Назови меня по имени

      Сколько я уже пробыла здесь?.. Сама не знала. В комнате Шисуи, как и, похоже, во всех остальных спальнях, напрочь отсутствовали окна — только искусственный свет лампочек и глухие бетонные стены. Недоступность солнечного света не только мешала отсчитывать дни, но и безумно удручала: хотелось лезть на эти самые шершавые стены, выть, кричать, только бы выпустили наружу. Но нельзя было. Я ощущала себя не то кротом, не то ещё какой подземной живностью.       А жила тихо, словно мышь. Принять душ, да даже банально выйти в коридор — я и шагу без Мерцающего ступить не могла. Он провожал меня всюду, вызывая насмешки и косые взгляды от случайно встреченных товарищей. От миссий до возвращения лидера он также отказался, что очевидно провоцировало недовольство Кисаме, но с бывшим мечником Тумана, к счастью, мы так ни разу и не пересеклись.       Впрочем, от добровольной изоляции спокойнее не становилось. Нас регулярно проверял Зецу. Казалось, я уже привыкла к тому, как тень его незаметно выныривает из самого пола и вскоре растворяется там же. Он мог заявиться когда угодно, желая подгадать момент, подловить, уличить хоть в чём-то. Потому даже в четырёх стенах я не ощущала себя в безопасности. Я вообще забыла, что такое «безопасность».       Я перестала нормально есть: не просто «кусок не лез в горло», он физически там застревал, из-за чего каждый раз при виде твёрдой пищи на меня накатывала паника. Несколько дней даже воду удавалось пить с трудом. Внутреннее, бессознательное напряжение не отпускало: как бы ни пыталась убедить себя и Шисуи в том, что всё будет хорошо, мы оба понимали, в сколь шатком положении находимся.       Одно хорошо — голоса больше не тревожили. Они исчезли почти сразу после прибытия в башню и так и не проявлялись после. Хотя вместе с тем странные сны стали навещать Шисуи — кошмары, после которых он просыпался в холодном поту и бредил, точно умалишённый. В итоге Учиха стал загонять себя ровно так же, как загоняла я в Стране воды: отключиться, чтобы только никаких посторонних видений не было. Но даже так, иногда неизвестный женский образ настигал его, лишая покоя и душевного равновесия.       Мы точно балансировали на узкой жёрдочке, где малейшая оплошность могла перечеркнуть всё. Меня подтачивало бессилие: невозможно было ни послать птицу, ни сбежать, ни даже защитить себя Шаринганом в случае опасности. Я была просто «Тэруко», которой не оставалось ничего, кроме как прятаться за спиной «благодетеля Учихи». По крайней мере до тех пор, пока Пейн не вернулся бы в Страну дождей…

***

      Постукивание настенных часов. Влажный, липкий воздух. Высокие, поднимающиеся к самому потолку стеллажи со свитками. Гробовая тишина.       Я была уверена, что войду в кабинет лидера преисполненной решимости: настраивала себя, прокручивала разные варианты. В то же время опасалась, что страх возьмёт верх и обнажит слабости. Однако, на деле, когда момент истины настал, ничего подобного не произошло: эмоции, волнения — всё попросту исчезло. В голове сделалось пусто-пусто, и ни единой толковой мысли не могло прийти на ум. Я просто смотрела: на мужчину, чьё лицо изъязвляли множественные проколы с металлическими вставками — на его мертвенно-бледную кожу, с которой так ярко контрастировали огненно-рыжие волосы, в завораживающий, спиралевидный рисунок Риннэгана.       — Шисуи, что ты устроил? — спросил Пейн сходу, не став размениваться на приветствия. Он не казался недовольным, нет, стальной голос не выражал ничего, но слова его обрушивались, точно тяжёлые пушечные ядра.       — Я выплатил неустойку за освобождение пленницы, — Учиха, впрочем, никак не реагировал, спокойно отвечая на вопрос.       — Это я знаю. Однако, — лидер бросил на меня короткий, отрывистый взгляд, но даже этого хватило, чтобы волосы встали дыбом и мурашки расползлись по спине. Первобытный, неконтролируемый страх заставил нутро схлопнуться в крохотный комочек. Однако отвести глаза я не могла, ведь сделать это — означало проиграть, потому пришлось переключиться на переносицу, чтобы сохранить иллюзию зрительного контакта, — наша цель — положить конец войнам, а не развязывать их.       Шиноби выдержал небольшую паузу — недостаточную, чтобы кто-либо рискнул перехватить инициативу, но растянутую настолько, чтобы мнимая расслабленность хотя бы одного из нашей пары начала давать сбой. Просчитался.       — Мы отказались от заказа, — продолжил, как ни в чём не бывало, — хоть это и ударило по нашей репутации, вернули аванс, — однако перечислял, внимательно отслеживая реакцию, — даже отдали часть уплаченной тобою суммы. Но заказчик отказал и потребовал привести девчонку. И пока я возвращался сюда, чтобы разрешить проблему, прозрачно намекнул, что никакие деньги его не интересуют.       Подробных объяснений ожидать было глупо — я понимала это, но скривилась и нахмурилась неосознанно: судя по всему, хладнокровного манипулятора это вполне удовлетворило.       — Мы сейчас живём не в том мире, что ещё пару лет назад, Шисуи, — несмотря на то, что обращался он к Мерцающему, смотрел отнюдь не ему в глаза. — Баланс сил слишком быстро меняется.       Хотелось бы поспорить, но Пейн был слишком близок к истине.       За эти годы действительно многое произошло. Напавшие на Коноху вместе с Орочимару Песок и Камень спелись: Суна отчаянно вцепилась в более сильного соседа, который мог оказать хоть какую-то поддержку ослабевающей деревне. Однако недавно пришла весть о смерти четвёртого Кадзэкагэ, после которой уже никто не мог наверняка утверждать, что будет дальше. Ходили слухи, что ещё при его жизни было получено разрешение на постройку тайных убежищ под пустыней, благодаря чему шиноби Камня находились в Стране ветра почти постоянно. Обеспечивали безопасность. Якобы.       Впрочем, Пейн, скорее всего, намекал ещё и на переговоры о заключении союза между Облаком и Листом, в которые планировалось завлечь также Теруми Мей с более-менее вставшим на ноги Туманом. Так как укрепляющий позиции Камень представлял большую опасность для Конохи, нужно было переманить Облако на свою сторону раньше, чем их перетащил бы к себе старый даймё-маразматик.       Итак, если бы договор между тремя Скрытыми деревнями состоялся, «Акацуки» бы получили новую головную боль, так как тягаться с разрозненными странами и военными союзами — задачи совершенно разные. Вероятно, Обито пришёл в ярость, когда понял, что все выстроенные им ниточки начинают слишком путаться, переплетаться, а где-то и вовсе рваться. Знал бы кто, что причиной, по которой истинный глава краснооблачников не смог получить в свои загребущие ручищи сотню другую Шаринганов, по которой ослабевший Песок остался без нормального лидера, из-за чего рисковал исчезнуть на страницах истории, по которой Коноху «предало» не идеальное оружие в лице Итачи, чьей смертью потом можно было бы подстёгивать потерявшегося на дороге жизни Саске, а непредсказуемый Шисуи... знал бы кто, что причина всего этого хаоса находилась здесь.       — Эта девчонка должна была на какое-то время отвлечь старика, а по итогу мы получили ровно обратное.       Очевидно, даймё не простил подобное и, точно обозлившийся на мир ребёнок, принялся крушить всех и вся на пути к заветной игрушке. Глупец. Неужто жителей Страны земли устраивал такой взбалмошный лидер? Как они вообще его терпели?       — На Какузу и Хидана напали. Во время очень, очень важной миссии, Шисуи.       Я лихорадочно пыталась сшить воедино полотно из разрозненных лоскутов информации, что предоставил Пейн. Старикан отказался от неустойки, взбесился, приказал напасть на этих двоих. Во время миссии. Но какой? «Не может быть...» — озарение ударило, точно молот, заставляя землю уноситься прочь, а несчастное сознание — цепляться в гипнотические разводы Риннэгана, лишь бы устоять.       Они начали собирать хвостатых.       В оригинале именно Хидан и Какузу выкрали Двухвостого из Облака, но произойти всё это должно было позже! Хотя... к чёрту пошёл весь известный ранее порядок. Вероятно, «Акацуки» решили стащить хотя бы одного бидзю до того, как две наиболее сильные деревни шиноби — Лист и Облако — сформируют союз. Так было проще и быстрее. Однако в статую Гэдо Мадзо можно запечатывать зверей только строго от меньшего к большему, иначе она разрушится, а, значит, одновременно с Двухвостым они должны были привести ещё и Однохвостого — Шукаку, заключённого в Гааре из Песка. А Песок защищает Камень... Неужели Тэруко должна была стать разменной монетой, в обмен на которую сумасшедший даймё пообещал бы не вмешиваться и не спасать Суну? Да и камневикам хорошо — идеальный момент сожрать слабого союзника.       — Война не входила в наши планы. Тем не менее, всё ещё можно было как-то разрешить, но... — Нагато, управлявший Яхико на расстоянии, стремительно закипал, — но оказалось, что весь этот балаган не имел смысла, потому что ты притащил девчонку-шиноби.       Вновь повисла тишина. Очевидно, чтобы самовольный Шисуи подумал над своим поведением, оценил, как подставил организацию и какая кара теперь могла за это грозить. Но Учиха держался: словно каменное изваяние — бесстрастный, неприступный. Здесь, в «Акацуки», он будто сделался другим человеком: равнодушным, отстранённым, почти чужим. Только в собственной комнате и лишь в те моменты, когда чёрно-белая тварина не маячила на горизонте, Учиха мог хотя бы немного побыть собой. Однако то была мелкая капля в огромном необъятном океане.       — Тех двоих я отчитаю позже, — наконец сжалился лидер, прекратив немую пытку. — А сейчас скажи — кто она и откуда? И завязывайте с этим маскарадом.       Я развеяла хэнгэ: сразу же, не провоцируя. Насыщенные янтарные пряди — такие же, как у тела Яхико — исчезли, сменившись сухими выжженными волосами, в которых едва заметно угадывался рыжий оттенок. Женственным мягким чертам пришли на смену более резкие и волевые. В единственном живом глазу больше не светился зелёный огонёк жизни — напротив, всё в нём поглотила тьма, из которой вскоре расцвёл кровавый цветок Шарингана.       — Она Учиха.       — Это я вижу. Откуда? Говори сама, язык у тебя точно есть, — впервые за весь разговор обратился мужчина ко мне. Резко захотелось проглотить этот самый язык, но такой роскоши позволено не было.       — Меня зовут Като. В прошлом я была Учихой, но они отреклись от меня.       — Что же ты такого сделала? — даже Нагато знал, насколько отчаянно красноглазые держатся друг за друга. Слава шла впереди нас.       — Не сошлись взглядами с главой семейства.       — Только ли?       — Меня предал жених.       — Это он забрал твой глаз?       — Нет. Глаз стал гарантией моей спокойной жизни в Стране воды.       — Ты бежала туда после разрыва с кланом?       — Я пыталась выкрасть наследника клана Учиха. Неудачно.       Отвечать приходилось сразу же, дабы не вызвать сомнений. При этом содержание реплик нужно было подбирать таким образом, чтобы каждая из них в отдельности была правдой: мы не знали, способен ли Риннэган считывать ложь, но были не в том положении, чтобы рисковать. Да и этому человеку в любом случае хватило бы опыта и проницательности, чтобы раскусить обман. Всё это съедало и без того расшатанные нервы с невероятной скоростью, постепенно вызывая ненавязчивый шум в ушах. Про себя я молила, чтобы он не перерос в уже позабытый приступ.       — Хм... Почему у тебя глаз Шисуи? — а вот потоки чакры лиловое око распознавало невероятно искусно: улавливало даже самые мелкие крохи.       — Я спасла его от нападения, из-за чего ослепла. Услуга за услугу.       — Какие у вас были отношения?       — Друзья детства.       — И давно с друзьями детства принято спать? — Зецу доложил, как и ожидалось. — Впрочем, ладно, ваше дело, — на счастье, Пейн замашками вуайериста, в отличие от чёрно-белой тварины, не обладал. — Меня больше интересует другое. Почему ты притворялась той девушкой?       — Она моя подруга. Я хотела спасти её, — при воспоминаниях о Тэруко что-то затрепетало внутри. Почему-то впервые за этот разговор, полный безумного напряжения, бесконечных увиливаний, каждое из которых могло закончиться фатальным приговором прямо на месте, я ощутила в себе силу — не последние крупицы воли, которые еле-еле держались почти расшатавшейся психикой, а нечто более глубинное — ощущение... справедливости, правильности собственного выбора?       — От чего? И для чего?— впрочем, что бы то ни было, лидер наверняка заметил перемену.       — Она поддержала меня в трудный жизненный период. Я благодарна ей за это, — каким бы жестоким ни был, Нагато оставался запутавшимся идеалистом: хоть и выбрал неправильные методы, в душе наверняка верил в великую благую цель. Так что подобное объяснение как нельзя лучше вписывалось в его картину мира. — А затем мне выпал шанс вернуть долг. Во время пребывания в Стране воды ко мне забрёл старый знакомый.       — Как он нашёл тебя?       — Я была известна в узких кругах. Особенно в той глуши, куда поселила меня Кагэ. Он же искал проводника по тем непроходимым местам, — судя по прищуру, ответ мой мужчину не удовлетворил, но он не стал допытываться. Пока не стал. — Вы сами знаете — гражданские не спорят с шиноби. А я притворялась именно гражданской. Так и присоединилась к их миссии. Миссии по спасению племянницы даймё. Тэруко. Господин даймё уже предпринимал попытки выкрасть её. У него это даже получилось, но шиноби Конохи помешали.       — И ты вместе с ними?       — И я.       — Как они не раскрыли тебя?       — В самый ответственный момент, когда мы пришли за пленницей, нас разделило. Человек, который узнал, что я шиноби, мёртв.       Тень удивления проскользнула на лице бездушной марионетки. Интересно, каково же было выражение Нагато? Да, пусть думает, что я сама же замела следы, чем узнает, что это Ястреб приказал нам бежать.       Ястреб. Ещё одно имя кольнуло за грудиной. Когда-то давно я пообещала, что не забуду эту жертву, что жизнь его не обернётся гравировкой на ледяном одиноком мраморе напрасно. Да, я здесь, и я должна выжить. Нельзя так просто сдаться.       — Я вернула Тэруко в Коноху. Была ранена, — намекнула: якобы так раскрылась правда о том, что «Като» жила в чужой деревне долгие годы припеваючи. — Мне предложили стать заменой Тэруко, её тенью, на случай, когда господин даймё вновь начнёт действовать.       Пейн, очевидно, обдумывал услышанное. Как же удобно немногословие: человек сам додумает так, как ему покажется логичным, мне же достаточно лишь забросить несколько фактов, оставив перекидывание мостиков между ними на собеседника…       — Хм, — привлёк наше внимание спустя, наверное, целую вечность лидер. Немного спавшее напряжение разом вернулось, сдавив горло яростнее прежнего: пришлось вспомнить уроки АНБУ, чтобы реанимировать себя и не дать «небольшой» заминке отразиться на внешнем виде. «Никогда нельзя тешить самолюбие врага», — всплыл из самых чертогов голос формалиста-вояки Тигра. Кто бы знал, что его нравоучения вспомнятся в такой момент.       — Как бы то ни было, ты привёл сюда шиноби Конохи, Шисуи.       — Бывшего шиноби.       — Даже так.       — Она может быть полезна.       — Она не дотягивает до нашего уровня, — тучи не просто сгущались: на затянутом тёмными облаками горизонте рисковала разразиться настоящая гроза, и мы уже слышали её отголоски. — Или ты хочешь, чтобы я рискнул нашими планами и ввязался в войну с союзом Камня и Песка? — стук в ушах казался громче настенных часов, на чьём тиканье я наивно пыталась сосредоточиться, чтобы отвлечься. — Ради какой-то девчонки?       — На каких условиях она может остаться? — Мерцающий пытался, он безрассудно боролся за мою жизнь. Я же уже видела, как из ниоткуда появляется обрюзгшее мерзкое нечто — очередное тело «Пейна» — и вытаскивает из меня душу. И никакое Идзанаги не поможет.       — Условиях... — мужчина оценивал, точно прикидывал, сколько можно будет выручить на подпольном невольничьем рынке. — Хм... — снова невыносимая пауза! Торгуется? Играется? Хочет узнать, как далеко способна зайти хвалёная привязанность клана Учиха?! Но всё же снисходит до того, чтобы сказать. — Похитить ту, нужную девушку из Конохи, передать заказчику и принести извинения за неправильное выполнение заказа в первый раз.       Ожидаемо. Хочет, чтобы Мерцающий исправил оплошность напарников, да ещё и в одиночку, дабы неповадно больше было таскать в стены организации всяких опасных проходимок. Но не способ ли это отослать Шисуи, чтобы расквитаться со мной по-тихому?       Однако пока я судорожно думала о мотивах лидера, он произнёс то, во что поверить было решительно невозможно.       — Я мог бы попросить тебя сделать это. Но ладно, — с чего такая щедрость? — Не будем ждать, пока стервятник съест ослабевшего напарника: пусть пожрёт сам себя для начала.       Закидоны престарелого даймё, очевидно, не слишком радовали не менее возрастного Цутикагэ. Оба старика отличались мерзейшим характером, но если лидер шиноби ещё как-то пытался заботиться о вверенных ему людях и благополучии деревни, то формально стоявший над ним глава Земли только и делал, что плёл интриги, впутывал ниндзя в ненужные конфликты и, в целом, всячески мешал. Если так подумать, то Цутикагэ наверняка точил зуб на собственного даймё и, быть может, переправил часть армии в Суну, чтобы получить чуть больше независимости. Это напряжение могло создать искру, что стала бы причиной большого и страшного взрыва. «Акацуки» были опасны: никто бы не напал на них просто так. Если же выяснилось бы, что настоящая Тэруко осталась в Стране огня, то и с Конохой не получилось бы уверенно бороться: по крайней мере, пока не поглощён Песок. Однако все эти тонкости мало волновали сбрендившего старика, желавшего лишь рыжую одержимость. Порочный круг, из которого не было выхода.       Иными словами, существовала вероятность, что Цутикагэ не выдержит выходок даймё и, если тот решит ввязаться в крупный конфликт из-за какого-то личного интереса, попросту сместит своего же феодала. Если так подумать, что с Тэруко в кармане, что без — «Акацуки» устроились очень хорошо. Я же недооценила Пейна и его предусмотрительность.       — Что ж, пусть будет так, — поверить в счастливый финал было страшно — я даже останавливала поток чакры несколько раз, чтобы убедиться, что не попала в гэндзюцу. Происходящее, несомненно, являлось реальностью. Но как?.. Может быть, через секунду из тьмы вновь появится Зецу и пронзит нас обоих своей деформированной рукой? Или же уродливые железяки Нагато изрешетят каждого?.. Но ничего не происходило. Пейн всё так же сидел в кресле, скрестив пальцы и уперевшись локтями в широкий стол, а мы с Шисуи стояли напротив — целые и невредимые. И даже когда пришло время отвесить поклон, прежде чем удалиться обратно в комнату, никто не ударил в спину и не преследовал.