Занятия йогой Ринсаг/Rinsagi's yoga sessions

Когда Рин услышал, как кто-то зашел в комнату, он даже не потрудился посмотреть в зеркало, чтобы увидеть, кто это может быть, — пока тот не шумел, ему было все равно. Вошедший прошелся по комнате, взял необходимую вещь, и через несколько минут всё снова затихло. Только когда Рин закончил одну из поз и расслабил мышцы, он понял, что рядом с ним кто-то есть. Исаги впервые вторгся на его занятия йогой. — Что ты делаешь? — Подражаю, чтобы догнать тебя! Должен сказать, это довольно тяжело... для тазобедренных суставов... Чёртов идиот. Если Исаги хочет копировать его, то пусть делает это. Не похоже, что несколько случайных поз могут что-то изменить в новичке. Рин был не единственным игроком в Блю Локе, поэтому он привык делить комнату с другими во время первого отбора. Этот идиот не будет ему мешать заниматься своей йогой дальше. Когда он, наконец, смог игнорировать его присутствие, думая о том, как сильно он соскучился по охазуке с лещом, Исаги снова прервал его. — Зачем ты это делаешь? Рин сердито вздохнул. Если я не отвечу, он не заткнется. Рин не совсем понял, каким образом и почему, но помимо ответа о том, что он заботится о собственном теле, он заговорил и о брате. Как бы ни был направлен весь его футбол на победу над ним, какая разница, если он поговорит об этом с Исаги? Он не ожидал ответа, но, к удивлению, этот идиот заявил, что видит в нем соперника. Как жалко. В этот момент он без всякой причины решил, что стоит немного покрасоваться, может быть, тогда насекомое, которое постоянно жужжало ему в ухо, наконец-то поймет, насколько оно неполноценно. — Это поза "ты никогда меня не победишь". Рин даже не успел среагировать, как Исаги уже упал на него сверху, и последнее, что он увидел перед ударом, была пижамная рубашка Исаги, сползающая с его спины. Рин был готов избить того до полусмерти, схватить за воротник и подвести на расстояние удара. Он не знал, является ли насилие основанием для исключения из проекта, и он определенно не мог быть исключенным из Блю Лока до того, как разобьет Итоши Саэ в крошки, поэтому просто резко толкнул Исаги, стиснув зубы: “Убирайся отсюда". Легкий ветерок, который создало движение тела Исаги, подтвердил ранее сложившееся впечатление: от него действительно исходил приятный запах шампуня, и это раздражало его еще больше. Следующие два дня Рин обретал покой во время занятий йогой и медитацией. Впервые с момента прибытия в Блю Лок он смог посещать эту комнату в одиночестве во время второго отбора, и теперь трус, фэшн-палка, пчела и идиот чередовались друг с другом в течение дня вне неё. На третий день его покой закончился, — Исаги вернулся. Рин решил, что раз уж он не может его остановить, то будет полностью его игнорировать. К его удивлению, Исаги просто подражал ему, ничего не говорил и ушел, когда все закончилось. Так продолжалось еще два дня, пока он не перестал держать язык за зубами. — Рин, мои ноги правильно поставлены? Конечно, нет, ноги не прямые, осанка кривая, и бедра тоже неправильно повернуты. Вообще ни одна поза до этого не была правильной, но я не твой личный репетитор. — Сделай ноги прямее. — Рин решил, что этого ответа будет достаточно. Очевидно, Исаги был не так глуп, как ему казалось, и тот мог понять, что что-то не так, и если Рин скажет, что все правильно, он был уверен, что его засыплют вопросами. Пока он говорил, ему показалось, что периферийным зрением он заметил улыбку. Исаги улыбнулся, потому что я ему ответил? До конца занятия они молчали. Свернув коврик для йоги, Рин увидел, что Исаги все еще улыбается. Он что, идиот? — Если тебе есть что сказать, выплюнь это. Исаги заколебался, открывая и закрывая рот, не зная, говорить или нет свои мысли вслух. — Ничего такого, я просто был рад, что ты меня поправил. Вообще я знаю, что не умею заниматься йогой. Когда я спросил, то ожидал, что ты посмеешься надо мной и скажешь, что я правильно делаю это, или просто посмотришь на то, что я делаю, и проигнорируешь. Значит, Исаги осознает собственную некомпетентность. — И с чего бы тебе радоваться этому? — Потому что я не волк-одиночка, как ты, Рин, мне нравится заводить друзей, именно с подобного ты начинаешь. Если ты не знал. На мгновение Рин потерял дар речи. Так вот почему Исаги сопровождает его? — Мы не друзья. — Пока нет. — Исаги не стал дожидаться ответа, убрал коврик и подошел к двери с бутылкой воды. — Если хочешь присоединиться к нам после душа или что ты сейчас собираешься делать, мы будем в кафетерии. Дверь закрылась, а Рин так и остался стоять на месте: что это, чёрт возьми, было? Исаги действительно был странным парнем. На следующий день Исаги не появился. Было здорово снова остаться одному, на этот раз никто не мешал, но Рин не мог отделаться от ощущения, что чего-то не хватает. Он оглядел комнату: гантели лежали там же, где и всегда, скакалки не было, бутылка с водой была на месте, так что же его так беспокоило? Это чувство преследовало его до тех пор, пока он не собрался принять душ и не столкнулся с Исаги, выходящим из душевых. На нем была черная майка, демонстрирующая его мускулы, черные шорты, тапочки и полотенце на шее, волосы были еще влажными. — Извини, Рин, я не видел тебя... — небрежно ответил Исаги, даже не подняв глаз, как всегда, когда разговаривал с ним. Что-то определенно было не так. — Ты в порядке? Удивление было написано на лице Исаги. Наконец-то взглянув в глаза Рин, он нахмурил брови. — Что? — Я спросил, в порядке ли ты. — Я... в порядке. Просто у меня болит голова. Рин кивнул и дал Исаги пройти, еще раз понюхав его волосы. Во время душа ощущение, что чего-то не хватает, исчезло, но почему головная боль Исаги так сильно его беспокоила? Он решил, что это из-за того, что через два дня состоится матч с Мировой Пятеркой. Рин был высокомерен, но не до такой степени, чтобы думать, что выиграть у них в одиночку будет легко. Если Исаги не сможет нормально играть, Рин не сможет использовать его для забивания голов, и, как ни неприятно было это признавать, именно Исаги был наиболее синхронизирован с ним. Он был ему нужен. После душа Рин заглянул в лазарет, где, как и в кафетерии, можно было обменять очки от забитых голов на специальные лекарства. Очки у Рина были, а средство от головной боли стоило недорого, так что купить коробку было не слишком большой тратой. Когда он вернулся в общежитие, в комнате горел свет, пчела и фэшн-палка громко разговаривали, труса не было, а Исаги с головой накрылся одеялом, видимо, ему было не по себе от яркости света и шумных криков. Рин подошел к его кровати, положил аптечку на тумбочку и включил абажур, ткнув в то, что, вроде как, было плечом другого. — Исаги, прими таблетку. — Рин неосознанно говорил более низким, чем обычно, тоном, словно не хотел того сильно беспокоить. Повернувшись и обращаясь к двум сплетникам, которые шли к выключателю, чтобы вырубить свет, он продолжил. — Заткнитесь. Если хотите болтать, убирайтесь, я хочу спать. Вы что, не видите, что у Исаги болит голова? И это твои друзья, Исаги? Повинуясь, пчела и фэшн-палка покинули комнату, но разговор не прекращался ни на минуту. Теперь, когда в комнате стало тихо и совершенно темно, если не считать абажура с другой стороны, Рин услышал шелест лекарственного картриджа. — Ты не должен был это делать, но спасибо, Рин. — Голос Исаги был низким, без энергии, и он заставил себя улыбнуться, проявляя благодарность. — Я сделал это не для тебя, я выключил свет, потому что хочу спать. — Свет? А, нет, я говорил о лекарстве. Ты появился как нельзя вовремя, у меня уже голова разрывалась от шума Арю и Бачиры. В любом случае, спасибо. Рин не привык, чтобы его благодарили, тем более дважды. Может быть, ему тоже стало плохо? Почему его щеки горели? — Тогда... почему ты ничего не сказал? — Не хотел беспокоить. Чёртов идиот. Если что-то беспокоит тебя до такой степени, разве не нормально сказать другим, чтобы они заткнулись? Или, по крайней мере, дать им понять, что у тебя болит голова? Почему Исаги в одних вещах такой умный, а в других такой тупой? Рин уже закрыл глаза, когда услышал, как Исаги выключил лампу и опустился на кровать. На мгновение в комнате воцарилась тишина, которую нарушил Исаги в последний раз. — Спокойной ночи. Рин решил притвориться спящим. Может быть, ему нужно вернуться в лазарет утром, почему его щеки снова загорелись, а сердце внезапно заколотилось?