Заберу тебя с собой в новый год

      Короче.       Арсений понял, что вообще ничего не понял.       Он сидел на диване и глупо смотрел на ковёр по которому пушистая живность лениво гоняла мячик. Антон так неожиданно вскочил и убежал, что Арсений и не знал как это воспринимать. Вроде сидел, смеялся, кудряшками своими очаровательно тряс и вдруг больше не смеётся. И только кудряшки обеспокоенно из стороны в сторону трепыхаются где-то в коридоре. А Арсений глазами хлопает и уже как-то совсем не до веселья.       Он ведь как только увидел Антона за дверью, уже готов был простить ему всё. И даже свой подъём спустя полчаса как уснул. У Арсения сердце почти биться перестало, когда он увидел обеспокоенное лицо Антона и переноску кошачью у него в руке. Успокоило только отсутствие истерики на лице друга и мирное кошачье копошение. А уж когда Антон сказал про дождик…       У Арсения честно отлегло и потеплело внутри. Хотелось, конечно, ворчать, корчить недовольное лицо, но исключительно сквозь улыбку и с бесконечной любовью к этому ушастому чуду, которого звали Антоном. На котов бесполезно ворчать, если что. А на Антона иногда даже приятно. Он понимает всё и кивает с лицом нашкодившего школьника. Только «да, мам» не говорит. Впрочем, спасибо, что и «а папочка меня накажет?» не говорит. Это было бы максимально тупо. Как и то, что Арсений додумался подумать о таком.       Да, безусловно, Антон младше, но не воспринимался он как тот, за кем требуется уход, воспитание и прочие прелести детско-родительских отношений. Да, об Антоне хотелось заботиться, смешить его хотелось, прикасаться, на улыбку часами залипать и руками в кудряшках запутываться. Но это не было родительским порывом оградить от всего внешнего своё дитя. Это было желанием закомфортить партнёра. Даже если Антон таковым не являлся.       Арсений его и в коридоре тогда самым первым заметил. Когда пару к ним ходил вести. Антон возвышался над всеми и чему-то улыбался. А когда он улыбается у него уши шевелятся. И это так умилительно было, что Арсений, даже не думая, пошёл сразу к нему, хотя и нужды в этом особой не было. А Антон отзывчивым таким оказался, общительным, тёплым эмоционально и комфортным, что и уходить не хотелось. У Арсения цветы внутри распускались и птички серенады пели, когда он с Антоном рядом стоял. Вот так вот просто от обычного стояния рядом, да. Арсений тогда ещё в ауру уверовал, в соулмейтов, в то, что людей Вселенная посылает, и, разумеется, в то, что от натурала в нём только причёска. И то не факт.       Арсений даже подумывал начать убиваться из-за несправедливости этого мира. Ну, в окно часами смотреть, ковёр гипнотизировать, вздыхать тяжело, курить вечерами на лестнице, побитым щенком на Антона глядеть… Они же оба парни. А парням вроде как и не положено вовсе касаться друг друга без лишней нужды, не говоря уже обо всём остальном. Говорят, не правильно это, когда хочется видеть улыбку человека напротив и греться об неё, когда вы оба умудрились одного пола родиться.       Арсений, если честно, не понимал, как это не радоваться и не радовать, если душа просит. Ведь любому человеку приятно, когда делают что-то хорошее. Когда внимание уделяют, слушают, поддерживают. И самому на душе хорошо, когда рядом улыбаются спокойно. Улыбка ведь не имеет пола. Как и радость, грусть, злость, восхищение, любовь… Арсений не понимал, как это, когда определённые эмоции к одному полу допустимы, а к другому нет. А если он чувствует? Куда он их денет? Они же не отключаются просто потому, что человек так захотел.       Зато они тщательно скрываются.       Вместо страданий открытых, Арсений выбрал наслаждение с немного болезненным послевкусием. Небольшой мазохизм, который, тем не менее, приносил бурю положительных эмоций. Да, грустно иногда было, что с Антоном ему светит только лампочка и та энергосберегающая. Грустно было, что даже попробовать признаться страшно. Антон ведь совершенно не похож на тех, кто так же как и Арсений не понимает смысла загонять чувства в рамки. Да и терять этого тёплого солнечного парня — намного больнее, чем не позволять себе лишнего.       Арсений привык довольствоваться тем, что есть. Не малым, вовсе нет. Искренняя радость Антона, его смех, улыбки, взгляды, присутствие рядом — уже очень и очень много. Его ворчание, беспокойство, грусть — для Арсения что-то родное. Тёплое. Уютное. Спокойное. Даже если Антон в каком-то совершенно беспокойном раздрае, Арсению спокойно. Он ведь рядом. А пока он рядом — всё решаемо и переживаемо.              Короче.       Арсений уже все губы сжевал, сжимая телефон в руке. У него прямо-таки чесалось поговорить с Антоном. К счастью, не в причинных местах чесалось, а где-то ментально зудело, не давая вновь уснуть. Даже коты угомонились, а Арсений нет.       У него волнение какое-то случилось. Переживательное такое. Он Антону часто звонил. Ещё чаще писал. А тут прямо как школьник разволновался, которому нужно понравившейся девочке позвонить. И не на мобильный, а на домашний. А там родители дома и ещё нужно попросить, чтобы её к телефону позвали. А уж если вдруг отец трубку поднимет…       — Да ёк макарёк!       Арсений резко выдохнул и разблокировал телефон, тут же ища среди контактов нужный. Передумать и загнаться ещё сильнее в его состоянии проще, чем ныть о несправедливости жизни и ничего с этим не делать. Гудки шли, палец уже оказался во рту, нервно пожёвываемый, идея сбросить звонок и сделать вид, что это не он, а коты завладели телефоном, казалась всё более заманчивой. Вот почему он не отвечает? Арсений где-то прокололся? Что-то не то сказал? Сделал? Не сделал? И, конечно же, мысли о том, что Антон просто мог оставить телефон и отойти, или руки заняты были, или нужда заставила посетить туалет, заталкивались куда подальше. У Арсения паника. Хотя он вовсе и не в последний день на Титанике.       — Арс? Что-то с Барсиком? Ему плохо? Надо что-то привезти? Приехать? Боже, Арс, не молчи, я же с ума сойду! Всё совсем плохо? Арс, только не говори, что он…       — Антош… — Арсений с улыбкой выдохнул и прикрыл глаза.       Да, Антон там паниковал и слова вставить не давал, в голосе ужас вперемешку со слегка истеричными нотками и на лице наверняка тоже, но чёрт… Арсений Антона слушал и тепло на душе сразу становилось. И легко. Ответил же.       — Прости, если напугал. — Арсений прочистил горло и сел поудобнее, собирая себя в адекватную кучу из розовенькой растёкшейся лужи. — С Барсом порядок, я звоню узнать… Как там твой клей. Ничего не случилось, пока тебя не было?       — Клей? — На том конце послышался озадаченный вздох.       — Ну, клеевой пистолет. Ты сказал, что забыл его выключить и убежал. — Арсений покрепче перехватил телефон и даже спину выпрямил.       — А… — Судя по звукам, Антон хлопнул себя по лбу. — Да… Да, порядок. Я… Его выключил. И забыл, что выключил. В общем… Порядок, да. А Барсик там?..       — Они спят. — Арсений улыбнулся и откинулся на подушку. — Заняли почти всю кровать, а я тут с краю пристроился и лежу.       — Тебе бы поспать… — Антон чем-то зашуршал, а после щёлкнул зажигалкой.       — Пока не хочу. — Арсений, всё ещё улыбаясь, вновь прикрыл глаза, слушая, как Антон курит.       Он видел это столько раз, что без проблем воспроизводил сейчас образ Антона под закрытыми веками. Длинные пальцы, унизанные кольцами, крепко удерживали хрупкую сигарету от которой исходил едкий дым, отравляющий организм. Антон вдыхал всегда глубоко, часто с наслаждением, будто не травит себя, а вдыхает спасительный воздух где-то под водой. И глаза бывало прикрывал. Арсений любил умиротворённого Антона. И весёлого любил тоже. А ещё грустного, злого, уставшего, потерянного…       — Я так виноват, Арс. — Антон шумно выдохнул. — Стыдно капец… Как можно было твой график забыть… Я же с утра ещё когда пришёл слышал, как какой-то мужик уточнял, когда у тебя дневная смена и как ты в праздники работаешь…       — Знаешь, что я заметил? — Арсений накрылся уголком пледа, на котором не лежали кошки. — Барс старается не подходить к Моте со стороны отсутствующего уха. А Мотя ложится, да и ходит тоже, со стороны видящего глаза. Удивительно, правда? Я сначала думал, что показалось. Ну, мало ли, совпадение. А потом присмотрелся и оказалось, что не показалось.       — Ты правда не обижаешься? Или этот рассказ попытка замаскировать обиду.       — Анто-он… — Арсений тихонько засмеялся. — Ну какие обиды? Разве обиженные стали бы звонить?       — Конечно. Вежливость, все дела.       — Не в моём случае. — Арсений положил свободную руку на пушистый бок, который мгновенно начал тихонько вибрировать.       — Как Барсик себя чувствует?       — Он лежит, уткнувшись носом в Мотин, и лапы они переплели так, будто обнимаются. Это так удивительно. Кошек принято считать независимыми животными, теми, которые гуляют сами по себе. Шуток много про то, что это не человек заводит кота, а кот человека. И вроде они хищники, а такие нежные, хрупкие, тёплые. Ласку любят, к человеку тянутся, друг с другом обнимаются. Удивительные создания.       — Ну… — Антон выдохнул и вновь чем-то зашуршал. — То, что коты заводят человека, похоже на правду. Многие же сами приходят к людям и остаются с ними. Помнишь, рассказывал, как девушка думала завести котёнка, искала долго, а потом пошла в парк и к ней котёнок сам выбежал?       — Помню. — Арсений закивал пустоте. — А ещё коты — очень чувствительные животные. Идут только к хорошим людям, а от плохих стараются подальше держаться.       — То-то Барсик к тебе так охотно идёт. — Антон тихонько ухмыльнулся.       — Это он из-за Моти. — Арсений вздохнул. — Им по отдельности скучно, не поиграешь особо, люди хоть и тёплые, но всё же теплее спать со своими сородичами. Представляешь, тебя в четыре стены спрятать и оставить без общения? Это же свихнуться можно!       — Это тонкий намёк, что кота ты мне не вернёшь?       — Ага-а… — Арсений расплылся в довольной улыбке. — Придётся с Мотей договариваться, а она дама с характером. Да и Барсик, судя по его довольному виду, домой не торопится.       — В твоих интересах уболтать котов расстаться. — Антон тихонько засмеялся. — А то в комплект к двум котам ещё и я к тебе перееду.       — Вчетвером мы на моей кровати точно не уместимся. — Арсений с улыбкой на лице покачал головой.       А потом резко распахнул глаза, садясь на кровати. Он сейчас реально про кровать сказал? Не про квартиру, не про диван, а именно про кровать, да? И подразумевал именно совместное и одновременное нахождение четверых на ней, да? У Арсения холодок по спине пробежал и сковал все внутренности. Шутки шутками, но в контексте общения с Антоном это перебор. Ну, такой, который трунь и ты в прокажённых записан. Тех самых, на которых фукают и матом обозначают ориентацию, которая вовсе не север. Да, гейские шутки — лучшее изобретение человечества. Когда ты натурал и за этим реально ничего не стоит, кроме хи-хи ха-ха. А когда ты капитально запал на друга и коллегу… Так хотелось, чтобы это была просто душевность, а не гейство, из-за которого он может лишиться Антона…       — Арс? Ты здесь? Слышишь меня или операторы связи решили, что нам хватит общаться?       — Слышу. — Арсений кивнул в пустоту и прочистил горло.       — Хорошо. — Антон с облегчением выдохнул. — А то ты так резко замолчал, что я испугался.       — Да, прости… — Арсений медленно лёг обратно. — Просто… Барсику приснилось что-то, дёргаться начал. — Кот будто понял о чём идёт речь и резко поднял голову, смотря на Арсения с какими-то осуждением. А потом просто лизнул несколько раз шёрстку и лёг обратно, словно ничего и не было.       — А-а-а… Так… — Антон как-то смущённо прочистил горло и вновь зашуршал. — На чём мы остановились?       — М-м-м… ну… — Арсений поёрзал на кровати, чувствуя как щёки наливаются краской. — На том, что кота тебе не отдам?       — Да, точно. — Антон снова щёлкнул зажигалкой. — И на кровати.       — И на кровати. — Арсений, чувствуя как к красным щекам добавляется ещё и пересохшее горло, отозвался эхом.       — Думаешь, не влезем?       — С котами вряд ли.       — Придётся их выселять.       — Придётся.       — Тогда влезем.       — Влезем.       Арсений глупо кивнул и сглотнул. У него сердце билось через раз и лёгкие дышать не хотели. А в голове обезьянка в тарелки бьёт радостно, не оставляя вообще никаких попыток выключить режим автопилота и включить мозг. Ну или хотя бы немного обдумать, что он говорит и на что отвечает. Туман в голове непроглядный образовался. Впору вставать и пытаться до разума докричаться…       — Арс… — Антон вновь затянулся. И ещё раз. И ещё.       — Антон? — Арсений провёл языком по пересохшим губам, всё ещё находясь в какой-то прострации.       — Пойдём в парк гулять. — Антон вновь затянулся.       — Да. Нет. То есть… — Арсений глубоко вдохнул, пытаясь соорудить из желе подобие мозга. — За Барсиком надо посмотреть, поспать наверно…       — Ясно. — От Антона послышалась ещё одна затяжка.       — Точнее… — Арсений зажмурился и выдохнул. Ну точно как школьник. — Я не против, просто… Чуть позже?       — Завтра?       — Это было бы идеально.       — Тогда… Позвоню?       — Да. — Арсений кивнул с какой-то смущённой улыбкой.       — А ты напиши. Ну… Как там Барсик и… ну… когда забрать можно будет.       — Обязательно. Хочешь, буду писать о каждом его передвижении?       — Арс… — Антон тихонько засмеялся. — Я за него, конечно, переживаю, но за твой сон как-то больше беспокоюсь. Ты поспи, ладно?       — Хорошо. — Арсений с улыбкой кивнул и прикрыл глаза.       — Пока?       — Ну… да, пока. — Арсений открыл глаза, не торопясь убирать телефон от уха.       — Да. До завтра.       — До завтра.       — Напишешь.       — Обязательно.       — Ну… пока, Арс.       — Да, пока, Антош…       Вздох с трудно различимыми эмоциями и в телефоне начали раздаваться гудки. А Арсений так и сидел с глупой улыбкой на лице и сжимал телефон. Внутри так тепло-тепло было и как-то радостно даже, хотя вроде ничего не произошло. Они же просто поговорили ни о чём. А Арсению аж летать хотелось. Прямо как после разговора с понравившейся девчонкой, когда пробился через её родителей. И она даже согласилась после школы погулять немного…       — Мя-а… — Барсик потянулся, посмотрел на человека, который сидел со странным выражением лица, посмотрел на Матильду и улёгся обратно.       Ну этих странных двуногих…