Назови меня по имени

      Ливень. Вечный беспросветный ливень. В Конохе тоже бывали сезоны, когда небо скрывали тучи: из которых бесконечно долго, как мне тогда казалось, вырывалась стихия. Однако временная хмурость Страны огня не шла ни в какое сравнение с печальной, вечно плачущей деревней Дождей. Здесь почти не встречалось солнце, не бывало прекрасных персиково-лиловых рассветов и пурпурно-розовых закатов, а о том, чтобы любоваться луной оставалось только мечтать. Вода поглощала собою всё: она стремилась вниз непрерывными потоками — точно кто-то пропускал волну через решето, — и смешивалась с огромным необъятным морем, из которого вырастали бездушные серые здания.       — Ха-а... — меня колотило, но не от дождя: он, напротив, помогал остыть. Покуда одежда пропитывалась влагой, тело словно растворялось, утрачивало границы, становясь всего лишь частью безутешной природы. Однако недавний сон никак не желал смываться прочь...              Я проревела все имевшиеся платки: несчастные куски ткани скопились горками, окружая со всех сторон. Но даже когда нос уже перестал пропускать воздух из-за отёка, глаза умудрялись откуда-то находить жидкость, чтобы собирать её, а после выпускать наружу.       — Не плачьте, госпожа, всё будет хорошо, — миловидная девчушка напротив пытается утешить, поглаживая по спине и нашёптывая какие-то наивные глупости, однако ей слишком далеко до почившей Макико.       Ноток яростной истерики уже нет: только скорбное смирение. Но отчего же я лью слёзы?       — Не знаю, я уже ничего не знаю...       — Всё образуется, Вы обязательно найдёте общий язык к господином.       — Ты не понимаешь… — почему в груди так тесно, словно кто-то неистово душит изнутри?       — Госпожа... — видно, что девушке и самой нелегко, потому как взгляд её совершенно невесел: такой же переполненный болью, как и, наверное, мой.       — Не казнись, это не твоя вина. Так сложилась жизнь... Ради блага Страны огня я должна, должна... О, боги, я же ведь не вынесу, если он женится на другой!.. — меня охватывают рыдания, но теперь уже практически бесслёзные: только хнычу неловко, точно потерянный ребёнок, пока юная служанка убаюкивает.       Повозка продолжает неспешное движение: долго, слишком невыносимо долго для простого сновидения. Я просто провожу в бессмысленном ожидании незнамо чего минуту за минутой. Или так только кажется?       Внезапно ход останавливается: мужчины снаружи переговариваются о чём-то на слишком повышенных тонах, после слышатся крики, а следом — роковой лязг металла, ровно такой, когда катана встречается с кунаем. Дверца отворяется и внутрь проскальзывает мощная фигура:       — Принцесска защищает свою служанку, как благородно, — паясничает неопрятного вида громила. Повязки со знаком селения нигде нет, неужто обычный разбойник?       — Г-госпожа...       — Не бойся, — загораживаю ещё больше, почти полностью закрывая трясущуюся от ужаса бедолагу длинными рукавами кимоно. — Что Вам нужно? Деньги, драгоценности? — у самой коленки ходят ходуном от страха, но продолжаю храбриться, пытаясь сторговаться с неизвестными.       — Заманчивое предложение, — даже будто бы задумывается он, но тут же скалится, точно шакал. — Но, к сожалению, нам нужна ТЫ, — мужчина замахивается кунаем, а я, будто парализованная, лишь беспомощно смотрю, как лезвие рассекает воздух, а вместе с тем и складки моего светло-бирюзового одеяния...       Больно. До сих пор саднила несуществующая рана. Однако стоило пройтись ладонью — ничего, только прозрачные ливневые потоки. Сквозь плач неба начало слегка потрескивать и знакомо жужжать. Не желая сдаваться во власть слуховой галлюцинации, я прикрыла глаз, чтобы сосредоточить всё внимание на шуме воды и заставить себя расслабиться...       Лёгонькая лиловая юката. Измятый до какого-то непотребного состояния бумажный пакет, волею случая оказавшийся моим спутником. Невыносимая жара Страны огня и настойчивый стрекот цикад на фоне.       — Яху-у! — он появляется, как и всегда: неожиданно и дерзко. Некоторые привычки заседают в нас на годы, да, Шисуи? Помню, как злилась на такие спонтанные визиты, когда только-только очутилась на месте Изуми. — Ты чего здесь? — голос ещё немного детский, но узнаваемый, улыбка — широкая и искренняя, а силуэт ярко подсвечивает полуденное солнце. Мальчик буквально сияет, в то время как я боязливо прячусь в тени.       — А... я... это... — начинаю лепетать, пытаясь придумать оправдание тому, почему уже неизвестно сколько маюсь вблизи тренировочной площадки и никак не решусь подойти. — Я... — из-за накатившей неловкости напрочь забываю про пакет, и тот выскальзывает из рук.       — О, данго! Это мы любим, — к счастью, Шисуи реагирует мгновенно и спасает сладости от позорного падения на землю.       — Э-это... — уверена, в мыслях сейчас ругаю себя на чём свет стоит, однако вымолвить хоть что-то вразумительное так и не могу.       — Спасибо, как раз хорошо будет подкрепиться, — так и не вернув пакетик назад, Шисуи разворачивается в сторону полигона. Я же лишь безмолвно наблюдаю, как жгучие лучи, в которых мальчик вот-вот растворится, обнимают его силуэт. — Кого ждёшь? Пойдём скорее, — и вдруг так тепло становится на душе от одной простой фразы, что поневоле хочется плакать.       — Возвращайся скорее...       Картины будущего и прошлого Тэруко, детство Изуми, приправленные периодическими приступами наяву — всё это рождало невероятную кашу, из-за которой порой трудно было различить, где заканчиваются мои собственные чувства и начинаются чужие. В самые страшные моменты тревоги я даже начинала сомневаться в том, что Шисуи действительно выбрала я, что привязанность к нему — настоящая, а не навеянная многолетними пришлыми видениями…       — СТЕРВА ДРАНАЯ! — из рефлексии разом выдернул вопль, сопровождавший летевшее на бешеной скорости оружие: трёхзубая коса выскочила из-за спины, пикируя в воздухе и закручиваясь смертельной воронкой. Я умудрилась отскочить в самый последний момент, но даже так лезвие оцарапало предплечье.       Хидан был в бешенстве: стоило верной спутнице вернуться — он тут же побежал на меня, очевидно рассчитывая с одного удара рассечь пополам. Пришлось отступить, чтобы увеличить дистанцию, а затем ещё и ещё: так нас и прибило к очередной безликой высотке. Точнее, прибило меня, когда один из ножей зацепил объёмный рукав кофты.       — Это ты! ТЫ! Ты обманула нас! — орал ненормальный прямо в лицо, буквально брызгая своей мерзкой слюной. Ноздри ходили ходуном, а грудная клетка издавала дикие, почти первобытные звуки, напоминавшие рычание зверя.       — Да пошёл ты, — сам факт нахождения этого ублюдка рядом приводил в ярость. Мы не виделись с тех самых пор, как «Тэруко» очутилась на базе, и я была бы безмерно рада не встречаться с Хиданом до самого конца света. Однако его тупая башка решила иначе.       — Ах ты! — если бы не сменившийся угол обзора, не заметила бы за разыгравшимся адреналином пощёчины. Стена была бетонной и шершавой. — … сейчас я... Я наконец-то!.. — кожа мужчины начала окрашиваться в чернильный оттенок, тут и там стали проступать странные узоры, напоминавшие кости. Шиноби не собирался останавливаться на полпути. — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — вместе с тем, он будто наслаждался местью: пробирающий до мурашек гогот поглотил собою все посторонние звуки, заглушив даже ливень.       — Валяй, — выдала я, когда Хидан уже раскинул спрятанную в карманах плаща железяку на всю длину. Заметив, что добыча задёргалась, он остановился. — Проводи свой ритуал или что там тебе хочется. Но запомни: Шисуи не простит этого. И лидер тоже.       — Брехня. Запугать меня решила? — наклонился так близко, что малиновые огоньки слились в единую цветную полосу. С трудом удержалась, чтобы не отгрызть нос. — Ты-то уже при любом раскладе не воскреснешь! Ха-ха-ха! — не смеялся: ржал, как скотина.       — А ещё, — однако ликовать ему оставалось недолго: волосы мои потемнели, начали рассыпаться перьями, чтобы потом весь облик разлетелся стаей зловещих, почти демонических воронов. — Ты уже во власти моего Шарингана.       Хидан не успел ничего понять и даже дёрнуться, как настоящая я очутилась позади, а он так и стоял — парализованный, застывший в одном-единственном шаге от лелеемой победы.       — Су… — удивительно, как ещё воли хватало, чтобы шевелить своим поганым ртом.       — Так что твоя крыша потечёт раньше. Ха-ха-ха! — внутри всё клокотало: вот же он, шанс! Наказать, наконец-то отплатить сполна обидчику! — Ха-ха-ха! — увидеть страдания изверга, который бессовестно измывался над слабой девушкой! — Ха-ха-ха! — вернуть бумерангом всё то, что этот нелюдь заслужил!..       Но жажда мести, вскружившая голову, отступила так же стремительно, как и нахлынула. «Я не стану опускаться до вашего уровня», — сильнее сжала рукоять куная, приставленного к горлу Хидана, и произнесла в самое ухо:       — Не смей даже дышать в мою сторону, ублюдок, — после чего исчезла в прохладных потоках заунывной стихии.

***

      Нашинковать мелко лук, разбить яйцо, добавить фарш — всё перемешать, вылепливая из получившейся массы продолговатые шарики, которые позже в чуть приплюснутом виде отправятся на сковороду. Параллельно нарезать овощи, поставить их тушиться.       Несмотря на то, что «Акацуки» питались чем придётся — кто заварным рамэном, как любимчик судьбы Наруто, кто едой навынос, — решительно не хотелось, чтобы этим питался Шисуи. Да, в таких делах я была поразительно схожа с Саске: даром, что сама во время службы в Конохе почти не готовила. Но для себя и для других — это же разное, понимаете?       Ритмично постукивая ножиком, перемешивая гарнир и периодически пробуя промежуточный результат на вкус, я старалась не обращать внимание на троицу, что собралась в гостиной. Дейдара травил какие-то байки, которые смачно комментировал Хидан, и только Кисаме сидел в углу и тихо потягивал чай. Так как кроме дохленькой низенькой ширмы, которая непонятно для чего вообще предназначалась, общий зал от кухни не отделяло ничего, неприятный шум спонтанных посиделок буквально вдалбливался в уши. Впрочем, высказывать хоть какое-то недовольство было крайне опасно, так что я просто продолжала готовить ужин: Шисуи почти месяц существовал только на походных пилюлях, так что моим долгом было накормить его хоть чем-то нормальным. Закончить, однако, хотелось побыстрее.       Когда всё было готово и оставалось только разложить еду, у меня странно зачесало на затылке. Не придав значения, продолжила хлопотать над тарелками.       — Да что ж такое-то, — но настойчивый зуд никак не желал уходить. Внезапно я нащупала что-то широкое и плоское, покоившееся в волосах.       Колоссальной выдержки стоило не закричать, когда на пол упало бело-сероватое нечто, напоминавшее паука: глиняная фигурка примерно с половину ладони. Существо намеревалось сбежать, точно живое, но оказалось расплющено раньше.       — Ха-ха-ха! — услышав мой топот, заговорщики начали громко хохотать, никак не скрывая, напротив, подчёркивая свою причастность. «Он же мог взорваться, мог!..» — растерянность и злоба одолевали одновременно, из-за чего я разрывалась между тем, чтобы разрыдаться прямо здесь и всё-таки устроить скандал. «Сколько ещё терпеть всё это?» — но ни первого, ни второго не было дано, так что оставалось безропотно намывать сковороду, чтобы не идти на поводу и не ввязываться в ненужный конфликт.       Веселье паразитов резко прервал грохот: точно что-то тяжёлое ударилось о деревянную поверхность.       — Шумно, — только и произнёс Кисаме, заправляя, похоже, Самэхаду обратно.       — Хэй, совсем ошалел? Кто теперь убирать всё будет?! — судя по звону стекла и воплям Хидана, чашки почили вместе с содержимым.       — Так дела не делаются, м? — однако и Дейдару мечник не удостоил какой-либо реакцией: встал и молча вышел из гостиной. Только проходя к двери, ведущей в коридор, обернулся. Огромный, внушающий трепет одним своим видом мужчина с уродливо торчащими жабрами и мелкими — не человеческими, а настоящими акульими — глазками посмотрел на меня. Страх парализовал: один взмах Самэхады — я не успела бы ничего — ни сложить печать, ни даже наложить гэндзюцу. Однако шиноби лишь отодвинул створку двери и удалился прочь.