил хрип, и Эрион скривился от раздирающих на ошметки мук. Схватился за волосы и натянул у корней в попытке отрезвить. Не вышло. Тогда понесся за клятой гитарой. Сильно сомневался, что сладит со струнами с таким-то тремором, но попытается. Это меньшее сейчас, что он может сделать.       Переступив порог своей комнаты, замер. Сковало спазмом каждый нерв. Эрион тяжело сглотнул и на миг, короткий миг отпустил контроль. Из гортани вырвался рев, по щекам потекли слезы.       «Мужчины не плачут», — рычал когда-то отец и отвешивал оплеухи.       «Не плачут только такие бесчувственные куски дерьма, как ты», — мысленно ответил Эрион воспоминанию и с размаху впечатал кулак в стену.       В уши ударил истошный крик, и не сразу Эрион понял, что он его собственный. На пол полетели разобранные детали и паяльник, что ждали своего часа на рабочем столе. Следом — ручки, бумага, карандаши. Лампа полетела в стену, разбилась вдребезги. Стул не выдержал остервенелой встречи с подлокотником кресла, развалился на щепки и гайки. С гитарой хотелось поступить так же, расхреначить в труху, но рука не поднялась. Зато не побрезговала стаканом — он отправился следом за лампой.       Эрион крушил, бил и ломал все, что не приколочено к полу, и со стоном остановился, лишь когда перевернул кровать и рухнул на колени, прямо в мусор, бывший когда-то важным имуществом.       Мусор. Все это — сраный мусор. Ненужное, бессмысленное дерьмо, раздражающее тем, что имеет свое место.       Теперь в спальне Эриона такой же хаос, как в голове, душе и теле. Теперь ни у чего нет долбанного места.       И у Эриона его нет. Раньше казалось — было.       Раньше много чего казалось.       Нихрена это все не имеет смысла, если Эрион не способен обеспечить место Сцилле. Безопасное, спокойное, защищенное место.       Вот, что важно. Вот, что Эрион похерил. И понятия теперь не имел, что делать. Как помочь и не навредить еще больше. И самому при этом не свихнуться.       Хотелось малодушно сбежать. Эрион не понимал, как вести себя со Сциллой, и собственное бессилие прибивало к земле и подмывало по-пластунски отползти в сторону, залечь в кустах и не поднимать головы. Спрятаться. Не видеть и не слышать. Но Эрион не мог себе этого позволить. Не мог больше бросить ее в одиночестве.       «Ты нужен ей. С тобой ей легче», — всплыли собственные слова, сказанные Сэму совсем недавно.       И Эрион знал, что нужен своей Колючке. Что с ним ей легче. А каково самому… Разберется после. Потому он встал, пошатываясь, сцепил зубы и перебросил через плечо ремень гитары.       Он справится. Должен. Просто обязан.       Вернувшись к Сцилле, тихо вошел и затворил дверь. Сел снова на пол, всмотрелся в поджатые губы, пустые глаза, запавшие щеки. Постарался улыбнуться. Пригладил светлые пряди, убрал их со лба. Сцилла вздрогнула и перевела на него взгляд.       — Напугал? — тихо спросил Эрион. — Прости, не хотел.       — Ничего, — протянула она. — Ты долго.       — Пришлось повозиться со струнами, — соврал он, поглаживая по голове. Осознав его присутствие, Сцилла спокойно воспринимала его касания. Хоть что-то Эрион сумел подметить и учесть.       — Ах да, гитара, — слабо улыбнулась она.       — Что тебе сыграть? — спросил Эрион, подгибая под себя ногу.       — Не знаю, — отозвалась Сцилла и снова зевнула. — Что-нибудь. Просто хочу тебя послушать.       — Ладно, — сглотнул Эрион и потянулся за грифом. — Сейчас что-то сообразим…       Пальцы ожидаемо не слушались. Тряслись, не гнулись, задеревеневшие. Не сразу удалось извлечь хоть что-то, более или менее напоминающее мелодию. Но Эрион сосредоточил все рассеянное внимание на монотонном переборе струн, пока не подобрал приятную уху тональность. И сперва просто играл, не спеша, не громко. Но Сцилла сонно пролепетала:       — Спой, пожалуйста.       И Эрион запел. Не смел не подчиниться просьбе. Сдавленным, сорванным голосом петь получалось не просто паршиво — отвратительно. Но Эрион старался, раз за разом проглатывая сдавливающий связки ком. На ходу выдумывал слова, способные хоть как-то поддержать. Выдергивал их со стен воображаемого купола, и они сами складывались в строчки.

Все проходит, ничто не вечно.

Время порой чересчур быстротечно.

Бывает, что тянется долго, беспечно,

А ты будто стоишь на краю…

      Сцилла подложила ладонь под щеку и прикрыла веки. На лице ее, разгладившемся, читалось умиротворение, и Эрион с облегчением выдохнул.

Не забудь, не застынь, не теряйся. Я с тобой, я тебя отстою…

      Уловив, как уголки губ Сциллы чуть приподнялись, Эрион опустил голову, борясь с вновь накатившим тремором, и замычал мелодию, не в состоянии больше сплести что-то связное из разрозненных мыслей.       — Красиво, — шепнула Сцилла. — Я не знаю такой песни…       — Я тоже, — отозвался Эрион. — На ходу выдумываю.       — Это моя любимая будет…       Эрион сглотнул и продолжил перебирать струны, наблюдая, как Сцилла проваливалась в дрему. И изо всех сил надеялся, что сумеет ее вытащить.       — Помни, я держу руку твою, — едва слышно произнес, чтобы не потревожить чуткий сон, и пообещал себе дописать песню, если Сцилле от этого станет хоть чуточку легче.