
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Психология
Ангст
Частичный ООС
Повествование от первого лица
Обоснованный ООС
Отклонения от канона
Серая мораль
Слоуберн
Проблемы доверия
ОЖП
Неозвученные чувства
Преканон
Отрицание чувств
Ненадежный рассказчик
Попаданцы: В чужом теле
Боязнь привязанности
Характерная для канона жестокость
Обман / Заблуждение
Сновидения
Реализм
Тайная личность
Шрамы
Смена имени
Семьи
Переселение душ
Невзаимные чувства
Расставание
Обретенные семьи
Слом личности
Спасение жизни
Выбор
Родительские чувства
Конохагакуре
Одноминутный канонический персонаж
Киригакуре
Амегакуре
Деконструкция
Описание
Чужая жизнь, о которой не просила, навязанная судьба, за какую теперь должна нести ответ. Я заперта здесь — в мире шиноби, невзлюбившем меня с самого начала. Вышвырнутая АНБУ, изгнанная из семьи Учиха, не помнящая даже своего настоящего имени. Так зачем, почему вы так отчаянно цепляетесь за меня, Шисуи?
Примечания
Так как работа достаточно объёмная, расставлю небольшие акценты.
Основные персонажи — гг, Шисуи (романтическая линия) и Саске (семейная линия). Раскрывающиеся по ходу сюжета второстепенные герои — Итачи, Тэруко (ожп), Изуми. Другие важные действующие лица — Фугаку, Третий Хокагэ, напарники гг из АНБУ, члены «Акацуки» (с реалистично прописанными характерами) и даймё Страны земли.
История состоит из трёх сезонов и разворачивается в трёх разных локациях: первый — адаптация гг в Конохе, второй — печально-мрачная Киригакурэ, третий — самые ангстовые события на грани с дарком в Амэ. Местами повествование может показаться эмоционально тяжёлым, но всё ради катарсиса в финале.
Финал полностью переворачивает восприятие истории и расставляет всё по местам.
Помните, что даже за самой густой мглой обязательно будет свет.
! Концовка в общем-то уже состоялась, сейчас идут главы с воспоминаниями !
Драббл к третьему сезону: https://ficbook.net/readfic/0193cee5-7dc0-757d-9619-102c4f2b227f
чудесные арты от читателей
・Узуко Урума: https://pin.it/113896T или https://ibb.co/Vj7j2g1
・Снежная Ласка:
1 арт: https://pin.it/4G6c54V
2 арт: https://pin.it/3XHxyrt
・sabaiitomodachi (яненавижужаренуюрыбу): https://www.tumblr.com/sabaiitomodachi/736876619248156672
мои арты:
*общий альбом пока готовится*
3 сезон
・обложка: https://pin.it/67CW0CcQY или https://ibb.co/HK3TQgp
・обложка 2: https://pin.it/1iVheplBv или https://ibb.co/4KCY
Посвящение
всем постоянным читателям :))
_______________________________
・10.07.23 — 45-е место в «Популярном» по фэндому
・11.07.23 — 15-е место в «Популярном» по фэндому
・12.07.23 — 11-е место в «Популярном» по фэндому
・13.07.23, 14.07.23, 16.07.23 — 8-е место в «Популярном» по фэндому
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Все события работы происходят в вымышленном мире. 18+
Глава 17. Обмани
27 января 2024, 07:16
Вот и всё...
«Нужно ещё некоторое время, чтобы он восстановился».
Прости меня, Саске...
«Глаза парнишки пережили большой стресс».
Я не думала, что так всё будет...
«Если Шаринган прыгает через несколько ступеней развития, это вызывает несоизмеримо сильное напряжение».
— ... то?
— А? — сморгнула, возвращаясь в реальность. Погожий денёк и по-прежнему доносящиеся с улицы звуки стройки.
— Здание ещё несколько часов будет закрыто на вход, но всё же лучше поторопиться, — участники тайного совета уже разошлись: остались только мы с Итачи, и Кагэ этажом выше. Мешкать не следует, ибо мне — да ещё и в кои-то веки без маски, хоть и в гражданском — задерживаться за пределами безопасной территории чревато.
«Мальчик решил, что ты умерла».
Однако я еле стою на ногах, опираясь о ближайшую стену, какое там идти? Коридор — потолок, пол — всё плывёт, будто растворяется друг в друге, смешиваясь с солнечным светом, что слепит, заполняет пространство. Однако, как могу, стараюсь держаться за последний маяк, что не позволяет разом навалившейся усталости взять верх. Не хочу, чтобы Учиха волновался больше прежнего: я итак обременила его достаточно.
— Да, пойдём, — расстаюсь с драгоценной точкой опоры и улыбаюсь натянуто, изображая бодрость. Сама не знаю, для чего этот спектакль: итак же ведь считает фальшь.
«А вместе с тем пробудил Мангёкё Шаринган».
— Итачи, — не замечаю, как появляется он: чуть поодаль — сохраняет дистанцию, но даже так не скрыть гнетущую ауру, что окружает Мерцающего, — могу ли я поговорить с Като-тян наедине? Пожалуйста.
«Твоё «пожалуйста» звучит как «убирайся», умник», — удивительное дело: ещё недавно подыхающий организм неведомо откуда находит силы. Руки сами собою скрещиваются на груди, а бровь показательно приподнимается вверх — прямо как у Цунаде совсем недавно.
— Если она не против.
«Нет, я против», — грешная мысль, но здорово было бы, если б давным-давно расторгнутая помолвка сейчас оказалась действительна. Тогда мне позволили бы просто спрятаться за спину первого наследника: не думать, не решать и не разбираться со всем. Однако такая опция, к сожалению, недоступна.
— Иди первым, Итачи, — придётся всё же самой встретиться с неприятелем, как бы ни желала обратного. Что ж, потерплю немного, ничего поделаешь.
— Хорошо. Только... — юноша явно сомневается.
— М? — а я не понимаю, почему. Рассматривает внимательно, почти опасливо, будто бы покинь меня, и случится страшное. Но я не ребёнок, Итачи.
— Нет, ничего. Буду ждать снаружи, — и исчезает бесследно: только лишь слабый ветерок и едва различимый аромат напоминают о том, что ещё секунду назад здесь был кто-то. Я остаюсь с тигром один на один.
Спокойно. Вдох-выдох. «Никаких эмоций: просто сделай так, чтоб этот дурень отвязался раз и навсегда, и дело с концом», — однако думать и действовать, к сожалению, не одно и то же, а потому холодный пот предательски щекочет спину. Ещё раз: вдох-выдох. «И покончим с этим».
— Что тебе нужно, Шисуи? — да, вот так, словно робот, выполняющий заложенную в него программу. Бесстрастно.
— Я хотел поговорить.
— Это я поняла. О чём? Не тяни резину, — побольше грубости и поменьше эмпатии.
— Ты правда не против встать в личной охране Тэруко?
— А должна?
— Нет, но...
— Мне будут хорошо платить, и не придётся больше ползать на корячках, собирая коренья. Смогу жить в тёплой Конохе, а не в Мидзу-но куни с промозглой погодой и печкой. Да и Тэруко — хорошая девушка, не хочу, чтобы она пострадала: смогу лично убедиться в её безопасности. Разве не идеально?
Кажусь я самодовольной или хладнокровно-равнодушной? Как вообще выгляжу со стороны? И — главное — достаточно ли убедительна моя игра? Впрочем, сомнения все заперты глубоко-глубоко, чтобы противник не догадался.
— Нет, — однако Учиха непреклонен: пялится, точно дыру собирается прожечь.
— И почему же?
— Потому что ты всегда отводишь взгляд вверх, когда врёшь.
— Что?
Да как ты смеешь?! Как смеешь лезть в душу? Ты — кто потом сам же её и растопчет! Завались! Замолчи! Прекрати!
— Тебе кажется, Шисуи, — на сей раз смотрю глаза в глаза. Точнее, на переносицу: так можно обхитрить и притвориться, что искренна. Главное, дышать поглубже, чтобы ненароком щёки не заалели.
— И что это за сны, о которых ты говорила? — решает напасть в открытую.
— Как я и сказала: я не знаю, почему вижу их, но они всегда вращаются вокруг Тэруко, именно поэтому я считаю...
— Что значит — вращаются вокруг Тэруко?
Учиха, ты за секунду отупел, или как?
— То и значит: я вижу будущее и прошлое от её лица.
— Что именно?
— Это допрос? — подбочениваюсь, вставая в защитную позицию. Его упёртость раздражает. — Ты вроде не Ибики, чтобы допытываться. Хотя... Ха-а... — чёрт с тобой, лишь бы отстал, — я видела её прошлое: нянечку, приезд в Коноху, и множество различных вариантов будущего. В которых она всегда умирала. Именно поэтому я хочу защитить её.
Как странно — вроде бы и не намеревалась выходить на откровения, но как-то само собой получилось. Как бы ни ревновала раньше, теперь желаю лишь одного: чтобы Тэруко была счастлива. И это чистая правда.
— Благородно.
— Уж как есть, — разговор всё тянется и тянется. Скорей бы уже выбраться из этого душного здания и забыть обо всём.
— А ты? — но этот настырный не даёт.
— Что я?
— Что будет с тобой в этом будущем?
Знала ведь, что спросит. Отвечаю быстро и непринуждённо:
— Меня там нет, — всё равно ведь Шаринган подключит, если засомневается, так что нет смысла врать.
— Что значит «нет»? — поначалу создавалась иллюзия, что Мерцающий готов к любому раскладу, но сейчас очевидно, что он не настолько силён, как о нём толкуют. Как ни пыжится, где-то в глубине бесконечной черноты неизбежно мелькают те самые нотки: отчаяние.
— А то и значит — меня в нём нет.
— И тебя это устраивает?
— Да.
Шисуи молчит. Думает. Ноздри ходят ходуном, жилка пульсирует на лбу, а кулаки опасно сжаты. Того и гляди — коридор разнесёт.
— Я всё равно не отсюда, так что ясное дело, что рано или поздно вернулась бы обратно, — пора и честь знать. Выход через лестницу заблокирован, так что собираюсь зашмыгнуть в оконный проём — как юноша молниеносно подлетает ко мне.
— НЕУЖЕЛИ ТЕБЯ ЭТО УСТРАИВАЕТ?!
Не злится: практически плачет. «Ты всё такой же, Шисуи: как и я пытаешься стоить из себя кого-то, но именно со мной у тебя это получается особенно отвратно», — что-то скребётся внутри: нечто родное и светлое, от чего отказалась и не надеюсь вернуть.
— Я же сказала: да, — не смотри на меня так.
— Като-тян, не отворачивайся.
— Я не... — а ведь действительно: отвернулась. Знает меня, паршивец.
— Ты ведь...
— НЕ ТРОГАЙ! — бью наотмашь, когда руками тянется ближе. — Ха-а... ха-а... — отхожу на несколько шагов назад, а там — предательское окно. Я в ловушке.
— Като-тян... — опять, снова, в очередной раз — взгляд побитой псины. Тот самый, который я так ненавижу! Я не Като, меня не зовут так, поэтому прекрати уже стучаться в закрытую дверь! Просто уходи, оставь меня!
— После того, как я исчезну, у вас будет достаточно проблем, чтобы ещё беспокоиться о моём отсутствии.
— Не говори так... — я словно убиваю его: медленно и мучительно — настолько адская боль отражена в исказившейся гримасе. Юноша будто вот-вот разорвётся мириадами частиц — мутных, чернильных, что запятнают собою всё, только бы погожий денёк не насмехался яркими лучами над его горем.
— Ты... — я так мечтала избежать этого, но, похоже, уже не получится, — ты снова влюбишься, и будешь счастлив. Она хорошая девушка. Главное, не отдавай её тому старикашке.
— Влюблюсь? В кого? Зачем? Като-тян, о чём ты говоришь? Не надо так...
— Вы поженитесь и, может быть, даже станете родителями. Ты же ведь всегда мечтал об этом.
— Мечтал? Что, если сирота, то теперь с первой встречной семью создавать? За кого ты меня принимаешь, Като-тян? Прекрати...
— Ты полюбишь её, наверняка, — потому что её невозможно не любить.
— Зачем мне какая-то девчонка? Мне нужна ты, мне ты нужна! — он бы схватил в объятия, не выставь я ладонь для обороны. Вся его сущность клокочет, бурлит, сопротивляется жестокой правде. Но тебе придётся смириться, Шисуи. Я уже смирилась.
— Ты же и про Изуми когда-то так думал, да? А потом пришла я.
— ДА ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ТЫ ПОВЕРИЛА?! — вскрикивает от безысходности: теперь и он в ловушке. Выхода нет, как ты ни ищи.
— Ничего не нужно, просто оставь меня. Хватит. Доста-...
— Нет! Не хватит!
Моментом — нарушая все границы дозволенного, недозволенного, да просто всего — тянет на себя и целует: грубо и властно. Я замираю в немом шоке, но когда понимаю, что происходит, начинаю сопротивляться. Но юноша не даёт даже шелохнуться: прижимает с таким остервенением, что впору и повредить что-нибудь.
— М-мгхм!.. — мычу, протестую, ёрзаю, а он, точно специально, захватывает ещё крепче.
— Ничего не хватит!
И снова поцелуй: ещё более требовательный, чем предыдущий.
— Сдалась? Думаешь, всё так просто: уйдёшь на покой, уступив всё Изуми?
— А что мне ещё остаётся?! Да вы забудете меня сразу же, как только…
Не позволяет закончить, уже в который раз агрессивно соединяя наши губы. Одна рука поднимается по спине, перемещаясь на затылок, пока вторая ложится талию. Жарко.
— Не надо решать за других! Думаешь, не нужна никому? — опять припадает ко мне, не дав даже толком осознать смысл произнесённых им же слов. — А Саске? Мангёке он из-за Изуми пробудил? Которая им даже не интересовалась никогда? — и снова: резко и стремительно, нагло прикусывая кожу. — Или Итачи, думаешь, плевать, кто там в теле подруги сидит? Он, по-твоему, кукла бездушная?
Пальцы всё больше зарываются в мои волосы, цепляя у самых корней, играясь с локонами, запутывая их. Поцелуй становится глубже, когда неосознанно приоткрываю рот, желая приблизиться к опаляющему огню, что Учиха так долго сдерживал в себе: остервенелый, страстный и такой живой.
— А я... ха-а... значит, — по кромке губ скользит что-то влажное. Сначала дёргаюсь от неожиданности, но потом сама же подаюсь вперёд, желая испытать это снова. — А я, значит... ха-а... бабник неисправимый, что мне без разницы, за какой юбкой бегать? — целует: нежнее и мягче, чем прежде. Покуда мучившие меня волнения улетучиваются, растворяясь в непривычно терпких прикосновениях, становится мало: хочется больше, ещё. Начинаю неуклюже подражать, дабы не расставаться со сладким забытьём, с этим пламенем, что сжигает дотла мою внутреннюю тьму...
— Ха-а…. Ха-а… Я люблю тебя, — отрывается Учиха всё-таки, когда я, кажется, вот-вот умру не то от недостатка воздуха, не то от разрыва сердца. Вяло упираюсь ему в грудь, не понимая, как мы оказались сидящими на полу.
— Но ты ведь… Изуми… — в полубреду, но не принимаю до последнего.
— Вернись Изуми обратно сейчас же, появись любая другая девушка — даже самая идеальная и неповторимая — плевать. Я буду любить тебя. Тебя.
— Зачем же ты, Шисуи... Когда я уже сдалась...
— Потому что не надо сдаваться.
— Но ведь... как я могу...
— Хватит считать, что это не твоё место. Что бы ни было раньше, сейчас — ты здесь, — говорит ровно то же самое, что и Итачи недавно в госпитале. — И я не допущу, чтобы ты исчезла. Ты же ведь и сама не хочешь уходить?
— Я... — намеревалась отнекаться, как меня внезапно, одним моментом, накрыло: не хочу. — Не хочу, Шисуи... — не хочу уходить из этого мира, терять дорогих людей, забывать о них и делать вид, что такого никогда не было. — Я не хочу... — перехожу на шёпот, когда в носу начинает неприятно щекотать.
— Поплачь, станет легче, — гладит по голове, точно оберегая ото всего плохого. Слёзы, не выдерживая, потоком обрушиваются вниз. — И не забывай: ты не одна. Разве не ты всегда наставляла Саске, что не стыдно попросить о помощи?
— Так... ты знал?
— Конечно, знал. Он сам же и рассказал мне когда-то. Поэтому, Като-тян... нет, я не знаю, как зовут тебя на самом деле, но... Пожалуйста, верь в нас.
Верить? Я уже позабыла, каково это. Смирилась, отказалась, отринула всё, что люблю… Однако объятия Шисуи убаюкивают, расслабляют, возвращая уже потерянную надежду. На душе пусто, но это приятная пустота: демонов, что терзали меня долгие годы, будто разом изгнали, освобождая место для чего-то нового и неизведанного.