Назови меня по имени

      Остановить Пейна. Спасти деревню. Не дать добраться до Девятихвостого.       Наивные намерения звучали крайне заманчиво, только вот на деле всё было куда труднее. Проблемы начались ещё на первом шаге: я попросту не знала местоположение Нагато. В ранее известной истории он должен был скрываться внутри не то сосны, не то дуба, не то ещё где. Однако Коноха утопала в океане лесов, а потому искать одно-единственное дерево — задачка для действительно сумасшедшего.       — Но выбора-то особо нет...       — Это она!       — Чёрт! — а ещё я успела навести достаточно суеты, чтобы признавать начали даже без характерного плаща. Яманака шустро передали ориентировку? Или все были осведомлены ещё со времён миссии с Теруми Мей? — Некогда на вас отвлекаться! — хриплый плач ворон, брызги крови, разлетающиеся в стороны перья: птицы по-прежнему преданно обвивали коконом, не давая ни одной даже самой шустрой технике пробраться. Нет, всё-таки выдал нетипичный призыв: ведь только у одного действующего шиноби деревни был заключён с ними контракт, и он никогда не использовал его таким образом.       Я отправила посыльного к Итачи, надеясь получить помощь, но, похоже, он сейчас сам влип в нехилую заварушку, раз даже не смог ответить. Вариант впутывать Саске не рассматривался, да и я не представляла, где его вообще носит. А больше надеяться было не на кого, ибо мой статус в глазах Хокагэ и его доверенных оставался неопределён.       Сколько уже времени потеряно впустую?       Никак не получалось выбраться из этой мясорубки: стоило отделаться от одних и продвинуться хоть на сколько-то, как тут же прицеплялись другие. Оставалось надеяться на рыскавших в округе клонов, чтобы затем создать новых и ещё, ещё...       — ДА ЗАВАЛИТЕСЬ УЖЕ! — живая броня раскрылась и из неё исторглась золотисто-рыжая струя, что взорвалась с таким трудом созданным Огненным шаром. Хотя бы чакростимулирующее работало исправно. Пока.       Пришлось сбежать, взорвав пару печатей, для верности смазанных порохом, потому что использовать ручные ниндзюцу можно было только в очень ограниченных условиях. Смешное дело: шиноби Конохи слетались, как мухи, потому что я — одна из «Акацуки»; в то время как шайка Пейна, казалось, махнула на моё существование. Оказались слишком заняты более важными делами, чем наказание какой-то предательницы? Но разве их не отличала особая мстительность? Или же до сих пор не заметили странностей? Нет, последнее было никак невозможно: я сместилась на юго-восток, по окружности обогнув деревню, отправила сновать по округе собственные копии и ни разу больше ни на кого не напала — чтобы слонявшийся туда-сюда Зецу и упустил подобное?       Но даже так оставалась проблема посерьёзнее: даже отыщи я Нагато, что сделала бы после? Полуживая шиноби — против обладателя Риннэгана? Заведомо проигранная схватка. «Поздно, поздно, поздно», — давило изнутри. «Опоздала, опоздала, ты опоздала», — однако страхи затихали под натиском слуховых иллюзий и грохота борьбы — множества мелких стычек, что сливались в единую симфонию поля брани. Была ли то песня надежды или безвозвратного конца?       — Снова мимо, — долетела весть от несправившегося клона. Пока я примостилась в, казалось, безопасном месте между уцелевшими домами, в бетонную расщелину влился водяной поток: огромный, точно цунами. Решили смыть меня, пока притормозила и отозвала ворон.       Однако стоило выскочить наружу, как там уже ждал вооружённый катаной шиноби. Лезвие блеснуло в воздухе — чтобы в последнюю секунду я успела перехватить взгляд мужчины Шаринганом.       — А-А-А! — хотелось заорать вместе с ним, потому как громкий резкий звук будто подорвал что-то в голове. «О-у-у! Мэ-э-э! Шщ-щ-щ!» — навязчивее, глубже, чем прежде: сплетаясь шелестом в слова и обрывки фраз.       «ЧтостряслосьгоспожаЕщёинезаметнокакистиннаяблаговоспитаннаяженщинамноговремени,ностольковсегонужносделатьЭтамиссиябыласлишкомопаснапотомуХокагэсамаиотправил».       — Хва...тит... — алая дорожка, из-за которой птицы откликнулись на инстинктивно осуществлённый призыв: схватили грубо за шкирку, вцепившись когтями в плоть. Здание подо мной в миг обратилась пылью. Сразу после ударил ветряной хлыст, от которого пришлось бежать ещё выше — туда, где даже гарь почти перестала ощущаться.       Дьявольская чакра.       Как же я могла не замечать её? Отбиваясь от настойчивых атак, проморгала столь важное. Мурашки пробежали по телу, заставляя невольно вспомнить нашу первую встречу — в мрачном, сыром и пробирающем холодом до самых костей кабинете.       — Пейн...       Воспарил над деревней, точно божество — над жалкими человечишками. Нет, уверена, именно так он ощущал себя в тот момент.       — Нет, Цунаде, это бесполезно... — сколько бы женщина ни колотила по невидимому щиту, что живой труп возвёл вокруг себя, эффекта не было. Да даже заряди разом всё накопленное в Бьякуго — ничего бы не произошло. Туда же атаки Третьего в тандеме с кем-то. Тщетно. — ХИРУЗЕН, Я ЖЕ ГОВОРИЛА ТЕБЕ! ПРЕДУПРЕЖДАЛА! ЧТО КУПОЛ, ОН!.. ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ!..       Но они не слышали: слишком далеко.       И даже не видели.       — КАКОГО ЧЁРТА?!       Не видели.       Они не видели не только границы защитной сферы Пейна, но и тот комок, что собирался под ней!       — УЧИХИ! ХЬЮГИ! УЖ ВЫ-ТО ЗАМЕТИТЕ! ГДЕ ВАС НОСИТ?       Никто не откликнулся: голос мой уносил ветер, покуда лазуритовые нити сплетались единым клубком.       — КТО-НИБУДЬ!       Снаряд формировался немыслимыми темпами, уже почти полностью закрыв любые прорехи.       — КТО-НИБУДЬ, ОСТАНОВИТЕ ЭТО!       Как бы я ни молила, ничего не менялось: только внизу закопошились шиноби, похоже, недавно предупреждённые о таком исходе и намеревающиеся как-то затормозить взрыв. Да он же просто размажет их, как мошек! Неужто ты приказал им умереть, просто чтобы выиграть немного времени на какой-то хитрый план, Хирузен? На это — столько жизней?       — ОСТАНОВИТЕ! — рявкнула и выхватила одну из птиц, что по-прежнему удерживали в воздухе.       — Ка-ар!       — Остановите, — повторила, крепче сжав тонкую шейку. — Это приказ.       — К-ка...       — Значит, возьмите всё.       — Ка-ар! Кар! — заверещало контрактное существо, наконец вырвавшись из моих цепких рук. — Кар-р! Кар! Кар! — сородичи вторили ему. — Ка-ар! Кар! Кар! Ка-ар! Ка-ар! — не возмущались, нет: ликовали столь самозабвенно, что рисковали на радостях разодрать связки. Конечно, не каждый раз оказываешься приглашён на самый щедрый в мире пир.       Я спикировала на одну из крыш, двигаясь в сторону резиденции вместе с разрастающимся угольным облаком: десятки, сотни, нет, уже тысячи туш. Они галдели, стремительно собираясь у невидимой бомбы, что хотел сбросить этот палач: облепили со всех сторон, гася взрыв на самых подходах.       Тьма застлала небо. Угольные перья сыпались, словно хлопья снега, смешиваясь с пеплом от тянущегося с северо-запада пожара. Вороний плач пробивал вибрацией, словно органная мелодия, ударявшаяся о высокие каменные своды и возвращавшаяся глубоким раскатистым эхом.       Однако времени наслаждаться впечатляющим зрелищем не было: покуда на место погибших собратьев, что сдерживали уже несколько раз пытавшийся рвануть мощнейший снаряд, приходили новые, сознание моё начинало стремительно гаснуть. Вкуснейшая, сладчайшая, столь притягательная чакра Учиха ценилась ещё и потому, что была крайне скудной в своих резервах — эдакий редкий деликатес.       — Где же? Где же? — металась по обломкам, в надежде отыскать хоть кого-то, пока могла передвигаться на своих двоих. — Нашла! — среди погнувшейся арматуры и расколотых бетонных плит обнаружился раненый шиноби. Бело-синяя шкурка его компаньона сверкала ярче любого бриллианта. — Звиняй, мне нужнее, — отрубила беднягу прежде, чем он успел оказать хоть какое-то сопротивление. — Да... да...       Я чувствовала, как почти бесконечная энергия Кацую проходит через тэнкэцу: протекает сквозь тело и исчезает, забираемая техникой призыва. Слизничиха не протестовала: застыла без движения, едва заметно подрагивая короткими усиками — ни оборонительного дзюцу, ни яда, ничего.       — Кх!.. — но даже так ситуация не стала лучше. Полчища воронов продолжали вверенную им миссию, однако аппетит их был неуёмен: силы мои сжирались быстрее, чем удавалось восполнять их. — Кха-кха! — пробило на кашель: наверное, всё из-за удушающей смоли вокруг. Так вот, каково было гражданским. — Ха... ха... — дышать становилось всё труднее, а видения вновь перетянули внимание на себя, вызывая непреодолимую тошноту внутри и рассеивая картинку происходящего. Ноги подкосились. Я должна была упасть и расквасить себе что-нибудь, если не умереть на месте, но удар показался подозрительно мягким: отрезвляюще-прохладным и почему-то скользким.       — Слишком… ценный свидетель, да? — увеличившаяся в размерах Кацую отвечала что-то, но всё смешивалось в невнятный звон. — Не нужно… Шисуи… всё расскажет… а снадобья, я… научила ворон, — дальнейшее уже невозможно было различить.       «БедныйШисуимнеегоужежалкоЕслимысейчаснеостановимсяянесмогуДажееслиобещалвернутьсятымнекакдочьНоксожалениюнамнужно».       «Заглохните, хоть на чуть-чуть», — даже думать не получалось: разбушевавшиеся на яву сны затирали любые мысли. Титаническим трудом удалось перевернуться на спину, чтобы представить, что вижу столь далёкое небо. Уже не синее. Но оно обязательно скоро вернёт свой истинный цвет.       Красная точка появилась среди размытых серых пятен.       — Ши... суи...       Нет, аура чужая. Кто ты?       Любопытство хоть на немного, но приглушило хаос — тёмная клякса контрастировала со светлыми мазками кожи и волос: маска.       — сти... бя...       Стало так обидно. Хотя бы напоследок хотелось узреть перед собой его. Чтобы он гладил по щеке, ругая за безрассудство. Плакал. Шептал глупости о вечной любви. Или Итачи — с вечной тревогой за ширмой спокойствия, которая в такой момент наверняка бы рухнула и обнажила его настоящие чувства. Или же Саске, как бы ни было это жестоко по отношению к безутешному дитя.       Но это жизнь, а не героический роман.       Хатаке Какаши поднял меня и понёс лишь в ему известном направлении. Куда? Зачем? А разве это имеет значение?..       Куда важнее обидная шутка, которую сердце сыграло с разумом, прежде чем всё заволокло пеленой: среди обломков разрушенного квартала фантазия таки нарисовала его силуэт — с глазами, переполненными отчаянием.