Мелочь, ценою в жизнь

От лица автора

Пара длинных, словно у модели, ног бежала через длинные и широкие коридоры академии, по которым совсем недавно проходила половая тряпка. Девушка вытянула шею вперёд, зажмуривая глаза не то от внутренней боли, не то от созданной собою же скоростью. Чуть поодаль от неё её нагоняла волшебница ветра, а следом и другие представители оставшихся трёх стихий, выкрикивая имя общей подруги. Но рыжеволосая не слышала их умоляющих объяснить происходящее голосов, отдаваясь своему урагану ощущений и переживаний. Плечо её невольно столкнулось с чужим, слегка подкосив её равновесие. — Рыжова! — Грозно выкрикнул преподаватель, но его грозный вид тут же смягчился, едва взгляд голубых очей коснулся тревожного лица ученицы. — Алёна? Но девушки уже и след простыл. Она пробежала ещё один пролёт, и тогда её внезапно осенило: — Точно... — Едва слышно прошептала она себе под нос и, обернувшись всем телом назад, выкрикнула: — Варя, Мышкин! — Поняла! — Тут же ответила та и, подлетев к подруге, коснулась её руки, а после они растворились в воздухе, оставив после себя десятки сиреневых искр. Маша, Снежка и Алиса повернули за угол, но девушки уже исчезли. Три подруги частенько задавались вопросом: насколько сильна ментальная связь этих двух? Разве возможно понять друг друга на полуслове и без лишних вопросов, по готовности, как в армии, броситься на выручку? Почему это распространяется только на них, а остальные должны чувствовать себя так, словно они — второстепенные персонажи? — Что это с ними? — Внезапно раздался мужской голос над головами подруг. — И, — он замолк, будто переводил дыхание. Вот только с дыханием у него всё было в порядке, — почему Алёнка плачет? Девушки лишь пожали плечами, взглядом говоря, что знают ровно столько же, сколько и он сам. Тем временем в Мышкине стояла непогода. Несмотря на то, что ещё совсем недавно и бабушка, и прогноз говорили о солнечных деньках, лужи масштабных размеров вынуждали предполагать о недельном проливном дожде. Девушка бежала, едва не спотыкаясь. Почему... Почему именно сейчас?! Почему именно тогда, когда всё относительно уложилось, должно было произойти нечто подобное?! Ноги ступили на холодные ступени больницы, а после девушка влетела в здание, разнося на своём пути всех и вся. Варвара бежала за ней, отставая от неё всего на пару шагов, но тем не менее готовая догнать и даже обогнать её в любой момент. — Варя! — Но... — Умоляю! Взгляд ветреной волшебницы был тревожным. Всё-таки, это слишком опасно, ведь место достаточно людное. И всё же он смягчился, и она, сконцентрировав всю собранную магию в кончиках пальцев, прыснула искрами вперёд, где перед ними очутился овальной формы портал, в котором сиял блеск заветной больничной палаты. Светлой, чистой, но совершенно несоответствующей происходящим в ней событиям.

От лица Вари

Едва я успела создать портал, как Алёнка уже прыгнула в него, что не совсем безопасно. Несомненно, её поведение можно понять, но такими темпами она погубит себя! В палате, как и ожидалось, находились врачи и медсёстры. На этот случай у меня за пазухой есть небольшой козырь, которому нас обучили в прошлом году. Я шепнула на кончики пальцев заклинание, а после прыснула маленьким комочком порошка в медицинских работников, который разлетелся, ещё не долетев до людей. Те начали яростно кашлять, а после, когда я облегчённо выдохнула и расслабила мышцы, начали недоумевать, ведь совсем не заметили, как мы вошли в палату. Я наскоро объяснила им выдуманную историю нашего прихода и начала медленно подходить к подруге, которая буквально стояла на коленях. Добрые глаза пациентки кивнули мне, и я подошла ещё ближе, вставая так же, как и подруга. — Пожалуйста... — Шептала она дрожащим от страха голосом, несильно сжимая в своих ладонях над головой старческую сморщенную руку. — Пожалуйста, пусть это всё обернётся кошмаром... Я видела, как капли падали на белую простынь, а аппарат, поддерживающий жизнь, противно пищал, но его писк раздавался с более длинным промежутком, сильно отклоняясь от нормы. Мне было больно смотреть на всё происходящее. Внутри будто разливали самый горячий кипяток, который разъедал меня изнутри. Слёзы покатились и по моим щекам, но я старалась не показывать их. — Алёнушка... — Раздался хриплый голос, и Алёнка резко подняла голову, цепляясь за него, как за последнюю ниточку, способную вытащить её из этой помойной ямы. Женщина вяло и очень медленно вытащила из-под подушки странную вещицу и вложила её в раскрытую ладонь своей внучки. — Что это?.. — Рыдая, спросила она, не особо зацикливая своё внимание на этой безделушке. — Я знаю, что надвигается новое зло. — Людмила прокашлялась, чтобы её голос звучал громче. — И это поможет вам. Но не было похоже, чтобы Алёнка слушала её. Будто сейчас она совершенно утонула в своём горе. Казалось, будто в её слезах плещется кусочек огня, дарованного ей жизнью волшебницы. Она лишь качала головой, прижимая ко лбу сморщенную ладонь, и продолжала нечленораздельно шептать себе под нос, точно ведьма ворожит. Людмила погладила её по голове, опуская свою ладонь на её веснушчатую щёку. Алёнка прижала её ладонь сильнее, боясь отпустить. — Пожалуйста, бабушка, не уходи... Не бросай меня! Забери всё! Мой огонь, мою сущность, только не оставляй меня! Умоляю! Сделайте же что-нибудь!.. Я обернулась на врачей, но те лишь с сожалением покачали головами. Казалось, будто они ничего и не предпринимали, за что я лично бы скинула их с утёса. Я обернулась к подруге, боясь притронуться к ней. Нет. Сейчас не время. Ей нужно смириться с обстоятельствами и попрощаться с трезвой головой. — Всё будет хорошо, внученька. Всё будет... — Нет! Теперь уже ничего не будет хорошо, бабушка! — Слишком громко крикнула она, чем испугала даже меня. — Пожалуйста!.. С кем же я останусь?.. Ты... Ты не представляешь, как мне будет одиноко... — Представляю, Алёнушка, представ... Голос её охрип до самого пика, а аппарат начал пищать, как одержимый. Я едва сдерживала себя, чтобы не заткнуть себе уши, а глаза были прикованы к лицу Алёнки. На нём застыла гримаса ужаса и безысходности. Таких, какие я ещё никогда не видела и не испытывала. Старческая ладонь грациозно упала на койку, словно в замедленной съёмке, но руки, её прелестные дрожащие руки, повисли в воздухе, будто время остановило свой ход. Сердце моё болезненно сжалось, а после вытянулось до такой степени, что, казалось, оно вот-вот разорвётся на две половины: «до» и «после»... Врачи начали суетиться вокруг тела, и мне пришлось отвести Алёнку к пустому углу, который показался мне отдельным мирком. Голова её опустилась вместе с руками, будто внутри неё села батарейка. Она послушно повиновалась повелениям моих рук, как марионетка, что не сулило ничего хорошего. — А... Алён... — Я опустила голову, но так и не увидела её лица. Тогда я хотела было поднять его самостоятельно, за подбородок, но взгляд мой невольно упал на её руки. Они горели. Горели ярким пламенем, которое росло в геометрической прогрессии. Я резко подняла её лицо и ужаснулась. Глаза... Её чудесные янтарные глаза настолько налились кровью, что почернели до неузнаваемости. В них горело... Безумие. Внутри неё кишело безумие и отчаяние, которые были готовы сжечь этот мир до тла. Она готова сжечь этот мир до тла. — Алёнка! Алёнка, очнись! Я начала трясти её за плечи чуть ли не до хруста костей, боясь того, чем обернётся её потеря. Да, Людмила отошла в мир иной, но она уйдёт одна, а не со всей этой чёртовой больницей! — Алёнка, возьми себя в руки! — Я грубо взяла её лицо за щёки, направляя её взгляд прямо на меня. Я пристально и внимательно всматривалась в мрак её светлых очей, пытаясь поглотить всё её безумство, чтобы ей было легче его контролировать. Я слышала о том, что волшебники могут потерять контроль над собой, и тогда ими овладеет безумие и страсть к уничтожению, но всегда надеялась обойти это бедствие стороной, однако у меня это не получилось... Я снова потрясла её, только уже за голову, и уже серьёзно посмотрела на неё, как бы сильно мне ни хотелось сейчас разрыдаться. Сердце ныло, но мне надо было привести подругу в чувство, а иначе... Представить страшно... И тогда я решила пойти на отчаянные меры. — Алёнка! — Я, скрипя сердцем, дала ей лихую пощёчину и зажмурилась, чтобы не видеть, как её щека начнёт воспламеняться. Я осторожно открыла глаза и посмотрела на неё. Моя бедная девочка больше не источала ярость. Она... Она плакала. Настолько горько и отчаянно слёзы катились из её почерневших глаз, что мне самой стало невообразимо тяжко. Я почти не думая заключила её в свои объятия, не придумав ничего лучше. Она же сначала шмыгнула носом, а потом, робко обнимая меня в ответ, перестала сдерживаться. Чернота лилась из неё бурным потоком, оставляя вместе с мокрыми следами на моей одежде капли бездонной тьмы. Медсестра, заметив нас скромно обнимающихся в уголке, начала хлопотать и поспешила нас вывести наружу, чтобы мы, в первую очередь, не мешали врачам. В коридоре она сказала мне пару слов, так как Алёнка была не в состоянии воспринимать информацию из внешнего мира, и мы отправились в академию.