Назови меня по имени

      На дворе стояла промозглая осень: пробирающая холодом до самых костей, полнящаяся бесконечными туманами, за которыми практически не вспомнить было солнечных дней, и почерневшими опавшими листьями. Впрочем унылым это время никак нельзя было назвать: оно было неспокойным и крайне опасным. Дезертиры, несогласные с приходом новой Мидзукагэ к власти, рыскали тут и там — мародёрствовали в деревнях, не желая сдаваться властям. Единственное, что спасало — островное положение: по сути, Мидзу-но куни состояла из десятка крупных и сотен мелких кусочков суши. Потому разбойники, облюбовав обычно несколько соседних друг другу клочков земли, дальше предпочитали не соваться: непогода, ветра, туманы — никому не хотелось лишний раз связываться с неприятным местным климатом. Однако слухи делали своё: ещё с приходом весны местные крестьяне сповадились ночами наглухо запирать ставни, обязательно закрывать на железную щеколду двери и не выходить в сумерках наружу лишний раз. Опасения оказались не напрасны: летом, в разгар хоть и скудных, но посевных работ, к нам, в затерянную среди сотен таких же деревеньку, наведались. Благо, в тот момент у меня удачно гостил Итачи: он разобрался с ублюдками, а мне не пришлось рассекречивать свою личность. Правда, лучше относиться к «ведьме» местные после этого не стали — лишь начали сильнее бояться таинственную девушку, которая зачем-то водила дружбу с шиноби...       Комнату, как и всю объятую теплом догорающих в печи углей избушку, окутывал аромат трав: он буквально впитался в пористое дерево, осел мелкой пылью на столах и даже успел прилипнуть к выстиранной недавно одежде. Толстое ватное одеяло, которым я по обыкновению накрывалась с головой, вызывало настоящий жар, но без него тело бы слишком быстро замёрзло. Так, укутавшаяся в него, точно в кокон, я и дремала.       Настойчивый стук в дверь прорвался сквозь плотную пелену сна: он был настолько мощным, что разносил вибрацию по стенам и почти заставлял дрожать пол. Незваный гость жаждал встречи настолько, что, казалось, готов был снести несчастную избушку голыми руками.       — Чего припёрлись среди ночи?! — распахнула я эту самую дверь с такой силой, что чуть не сорвала с петель. В довершении демонстрации недовольства вонзила серп в обитую кожей древесину: обычно лезвие его красиво переливалось в лунном свете, но в тот день небо оставалось затянуто смурными облаками, а потому отражались на металлической глади только желтоватые разводы, тянущиеся из глубин дома. — Я не принимаю в такое время, — накинутый наспех шерстяной плащ закрывал не полностью, а потому неприятный холодный воздух всё-таки защекотал по коже. Хотелось поскорее прогнать внезапного визитёра, а когда удалось всё-таки разглядеть силуэты двоих во мраке, желание это возросло в разы.       — Молю Вас, помогите! — просил, упав на колени, мужчина. — Моя жена, она!.. — на руках он держал женщину: она корчилась в муках, дыхание слышалось тяжёлым и прерывистым.       — Что случилось?       — На... напали! На нашу деревню напали разбойники! — местами порванная, перепачканная в крови одежда и лихорадочно мечущийся взгляд были выразительнее любых слов. — Я... я собирал дрова, — объёмная котомка закреплена за плечами, — а когда вернулся, они уже!.. Они!.. — всхлипнул, будто бы готовый расплакаться от горя. — Нам с трудом удалось сбежать! Прошу, помогите!       Я снисходительно оглядела женщину ещё раз, после чего без единой эмоции выдала:       — Здесь не дом милосердия, ищите другое место, — и собиралась уже закрыться, вернувшись обратно в остывающий дом, но незнакомец рывком приблизился, почти вываливая супругу на порог.       — Пожалуйста, вы единственная лекарка во всей округе! Мы... я... у нас есть немного денег, мы обязательно Вас отблагодарим!       — Мне не нужны деньги.       — До соседнего поселения десяток километров пути!..       — Но вы же как-то добрались до меня.       — Со всех ног, даже если сейчас снова так же побегу, то жена, она может не!..       — Не...       Бессмысленные препирательства остановились мерзейшими звуками: больная резко вырвалась из хватки мужа и вытошнила проблесками желчи. Надрывно, почти на пределе. После чего еле приподнялась на трясущихся локтях и обратила свои помутневшие глаза ко мне, даже если и смотрела на самом деле в никуда.       — Ха-а... — пораженчески выдохнула, рваным движением выдернув торчащий серп. — Дёрнитесь — не поздоровится, — и пригласила страждущих внутрь, внимательно следя за каждым их движением и напоследок обречённо прощаясь с пушистыми макушками деревьев, уходящими за горизонт.       Я пустила в дом убийцу. Вероятнее всего, тренированного и опасного шиноби. Как же мог несчастный дровосек с ослабленной спутницей на руках оказаться таковым? Его легенда была шита белыми нитками. Кровь на одежде — слишком свежая, ещё не успевшая до конца засохнуть, и дело тут далеко не в высокой влажности местных лесов. До ближайшей деревни — действительно десяток километров, а это час-другой в пути. Багряные следы уже давным-давно бы запеклись. Да и их форма, количество, расположение — слишком подозрительно. Корчащаяся в приступе женщина очевидно страдает от болезни, а не из-за потасовки или же нападения: её одежда слишком чистая, а из ранений только небольшой порез на предплечье. Массивная связка дров за плечами мужчины. В каком бы шоке ни находился человек, он скинул бы лишнюю ношу если не сразу, то достаточно быстро. А тут тащил ненужный груз аж до самого Исэ? Слишком многое в облике незваного визитёра указывало на то, что с бандитами, о которых с таким ужасом говорил, он же и расквитался. Вопрос оставался лишь в том, кем же на самом деле являлась его спутница.       — Можете положить здесь, — разрешила пристроить женщину на маленьком диванчике, в спешке убрав с него подносы с сушащимися цветками и листьями.       — Б-благодарю! — напускной страх, наигранное раболепство — всё в нём раздражало. — Вот так, осторожнее, — однако то, с какой заботой он обращался с названой супругой, только множило загадки. Кто она? Что вообще связывает этих двоих? И как «муж» мог довести до такого?       — Плохо дело, — в яркой комнате подтвердилась прежде возникшая догадка: пожелтевшие белки глаз, отдающая таким же жёлтым кожа, правый бок, за который так отчаянно хваталась пациентка. Это не внезапная хворь, не случайный приступ, а болезнь, которая мучила её очень долгое время. Ни один муж, каким бы идиотом ни был, не смог бы не заметить ухудшающееся состояние женщины, с которой делит дом. Но и случайный прохожий не стал бы так самоотверженно спасать её.       — Прошу Вас, помогите!       — Не мешай, — грубо отодвинула я от скрючившейся пополам больной, однако руку, за которую прежде держал её, он так и не отпустил. Неужели любовник? — Пожалуйста, потерпите немного и дайте Вас осмотреть, — впрочем, какие бы у них не были отношения, текущую ситуацию это никак не спасало.       — П-поняла... — почти прохрипела несчастная, покорно распрямляясь.       — Она же горит! — что творил этот придурок и где потерял свои мелкие глазёнки? — Ха-а... — живот у неё, ожидаемо, твёрдый. Но даже без того картина в целом ясна. — Я не могу вам помочь... — произнесла тихо, почти обречённо. Хотя, даже прокричи об этом, толку было бы ноль.       — Что Вы?..       — Я не могу вам помочь, — выпрямилась, поднялась, почему-то стыдливо пряча взгляд в пол, и прошла к одному из множества шкафчиков с медикаментами. А ведь он мог прирезать меня в этот самый момент, достав кунай откуда-нибудь из складок рубахи.       — В-вы... — но мужчина оказался слишком шокирован сказанным, чтобы даже просто шевельнуться. — Это...       — Я не могу вам помочь, — повторила настойчивее, разводя раствор и проверяя, чтобы не попал воздух. После вновь прошла к дивану: заставила женщину чуть успокоиться и зафиксировала её предплечье в удобном положении. На существование вымышленного «мужа» в тот момент было совершенно наплевать.       — Что Вы только что ей вколо-... — но он упорно напоминал о себе.       — Так она продержится хотя бы до Кири.       — Кири?       — Вам нужно отправляться в Киригакурэ. В госпиталь с медиками. У неё есть ещё пара часов. В лучшем случае.       — Н-но ведь!..       «Что тебе «но»?! Засунь эту грёбаную легенду себе в задницу и перестань играть слабака крестьянина!» — кажется, выражение моего лица, даже сокрытого маской, оказалось достаточно красноречивым, чтобы визитёр заткнулся и прекратил прикидываться дурачком. Прежде перепуганный и суетливый, он вдруг — точно по щелчку пальцев — сделался собранным и серьёзным. Хладнокровным. Таким, каким в такой ситуации уж точно не мог предстать гражданский.       — Я понял, — только и произнёс мужчина. Склонившись над с трудом дышащей спутницей, прошептал ей что-то приободряющее, поднял на руки и направился к выходу. В тишине. Он не кричал, не злился, не препирался и, на удивление, даже не убил меня в отместку за жестокость судьбы. Просто стойко перенёс этот тяжёлый удар, мысленно, похоже, приняв самый тяжёлый исход.       — Спасибо, лекарка из Исэ.       — Я даже ничего не сделала, — ботинки его, действительно, слишком уж странно перепачканы в крови. «Точно, они ведь зашли прямо так. Нужно будет прибраться», — в половицы забились кусочки грязи, да и рваные травинки разбросались тут и там: не дело держать такой беспорядок.       Собеседник ничего не ответил: молча отворил дверь и скрылся в темноте Мидзу-но куни. Смоль поглотила фигуры так быстро, будто этих двоих здесь никогда и не было. Однако мертвенный холод, проникший из ночной тишины, не покидал избушку ещё очень долго: сколько бы я ни отогревала затопленной печкой. И даже капли горячих слезинок, назойливо стекавшие по щекам, ощущались тогда непривычно ледяными...       — Ты... — развернулся каскад воспоминаний в моей голове. — Тот мужчина с умирающей женой...       — Ты же понимаешь, что не с «женой», — прежде пугающий, высоченный шиноби будто бы ссутулился, сжался, а иронично-ядовитые слова стали отдавать невыносимой горечью.       Я растерялась. Монстр Кровавого Тумана, отнявший сотни жизней отступник, предатель родной деревни, прозванный даже «Бесхвостым бидзю» за несокрушимость и мощь... сейчас предстал обычным... человеком? Равно так же, как и я, имеющим свои, хоть и глубоко скрытые, но слабости. Он тоже мог привязываться. Он тоже кого-то любил. В его жизни тоже было нечто важное, что боялся потерять.       И потерял.       — Что... случилось с той женщиной?       — А ты как думаешь?       — Было похоже на сепсис, желчь... Если срочно прооперировать...       — Она умерла.       «Умерла», — ударило молотом, словно приговор. Да, шансы выжить изначально были крайне малы, слишком много случайностей должны были сложиться в пресловутую «удачу», но даже так... Даже так теплилась надежда, которая теперь окончательно угасла.       — Почему... — выдавливать из себя что-то стало слишком тяжело, но всё же оставался вопрос, который не давал все эти годы покоя, — почему вы пришли ко мне? С вашей скоростью, вы могли сразу отправиться в Кири, чем идти к какой-то сомнительной знахарке... Которая всё равно послала вас туда же.       Опытный шиноби, Кисаме, наверняка и сам понимал, что ей требовалась помощь ниндзя-медиков. Так зачем же?       — Как думаешь, почему она всё-таки умерла?       — Сепсис, воспаление желч.. — повторила я, словно тупой болванчик.       — Когда ты сказала: «Идите в Кири». Думаешь, куда мы пошли?       — Вы...       — Мы вернулись домой. В её дом.       Потому что у него дома не было.       И тут я осознала, какую глупость спросила прежде. «Конечно, если тем мужчиной был Хошигаки Кисаме...», — то путь в Туман ему был заказан. Какое бы хэнгэ ни нацепил на себя, его бы вычислили и расправились на месте. В обоих случаях женщину ждала только смерть, потому что они не стали бы великодушно даровать шанс спутнице предателя. Такова. Была. Участь. Шиноби.       — Вот оно как...       — Сестра... — странные нотки проступили в обычно шершавом грубом голосе. — Не удивляйся так, приёмная сестра. Мы приняли её в клан совсем ребёнком: подростковые годы, взросление — всё, как у всех. Вот только способностей к становлению ниндзя у неё совсем не обнаружилось. И, нет, мы не такие монстры, чтоб выкидывать кого-то только из-за этого. Но... — тут он прервался, точно окунаясь ненадолго в одну из картинок прошлого, — но она ушла сама. Не смогла принять такую жизнь. После того как я покинул Кири, мы больше не виделись. Кровь на моих руках... Чем-то она напоминала тебя. Не приняла бы после всего, что я сделал. Да мне это и не нужно было. Так я думал...       Но что-то в тебе переменилось?       — Но потом я вдруг понял, что ступил не туда, — отреагировал на не заданный вопрос. — Порвал связи с кланом, забыл деревню: нигде мне не было места, куда бы ни шёл.       За грудиной заскребло прошлыми обидами. «Как же я понимаю тебя, Хошигаки Кисаме», — тоже ведь раньше считала, что нигде и никогда в этом мире не найду себе место.       — Но эта новая Мидзукагэ... Стало неспокойно. Впрочем, мои бывшие соклановцы могли стереть с лица земли половину Кири, если бы захотели, так что на их безопасность было, в общем-то, всё равно. Но она... Она же только и умела держать, что кунай: даже катаной управляться нормально не могла. Хоть меня это больше не касалось, не значит, что перестало волновать. Поэтому один раз... Чёрт знает, что меня дёрнуло, но только один раз. Я решил навестить её впервые за долгие годы. Однако когда пришёл... Бандиты... Плевать, мне не помеха, — постепенно мужчина стал делать слишком уж затяжные паузы, чуть не запинаясь: погребаемый лавиной минувшего, из которой не мог выбраться. — Но сестра выглядела так плохо... с одной лишь крошечной раной. Я сначала решил, что это яд, но она призналась... Призналась, что я опоздал. Уже очень-очень давно. Но разве мог просто так отпустить её? Один семи легендарных мечников, при чьём имени враги бежали с поля боя... сдаться какой-то смерти?       Я нервно закусила губу, уже понимая, куда повернёт рассказ. Разбушевавшаяся чакра Хошигаки делала и без того тяжёлый воздух душной комнатки ещё невыносимее.       — Метался по этой полуразрушенной, горящей деревеньке, но никому не было до меня дела. Правдами и неправдами удалось отловить кого-то, вытрясти информацию про Исэ и жившую там «Ведьму». Разбираться было некогда. Рванул, находу состряпал какую-то легенду... Ни разу неправдоподобную, ага? — усмехнулся, похоже, вспоминая мою неприкрытую враждебность. — Но кто ж знал, что Ведьма окажется шиноби?       — Когда ты понял?       — Самэхада поняла, — погладил пристроенное (или, вернее сказать, пристроившееся?) около узенькой кушетки оружие: то отозвалось довольным урчанием.       — Вязанка дров? — зато теперь стало ясно, почему он не избавился от столь очевидной улики.       — Вязанка дров.       — Но я же подавляла чакру.       — Эта малышка, — вновь провёл по рукояти, — различает даже малейшие крупицы. Даже следы. Именно поэтому я с самого начала знал, кто ты такая. И во вторую встречу тоже.       — Вот как...       Так, значит, мне неспроста казалось, будто громила ведёт себя странно по отношению к мешающейся приживалке. Сначала я думала, что ему в принципе наплевать на внешний мир, кроме награды за очередную принесённую голову, но достаточно быстро выяснилось, что даже деньги Кисаме не интересовали. На закономерный вопрос, что в таком случае держало легендарного мечника в рядах «Акацуки», Шисуи дал такое объяснение: «Это единственное место, куда смог прибиться отвергнутый родной деревней шиноби». Тогда столь сомнительные доводы не смогли убедить меня, но теперь всё встало на свои места.       Кровавый Туман. Никто достоверно не знал, что же именно происходило в Киригакурэ, но слухи о жестокости их шиноби непрерывно бродили по миру. Беспощадные воины и такая же верхушка. А ниндзя учили быть верными приказам до конца. Обвинённый в заговоре против правительства и бесчисленных убийствах, Кисаме сбежал из родного селения. Но разве только он был таким? Только он совершил грехов столько, что хватило бы на целую тысячу жизней? Все они были одним миром мазаны. Просто кому-то везло, а кому — нет. До глупого просто.       — Зачем ты рассказал это мне? — но, как бы там ни было, разве обязывало всё это помнить столько лет о даже не данном обещании, раскрывать правду, обнажать душу? Последняя мысль задела, заставив отвернуться и начать пересчитывать стоящие за стеклом пробирки: заготовка для обезболивающего, заготовка для отравы... Ведь разве у демона могла быть душа?       — Исповедь, — донеслось, когда казалось, что разговор уже давно закончен.       — Исповедь? — отвлеклась от механического помешивания итак уже тщательно смешанного раствора. Коротенькая фраза — как заржавевшим гвоздём по тонкой коже: неприятная боль, которая наверняка дальше только усилится.       — Исповедь, — подтвердил он. Несуществующий гвоздь впился глубже. — Решил исповедоваться перед смертью.       — Не неси чушь. Не умрёшь ты от этого, — а винтовой стержень закрутился сильнее, проникая всё дальше и дальше. Начало мутить: пришлось опереться по обе стороны от столешницы, чтобы не потерять равновесие. Главное склянку не разбить.       — Я — шиноби.       Нет... Непрошеное, почти инстинктивно возникшее сравнение.       — И могу умереть в любой момент.       ...вгрызающееся в самое сердце вместе с тем самым гвоздём.       — Никогда не знаешь, когда испустишь последний вздох.       ...и распарывающее его на жалкие ошмётки.       В схватке с хвостатым, от рук шпионов Камня, в неравной битве с превосходящим численно врагом, из-за обманом подсыпанного яда — калейдоскопом пронеслись все смерти Шисуи, какие я когда-либо видела в проклятых снах.       «Будущее изменилось. Старик отвязался, Тэруко невредима», — судорожно успокаивала саму себя, хотя, казалось, уже лечу в пропасть. Значит ли это, что всё будет хорошо? Можно ли теперь думать, что опасности разом исчезли, а Мерцающего и остальных ждёт счастливое будущее? Можно ли надеяться, что это будущее вообще есть? «Кошмаров больше нет, кошмаров больше нет», — убеждала, ведь самый страшный исход предотвращён, и он не может просто так умереть!       «С чего ты так решила?» — зашептал внутренний демон.       — Н-не... — потому что нет никого сильнее во всём клане Учиха! — Н-не... — но не во всём мире. — Н-н... Н... — даймё, Четырёххвостый больше не угрожают ему! — Н... Нкх... Кх... — но есть много всего помимо них.       Пейн. Тоби. Зецу. Непробудившиеся Мадара и Кагуя. Я понимаю это, понимаю!..       «Но не желаешь признавать».       Шисуи, он!..       «Простой человек из плоти и крови».       Нет, он...       «Сколько бы ни делала вид, что тебе плевать, что будет с ним, что ты смирилась с любым исходом. Это не так».       «Боишься. Ты боишься, что он умрёт».       «Потому что ты его...»       — Кха-кха! — ноет, так сдавливает в груди, что не могу дышать: царапаю деревянную поверхность, впиваясь в неё до самых ногтей, но даже не чувствую, как цепляются занозы. — Кха-кха! — воздух, только бы протолкнуть хоть крупицу кислорода!       Вдруг ощущаю тепло по телу — проникающее от спины и распространяющееся до самых кончиков. Чакра. Дикая, словно вековой могучий лес, жаркая, точно разбушевавшийся огненный вихрь, тёплая, будто догорающие угли костра. Его чакра.       — Ты в порядке? — в этом нескончаемом спектакле, где приходилось играть равнодушного ко всему наблюдателя, он не мог даже касаться дольше положенного: убрал ладонь сразу же, как я обернулась к нему. Но за лживой вуалью — различимые лишь для меня беспокойство и страх. Абсолютный, довлеющий — контролирующий могущественного шиноби, словно марионетку. — Что здесь произошло? — Учиха позволил лишь призрак эмоции на идеально бесстрастной маске. Впрочем, если обычно молчаливый и сдержанный человек выражал недовольство, это всегда воспринималось во сто крат острее.       — Ничего. Просто рассказал занятную историю.       — Как-то не очень забавно выглядит, — кивнул на меня, уставившуюся на закровившие ногти. Вытащить всё лишнее самой не получится.       — Не волнуйтесь, Шисуи-сан, не трогал я Вашу принцессу.       — Он говорит правду, — и так энергию Хошигаки лихорадило по помещению, а тут ещё и непрошеная склока нарисовалась. Мне не хотелось создавать недопонимание между хорошо ладившими напарниками, потому пришлось собрать последнюю оставшуюся волю, чтобы сгладить углы. — Кисаме не стал бы врать.       — Когда Вы успели так сблизиться? — я даже впервые назвала Монстра Кровавого Тумана по имени.       — Потом расскажу, — менялись люди вокруг, обстоятельства, но одно оставалось неизменным: я всегда убегала от неприятных объяснений. Слишком невыносимо было воротить то, что ещё не улеглось после прошедшей бури. — Сейчас важнее разобраться с лекарством. Ты принёс?       — Да, — только после этого внимание наконец-то переключилось на сладкий карамельный аромат, заполнивший помещение. Светлые бутоны, срезанные прямо со стеблем: ажурные, точно кружево.       — Спасибо, — приняла их и только лишь на секунду задержалась, чтобы полюбоваться красотой мнимой паучьей лилии. Меня никогда не интересовали бесполезные охапки, но почему-то то, что первый букет от Шисуи я «получила» в подобной обстановке, показалось очень ироничным — подстать всему хаосу, происходящему в этой жизни. Или не первый? Необъяснимое ощущение дежавю, вызванное, вероятно, въевшимися в подкорку эпизодами из снов, было вырвано прочь вместе с нежным соцветием.       Уже ничего неважно.       — Только сначала твои руки, — слабые красноватые разводы были бы незаметны на любых других оттенках, но на кипенно-белых лепестках выделялись особенно ярко.       — Хорошо.       Кисаме Хошигаки наблюдал за происходящим с апатией, лишь слегка усмехнувшись чему-то, с нами, похоже, особо и не связанному. Весь прежний разговор обратился плодом разыгравшегося воображения девушки, которую беспрестанно мучали звавшие наяву голоса. Растопыренные жабры и непропорционально мелкие, почти акульи глазки делали шиноби скорее похожим на монстра из страшных преданий, чем на живого человека.