Враг мой?..

Сцилла

      — Я никуда не пойду! — воскликнула в сердцах Мира и отвернулась от зеркала.       Сцилла тяжко вздохнула и покачала головой. Убрала с колен отрезы ткани и мотки ниток. Воткнула иголку в ленту, которой перевязала волосы — там швейного инвентаря насобиралось столько, что расхристанный пучок больше походил на игольницу — и встала с пола.       — Мира, — начала примирительно она, уложив ладонь на оголенное плечо Миры. — Это ведь была твоя идея. Нельзя отступать на полпути.       — Это была дурацкая идея, — дрожащим голосом бросила Мира и нервно завела пряди за уши. — И ты должна была меня отговорить.       Сцилла закатила глаза и громко фыркнула. Мира не впервые заводила это излияние сомнений за те два дня, что они готовились к вечеринке.       — Ты хотела произвести впечатление? — спросила Сцилла, скрестив руки на груди. Лоскут кружева, висевший на плече, натянулся и жалобно захрустел. Мира неуверенно кивнула. — Поверь, в этом ты не просто произведешь впечатление. Готова побиться об заклад, что Стелз слюнками удавится от одного взгляда на тебя. И это в случае, если он не будет жевать.       — Я… — замялась Мира и обернулась к зеркалу. — Я выгляжу глупо, — нахмурилась. — Платье очень красивое, но явно не для меня…       — Ты выглядишь потрясающе, — встала Сцилла за ее спиной. — Просто не привыкла видеть себя в подобной одежде. Знаешь, как глупо я себя чувствовала, впервые нарядившись в вашу эту форму? — Спросила Сцилла, и Мира коротко зыркнула на нее через отражение. — Но ничего, привыкла. И это на мне все болтается, не то, что на тебе, — продолжила Сцилла напирать. — А платье тебе очень идет. В конце концов, я убила на пошив два дня и две ночи, — пошла Сцилла напролом. — Я устала, не досыпала и почти не виделась с Эрионом. И просто не позволю тебе сделать мои труды напрасными. И что же, ты зря потратила столько денег на ткани?       — Так нечестно, — буркнула Мира и густо покраснела. — Ты у командира манипуляторских замашек набралась?       — Приходится идти на крайние меры, — пожала Сцилла плечами с легкой улыбкой. — Потому что ты не видишь очевидного. — Сцилла приподняла Миру за подбородок и подтолкнула ближе к зеркалу. — Посмотри на себя. Платье идеально тебе подходит. Сшито точно по фигуре. И фасон я подобрала такой, чтобы выгодно подчеркнуть твою красоту. А ты очень красивая. — Мира открыла было рот, но Сцилла цыкнула: — Не перебивай. Если мы соберем твои волосы вот так, — приподняла Сцилла копну темных кудрей выше и выпустила пару прядей у лица, — откроем шею и плечи, клянусь тебе, Стелз глаз от тебя оторвать не сможет. Не знаю, какая мода в твоих родных краях, но у нас такие платья надевали только на большие праздники, и, хоть я и не была никогда их частью, но прекрасно видела, как ребята теряли дар речи от одного взгляда на девчонок.       Мира громко вздохнула и бросила на себя скептический взор. Но хотя бы не отвела его сразу, а принялась задумчиво окидывать свое отражение.       — Все будут в шоке, не только Стелз, — улыбнулась ободряюще Сцилла.       — И все будут на меня пялиться, — проворчала Мира и сглотнула.       — Не на тебя, а на нас, — поправила Сцилла и отпустила волосы Миры на волю. — Мне не привыкать быть белой вороной, так что держись меня, и будет спокойнее.       — Ты вот меня все убеждаешь, — начала Мира, — а сама не переживаешь, как командир отреагирует на такой твой прикид?       — Есть немного, — отозвалась Сцилла, прикрепляя к платью Миры шелковую ленту. — Но абсолютно уверена, что камнями не забросает. А вот удивится — точно, а это и есть наша с тобой цель. Думаю, — добавила мечтательно она, — ему понравится.       Сцилла закусила несколько иголок, которые достала из пучка, и склонилась, примеряя пояс на талию Миры.       — Но ведь… — начала та, но послушно подняла руки по команде Сциллы. — Они такого отродясь не видели. В Аутфорде если и носили платья, то совсем другие и крайне редко. Там так… не принято. Не слишком ли мы их шокируем?       — Ну так в этом и шмышл, — прошамкала Сцилла и закрепила отрез ткани. — Ребята кроме как в штанах да кофтах нас и не видели. Нужно же добавить хоть немного разнообразия. Тем более — повод есть. В конце концов, ну что самое страшное может произойти? — выпрямилась Сцилла и снова повернула Миру к зеркалу.       — Нас… засмеют? — предположила та и провела пальцами по изгибу своей талии. Сцилла хмыкнула и уперла кулаки в бока.       — Ты серьезно думаешь, что Стелз, прежде не видевший ни кусочка твоей оголенной кожи, увидев вот это, — указала Сцилла на декольте Миры — достаточно скромное, и все же, по сравнению с привычной горловиной футболки, открытое, — захочет посмеяться? Мне кажется, он захочет чего-то другого, — пробормотала Сцилла тише, склонившись к вороху ниток на полу.       — Сцилла! — воскликнула Мира и залилась румянцем. — От кого-от кого, а от тебя я подобного не ожидала!       — А что я не так сказала? — лукаво улыбнулась Сцилла.       — Не подумала бы, что ты можешь вот так запросто…       — Да ладно тебе, это же правда! — хихикнула Сцилла, сама не понимая, откуда понабралась столько смелости. Но на фоне Миры, бойкой и говорливой в абсолютно любой другой ситуации, но на удивление стеснительной в вопросах дел сердечных, Сцилла ощущала себя куда увереннее. — Ну так что, прическу делать будем?

Эрион

      Эрион мялся в коридоре, краем уха улавливая щебетание Сциллы и бубнеж Миры из комнаты. Прохаживался вдоль стены, потирая шею сзади. Ткань черной рубашки неприятно терлась о все еще саднящую после последнего наказания спину. В хлопковой футболке было куда комфортнее, и Эрион уже успел пожалеть, что вырядился в парадную форму.       Он нервничал, на душе было неспокойно. Но так не хотелось омрачать паскудным настроением этот вечер. Потому Эрион встряхнул волосами и уверенно постучал в дверь.       — Можно войти? — крикнул он, и ответом ему стали звуки паники. Эрион хмыкнул.       — Нет! Погоди! — стоило прозвучать этой фразе, как из проема показалась Сцилла. Она резво выскочила наружу, уперлась спиной в дверь, захлопнула ее и сдула с лица прядь под «Не пускай его!» Миры, доносящееся по ту сторону. — Привет, — улыбнулась она, и Эрион моментально растаял.       Легкий румянец, закушенная губа, задорный блеск в лазури глаз, совершенно не поддающаяся описанию прическа, из которой торчали… нитки и иголки?.. И ими же облепленная одежда.       — Привет, — отозвался Эрион и окинул Сциллу взглядом. — Ты… — запнулся, едва сдерживая смешок, — выглядишь мило.       Сцилла пару раз моргнула и усмехнулась. Абсолютно очаровательно и обезоруживающе. От заигравших на щеках ямочек сердце больно грохнуло по грудине и по ощущениям сорвалось в пляс.       — Если это для тебя мило, то есть вопросы к твоему пониманию значения слов, — скрестила она руки на груди, и Эрион-таки расплылся в идиотской улыбке.       — С пониманием слов у меня все в порядке, — возразил он и шагнул ближе. Не спеша, чтобы Сцилла поняла его намерения, протянул ладонь и обвил талию. И, лишь уловив отсутствие напряжения, увереннее потянул на себя. — Просто ты милая даже в костюме швейного манекена, — понизил он голос и легко коснулся губами скулы, наконец-то не столь ярко выраженной, как при их первой встрече.       Грело душу то, что Сцилла, пусть и с переменным успехом и под постоянным надзором, налаживала питание и набирала вес. Потому что истощенная, изможденная, запуганная девчонка с огромными глазищами в пол-лица на грани голодного обморока, которая рухнула Эриону на голову почти полгода назад, заслуживала тепла, заботы и хорошего самочувствия.       На самом деле, она заслуживала гораздо большего… Жаль, не все Эрион мог ей дать. Но подарить приятный вечер и что-то наподобие настоящего свидания ему по силам. И он вытерпит и бубнеж Ремиля, и пытку дурацкой рубашкой ради ее улыбки.       — Что же, раз так… То переодеваться не буду, — произнесла Сцилла с озорством во взгляде.       — Я думал, это и есть твой костюм на вечер, — хмыкнул Эрион, утопая в ее тепле и аромате.       Несмотря на вечно ледяные руки, Сцилла буквально парила теплом, как остывающий после жаркого летнего дня песок на побережье. И пахла так же: морем, ветром, солнцем. Еще — свежескошенными травами с легкой горчинкой полыни.       Нежностью, свободой, негой с послевкусием болезненной шероховатости. Эрион не мог в полной мере объяснить себе этот феномен, но гораздо проще оказалось описать аромат не привычными категориями, а ощущениями, которые он вызывал.       — Нет, это костюм человека, уставшего перешивать наряд Миры, — сморщила нос Сцилла, и Эрион прыснул.       — Всем недовольна?       — Переживает, — пожала плечами Сцилла. — Думаю, ты поймешь, почему, — таинственно сказала она. — Но надеюсь, тебе понравится, — добавила застенчивее.       — Почему мне должен нравиться наряд Миры? — нахмурился Эрион, и Сцилла расплылась в еще более коварной улыбке. — Или… — прищурился он, чуть отстранившись. — Это как-то связано с тем, во что будешь одета ты?       — Как-то связано, — кивнула Сцилла и чмокнула в щеку. От этого короткого касания будто искры расплескались под кожей. — Я бы сказала, напрямую.       — Поэтому ты не выползала из комнаты все это время? — спросил Эрион, поглаживая линию подбородка.       — Именно так, — отозвалась Сцилла, жмурясь от ласки. — Но я ела! — спешно добавила она, отчего Эрион довольно улыбнулся. — А ты чем занимался?       — Кроме того, что смертельно тосковал по тебе? — приподнял он бровь, и Сцилла с шумом втянула воздух. — Было одно занятие… — протянул загадочно. Сцилла заинтересованно встрепенулась. — Фактически — готовил подарок для Талы. От Сэма, — хмыкнул он. — Вручать его тоже буду я.       — От Сэма? — прищурилась Сцилла.       — Ага, — широко улыбнулся Эрион. — Они умудрились рассориться накануне… Сэм моими талантами надеется растопить ее сердце.       — И что же там за таланты? — спросила отрешенно Сцилла, блуждая заинтересованным взором по его груди и плечам.       — Пусть будет сюрприз, — обронил Эрион. — Что ты так меня рассматриваешь? — поинтересовался с хитрецой.       — Ты выглядишь просто потрясающе, — выдохнула завороженно она.       — Рад стараться, — усмехнулся Эрион и потянулся за поцелуем, но Сцилла остановила.       — На тебя сейчас налипнет куча мусора с моей одежды, — пробормотала она.       — Я смертельно соскучился, помнишь? — прошептал Эрион. — Пара ниток меня от тебя не отделят.       Эрион стиснул объятие и нашел полураскрытые губы Сциллы. Юркнул ладонью в волосы, языком — в рот, и замычал. И от неповторимого вкуса, и от взбурливших где-то глубоко ощущений. Сцилла подалась навстречу и ответила со сбивающей с ног отдачей. Голова закружилась, сердце и легкие начали сбоить, и Эрион, как ни пытался, не смог остановить себя. Скользнул пальцами под задравшуюся майку на пояснице. И сделал только хуже. И от дурманящего поцелуя, и от бархатистости кожи желание вскипятило кровь. Настолько вдарило набатом по темечку, что Эрион и сам не заметил, как ладонь поползла с поясницы на лопатки, а сам он толкнул Сциллу к стене.       Абсолютно невозможно сохранять в такой опасной близости не то, что покой, а хотя бы некое его подобие. Это Эрион уже уяснил.       И это же до жути пугало.       Он хотел Сциллу так, как никого и никогда прежде. И не понимал, как с ним такое произошло. Когда он стал таким сумасшедшим.       Секс всегда был занятием контролируемым, одним из способов сбросить напряжение и расслабиться, только и всего. Эриона зачастую обвиняли в холодности, и это было справедливо, потому что никаких ярких эмоций он не испытывал ни от самого процесса, ни от партнерш. Приятно, да… но не настолько, чтобы терять голову. Сейчас же… маячащая в необозримом будущем вероятность, что конкретный секс произойдет с конкретной Сциллой, стала навязчивой идеей и обращала Эриона пылающим пламенем. Или оголенным нервом, это уж как посмотреть.       Какое-то время Эрион пытался себя убедить, что дело как раз в невозможности снять напряжение. В запрете, который он сам для себя установил, чтобы не травмировать Сциллу еще больше. Эрион и раньше не собирался торопить события с оглядкой на возраст Сциллы и тот ворох тайн, что связывал его по рукам и ногам, а после ее откровений отодвинул столь желанное «когда-то» еще дальше. Не мог он так с ней поступить. Очень хотел, но не мог. Не после всего, что она пережила.       А тот факт, что он может стать у нее первым, одновременно окрылял, будоражил до невозможности и повергал в ужас. Эрион расценивал невинность Сциллы, — как и саму Сциллу, собственно, — как нечто настолько возвышенное, до чего ему, приземленному и барахтающемуся в грязи, никогда не дотянуться. Подарком судьбы, о котором он отчаянно мечтал, но не заслужил. И еще одним рычагом давления на собственную и без того расхристанную совесть.       А еще — Эрион понятия не имел, как себя вести и что делать, если до большего все же дойдет, чтобы не причинить Сцилле дискомфорта или, упаси Владыка, не навредить еще сильнее. У Эриона подобного опыта не имелось.       Вскоре он перестал себя дурачить и признал, что дело вовсе не в том, что он там себе назапрещал. Ведь странные, не поддающиеся идентификации переживания, кружившие голову и заполняющие нутро жаром, проявились гораздо раньше, чем Сцилла могла бы предположить. А полная отключка мозга и здравого смысла настигла при самом первом поцелуе, которого не должно было быть в принципе.       Невозможность заполучить желаемое здесь абсолютно ни при чем. Все дело в Сцилле. И в том вихре эмоций, что она привнесла в жизнь Эриона вместе со своим падением на его голову.       И то, как ее прохладные пальцы сейчас скользнули под рубашку, вызвав табуны мурашек, об этом лишь напомнило.       Сцилла коротко всхлипнула и привстала на цыпочки, вновь атакуя искусанные уже губы, и Эрион прижал ее к себе крепче, задыхаясь от потребности ощущать ее ближе. Чувствовать ее всю. Но эйфорический туман, захвативший сознание, развеяла Мира:       — Харош уже, а не то сожрете друг друга!       Эрион оторвался от Сциллы и тихо засмеялся, уткнувшись лбом в ее плечо. Тело слегка потряхивало, и приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы обуздать себя. Сцилла же рассеянно усмехнулась, перебирая волосы Эриона, чем затрудняла то самое обуздание.       — Умеешь же ты момент разрушить, — буркнул беззлобно Эрион, поглядев на Миру. Вернее, ее торчащую из проема голову. — Это ведь из-за тебя мы два дня почти не виделись.       — Еще один, — закатила глаза Мира. — Ну простите, виновата. Зато у вас на обжимания весь вечер будет. Там наверстаете. У нас, между прочим, времени в обрез, а мы еще не готовы!       Мира захлопнула дверь, но тут же высунулась обратно.       — И это… От ниток отряхнись, командир, а то выглядишь непрезентабельно, — хмыкнула она и скрылась из виду окончательно.       — Говорила же, весь мусор насобираешь, — принялась чистить рубашку Сцилла, но Эрион перехватил ладони и поцеловал костяшки.       — Ерунда. Будет чем заняться во время ожидания. Во сколько за вами зайти? — спросил он и коротко коснулся уголка зацелованных губ.       Эта часть Сциллы сводила с ума просто по факту, но когда они вот такие… Припухшие, раскрасневшиеся, искусанные… Как же, мать его, соблазнительно это выглядит. Эрион поборол сопротивление и перевел взгляд на осоловевшие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, и едва не ругнулся вслух.       Нельзя. Ну нельзя быть такой красивой! Невозможной. Неземной. Потрясающей…       Память услужливо подсунула крамольную картинку из не менее крамольного сна, — и подобные ему посещали с завидной регулярностью, — в котором Сцилла так же смотрела на Эриона, только с иного ракурса, и выстанывала его имя…       Если бы только это светлое чудо знало, что именно и в какой последовательности Эрион хотел с ней сделать… Вряд ли бы глядела столь открыто и доверчиво. Потому что от тех образов, которые рисовала похотливая часть подсознания, неловко становилось самому. Жарко, тесно и смертельно неловко.       — Не надо, увидимся там, — ответила Сцилла и вернула ласку, отчего по мышцам прокатилась судорога. Когда инициатива исходила от Сциллы, Эрион становился совсем ватным. Даже если это — крошечный невинный поцелуй. — Пусть будет сюрприз. У тебя — свой, у меня — свой.       — Обожаю сюрпризы, — шепнул он, с трудом восстанавливая дыхание. Но Сцилла сбила его напрочь:       — Этот… должен понравиться. Прихватите для его получения ваше самообладание, командир, — игриво обронила она и отступила на шаг. А Эрион нервно сглотнул, взбудораженный до невозможности и словами, и интонацией.       — Думаешь, пригодится? — хрипло спросил он.       — Надеюсь на это, — улыбнулась она. Чмокнула в щеку и скрылась за дверью.       Эрион прочистил горло и встряхнул волосами. С самообладанием отношения давно не заладились, и Эрион сильно сомневался, что сумеет его призвать сейчас, после столь соблазнительной ремарки. Но попытаться придется.

❧❧❧

      Прогулочная комната планомерно наполнялась смехом, обрывками разговоров, шумом и звоном встречающихся друг с другом стаканов. Из динамиков в дальнем углу лилась тихая музыка. Вольные сновали туда-сюда, между ними то и дело мелькали черные лоснящиеся спины главков и вспышки магии одаренных.       Эрион усмехнулся. К фокусам сегодня прибегли раньше, чем опустел первый ящик алкоголя.       Он потягивал разбавленный виски и с теплотой озирал разношерстную толпу, опираясь спиной о стеклянную стену в дальнем закоулке помещения. Вот так должно выглядеть полноценное общество, и не только в Убежище. Так должны жить везде, по всей Ксинарии. Вольно, дружно и спокойно. Мирно сосуществовать, а не охотиться друг на друга.       Однажды так и будет. Эрион верил в это. Жил, чтобы увидеть такое будущее, и боролся за него всеми силами. И с оглядкой на это необходимость скрывать кое-что казалась не столь уж и существенной…       Одна меленькая ложь — не большая цена для достижения великой цели.       Но слишком неподъемная для и без того искалеченного хрупкого сердца.       Ведь одна маленькая ложь тащит за собой вторую, третью, десятую, и вот, не успел Эрион и глазом моргнуть, как из них образовался снежный ком, готовый расплющить в любой момент, а сам Эрион оказался на тонком льду, где каждое движение грозит хрустящими под подошвами трещинами.       «Ты готов поставить Сциллу выше всего того, за что мы столько лет бьемся?» — спросил Ремиль накануне, и Эрион не нашелся с ответом. Его рвало на части от противоречий и внутреннего конфликта, с которым, как он надеялся, больше сталкиваться не придется.       «Ты пришел сюда, чтобы помогать, Эрион. Готов был жизнь положить ради того, чтобы разнести к Селларисовой матери Инсанаполис и отстроить на его руинах что-то новое, пригодное для жизни. Горел нашей общей целью. Неужели теперь не видишь, что твой невинный на первый взгляд порыв быть честным грозит фееричным фиаско не только для тебя, но и для всех нас?»       «Вижу, Ремиль, — подумал мрачно Эрион и повел плечом, поморщившись. — Но мне от того не легче…»       Воспоминание вспыхнуло в сознании, и Эрион отрешенно уставился в пол, переваривая недавние события.       Ремиль песочил его уже по меньшей мере час, расхаживая из угла в угол. Эрион стоял в центре кабинета, опустив голову, и послушно выслушивал нотации, сжимаясь от безысходности и раздражения.       Вообще-то Эрион пришел, чтобы разузнать об Эйбе, их потеряшке из группы Дивониса. Ведь давно пора этой потеряшке выломать пару конечностей, которыми он посмел тронуть Сциллу, и затолкать в глотку то, чем он намеревался ее осквернить. Но Эрион не успел и рта раскрыть. Потому что Ремиль узнал, что Эрион рассказал кое-что Сцилле в обход запрета. Не помогло то, что он отключил рацию и отвернулся от камеры слежения в архиве. Там, оказывается, установили дополнительную прослушку после того, как там обосновалась Сцилла. Стоило этого ожидать. Но Эриона в известность никто не поставил.       — Я не могу больше ее обманывать, — прервал Эрион тираду Ремиля, не поднимая глаз. — Она заслуживает знать правду. Как и каждый здесь.       Ремиль умолк и глубоко вдохнул.       — Я тебя за язык не держу, — бросил он через время. — Хочешь выложить все, как на духу — валяй. — Эрион решился поднять удивленный взгляд, но тут же сник, ведь Ремиль не выглядел как человек, готовый пойти на уступки. — Но будь готов, — продолжил Ремиль, — что Сциллу твоя правда не устроит. И тогда тебе придется принимать меры. И, если ты сам не сможешь запереть ее или отправить в криосон, это сделаю я, — отчеканил он, и Эрион вздрогнул, вновь опустив голову. — Думаешь, тебе легче будет, если по твоей вине Сцилла окажется в капсуле гибернации? Или за решеткой? Сумеешь ты тогда хоть как-то оправдаться перед ней?       Эриона пригвоздило к месту сковывающим нутро ужасом. Как ни хотелось бы огрызнуться, поспорить, переубедить, нет в этом смысла. Потому что Ремиль прав, и Эрион прекрасно это понимал. И боялся.       Ремиль подошел ближе и склонился к Эриону в попытке заглянуть в лицо.       — Я не идиот, Эрион. И не бесчувственный кусок дерьма, как наш отец, как бы тебе ни хотелось верить в обратное, — прошипел он. — И прекрасно вижу, что ты сохнешь по этой неказистой девчонке, как пятнадцатилетний пацан, которому пообещали показать сиськи впервые в жизни. — Эрион вскинулся, сцепив зубы от желания заткнуть Ремиля. Но попридержал язык, зная, что сделает только хуже. — Ты с ума сходишь, и это уже несет угрозу просто по факту, ведь ты начал пререкаться и ставить под сомнение мой авторитет. Уж прости, но без него я бы не отстроил Убежище и не собрал бы под его крышей стольких людей. Именно благодаря ему меня слушаются беспрекословно, а наша деятельность требует дисциплины, иначе все здесь превратится в сраный балаган! — начал повышать голос Ремиль. — И если ты, мой родной брат, приближенное и доверенное лицо, человек, которому я доверяю как никому другому, идешь против меня, пусть даже в мелочах, как считаешь, когда остальные сочтут, что тоже чем-то недовольны? — прищурился Ремиль. А Эрион сжался еще сильнее. Теперь — еще и от вины перед братом. Ведь столько усилий прилагал, чтобы заслужить его доверие, чтобы стать частью его мира, справедливого и правильного. А теперь подводит его раз за разом. — И что тогда начнется? А?! — гаркнул Ремиль, и Эрион вздрогнул. — Все хер забьют на нашу миссию и начнут грызться между собой, чтобы меня сместить! Я предупреждал тебя, Эрион, — выдохнул Ремиль, — просил не привязываться. Потому что понимал, чем это грозит!       — Ты также должен понимать, что это от меня не зависит, — глухо пробормотал Эрион. — Ты думаешь, я хотел? Привязываться?.. — обронил едва слышно.       Но не стал говорить, что давно уже не только в привязанности дело.       — Я думал, что взрослый, состоявшийся мужик, занятый важным делом, умеет контролировать свои эмоции и не станет идти на поводу у члена! — рявкнул Ремиль, и Эрион сжал кулаки, сдерживая порыв врезать. — Что косишься на меня, как звереныш? — фыркнул Ремиль. — Хочешь сказать, не в этом дело? Думаешь, что любишь ее? Брось, ты понятия не имеешь, что это такое!       — Будто ты знаешь, — огрызнулся Эрион, и Ремиль недоуменно приподнял брови. — Сам учил когда-то — не берись пояснять то, в чем не разбираешься, — вздернул он подбородок.       — И я никогда не разглагольствую о том, в чем ничего не смыслю, — ответил тихо Ремиль. — А ты перегибаешь палку сейчас. Заткнись и выслушай, тебе же лучше будет.       — Ты все равно меня накажешь. Какая разница, молча я тебя буду слушать или участвовать в разговоре? — выпалил Эрион и отвел взгляд. Потому что Ремиль, кажется, и сам не прочь был сейчас почесать кулаки.       — Вот об этом я и говорю, — ткнул он пальцем в грудь Эриона. — Пререкаешься. Споришь. Огрызаешься. И все это — из-за какой-то девчонки. Ты возомнил, что на тебя снизошли высокие чувства, но все куда прозаичнее, — поморщился Ремиль. — Трахни ее и успокойся уже. Раз тебя потянуло на малолеток…       Эрион не выдержал. Дернулся в сторону Ремиля, но не успел достигнуть его, как получил удар под ребра и сложился пополам от боли.       — Удивительно, как твоей выдержки хватает на то, чтобы держать член в штанах, но не достает для того, чтобы руки контролировать и устав помнить, — прорычал Ремиль и поднял Эриона за барки. — Выговор. Три. Часа. В камере. Под двести двадцать, — выплюнул он в лицо Эриона, отделяя каждое слово. — Понял?       — Да, главнокомандующий, — прохрипел Эрион, пылая злостью.       — За что ты наказан? — спросил Ремиль.       — За неподчинение приказам, — ответил Эрион без запинки.       — Конкретнее?       — Нарушение прямого приказа о неразглашении конфиденциальной информации третьим лицам и неуважительное отношение к командованию, — громко и четко произнес Эрион, с ненавистью и презрением глядя брату прямо в глаза.       — Если по истечении срока наказания в твоем взгляде будет то же, что я вижу сейчас, из камеры ты сегодня не выйдешь, — бросил Ремиль и оттолкнул Эриона от себя.       — Понял, главнокомандующий, — склонил Эрион голову…       По окончанию наказания Эрион смотрел на Ремиля совсем по-иному. Боль, как ни крути, как к ней ни привыкай, здорово встряхивает, и вслед за ней пришел стыд. И осознание, что действительно накосячил. И, когда Ремиль пришел проверить его состояние, Эрион выдохнул короткое «прости».       — За что ты просишь прощения? — устало спросил Ремиль. Отсоединил пыточные провода и подал холодный компресс.       Эрион скривился от попытки наложить на ноющие плечи ткань, и Ремиль пришел на подмогу.       — За то, что повел себя, как свинья, — пробормотал Эрион, подавляя прокатывающуюся по измученным мышцам дрожь.       — Эрион… — протянул Ремиль, на удивление бережно прикладывая компресс. — Ты хоть сам понимаешь, насколько туманится твой разум от Сциллы?..       — Прошу тебя, — мотнул головой Эрион. — Не надо снова. Я прекрасно все понимаю, но ты неправ. Я, может, и не знаю наверняка, какими должны быть возвышенные чувства, но абсолютно уверен, что дело не в том, о чем ты говорил. Со мной никогда еще подобного не происходило…       Ремиль молча обложил всю искалеченную спину Эриона мокрым тряпьем, а после обогнул его и сел напротив.       — Она и правда настолько дорога тебе? Что даже после наказания ты твердишь то же самое?..       Вместо ответа Эрион устало кивнул и отвел глаза.       — Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы это не вредило работе, — глухо сказал он. — Я по-прежнему готов жизнь положить во имя нашей цели. Я твой, Ремиль. Брат, разведчик, доверенное лицо. Не отрекаюсь ни от одного своего слова. Просто… — Эрион потер лицо ладонями, не имея ни малейшего представления, как передать то, что рвало душу. — Теперь несколько… сложнее лавировать между тем, что правильно, и тем, что гложет.       — Ты скажешь ей? — спросил Ремиль, сверля сосредоточенным вниманием.       Эрион отрицательно мотнул головой.       — Не сейчас так точно, — сглотнул он.       — Боишься ее потерять? — коротко и в самую точку уточнил Ремиль.       Эрион кивнул. Потому что именно эта перспектива пугала больше всего. Несмотря на желание быть честным и искренним с той, что вознесла все эмоции на какой-то невыносимо иной уровень.       — Ох, Эрион… — простонал Ремиль, откидываясь на спинку стула. — И как же тебя угораздило?..       Эрион давно не получал столь длительного выговора. Едва добрел тогда до своей спальни. И как же хорошо, что ток вправил ему мозги, ведь, останься он упрямо в камере на всю ночь, не услышал бы Сциллу и не выдернул бы ее из ужасного сна. Который стал его самым страшным кошмаром наяву.       Едва Эрион провалился в беспокойную дрему, обессиленный и вымотанный как внутренними терзаниями, так и внешними их проявлениями, как услышал крик. Встрепенулся, не сразу поняв, откуда он исходил. Сел и прислушался. Тихо. Пару раз моргнув и решив, что ему почудилось, попытался вновь выискать удобное положение на животе, но новый оклик, полный мучений, заставил подорваться на постели.       И, как бы странно это ни было, но Эрион готов руку дать на отсечение, что это был голос Сциллы. И звучал он у него в голове.       Кислород вмиг вышибло из легких, сердце зашлось бешеной дробью, и Эрион, не помня себя от охватившего ужаса, сорвался с места, в чем был — в одних пижамных штанах.       В любой другой ситуации, невзирая на обстоятельства, Эрион ни за что бы не покинул стен своей комнаты без футболки, как бы спина ни саднила. Ведь не любил демонстрировать следы своих промашек, особенно — свежие и темные. Но сейчас он даже о них не вспомнил. Ведь просачивающиеся в сознание всхлипы потеснили собственные мысли, и единственное, что стучало во взбеленившемся мозгу: спешить. Бежать. Помочь.       Он даже не соображал толком, что делает, когда выносил дверь. Потому что по-прежнему слышал голос, полный боли, хотя с той стороны исходили лишь сдавленные шорохи и глухие удары.       — Сцилла!.. — выдохнул он, ворвавшись в темное помещение.       Сцилла металась по постели, словно в бреду. Взмокшая, раскрасневшаяся и задыхающаяся, будто марафон пробежала. Эрион метнулся к ней, обхватил плечи, встряхнул. Но достучаться не получилось.       — Колючка, просыпайся, — пробормотал он, выпутывая ее, барахтающуюся, из плена простыней. — Проснись, слышишь?! — в отчаянии выкрикнул он и затряс ее с новой силой.       Но она не проснулась. Лишь засопротивлялась остервенелее, мыча что-то неразборчивое. Из-под плотно сомкнутых ресниц струились сплошным потоком слезы, грохот в ее груди осязался даже на расстоянии. А Эриона обуял с новой силой ужас. Он вцепился в свои волосы, судорожно соображая, что предпринять.       От взгляда на нее все нутро сворачивалось в узел от паники, и Эрион начал злиться от собственной беспомощности.       — Колю-ючка, — позвал он, притягивая ее к себе. — Ну же, услышь меня, — простонал, покачивая в объятиях. — Я здесь, иди на мой голос…       Сцилла дернулась в его руках, хватанула воздуха и зашлась кашлем — казалось, что горло ее стиснул спазм, и она не может нормально дышать.       — Так не пойдет, — прошептал Эрион. — Я тебя там не оставлю.       Эрион подхватил брыкающуюся Сциллу на руки и понес в купальню.       — Тише, хорошая моя, — бормотал он по дороге. — Я с тобой, все будет в порядке.       С горем пополам поставил ее на нетвердые ноги и прижал к себе, пока включал душ.       — Тебе не понравится, прости, — чмокнул он взмокший висок. — Но нам надо тебя разбудить. Потерпи, милая.       И шагнул вместе со Сциллой под ледяные струи.       Сам охнул и затрясся от колоссальной разницы температур, а Сцилла вскрикнула вслух. Попыталась отшатнуться, но Эрион не пустил.       — Сцилла! — позвал, перекрикивая шум воды. — Проснись!       — Нет, не трогай меня! — взвизгнула она, так и не распахнув ресниц, и Эрион выругался сквозь сцепленные зубы.       — Да проснись же ты! Сцилла!.. — выкрикнул он, перебарывая нечеловеческий озноб от страха. И соображал, куда лучше ее тащить в первую очередь — в медблок или к Иолаю…       Но тут она открыла, наконец, глаза. С трудом сфокусировалась и всхлипнула.       Такого облегчения Эрион не испытывал еще никогда в жизни…       — Я, кажется, опять вспотел, — пробормотал над ухом Стелз, и Эрион встрепенулся, выдернутый из недр памяти. Прочистил горло и сконцентрировался на Стелзе. — Успею переодеться, как думаешь?       — В пятый раз? — приподнял бровь Эрион. — Не думаю. Скоро они придут.       — А может, и не придут. Опаздывают уже, — нервно сказал Стелз, запихивая подмышки салфетки.       — Дамы не опаздывают, а задерживаются, — поправил Эрион. — К тому же, не так уж и сильно. Всего на пятнадцать минут, — добавил, посмотрев на часы.       Но и сам начал волноваться. Куда они запропастились?       Стелз начал бормотать что-то о том, что зря позвал Миру, но Эрион не очень слушал. Сделал глоток виски, и, как только взглянул на вход в помещение, тут же им поперхнулся. Алкоголь пошел носом, заструился по подбородку, и Эрион чуть склонился, чтобы спасти от пятен рубашку. Это все, на что его, ошалевшего, хватило.       Ведь в зал вошла Сцилла.       Нет, неправильно. Вошла — слишком приземленное слово. Она буквально вплыла, окутанная призрачным маревом, и разбавила своей легкостью стоячее полотно напряженного пространства.       Эрион сглотнул, очарованный. Не представлял прежде, что Сцилла может быть еще прекраснее, чем она уже есть в его глазах. Но его светлое чудо стало сегодня еще светлее и чудеснее. Не сразу Эрион понял, в чем дело, наблюдая за вертевшейся по сторонам Сциллой.       Ему доводилось, конечно, видеть наряды деревенских. И он прекрасно знал, где Сцилла выросла. Но в данный конкретно момент объединение этих двух фактов обратилось ударом под дых. Приятным таким, будоражащим.       Облаченная в белое платье, невесомое и хрупкое, как и сама Сцилла, она выглядела вовсе не как человек. А как некое мифическое, волшебное и прекрасное в своей непорочности существо, снизошедшее до простых смертных, не заслуживающих ее красоты.       Эрион прокашлялся и швырнул стакан на столешницу. Утер лицо и сделал шаг навстречу прекрасному видению, и только тогда заметил рядом Миру, раскрасневшуюся и взвинченную. Обернулся на Стелза, что пялился на нее, пожалуй, так же, как и сам Эрион на Сциллу — с открытым ртом, ошарашенным взглядом и выражением божественного озарения на вытянутой физиономии, и ткнул того под ребра, приводя в чувства.       Кто бы еще его самого в них привел…       Эрион направился к Сцилле, расталкивая по пути зевак, и, когда настиг ее, замер в ступоре. Открыл и закрыл рот, из которого так и не удалось выдавить ни звука. Сцилла обернулась, заметила его. Закусила губу, пряча застенчивую улыбку, и сцепила пальцы, утонувшие в белоснежных тканях.       Вблизи она выглядела еще более завораживающе, чем издали.       Теперь Эрион разглядел детали. Распущенные по обнаженным плечам, на которых виднелись тонкие лямки платья, волнистые локоны, украшенные цветами. Открытая шея. Декольте, на котором красовался листочек плюща, его подарок. Кружевной лиф, поддерживающий округлую грудь. Эрион сглотнул и скользнул взором ниже. Плотно облегающая тонкую талию ткань. Прежде Эрион лишь на ощупь исследовал ее изгибы, и видеть вот так оказалось очень… волнительно. Дальше платье плавно перетекало в струящуюся по бедрам юбку, доходящую чуть ниже колен. Мелькнула мысль о том, как занимательно должно быть его снимать…       Эрион остатками силы воли отмахнулся от новой навязчивой идеи освободить Сциллу из этого потрясающего вороха ткани и уткнулся о выбивающуюся из образа деталь: привычные для вылазок берцы, проглядывающие из-под юбки. Это немного отрезвило.       — По-моему, мы перестарались, — вплыл в заторможенное сознание голос Миры. — Они совсем дар речи потеряли, причем оба. Говорила же, это перебор…       Следом послышался смешок Сциллы, и Эрион поднял рассеянный взгляд. И увяз в плещущемся в глубине лазури озорстве, перемежеванном с нотками опаски.       — Мира, т-ты… очень красивая, — пролепетал рядом Стелз. — Вы обе.       — Сложно не потерять дар речи, когда на эту грешную землю спускаются два небесных облака, — прочистил горло Эрион, не отрывая глаз от зардевшейся Сциллы. — Ты, конечно, говорила, чтобы я прихватил самообладание… Но у меня его столько нет, знаешь ли, — понизил он голос.       — Тебе нравится? — осторожно спросила Сцилла и расправила складки.       — Шутишь? — выдохнул он. — Я в восторге! Ты потрясающе выглядишь. Как мираж, мечта, восхитительный феномен, — прошептал и шагнул ближе. Сцилла все больше заливалась румянцем, и Эрион осторожно коснулся ее щеки. — Настоящая, — улыбнулся. — Я уж было думал, мне и впрямь померещилось.       Сцилла тихо рассмеялась и коротко коснулась его губ своими, чем подогнула колени окончательно.       — Чтобы убедился в подлинности наверняка, — обронила, глядя исподлобья.       — Я не мастак такие красивые речи толкать, но подписываюсь под каждым словом, — подал слабый голос Стелз, и Эрион вспомнил о его существовании. — Ты невероятно выглядишь, Мира. Просто… — заикнулся он, — невероятно.       — Спасибо, — тихо выдохнула она и переглянулась со Сциллой. — Может, выпьем? — предложила, и Стелз активно закивал.       — Д-да, пойдем.       — Увидимся позже, — бросил им вслед Эрион и вернул внимание к своему чуду. — А можно мне еще раз убедиться в подлинности? — склонился он к ней и провел своим носом по ее.       — Я же говорила, не обязательно каждый раз спрашивать разрешения, — обвила его шею Сцилла, и ее тепло прошибло до самых костей приятым тремором.       — Я все еще не уверен, что передо мною моя Сцилла, — обронил он, не подумав. — Та, которая разрешала, — уточнил он.       — Та самая, — улыбнулась она и привстала на цыпочки, прижавшись теснее. — И… твоя.       Эрион с шумом втянул воздух, уставившись на Сциллу широко распахнутыми глазами. В груди запорхали сотни тысяч бабочек, приятно щекоча и порождая искрящийся гейзером восторг. Эрион сократил тот клятый миллиметр, что их разделял, и приник к маняще приоткрытым губам, вкладывая в поцелуй все те нежность и благодарность, что разрывали сейчас изнутри.       — Точно настоящая, — выдохнул, скользя пальцами вдоль позвоночника, и от понимания того, что на спине Сциллы ткани предательски мало, прошибало дрожью.       — Может, угостишь меня чем-то? — усмехнулась Сцилла, и Эрион отступил от нее. Но взял за руку, намереваясь ни на шаг от себя не отпускать. Никогда и ни за что.       — Пойдем, — кивнул и увлек за собой в разношерстную толпу.       Сцилла с интересом глядела по сторонам, приветливо кивала знакомым лицам, и Эрион преисполнялся трепетом все больше.       Чуть поодаль от них Лира с Рианом покачивались в такт музыке в объятиях друг друга. У колонны, поддерживающей свод, Рой ворковал с Милой. У стола, к которому направлялся Эрион, топтались Мира со Стелзом, а у самой стены — Марк, главный врач их медблока, обнимал жену Сару. Редко можно наблюдать такую концентрацию парочек, не соблюдающих дистанцию на людях. Муштра Ремиля всех подспудно вынуждала сохранять субординацию и оставлять отношения за закрытыми дверями спален. Но не в такие дни, как сегодня.       И потому Эрион увереннее притянул к себе Сциллу, когда остановился рядом с баром, полным напитков. Обвил талию, чмокнул в висок. И плевать хотел на чьи-либо замечания по поводу своего поведения, если таковые будут иметь место.       — Чего хочешь? — спросил он, любуясь Сциллой в мягких отсветах гирлянд и магических светильников главков, что маленькими шарами парили где-то под потолком.       — Если бы я знала, — рассмеялась она, рассеянно оглядывая стаканы. — Понятия не имею, что в них.       — Тебе чего покрепче или полегче? — принялся уточнять Эрион.       — Полегче, — кивнула Сцилла и заправила прядь за ухо.       — Сладкое, с горчинкой, терпкое или с кислинкой? Тут какое хочешь есть, — поинтересовался он, опираясь локтем на стойку.       — На твой вкус, — прищурилась Сцилла. — Мне все интересно попробовать.       — На мой вкус, говоришь… — протянул Эрион и задумался. Остановил выбор на нежно-голубом коктейле, который переливался перламутром, и подал его Сцилле. — Сладкое для сладкой, — промурлыкал он, и Сцилла вновь вспыхнула румянцем. Отпила и одобрительно замычала.       — Вкусно, — согласилась она и прищурилась, делая еще глоток.       — Несмотря на то, что оно сладкое и легкое, не обманывайся, это все еще алкоголь, — хмыкнул Эрион и потянулся за разбавленным виски. — Много не хлебай, а то захмелеешь быстро.       Сцилла поглядела на него с ухмылкой. Явно подумала о том же, о чем и Эрион. Мысли взбесились, подсовывая попеременно то хриплые выдохи, то кусачие поцелуи, то лепет Сциллы, прижимающей его к дивану, извивающейся на его коленях… Эрион глубоко вдохнул и обнял Сциллу со спины, уложил подбородок ей на плечо. Хвала Владыке, тогда его стопорнула попытка Сциллы сдернуть с него футболку. Он не готов был объяснять ей, любопытной и внимательной, природу возникновения отметин на спине. И возникшее следом осознание, что наутро она вряд ли вспомнит хоть что-то и явно пожалеет о содеянном по пьяни, отрезвило еще хлеще.       А ведь Эрион не задумывался в моменте о возможных последствиях. Действительно не собирался останавливаться. Он просто до одури хотел Сциллу, и взял бы ее прямо там, на узком диване, не поторопись она его раздеть.       И страшно представить, что бы они оба сейчас испытывали. Эриона жрала бы совесть, а Сциллу… Эрион повел плечом, представляя, насколько травмирующим для нее оказался бы их первых секс, случись он тогда, когда Эрион не знал всей ее подноготной.       Музыка зазвучала громче, и Эрион усмехнулся, уловив знакомые ноты. Поглядел на сияющую Сциллу и коротко поцеловал в щеку.       — Потанцуем? — шепнул на ухо, и Сцилла, обернувшись, столкнулась с ним взглядами.       — Я… не очень умею, — смущенно ответила она.       — Там ничего хитрого, — улыбнулся он. Обошел ее, забрал стакан и поставил на стол. — Я научу, — добавил и взял обе ладони Сциллы в свои, покалывающие от приятного напряжения. Зашагал спиной вперед, увлекая за собой. — Здешние танцы не походят на те выкрутасы, которые распространены в деревнях. Все гораздо проще.       Эрион вышел на середину зала. Осторожно потянул Сциллу на себя, одной рукой обвив талию, а вторую поднял и отвел чуть в сторону, ласково сжимая прохладные пальцы.       — Обними меня, — попросил, и покрылся приятными мурашками, когда Сцилла заскользила по его плечу вверх, к шее. Не прерывал зрительного контакта, когда начал медленно двигаться. — Просто повторяй за мной, — шепнул и вдохнул полной грудью, преисполняясь радостью. Такой тихой, простой и понятной.       Гул голосов и мелодия стали приглушенными, словно мир вокруг заволакивало искрящейся мглой. Все размывалось, теряло значение. Потому что рядом со Сциллой все делалось неважным, несущественным, ненужным. Только она важна. Только она наполняла все смыслом.       Сцилла запиналась, будто боялась сделать что-то не так, чем лишь больше умиляла. Эрион крепче сжал ее в объятии и с улыбкой подбодрил:       — Все в порядке, Колючка, не волнуйся. Это просто танец.       Но сам осознавал, что лукавит. Это не просто танец. Как и Сцилла — не просто девушка, а все, что с ней связано — не просто странные эмоции. Эрион с болезненной глубиной осязал каждый ее шаг, вздох и взмах ресниц, будто прямо сейчас этот момент отпечатывался клеймом на его ребрах.       Сцилла расслабилась. Движения стали мягче, естественнее. Она увереннее обхватила его шею, коснулась волос на затылке. Ее прикосновения казались такими же легкими, невесомыми, как и само ее присутствие — будто она могла исчезнуть в любой миг, стоит только неосторожно моргнуть.       Музыка замедлилась, растворилась в дыхании. Сердце отбивало медленный, но мощный ритм, подстраиваясь под колебания наэлектризованного пространства. Каждый взор Сциллы, каждый наклон головы, каждая улыбка — все обратилось волшебством. Мгновением, которое Эрион не мог позволить себе упустить.       Он не сразу понял, что стал тише дышать. Боялся спугнуть эту хрупкую, нереальную связь между ними, что будто струилась шелковой нитью из его грудины и находила отклик где-то в глубине Сциллы.       Что-то внутри больно екнуло, и Эрион тяжело сглотнул.       «Чем я заслужил тебя?..» — завис на кончике ставшего вмиг ватным языка немой вопрос.       Сцилла, она… Прекрасна. Невероятна. Невозможна. Слишком потрясающа не только для Эриона, а вообще для всего этого мира.       Буря противоречий вновь взыграла с новой силой, и Эрион притаился в ее эпицентре. Любовался Сциллой, не понимая, как так вышло, что она откликнулась на его чувства. На зов его истерзанной, измученной души. Он столько времени подбирал к ней ключи… А ей не потребовалось прилагать никаких усилий — Эрион распахнулся перед нею с одного касания, даже без отмычки. И оторопел — что тогда, что сейчас — от того, что способен испытывать нечто подобное. Но еще больше — что это… взаимно.       Как это возможно?.. Он ведь… всего лишь Эрион. Со своими грехами, страхами, скелетами в шкафу, темными пятнами и грузом прошлого. Самый обыкновенный и не самый хороший человек. Сцилла заслуживала лучшего, чем он, и большего, чем Эрион мог дать.       Несоразмерно большего.       Сцилла подстроилась под ритм, заволакивая искрящимся обожанием взором.       Эрион на нее смотрел так же, осязая, как она трепещет в его руках. И секундная тревога, порожденная взвинченным подсознанием, покорно отступила.       — Люблю эту песню, — обронил он, чтобы отбросить окончательно ее отголоски.       — Я никогда не слышала ничего даже приблизительно похожего, — увлеченно прошептала Сцилла.       — Да, музыка у нас тоже разительно разнится, — усмехнулся Эрион. — Тебе нравится?       — Очень, — кивнула Сцилла и уложила голову на плечо.       — Слышу в тебе музыку, малышка, скажи, ну почему? — подхватил он тихо слова песни, и Сцилла прильнула к нему ближе. — Твои губы, мои губы, апокалипсис. Мир сгорает в этом ритме — слышишь? — беззаботно проворковал он, поглаживая оголенную спину. Приник щекой к макушке Сциллы. Кожу щекотали ее волосы, а аромат свободы заполонял всю черепную коробку приятным звоном и эфемерной дымкой.       Сцилла медленно подняла взгляд. И столько всего в нем читалось, что сердце, размягчившееся от невыносимой нежности, сорвалось в хаотичный пляс. Эрион, напрочь позабыв, что они здесь не одни, склонился к ней, не в силах передать словами, что испытывает, но не успел совершить задуманное. Сцилла первее подалась вперед и мягко поцеловала. Эрион растаял, отвечая, и прижал к себе крепче. Переплетал их языки, дышал и насыщался Сциллой и той будоражащей неторопливостью, совпадающей с окружившей их, как коконом, песней. Млел от каждого осторожного прикосновения, оставляющего приятные ожоги на коже.       «Когда ты останешься одна — я приду. Когда тебе больно, я тебя найду. Мир рушится — мы в этом огне. Но я буду рядом, иди ко мне» — звучало из динамиков, будто облачая мысли Эриона в нужные слова, которые он не мог пока произнести. Донести в полной мере. Но сейчас, утопая в невесомой ласке, казалось, что однажды сможет. Что все будет у них хорошо. Наладится, перемелется, устаканится.       Ведь в такой волшебный вечер хотелось верить только в хорошее. Атмосфера очень к этому располагала.       «Не знаю, за что мне такой дар свыше… Но я не отпущу тебя, Колючка. Никогда не отпущу», — пронеслось в голове, и Эрион стиснул ее крепче, задыхаясь от чувств.       Музыка стихла и сменилась чем-то более подвижным, но Эрион не мог оторваться от припухших губ. Отстранился на миг, но тут же вернулся к ним. И блуждающие по затылку и шее поглаживания не помогали остановиться.       — Кажется, танец закончился, — шепнула Сцилла, когда хватанула немного воздуха.       — Думаешь? — отозвался Эрион, взглянув в подернутые сизой пеленой глаза.       — Не уверена, — рассмеялась Сцилла, и Эрион улыбнулся.       — Пойдем, промочим горло, — хрипло бросил он. — Если хочешь.       Сцилла кивнула, и они, забрав напитки, устроились на диванчике. Сцилла прижалась к боку Эриона, и он забросил руку ей на плечи, притянул ближе. Добрался до ее ладони и сжал. Они сидели так, наслаждаясь обществом друг друга, и уютно молчали. Не нужны слова, чтобы осязать каждой клеткой, каждым рецептором то, что неслось по венам и будоражило кровь.       — Ты уже преподнес Тале подарок? — спросила тихо Сцилла через время и отпила из стакана.       — Нет еще, — ответил Эрион. — Жду, когда она объявится.       — Я недавно ее видела. Цветы ей подарила, когда пришла. Мы столкнулись на входе.       — А я ее проморгал, — протянул Эрион. — Но и не стал бы до твоего прихода вручать сюрприз. Хотелось бы, чтобы и ты оценила, — добавил, коснувшись губами волос.       — Мне очень любопытно, что же там за талант у тебя, — подняла взгляд Сцилла, и Эрион усмехнулся.       — Скоро узнаешь, — обронил он, испытывая все нарастающее волнение.       Он вообще не хотел демонстрировать в открытую свои умения, но Сэм буквально умолял. Хитрый жук знал о небольшом хобби Эриона, и решил, что если этим Талу не пронять, не выйдет уже ничем.       «А нечего было ей нервы мотать накануне дня рождения», — сказал тогда Эрион Сэму.       Хотя на деле они оба хороши. Встречаются довольно давно, но регулярно устраивают друг другу вынос мозга. Причем, как правило, из-за работы. Ведь помимо разногласий на почве разведки пара они идеальная, пусть о том и мало кто знал.       В этот раз ссора вышла настолько серьезной, что Тала выгнала Сэма из комнаты, в которой они вместе жили вот уже почти год, и не желала с ним ни видеться, ни разговаривать. Только сухо отдавала распоряжения, сведя общение даже в пространстве разведывательного центра к минимуму. И Сэм, заливающий горе по вечерам, не придумал ничего лучше, чем выклянчить у Эриона услугу.       — …Дружище, я прошу тебя. Хочешь, на колени встану? — плакал Сэм, что само по себе повергало в ступор. Ведь этот коренастый, непробиваемый на вид парень эмоции крайне редко проявлял. — Я не знаю, что еще делать… Она злится, что я скрываю наши отношения. Что может быть лучше, чем прилюдное признание и сделанный своими руками подарок?..       — Ты хотел сказать — моими руками? — проворчал Эрион.       — Ну не умею я рифмовать! Я пытался! — простонал Сэм. — Только ты способен на нечто столь романтичное и душевное…       — Раньше, помнится, ты с моих стишков посмеивался, — прищурился Эрион.       — Я был дурак, прости, — шмыгнул носом Сэм и откинул со лба длинную русую челку. — Ты же мой лучший друг, ну помоги, а?..       — Сэмми, ну не хочу я этой публичности, — простонал Эрион. — Не хочу, чтобы Ремиль узнал о моем увлечении…       — Ремиля там не будет, — икнул Сэм. — Он никогда на подобные мероприятия не ходит.       — Сэм… — выдохнул Эрион, не зная, как от него отмахаться.       — Не хотел прибегать к шантажу, — насупился Сэм, — но ты мне должен, Эрион. Уговор на услугу был, вот и изволь держать слово.       Пришлось соглашаться. Эрион показал Сэму через пару дней результаты своих трудов, и тот восторженно одобрил.       А теперь предстоит подарок вручать, и Эрион нервничал по этому поводу. Но назад сдавать уже слишком поздно. Да и правда, теперь, когда дело сделано, хотелось открыть и эту грань своей личности Сцилле.       Эрион уткнулся носом в ее макушку и глубоко вдохнул, прикрыв веки. Но раствориться в ней не дали.       — Эрион! Эрион!.. — затряс кто-то за плечо, и Эрион недовольно обернулся на взвинченного Сэма. — Я принес, как ты и просил, — указал он на торчащий из-за дивана гриф гитары. — И это… Тала, — кивнул он вперед, и Эрион заприметил приближающуюся именинницу. — Может я, это… Ретируюсь пока?.. Волнуюсь — не могу…       — Ну уж нет, — бросил Эрион, ухватив друга за предплечье. — Подарок твой — вот и постой хотя бы рядом. Тем более, если Тале не понравится, гитарой по голове получить должен ты, а не я.       Эрион перевел взгляд на удивленную, притихшую Сциллу и нехотя выскользнул из ослабевших объятий.       — Ты играешь на гитаре? — приподняла она бровь, и Эрион усмехнулся.       — Не только, — сказал он и чмокнул нос. — Сейчас будет представление, занимай место в первом ряду.       Эрион встал и поправил рубашку. Сцилла поднялась тоже, поглядывая на него с любопытством. Сэм отступил чуть назад, но после колкого оклика послушно замер на месте. А Тала приближалась к ним, переговариваясь с Лирой.       — А вот и наша дорогая именинница! — с улыбкой позвал Эрион, привлекая внимание Талы. Глубоко вдохнул, усмиряя мандраж, и шагнул навстречу.       — А вот и мой любимый разведчик, который никогда не удосуживается притащить мне хотя бы захудалый веник в честь праздника, — хмыкнула Тала и завела платиновую прядь за ухо. — Опять с пустыми руками?       — Не угадала, — покачал Эрион головой. — Мои руки полны уважения и благодарности, — обнял он Талу. — А сегодня они еще и помогут мне преподнести тебе подарок.       — Надо же, — протянула с улыбкой Тала. — Заинтриговал.       Эрион сглотнул и потянулся за гитарой. Перебросил ремень через плечо, наблюдая все большее ошеломление на лице подруги, и прочистил горло. В поле зрения показалась Сцилла — обошла их и встала напротив Эриона — и ободряюще ему улыбнулась.       — Прими поздравления, Тала, и этот скромный подарок. Но он не только от меня. — Тала непонимающе нахмурилась. — От меня — исполнение, но смысл в него вложил кое-кто другой. Думаю, ты поймешь, кто.       И, не дав Тале ничего сказать, Эрион заиграл перебором, отсекая пути к отступлению всем присутствующим.       Пересилить себя и произнести слова стало настоящим вызовом, потому что от волнения гортань стиснули тиски. Вступление затянулось, и Эрион вынудил себя запеть, пусть и дрожащим голосом:

Ты была права, лжец я никудышный

И мои грехи вязнут, как смола

Издаю я вздох, тихий, еле слышный

Обнажаю суть, пьяный, догола.

      По мере продвижения по строкам нервозность отступала. Воцарилось молчание во всей прогулочной комнате. Тала глядела на Эриона с легким недоумением и изумлением, приоткрыв рот. Все взгляды устремились к нему. Но важнее всего оказался лишь один, лазурный, полный восхищения и нежности.

Я заслужил, я вынесу, поддразнивай. На деле не такие уж мы разные…

      На переходе Эрион с легкой улыбкой кивнул за плечо, и Тала перевела внимание на подошедшего Сэма. Глаза ее округлились еще больше, но она вроде не рассердилась. И Эрион увереннее затянул припев, меняя технику игры и переходя на бой.

Вот он я — перед тобой, весь как на ладони.

Препарируй, изучай, ковыряй иглой.

Потому что без тебя ночи все бессонны,

И не быть мне никогда без тебя собой.

      Наигрывая мелодию перебором, пока собирался с духом для следующего куплета, Эрион довольно усмехнулся. Тала расплакалась, и Сэм решился выйти вперед. Взял ее за свободную руку, ведь второй она прикрыла рот, чтобы не всхлипывать. И Эрион выдохнул. Гитара останется сегодня цела. А то достать ее не так уж и просто.

Ты была права, я внутри ужасен.

Сломанный тобой, грязный, неживой.

От души моей несет вонью, я согласен.

Ну же, говори. Слушать не впервой.

Я заслужил, я вынесу, поддразнивай. На деле не такие уж мы разные…

      Второй куплет растопил сердце Талы окончательно, и она кинулась Сэму на шею, а он принялся качать ее в неком подобии танца, шепотом повторяя за Эрионом ей на ухо.       А сам Эрион столкнулся со Сциллой, и больше не сумел отвести от нее взора. И вдруг осознал, что произносимые слова заиграли совсем не тем смыслом, который он изначально в них вкладывал.       Каждый звук гулким эхом отзывался в глубине груди. Громче и болезненнее, чем ожидалось. Песня предназначалась Тале, но Эрион поймал себя на мысли, что каждая строчка звучит не для нее. Она о другой. Для другой. Голос задрожал, а пальцы чуть не сорвались со струн, когда Эрион в полной мере ощутил, что поет для… Сциллы. Которая будто и не понимала этого, но внимала так усердно, что онемение прокатывалось по одеревеневшим мышцам.

Вот он я — перед тобой, весь как на ладони.

Препарируй, изучай, ковыряй иглой.

Потому что без тебя ночи все бессонны,

И не быть мне никогда без тебя собой.

      Теперь он пел только ей. Не прерывал зрительного контакта, содрогаясь от собственных рифм, так точно совпадающих с тем, что творилось в глубине нутра, но что невозможно произнести вслух.       Нет, не так… Что необходимо, но так страшно сказать.

Ты была права… Но и я прав тоже.

Сломанный и я, сломана и ты.

Нам не привыкать покрываться кожей,

Обрастать броней и вязать бинты.

Я заслужил, я вынесу, поддразнивай. На деле не такие уж мы разные…

      Сцилла ловила каждое его слово, каждый вдох так, будто впитывала в себя и стихи, и музыку. И Эрион теперь вкладывал в голос гораздо больше, чем мог позволить себе облачить в речь. Вдоль позвоночника прохаживался мерзкий озноб, и от открытого, доверчивого взгляда Сциллы внутренняя бездна разверзала пасть все шире, готовая поглотить Эриона вместе со всеми его секретами.       Он проскрежетал зубами и перешел на более ритмичный бой для заключительной части песни. Хотел сказать то, что написал. Пусть так, завуалированно, но хоть как-то выразить истину. Дать Сцилле хотя бы клочок его личной правды, непонятной никому, даже порой ему самому.

Знаешь, буду ждать. Это я умею.

Не впервой молчать, не впервой терпеть.

Хоть и без тебя день за днем я тлею,

Но я научился с новой силой сожалеть…

Надеюсь, что хотя бы ты сумеешь уцелеть.

      Последняя фраза вышла до того надрывной, что Эриона заколотило с новой силой. Сцилла закусила губу, сдерживая слезы, и последние аккорды сопроводило коллективное хлюпанье носами.       Эрион перебросил гитару за спину, послышался гром аплодисментов. И Сцилла тут же оказалась в его объятиях. Он и сам не понял, кто к кому бросился первее, но прижал к себе, выдохнув напряжение.       Как он умудрился написать песню от Сэма Тале, но на деле вывалить в ней собственную изуродованную душу? Наверное, потому так легко писалось… Всего одна ночь, проведенная в обнимку с гитарой и клочком бумаги, и пожалуйста… Но Эрион и правда даже не задумывался о том, как резонируют слова с ним самим. С его тяжелым, неподъемным нутром. Лишь взор Сциллы вынудил вывернуться наизнанку и осознать, что на самом деле писал он для нее…       Сцилла жалась к нему, трепетала в его руках. И от того становилось лишь паршивее. Ведь этот момент слишком… правильный. Слишком настоящий. Но реальность Эриона не такова. Ее ярмо вновь опустилось на плечи и очень отчетливо напомнило, что есть вещи, которых Эрион не может сказать.       — Это потрясающе, — шепнула Сцилла на ухо, прижавшись теснее. — Какой же ты талантливый, — с благоговением пролепетала она, и Эрион дрогнул.       — Да брось, — хмыкнул он. — Простое баловство… Ничего особенного, — принялся отнекиваться он, осязая горечь на языке.       — Неправда, — подняла она глаза, и Эрион мигом в них потерялся. — Ты невероятный, Эрион. Такой многогранный…       Эрион улавливал ее слова, но в ушах звенело от собственных мыслей. Сэм и Тала переговаривались где-то на заднем плане, Мира со Стелзом держались за руки. Все вокруг веселились, щебетали, танцевали, как будто мир сложился идеально для всех, кроме него.       «Невероятный», — повторил Эрион про себя и иронично, с горечью усмехнулся. Если бы Сцилла знала, какой он на самом деле…       — …И теперь я убедилась, что нет в этом мире ничего, чего бы ты не умел, — добавила она с улыбкой.       — Я польщен, — ответил он, приласкав скулу. — Но, думаю, парочка вещей все же найдется, которые мне будут не по силам, — попытался он выстроить шутливый тон, но выходило плохо.       Потому что в мозгу вихрилось: «Например, быть честным с тобой я вряд ли сумею».       Сцилла усмехнулась и скосила глаза на обнимающихся Талу и Сэма.       — Смею предположить, что подарок ей понравился, — сказала тихо, поглаживая шею.       — По крайней мере, на голову мне его не надели, уже хорошо.       — Сыграешь мне потом что-нибудь? — спросила Сцилла беззаботно.       Вместо ответа Эрион позволил себе лишь улыбнуться. Знал, понимал: если заговорит сейчас, то обязательно ляпнет то, что разрывало в клочья. Что вопило внутри черепушки на высоких частотах. Оглушало, ослепляло и убивало.       И поэтому он молчал. Растворялся в столь необходимых прикосновениях Сциллы. И ненавидел себя за то, что не может быть с ней искренним до конца.       Ведь, если и сумеет однажды открыться… Поставит ее под удар. И потеряет.       И Эрион не мог сказать наверняка, что пугало больше.       — Эй, — позвала Сцилла и погладила его щеку. — Все в порядке? На тебе лица нет.       Эрион зажмурился, спешно кивнул и нашел ее губы. Впился с отчаянием, затыкая себя и вкладывая теперь в поцелуй всю свою расхристанность. Сцилла отвечала, доверчиво льнула к нему, и от того лишь острее врезались в сознание осколки терзаний.       Она так верит ему, а он…       — Я… Я должен тебе кое-что сказать, — выдохнул Эрион и обхватил ее лицо ладонями.       — Хорошо. Говори, — растерянно улыбнулась Сцилла, уложив поверх его руки свои прохладные пальцы.       На самом деле, Эрион хотел поведать о нескольких вещах… Но прежде, чем изо рта вырвалось хоть что-то, беспокойный взгляд метнулся за плечо Сциллы и выловил из толпы подзывающего его Ремиля.       — Подожди, ладно? — слабо улыбнулся он. — Меня зовут, — указал назад, и Сцилла обернулась.       — Да, конечно. Иди, — отозвалась она и чмокнула в щеку. — Я буду здесь.       Эрион нервно одернул рукава и направился к брату, прекрасно понимая, что ничего хорошего этот разговор не сулит.       — Не хотел вас прерывать, — протянул Ремиль. — Ждал, пока наворкуетесь. — Эрион хмуро кивнул и скрестил предплечья на груди. — Не знал, что ты играешь. И поешь, — задумчиво проговорил Ремиль и оттолкнулся от колонны, на которую опирался.       — Ты не интересовался моими увлечениями, а я не хотел афишировать, — коротко ответил Эрион.       — Почему? — приподнял бровь Ремиль.       — Отец выработал устойчивый стыд к любым творческим проявлениям, — выдохнул Эрион, понемногу расслабляясь от перемены темы. — Говорил, что я его позорю своим брынчанием. Так что я привык брынчать в одиночестве.       — Ясно, — кивнул Ремиль. — Ну, у тебя неплохо получается, — добавил, и Эрион от удивления едва не поперхнулся.       Ремиль его похвалил? И даже не за работу?       — Спасибо, — буркнул Эрион. — Но ты явно не за этим пришел ведь.       — Верно. Я пришел спросить, исполнил ли ты мою просьбу.       Эрион сцепил челюсти. Новый приказ, который Ремиль деликатно обозвал «просьбой», вызывал приступ мерзкой тошноты.       — Нет, — ответил Эрион. — Ты не говорил, что твоя просьба помечена грифом «срочно», — тут же принялся оправдываться он, сунув в карманы брюк непроизвольно сжавшиеся кулаки.       — Срочности пока нет. Но зачем тянуть? Это ведь действительно просьба. Если Сцилла не захочет нам помочь, никто взашей ее гнать не будет. Я обещаю, — добавил Ремиль, и Эрион возвел глаза к потолку.       — Можно хотя бы не сегодня? — тихо спросил он, посмотрев на брата с мольбой. — Прошу тебя. Не так уж часто выпадает возможность спокойно провести время в хорошей компании. И забыть хоть на пару часов, в каком котле мы все варимся.       — Конечно, Эрион, — слабо усмехнулся Ремиль и хлопнул его по плечу. — Иди, развлекайся. Но попытайся выглядеть хоть чуть менее придуренным идиотом, чем ты выглядишь сейчас, — поддел беззлобно, и Эрион покачал головой.       — Я и есть придуренный идиот, — сказал он. — Как же еще я могу выглядеть?..       Ремиль зашагал прочь, а Эрион прикрыл на миг веки. Досчитал мысленно до десяти и встряхнул руками, сгоняя тремор. И был благодарен брату за столь своевременное появление. Чуть не сорвался ведь… Чуть не разболтал.       Несмотря на то, что Ремиль выдернул из трясины самобичевания, он же напомнил и о том поводе для беспокойства, который терзал Эриона весь день. Это отрезвило.       Эрион оглянулся на свою Колючку, что стояла полубоком и с интересом наблюдала за танцующими. Сама двигалась в такт, и Эрион поморщился от столь разительного контраста между ее беспечностью, легкостью этого вечера и собственным внутренним разладом. Хотелось бы отринуть все то, что литерально швыряло с небес на землю. Легкомысленно целовать Сциллу, смеяться с друзьями, дурачиться и быть простым парнем, не обремененным никакими тяготами. Но увы.       Эрион глубоко вдохнул, натянул улыбку и направился к Сцилле. Обнял со спины и, предвосхищая ее реплику, выпалил:       — Научить тебя играть на гитаре?       Резкая смена темы, приправленная элементом неожиданности, раньше всегда срабатывала для увиливания от неудобных расспросов. Но и Сцилла знала теперь Эриона гораздо лучше, и, к его гордости и ужасу, быстро училась выстраивать коммуникацию и подмечать тонкие попытки увести разговор в другое русло. Но попробовать стоило.       Сцилла недоуменно нахмурилась и пару раз моргнула. Растерялась.       — Да, — кивнула наконец она. — Но ты, кажется, что-то другое хотел сказать, — протянула, хитро прищурившись.       В этот раз не купилась. И Эрион даже обрадовался этому. И учел на будущее, что эта тактика больше на работает. Что же, придется говорить… То, в чем Эрион может и хочет сознаться.       — Было дело, — согласился он и провел носом по ее щеке. — Но умеешь ли ты хранить секреты?       — Разумеется, — обернулась к нему Сцилла возмущенно. — Ты что же, сомневаешься во мне?       — Ни в коем случае, — пробормотал Эрион и бережно завел светлые локоны за одно плечо. — Просто это очень важный секрет, который я готов доверить лишь тебе одной.       Сцилла притихла, явно заинтересованная. Накрыла его ладонь, что покоилась на ее животе, своей, и переплела их пальцы.       — Я его сохраню, — шепнула она и разомлела от короткого поцелуя в плечо.       — Ты знаешь, есть одна девушка… — начал Эрион, покачивая Сциллу в объятиях. — Она замечательная. Потрясающая. Но порой такая непредсказуемая…       — Я ее знаю?.. — спросила с притворным непониманием Сцилла.       — О, да, — ответил Эрион. — Каждый день с ней видишься. В зеркале.       — Да, я, кажется, немного с ней знакома, — хихикнула Сцилла и увереннее оперлась на грудь Эриона. — Так и что с ней?       — Я хочу с ней кое-чем поделиться, но не уверен, как она отреагирует. Потому все хожу вокруг да около… — обронил он и коснулся губами шеи. Сцилла едва различимо всхлипнула, а самого Эриона окатило предвкушением пополам со смятением. — Все дело в том, что я, кажется… — запнулся на миг, — влюбился, — шепнул на ухо, и Сцилла замерла. — Представляешь? Но не знаю, как ей об этом сказать, ведь боюсь спугнуть. Вдруг ей это не нужно?.. — нашел он в себе силы договорить.       Повисло напряженное молчание, разбавленное тягучими, приглушенными звуками праздника извне и осязаемым, оглушающим грохотом сердца Эриона, которое явно намеревалось выпрыгнуть из горла.       — А может… — подала, наконец, голос Сцилла, — она и сама не знает, насколько ей это необходимо? — проговорила медленно. — И сказать тебе о своих чувствах боится тоже? — добавила на грани слышимости, и Эриона, совсем недавно рвущегося на части от противоречий, распотрошило теперь совсем другими эмоциями.       — Думаешь? — усмехнулся он ей в волосы, и Сцилла сильнее укуталась в его объятия.       — Уверена, — чуть повернула она голову, и Эрион столкнулся с ясной лазурью, что заволокла в свою глубину окончательно и бесповоротно.       — Я люблю тебя, Колючка, — шепнул Эрион, загипнотизированный, и потянулся за поцелуем, не дожидаясь ответа.       Хотя бы это он мог ей сказать. И это чистая правда. Без грамма утаивания или уверток. Самая нерушимая истина из всех возможных. И единственное, в чем Эрион уверен полностью и безоговорочно.       — Люблю, — прокатилось слабым эхом, и Эрион упивался его отголосками, смаковал каждое мгновение этого невыносимо бесподобного ощущения.       А о том, насколько правильно было говорить эту правду, он подумает завтра.