Назови меня по имени

      Ясный погожий денёк. Стрекот цикад и палящее солнце. Невыносимая духота: всё из-за гор и лесов, в которых утопала Коноха. Богатая на все летние оттенки листва столь удачно скрывала в своей тени чужаков — в одеждах с красными облаками: такими неестественными посреди благодатного буйства природы.       — Все в сборе, — телепортировалась последняя марионетка Пейна. Второй мужчина, что привёл её сюда, хоть и был хорошо всем знаком, излучал непривычно-величественную ауру: никаких кривляний, ужимок, детского лепета. Тоби перестал притворяться простачком: только физическую маску оставил ту же — смешливо закручивающуюся водоровотом. Вероятно, лаконичную белую он собирался примерить уже после успешного завершения миссии.       Все шесть Путей, которыми управлял Нагато, надёжно спрятавшись вблизи селения, а также его верная соратница Конан, Обито, чёрно-белый Зецу и я: практически полный состав «Акацуки», не считая Шисуи с Кисаме, что как раз должны были проворачивать то же самое в Облаке. Внезапность — ключ к успеху, а потому как бы велики ни были силы Хокагэ и Райкагэ вместе взятые, по отдельности они по-прежнему оставались уязвимы.       — После проникновения разделяемся согласно плану, — а дубы шелестели ветром, точно желая сообщить о вторжении врага. — Диверсионный отряд, ценных свидетелей оставляете поисковикам. Наша первостепенная задача — выяснить, куда упрятали Лиса, а не разнести деревню.       Из вечной зелени резко вынырнул патруль: стандартное формирование из трёх рядовых шиноби и капитана.       — Спуску не дают, — только и отметил скучающе Тоби.       — В-вторжение! — а вот коноховец всерьёз перепугался: будто бы не его деревня уже пару месяцев как усилила охрану границ и фактически ввела режим чрезвычайного положения. На все великие селения оставалась всего пара хвостатых, так что теперь их берегли, как зеницу ока. Впрочем, сколько ни готовься и ни продумывай разные исходы, от судьбы не убежишь. Поэтому смысла в том, чтобы так бояться или же тянуться к сигнальной ракете, особо-то и не было. Хотя кто из нас способен побороть инстинкты?       — Предоставьте мне, — остановила я Пейна, когда тот уже направил руку в сторону перегруппировавшегося отряда. Он не стал возражать — и тогда алый огонёк зажёгся в бездонной тьме.       — А-А-А! — их техника, какой бы она ни была, так и осталась незавершённой: мучительный, истошный вопль сотряс чащу. Один мужчина забился в конвульсиях, ещё двое схватились за головы и скрючились, будто протыкаемые тысячей лезвий, хотя никто из нас даже не приблизился к ним. Капитан же замер с широко раскрытыми глазами и накрепко зажатой, но так и не выпущенной ракетой.       — Ты как всегда добра.       Обито по привычке провоцировал, прекрасно помня, какое дикое отвращение ранее вызывала его похвала: ведь слова одобрения из уст демона — всё равно, что проклятие. Однако, к его большому огорчению, теперь всё изменилось: в зияющей дыре нечему было колыхаться. Казалось, даже назови мужчина его имя, я лишь безучастно промолчала бы.       — Пора выдвигаться, — лидер названный, в отличие от серого кардинала, был краток и лишних вступлений не любил. — Тем более, подвернулась хорошая возможность избежать лишнего шума. Ты же считала печати?       — Да, — а я уже сосредоточенно чередовала «крысу» с «обезьяной» — комбинацию, выведанную в воспоминаниях одного из патрульных. Ведь как бы ни гордился своим Камуи, перенести нас одним махом прямо в деревню Обито не мог: её окружал сложный четырёхступенчатый барьер — незаметный для простых смертных, покорно пропускающий любого, но так же незамедлительно сигнализирующий о нежеланных гостях.       — Кажется, я начинаю понимать, что же Шисуи в тебе нашёл, — не сдержался и таки уколол поглубже. — А, впрочем, ладно, — и так же быстро потерял интерес, не получив желаемой реакции. — Нам действительно уже пора, — он перешагнул через бессознательных шиноби с такой непринуждённостью, будто через валяющуюся без дела лесную корягу. — Сами того не ведая, сослужили нам службу, — так же легко он скользнул внутрь барьера, когда пространство исказилось и открыло проход после моего удара. — Что ж, приступаем.       Зашли мы с юга — почти сразу прогремели взрывы в Лесу смерти: том самом, где проходили экзамены на тюнина — в месте, кишащем различными немыслимыми тварями. Оттого, наверняка, чудовища разбежались по всему селению. Пейн выделил на поиски половину своих безропотных слуг, определив вместе с ними также Конан и вездесущего Зецу, а вот за наведение хаоса была ответственна я вместе со второй частью марионеток. Так как Яманака вряд ли обладали какими-то сведениями о местоположении Девятихвостого, а вот техника Переноса сознания их могла очень даже спутать карты, мне было велено разобраться прежде всего с этим районом. И ладно бы Сарутоби напротив, но вот с Хьюгами или засевшими в полицейском участке Учихами не хотелось пересекаться совсем.       — Как же хорошо, что за них ответственен языкастый…       Стройные ряды жилищ, побочная улица, пересекающаяся с центральной, и два роскошных крытых сада, в которых, поговаривали, умельцы клана способны были вырастить любые, даже самые прихотливые растения. Шиноби, мечущиеся по всему кварталу, старающиеся сбиться в небольшие отряды. Фактически владея только малопригодными в такой ситуации телепатическими техниками, они вынуждены были двигаться врассыпную: часть групп — на запад к клану Хьюга, другая — на юг к Сарутоби. Однако план провалился, когда у обоих выходов одновременно рвануло. Дома в щепки.       Я спикировала вниз, приземлившись прямо перед центральным административным зданием: чёрный плащ оставался приметным даже в состоянии полнейшей паники вокруг. Кучка ниндзя тут же обнаружила присутствие врага (впрочем, если бы не чрезвычайная ситуация, они бы нашли меня ещё на подступах): несколько человек набросились с кунаями, пока один, — похоже, лидер — остался в стороне, намереваясь применить Перенос сознания.       В секунду силуэт мой рассыпался перьями, чтобы потом обернуться тремя клонами. Чуткие Яманака, конечно же, наверняка знали, кто из нас — настоящая, однако целью было совсем не это.       Гримаса ужаса на лице капитана, когда он понял. Да, вороны, настырно вьющиеся вокруг меня — неспроста. Обладая каждый собственной чакрой, они смазывали доступ к моей.       — Так что ворваться в голову ты не сможешь, — правильно, бойся ещё больше.       — Кар! Ка-ар! — поддакивали призывные существа, точно злорадствуя.       — Что ты там лепечешь?! — такая холодная надменность прекрасно выводила на эмоции других: один из нападавших взбесился, замахиваясь на какую-то сложную череду тайдзюцу.       Но представление ещё не достигло кульминации.       Кунаи с печатями — в противоположные стороны. И быстрее вверх! Яркие вспышки следом — неспособные всерьёз навредить, но и не для того они были. Я воспарила на сотни метров в воздухе, подхваченная птицами.       СЕЙЧАС!       Три мощнейшие струи огня — исполосовавшие небо над кварталом подобно прочерченным на земле улицам — обратились гигантскими клубами пламени. И разорвались искрами.       — А-А-А! — люди бежали. — СЮДА! БЫСТРЕЕ! — люди кричали. — ОТСТУПАЕМ К СЕВЕРНОМУ ВЫХОДУ! — деревянная по большей части постройка вспыхнула, точно спичка. Жилые здания, те самые диковинные оранжереи, обиталища рядовых ниндзя, главы клана — стихия не пощадила ничего.       Золотистые крупинки поднимались вместе с дымом, разнося невыносимый, удушающий запах гари. Янтарно-алый смешивался с угольно-чёрным, застилая собою чистое синее небо. Коноха пылала. Точь-в-точь, как в моих снах. Вот только причиной катастрофы в итоге стала я.       — Промахнулись, — чья-то разрушительная техника пронеслась мимо, потому как пернатые создания уже унесли прочь.       Но когда приземлилась на крышу невредимого района, была встречена рассекающими воздушными потоками, столь нетипичными для Сарутоби.       — Медленно, — ведь я быстрее.       — А-А-А! — попался. — А-А-А! — и его товарищи тоже. Пересёкшись хоть на миг с Шаринганом — не спастись.       — Итиро! Саруносукэ! — скооперировались те, кого не успела схватить в клетку иллюзии.       — Есть!       Замуровали взявшимися из ниоткуда земляными столбами по самые плечи, без возможности вырваться.       — Кха-а! — но отдававший резво приказы вдруг скрючился, после того как ворон раскрошил над ним пузырёк.       — КАПИТАН!       Этим тоже недолго осталось.       — Кар! Кар! Кар! — остальные птицы, прежде лишь хаотично кружившие рядом, разом набросились на несчастных: проклёвывая раны, оставляя глубокие царапины, раздирая когтями. Когтями, смазанными парализующим ядом.       — Кха-кха, — почвенные оковы рассыпались в крошку, когда последний шиноби, державший их, пал. Гарь неумолимо подбиралась сюда. — Хорошая работа, — вороны воодушевились похвалой, а потому стали галдеть ещё громче, теснясь за право раньше других быть приласканными хозяйкой.       Предвестники смерти, почти неразличимые из-за оперения в тёмных клубах дыма, разносившие роковой глас — вот картина, достойная Ведьмы.       Но Сарутоби, не привыкшие сдаваться, всё лезли, не унимались: подчас даже неясно, откуда вылезши. Я отбивалась, как могла, до последнего не желая отступать и иметь дела с бело- или красноглазыми.       — Что ж вы как мухи прёте, — напор никак не прекращался: пришлось зашмыгнуть в не тронутый пожаром лесок неподалёку. Однако стоило немного снизить градус опасности — скосило сдерживаемое ранее недомогание. — Чёрт, опя-... — меня вырвало: выполоскало наружу, потому что у очередного нового обезболивающего оказалось слишком много побочек.       Мир вокруг поплыл: вместе с неприятным ощущением во рту стала возвращаться и взрывающаяся фейерверками боль. Голоса заглушали скрежет гигантской сороконожки, что крушила участок неподалёку, удары жаб, которых, похоже, призвал Джирайя, душераздирающие визги гражданских — поглощая собою всё. Вместе с тем со всей достоверностью проявлялись наяву сцены из проклятых снов.       — Что стряслось, госпожа?       С сочувствием глядевшая служанка Макико.       — Благословение.       Всегда собранный и сдержанный Итачи.       — Признайся ему.       Изуми, что так настойчиво требовала освободить её место.       — Ха-а... ха-а... — одежда липла из-за пота, так ещё и лихорадило, — оста...       — Сбежать думала?       Женщина. Не мираж. Рядовой шиноби без единого признака принадлежности к какому-либо клану. Никаких отличительных черт во внешности — только кусаригама — две небольшие косы с привязанными к ними железными цепями и грузиками, что скребли по траве.       Наконец. Моё избавление.       Тело обмякло, ощущая неведомое ранее расслабление. Даже гул и спазмы притупились. Я просто наблюдала: как медленно, почти грациозно приближается незнакомка. Рассматривала каждое движение столь упоённо, словно это самое прекрасное, что только может существовать. Наконец, когда нас разделяло нещадно малое расстояние — с которого можно было закончить всё даже простым кунаем — она притормозила, замахиваясь:       — Уж Ибики-сан тебя расколет.       Клянусь, я слышала треск зеркала — того самого, которое на днях разнесла в убежище: оно разлетелось на мириады осколков, только на сей раз унося за собой манящий образ предвестницы смерти.       Не хочу больше страдать.       — МНА-А-А! — переросший в рёв стон перекрыл даже назойливые галлюцинации. Женщина, точно обезумев, вцепилась в собственные корни волос, кувыркнулась и принялась бить кулаками по земле.       Я вцепилась в дарованный Шаринганом шанс и сорвалась не ведая куда: на скорости, чтобы в конце концов вырулить на лужайку. Слишком облагороженную и подозрительно просторную. Череда серых плит и возвышающаяся над ними стела с замершим в граните огнём указывали однозначно.       — Кладбище...       Толчок в спину: непонятно — кто, как, откуда. На голых рефлексах кое-как удалось смазать направление удара, но заданный импульс оказался сильнее — меня кубарем протащило вперёд. Трава, камень, снова трава. Сколько надгробий я пересчитала?       — Кха-кха! — мигающий чёрный экран заслонил обзор, а потому сфокусироваться получилось с трудом. Столь интенсивно текущие потоки чакры, отличимые даже на расстоянии: явно Хьюга. От судьбы не убежишь, да? — Вам точно хватит! — но сдаваться просто так не собиралась. Не хочу к Ибики, нет, нет, не хочу! На разбрызгавшейся крови я призвала птиц, что спешно начали формировать своими тушами многослойный защитный купол: такой владельцу Бьякугана на один укус, но какая никакая отсрочка. Наощупь пересчитала пузырьки со снадобьями: три штуки на экстренный случай. Но в таком состоянии я скорее облила бы ядом себя, чем противника.       — Думай же... — болевой шок из-за образовавшихся травм обещал вот-вот отключить сознание: я уже собиралась перекрыть любые каналы восприятия, как заметила что-то шершавое — слегка щекочущее под пальцами.       Надпись.       Очевидно, имя защитника деревни, коих покоилось тут тысячи. Ничего особенного — в таком-то месте.       Тянущаяся книзу линия, две параллельных...       «Гора», — распространённый кандзи, десятки шиноби носят такой же элемент в своём родовом имени.       Гора.       Гора.       Гора.       — Ямагэн…       Непрошеное. Ненужное воспоминание.       «Я не забуду тебя…» — обещание из прошлого: пустышка, сказанная под влиянием момента. Оно ничего за собой не несло.       Но я помнила каждое слово так отчётливо.       «Я не забуду тебя, Ястреб…»       Человек, положивший жизнь ради мнимого долга шиноби, ибо так научили. Солдафон, не мыслящий дальше строгих рамок кодекса. Очередной ниндзя, которого деревня похоронила и больше не вспомнит.       «Я буду помнить».       Куда бы ни занесла судьба, что бы ни произошло в будущем.       «Твой путь и твою жертву».       Его семейное имя так же состояло из «горы», сплетённой с «основой», которую завершала личная...       — «Искренность»...       Он дважды спасал меня. Ни за что. Просто потому, что посчитал это правильным: ведь нельзя просто бросить товарища, с которым выживал бок о бок, как нельзя позволить неприятелю заполучить потомка даймё, потому что тот олицетворял собою всю Страну огня.       — Ты такой... дурак, Макото..       А, может, он просто любил эту деревню? От всего сердца, как дети любят своих родителей?       Так же, как они любили меня…       Шумная, но честная Тэруко, что подарила покинутой всеми пациентке насыщенно-жёлтый, точно солнце букет. Саске, кто встал против своих же товарищей, готовый раскромсать беднягу Неджи за малейшее неуважение в мою сторону. Итачи, последовавший эгоистичной просьбе и взявший ответственность за малознакомую девушку. Шисуи, который ставил меня превыше всего — всегда.       Они любили меня: иномирянку без имени, без прошлого, чужую, пришлую душу, не принимавшую идеалы этого мира.              Приняли, не зная всей правды, но, уверена, не отвернулись бы, даже раскройся истина.       Но ведь не только — меня? Это селение, людей, живущих в нём, предков, за которыми тянулась история. Столь противоречивое место, создавшее множество воспоминаний.       И его они тоже любили.       Так что же я делаю?       «…ради Страны огня», — выплыли как назло речи рыжей лисицы. Я воочию видела: как слёзы её окропляли рукава кимоно, как вода расходилась тёмными пятнами и нервно сжимались кулачки. Покуда иллюзия продолжалась, непередаваемое чувство разрасталось сильнее. Но это колотящееся сердце — разве моё?       Разве мне принадлежит поднявшаяся буря?       Смятая трава, гладкий гранит, невыносимая духота, смешивающаяся с тяжёлым жжённым запахом. Коноха. Царство вечной зелени, с небом без единого облачка и ярко сияющим солнцем — такой она должна быть. Не утопать в огне, не содрогаться от грузных туш призывных зверей, не покрываться копотью.       Ястреб, ты же ведь погиб за это?       — Ко мне, — подозвала птицу из стаи, что уже заметно поредела от нескончаемых ударов противника.       — Кар-р!       — Извиняй, других вариантов нет, — и окунула выдернутое перо в непрерывно тёкшую алую дорожку. Несколько небрежных взмахов по сдёрнутому с ноги эластичному бинту. — Должно хватить. Доставь скорее.       — Ка-ар! — исчез с хлопком.       Я же, тем временем, с трудом, но выцепила бутылёк насыщенно-рыжей жидкости и, почти обливаясь содержимым, залила его внутрь.       — Пора и честь знать, — подействовало моментально. Энергия забурлила внутри, разносясь потоками по истощённому организму. Дорогой кредит, который придётся вернуть с огромными процентами.       Утешало одно: на другом конце света наверняка уже приземлился угольно-чёрный ворон. В клюве своём он держал записку — по сути, тряпку с одной-единственной накаляканной фразой: «Хошигаки Кисаме, если ты и в самом деле привык возвращать долги, пощади Учиху Шисуи только на этот раз».