Назови меня по имени

      Кабинет Хокагэ — бежевые стены, овальный стол и широченные окна за внушительных размеров креслом — такой же, как и в моих видениях, только вот на месте главы селения — привычный всем Хирузен. Он стоит в проходе, заслоняя собою не только пейзаж позади, но и собравшихся шиноби.       — Хокагэ-сама, благодарю Вас и Ваших людей за спасение, — но прежде всего: выразить признательность. Даже такая, как я, понимает, как сильно рисковал старик, вытаскивая воскресшую из мёртвых не-Учиху. Сгибаюсь всем корпусом: так, что могу рассмотреть кончики собственных пальцев, виднеющиеся из-под обуви. «А пол такой же начищенный, как и раньше», — отмечаю почти неосознанно.       — Проходи, — сосредоточенный, но в то же время ушедший в себя. Будто бы Кагэ одномоментно находится здесь и где-то ещё. Впрочем, оно и неудивительно: если обратить взор чуть ниже светло-лазуритового неба и рассеянных кучками облаков, можно разглядеть стройку, развернувшуюся в паре кварталов поодаль, потом — прислушаться к голосам добровольцев-рабочих и ощутить слабое колыхание переворачиваемой благодаря ниндзюцу земли. Как бы ни старались уберечь, Коноха пострадала.       — Благодарю, Хокагэ-сама, — вновь кланяюсь: но теперь коротко, просто следуя этикету, после чего захожу внутрь.       «Так вот, значит, как клуб избранных выглядит. Кохару, Хомура, Джирайя, о, даже Цунаде затесалась», — оглядываю каждого присутствующего, а они, в свою очередь, внимательно изучают меня. Конечно, не каждый день увидишь иномирянку, так ещё и, как выяснилось, достаточно живучую. Однако когда натыкаюсь на знакомый силуэт, вздрагиваю. Непроизвольно. Уверена, ни для кого это не остаётся незамеченным, однако участники тайного совета продолжают молчать.       — Ты в порядке?       — Да, спасибо, Итачи, — нет, мне хочется плакать и порушить всё вокруг только из-за одного несчастного краткого мгновения! Но игнорирую эмоции, стараясь запихнуть их как можно глубже в глотку, откуда не вырвется крик.       Я чувствую, как напряжение в комнате возрастает с каждой секундой. Тяжело дышать. Придвигаюсь как можно ближе к Учихе, желая скрыться за его фигурой. Будто бы это поможет. Чёртовы навыки АНБУ! Я считываю, улавливаю любое изменение в настроениях собравшихся, но особенно — ощущаю его гнев, даже на расстоянии. Хочется спрятаться ещё сильнее. Как вообще он здесь оказался?       — Благодарю, Цунаде-сама, — и снова сгибаюсь чуть ли не до самых пяток, выражая глубочайшее признание за спасение жизни. Что ни говори, а вытаскивать меня с того света женщина была не обязана. Помнится, в той истории, что я когда-то считала «каноном», она даже знать о делах шиноби больше не хотела.       — Чудо, что ты выжила. Считай, вытянула счастливый билет, — немного груба и высокомерна: Сенджу не изменяет себе. Впрочем, Итачи рассказывал о том, как много на самом деле эта женщина делает для госпиталя в столь тяжёлые дни.       — Благодарю.       — Занятная история, — отмечает Извращённый отшельник, как назвал бы его Узумаки Наруто. Интересно, стал ли по итогу наставником мальчишки? Высокий, крупный и внушающий трепет длинной и пышной белой гривой, что напоминает одного из воинов прошлого. Хотя, по правде, лишь от него одного хоть немного веет расслабленностью, пусть и напускной.       Парочка из Совета старейшин просто тяжело молчит, буквально просверливая немым осуждением: не знаю, за что, но мне, в сущности, и нет до них дела. Эти двое никогда не принимали правильных решений — даже когда Шисуи выторговал оптимальные для всех условия, выступали против, настаивая, что Учихи обязательно снова возьмутся за ножи. Хорошо, что Хирузену всё-таки хватило воли настоять на своём.       — Итак, начнём собрание, — объявил Кагэ, присаживаясь в кресле: такой привилегией обладает сейчас только он. — Оно касается...       «Все и так знают, кого оно касается, не надо пялиться», — от множества пар глаз становится неуютно, но я, как могу, стараюсь скрыть страх за раздражением и внутренними саркастичными комментариями.       — Дальнейшей судьбы Мэйко.       «А я и забыла, что меня теперь так зовут».       — Не может ли она вернуться обратно в Исэ? — маска спокойствия сидит на лице наследника клана максимально плотно, скрывая даже малейшую заинтересованность в предмете разговора. Однако то, как он слегка — на какую-то пару сантиметров — но выступает вперёд, будто бы заслоняя меня собою, наверняка не ускользает от внимания собравшихся.       — И что тогда? Не можем же мы разбрасываться людьми направо и налево, особенно сейчас, когда Орочимару решил спеться с песчаниками, так ещё и с камневиками впридачу. Я за то, чтобы девочка осталась в Конохе.       «С камневиками?» — замечаю лишнее, точно инородное слово, но прервать высокопоставленных шиноби не могу, а потому просто отмечаю про себя несостыковку.       — Цунаде, ты в своём уме? — выступает возмущённо Кохару. — Проблем с кланом Учиха нам не хватало. Только успокоили их, а если сейчас...       — У неё совсем другая личность, какое им дело до очередного неизвестного шиноби?       — Ой, как будто Шаринган так просто спрячешь!       «Вот же сварливая бабка», — со словами старухи я, тем не менее, согласна. Столь примечательную технику, в любом случае, рано или поздно раскроют, а это разрушит репутацию Третьего, потому что все ниточки, в любом случае, приведут к нему. Не хотелось бы в ответ на добро подложить свинью.       — Я могу спрятать её на горе Мёбоку.       — Как вариант, — поддерживает Хомура.       Итачи хмурится, не удовлетворённый таким предложением, но в то же время понимает, что идея отшельника звучит достаточно логично. Жабье пристанище — не худший исход, хотя, по правде, тихая избушка в Мидзу-но куни была бы надёжнее. Впрочем, туда обязательно доберётся…       — Я против.       «Всё-таки не смолчал», — Шисуи с самого начала выглядел крайне недружелюбно, но теперь, похоже, растерял самообладание окончательно.       — И что предлагаешь? — закономерно интересуется Джирайя, игнорируя с трудом сдерживаемую злость собеседника.       — Я возьму её безопасность на себя.       — И как же? В «Акацуки» заберёшь? Сбрендил, Учиха? — хочется так же скрестить возмущённо руки и изогнуть бровь, но подобное может показаться грубым, так что просто молча поддерживаю Сенджу. Этому дураку никогда не хватало самообладания.       — Я могу... — нет, не можешь.       — Нет, юный Учиха, — прерывает спор — спасибо ему — Хокагэ. Однако то, что он произносит далее, повергает в шок, кажется, не только меня. — Я не отдам тебе эту девочку: ни за что и никогда. Потому что она твоё слабое место.       Тишина. А что сказать? Все вмиг притихли, похоже, так или иначе разделяя позицию Третьего. Итачи мечется — сжимает и разжимает едва заметно кулаки, явно желая возразить, но не находя аргументов. Правда режет без ножа.       — Мир и так носит одного Учиху, который ради единственного человека намерен пожертвовать всем. Мы не можем так рисковать.       Не знаю, чего следует бояться больше — проницательности Хирузена или же того, что Мерцающий действительно способен на безрассудство всего лишь из-за какой-то женщины. «Дурак ты, Шисуи», — даже окажись я в «Акацуки», даже погибни там, всё равно ты по итогу выберешь её. «Чувства недолговечны: их век не дольше, чем у тех цветков сакуры», — как некстати вспоминается сцена в госпитале, когда Мерцающий пожертвовал своим Мангёкё. Зазря отдал, получается.       — Если Вы позволите, я бы хотела узнать, что сейчас с... Тэруко, — перевожу я тему, желая не только разрушить повисшее безмолвие, но и услышать наконец-то ответы на не заданные вопросы. — Что с ней?       — Тэруко-сан в порядке. Во время нападения её обнаружили несколько шиноби из клана Учиха, после чего передали в убежище для гражданских. Сейчас она восстанавливается.       Ни от кого не укрылось заветное уважительное «сан», использованное Хирузеном по отношению к зелёной ещё девчушке. Будто бы одной этой фразой он показывал значимость её фигуры: хотя, казалось бы, даже не дочь, да и даймё Страны огня силой характера не отличался. «Видишь, Тэруко, тебя действительно ценят...» — стараюсь согнать душащее наваждение, отпечатавшееся где-то на подкорке: признания в любви, объятия, друзья, семья...       — Сколько человек её охраняет?       — Это конфиденциальная информация, которую такой, как ты, зна... — Кохару замирает на полуслове, наткнувшись на очевидно чей убийственный взгляд.       — Почему ты интересуешься?       «Давай же, это твоя последняя миссия здесь», — собираюсь со всей решимостью, чтобы произнести наконец-то вслух страшное. Глубокий вдох. Преисполненное беспокойством и пониманием лицо Учихи, дающее силы, чтобы сорвать печать молчания.       — Высока вероятность, что похищение повторится.       — С чего ты решила? — Цунаде не отличается терпеливостью: не выдерживает первой. Она не просто ожидает подробных объяснений, нет, требует их.       — Ранее было упомянуто, что Орочимару в сговоре не только с Суной, но ещё и с Камнем?       — Мы не сообщали ей, — поясняет кратко Хокагэ. — Так как было известно, что Суна собирается ударить в спину, за её представителями велось круглосуточное наблюдение. Также был усилен защитный барьер вокруг деревни. Приходящие в Коноху и покидающие её — всё подлежало строгой отчётности. Но даже так... мы не думали, что они смогут проникнуть изнутри.       — Они? Изнутри? Что Вы имеете в виду?       — Шиноби из Страны земли, которых здесь не должно было быть, — что с ними, Итачи, объясни хотя бы сейчас! — Песчаники использовали ту же технику, что и похитители Тэруко.       Ту же. Технику.       — Иными словами, Орочимару был в сговоре не только с ослабленной Суной, но и с силами Камня, — перефразирует Джирайя, чтобы у меня не оставалось сомнений в том, что могла ослышаться. — Это подтверждает и то, что среди погибших обнаружилось несколько десятков человек без протекторов, носивших форму шиноби.       — Тогда... тогда... — столь тщательно выстроенная программа рушится. Да, я знала, что змеюка планировал напасть, понимала, что старик так просто не оставит Тэруко, но чтобы вместе!       — С учётом полученной ранее информации, мы полагаем, что Камень согласился под давлением своего даймё, а тот, в свою очередь...       «Сделал это, чтобы добраться до Тэруко», — заканчиваю сама, уже никого не слушая.       Уму непостижимо. Неужто не нашлось другой молодой и симпатичной девицы? У той же Страны ветра наверняка есть множество не пристроенных невест с хорошим приданым, так зачем её? Что за больная одержимость одной-единственной?       — Что предпримет Коноха, если начнётся война с Камнем?       — Война с Камнем? Что за нелепость, да они не посмеют!..       — Посмеют, Кохару-сама, — теперь уже не сомневаюсь. — Взрыв в центре селения, — начинаю загибать пальцы, — привлечение дезертиров, чтобы заразить всех неизвестным вирусом, решение натравить на деревню Четырёххвостого. Вы же ведь не поймали его ещё? — уточняю как бы невзначай у драгоценного Акацуки-шпиона.       — Нет... — отзывается Шисуи. Обречённо? Удивлённо? Неважно.       — О том и речь. Если Четырёххвостый объявится, — делаю небольшую паузу, чтобы концовкой фразы отрубить любые пути к отступлению, — Коноха сгорит в огне. Дотла.       — Почему ты так уверена в этом? Насколько мне известно, в изложенном тобою ранее будущем такого не было. Ни дезертиров, ни взрыва, ни чего-либо подобного.       — Потому что, Джирайя-сама, — прожигаю, точно Шаринганом, даже если не активировала его, — ему нужна Тэруко. Этот псих сделает всё, чтобы завладеть ею, даже развяжет войну.       — Зачем?       — Этого я не знаю. Но факт, что... с недавнего времени я вижу сны, со сценами прошлого и будущего, и все они неизбежно вращаются вокруг неё.       Занавес. Ни ворчливая Кохару, ни экспрессивный отшельник, ни даже повидавший многое на своём веку Хирузен — никто не произносит ничего в ответ, только тяжко обдумывают сказанное мной. Итачи спокоен: он точно знал, что выдам что-то подобное. А вот друг его, напротив, рассержен так, что даже отсюда слышу, как присвистывает дыхание. Негоже гневаться, Шисуи.       — Как докажешь? — первой отходит Цунаде. Понятное дело, её одним лишь серьёзным видом не проймёшь.       — Хокагэ-сама, — приближаюсь к Хирузену, когда тот жестом даёт АНБУ, извечной тени, охраняющей его, команду не вмешиваться. Шепчу тихо-тихо. — ... вход ведь там находится?       Он удивлён, однако показывает недопустимую слабость лишь на миг, умело возвращая прежнее сосредоточенное выражение. Будто бы не услышал только что информацию о расположении тайного архива, к которому никто — и никогда — не имел доступа, кроме достопочтенного главы селения.       — В одной из развилок эта девушка даже станет, — не думай, не вспоминай, просто говори, — женой будущего главы Листа. Но неизменно одно: что бы ни случилось, тот мерзкий старикашка будет преследовать её. Всегда. Без исключений. Он найдёт её, где бы ни пряталась и чтобы ни делала, а, если кто-то посмеет мешать, уничтожит любые преграды.       В очередной — в который уже? — раз тягостное молчание. Слишком много возмутительных, невозможных и абсурдных вещей было сказано мною только что. Конечно же, подобное так легко не принять. Однако я справилась, и это главное. Дальнейшие решения — уже на их совести.       — Коноха способна дать отпор, — хладнокровен, как и подобает лидеру, Хирузен. — Если Цутикагэ, подстрекаемый даймё, решится начать войну, их армия не сможет выстоять. Но как Хокагэ я не могу пренебрегать человеческими жизнями, поэтому мы будем искать другие пути и обеспечим Тэруко-сан надёжной охраной.       — Благодарю Вас.       — Однако, — «но» это не сулит ничего хорошего, — Цунаде права: обстановка сейчас не та, что несколькими годами ранее, так что мы не можем разбрасываться шиноби. Тем более, если речь идёт о тебе.       Понятно, на что он намекает. Я — не Изуми, не Учиха и даже не ниндзя Листа. Во мне нет не то что пресловутой воли Огня, но даже малейшей лояльности по отношению к деревне. Готова поспорить, что Хирузен гадает, почему я вообще им помогаю и не являюсь ли двойным или же тройным шпионом.       — Как Вам будет угодно, Хокагэ-сама, — я сдалась касательно собственной судьбы. Чтобы он ни сказал, мне всё...       — Поэтому, с учётом всех обстоятельств, я бы хотел, чтобы ты выступила в качестве личной охраны Тэруко.       — Я?..       Земля уходит из под ног: так хочется упасть, отключиться и больше не слушать. Вопреки этому сознание сохраняет невероятную ясность.       — Я за, — взмахивает вдруг ладонью Джирайя.       — Согласна, — поддерживает его Цунаде.       Нет, подождите, я — в охране Тэруко?..       — Мы тоже считаем, что идея неплоха, — а это уже Совет старейшин.       И только Итачи напряжённо косится на собравшихся, думая лишь ему одному известно о чём, а после выдаёт резкое:       — Против.       Конечно, друг тоже не отстаёт — скрипит зубами и с трудом выцеживает:       — Против.       — У нас, — словно вершитель судеб, кем он, по сути, и является в эту минуту, Хирузен цепляет взглядом каждого, собирая внимание в одной точке: на моей персоне, — нет выбора. Если тебе известно её будущее, то именно ты лучше всего справишься с этой задачей.       Впрочем, плевать. У меня нет права больше быть жадной.       — Решением большинства.       Если Саске.       — Я объявляю Мэйко.       И Итачи.       — Частью личной охраны Тэруко-сан.       Живы.       — И её тенью.       То этого достаточно.       — Хокагэ-сама, — последнее скромное желание, чтобы только убедиться, — могу я попросить о вольности?       — Слушаю.       — Могу ли я увидеть Учиху Саске?       — Саске, он...