Назови меня по имени

      — Не-ет! — подрываюсь на месте, чудом не вываливаясь из крепкой хватки и не расшибая лоб о камни, что на скорости мельтешат под ногами.       Где я? Что происходит?       — И...тачи? — панически шарю взглядом во все стороны, пока, наконец, не вцепляюсь в знакомый образ.       — Ты потеряла сознание из-за яда, — прижимает к себе сильнее, стискивая пальцы от плохо скрываемого негодования, — и пробыла в таком состоянии несколько дней, — нет, он, определённо зол, точнее, расстроен и обеспокоен одновременно: губы поджаты и глаза чуть сощурены. — Мы сейчас на хвосте преследователей, так что скоро...       «Преследователи!» — осеняет меня, возвращает мыслями обратно в недавний кошмар. Чуть отступивший при виде родного человека ужас накатывает вновь, буквально утапливая, точно цунами в морской глубине.       — Тэруко... — имя девушки — той, ради кого мы пересекаем Страну воды вдоль и поперёк уже в который раз, кого поначалу упорно, а теперь скорее отчаянно пытаемся спасти — вырывается практически инстинктивно.       Её рыжие непослушные локоны идеально подходят буйному характеру — сущности истинного правдоруба, не привыкшего скрывать эмоции, а игривые веснушки удачно дополняют извечную улыбку. Думаю, что, стань чуть старше, она бы изменилась немного и предстала бы в образе прекрасной жены и матери. Жены и матери.       «Нет, нет, это не оно, оно не может быть...» — хочу отрицать, забиться в раковину, как чёртов Нара, но, единожды зародившись, догадка, точно семя, разрастается внутри: пускает корни, расправляет вьющиеся путы, пока буквально не перекрывает кислород, заставляя позабыть, как дышать.       Это не просто сны.       События, приходящие в кошмарах, — невнятные обрывки — машинально начинают выстраиваться в логичную картинку. Однако мозг судорожно цепляется за любое несоответствие, хоть какую-то несостыковку.       Нет, нет, нет! Как Шисуи мог стать Хокагэ? Он же отступник!       Но и Данзо не был святым.       Смерть Итачи, как он вообще мог погибнуть?       Все люди смертны, даже самые сильные.       Те пошлые сцены, Шисуи, который хочет детей, в конце-то концов!.. Мы же даже не были парой, чтобы такое...       — Мы же... — зажимаю рот, чтобы просто не закричать. Безысходность ломает пополам, пока внутри всё заполняет собою дьявольский цветок, зовущийся «прозрением».       Я же ведь даже не знаю, кто такие «мы».       О ком вообще эти видения? Что это — воспоминания, будущее? А если и будущее, то чьё?..       «Точно не твоё, подделка», — предательский внутренний голос, который не проявлялся долгие годы, тихо сидя где-то в уголке, решает выползти на свет в самый неподходящий момент.       — Нет, я не... — шепчу, не разбирая что. Слёзы — опять эти мерзкие слёзы! — катятся по щекам, а я ничего не могу сделать: только беспомощно отмечаю, что намокла маска.       Каштановые волосы, которые раньше так ненавидела. Накачанное мужеподобное тело. Эта дурацкая родинка под глазом. Я помню, как Изуми плакала, искала утешение в моих объятиях, как поддразнивала, одновременно уплетая данго: так ясно, будто бы это случилось наяву.       Но как я могу видеть её перед собой? Я же и есть Изуми? Разве существование меня в этой оболочке не исключает её?       «А её существование исключает тебя», — ядом просачивается в самое нутро.       — Ме...ня?       — Что такое? — кто-то что-то говорит, но я не слышу, полностью растворяясь в заполняющей изнутри тьме.       «С чего ты решила, что эти двое не смогут её вернуть»?       Оба — гении клана, практически прижизненные легенды, так что им стоит раздобыть заветное киндзюцу или ещё какую технику, чтобы исполнить задуманное? Не просто так же Итачи пашет без продыху, а Шисуи крутится в логове беспощадных, но одарённых преступников?..       Изуми вернётся.       Сюда, в этот мир, в своё законное тело.       — ... с тобой? — доносятся едва различимые обрывки. Кажется, меня потряхивают, пытаются добиться хоть какой-то реакции.       А я исчезну.       — Но я... Я же ведь...       — ...в себя!.. — Шаринган: красный, сияющий, словно рубин. Пугающий и в то же время прекрасный. Однако отследить ток чакры, когда она практически полностью скрыта, невозможно.       Хватит прятаться, дурочка.       — Тэ...руко...       — О чём ты, что происходит?! — теперь, наконец, могу разобрать, что же говорит Учиха. Он испуган: сердце колотится, как ненормальное, я чувствую это.       Есть только одно логичное объяснение всему — простое имя, превращающее бессмысленные сны в единую закономерную картинку.       Я вижу будущее Тэруко.       Дружба с Изуми, симпатии Шисуи, похищение жестоким стариком: всё это — её жизнь.       — Тэруко! Она!.. — и прямо сейчас я, возможно, узрела то, что произойдёт с ней вот-вот. И снова страх. — Она, о-она!.. — сбиваюсь, заикаюсь — всё сразу, потому как не могу толком выразить желаемое.       — Скорее! Мы уже на хвосте! — прерывает мои жалкие попытки Инузука. Неподалёку одобрительно гавкает пёс.       Постепенно понимаю, что земля перестала мельтешить: капитан остановился, испугавшийся моего внезапного приступа. Однако не успеваю толком продолжить, как Итачи срывается с места, жестами давая напарникам команду двигаться дальше.       — Прости, нам нужно... — не одна я схожу с ума от переживаний: впервые за долгое-долгое время, если не за целую жизнь, вижу, как извечная маска спокойствия даёт трещину, оголяя, буквально обнажая душу старшего Учихи. — Потом я обязательно... — прямо сейчас Итачи больше напоминает недавнего заявившегося к Ведьме Саске, чем самого себя.       — Всё нормально, — вроде бы стараюсь успокоить его, но сама не понимаю, как обвиваю руками шею, желая забыться и сбежать от неприятно саднящей правды. «Кто ещё кого утешает?» — с горькой усмешкой вдыхаю аромат, что по-прежнему узнаю из тысячи…       Пейзаж вновь пролетает на скорости, смазываясь в невнятные полосы цвета: преимущественно серого, чёрного, местами коричневатого. Теперь уже не камни — а просто пустая, ничем не заросшая почва, столь типичная для этих мест и, конечно же, вездесущий туман, который сжирает всё вокруг: мешает обзору, заполняет лёгкие, напитывая их до отказа влагой и заставляя невольно дышать глубже.

***

      Грязно. Сыро. Мерзко. Наверное, именно эти три слова могут лучше всего описать клоаку, в которой мы по итогу очутились. Киммару действительно поймал след, однако на сей раз похитители по какой-то причине замедлились: слишком замедлились, что казалось совершенно нехарактерным для них. Впрочем, времени на догадки и построение теорий не было: мы рванули так быстро, как только могли, потому как возможно именно сейчас решался успех всей миссии. Однако то, что предстало перед нами, стоило прибыть на место, ещё хранившее в себе следы четверых подонков (а в том, что их было четверо, мы не сомневались), не поддавалось никакому адекватному описанию. Увиденное заставило морщиться не только восприимчивого к запахам Инузуку, но даже опытного, закалённого службой в АНБУ Макото.       — Ч-что здесь?..       Кровь. Она была повсюду. Стены, пол, казалось, даже потолок — пространство комнаты исполосовали алые разводы. Следы виднелись тут и там, растянутые длинными дорожками или же отпечатавшиеся крупными брызгами. В дальнем углу помещения — сложены кучкой туши животных, похоже, ещё каких-то несколько часов назад бывших живыми.       — Что за чертовщина?! — Инузука в неверии оглядывал причудливые надписи, выведенные чернилами прямо на багрянце.       — Старые письмена, — капитан, пусть и с неохотой, спустил меня на перепачканный бетон, Шаринганом находу изучая каждый иероглиф. Закорючки больше напоминали скоропись, чем привычные всем иероглифы, так ещё и настолько замысловатую, что не получилось бы угадать ни один символ.       — Какие ещё письмена?       — Их, — Учиха бегло анализировал написанное, с каждой секундой напрягаясь всё ощутимее и ощутимее, — давно уже не используют, но раньше...       — Раньше? — Нара, как мог, старался скрыть отвращение к развернувшейся картине, а потому намеренно отвлекался на разговор. Впрочем, он всё же оставался шиноби, так что шустро растянул тень, тёмными щупальцами которой сейчас перебирал умерщвлённые туши.       — Ещё до основания Скрытых деревень. Я изучал их раньше, но вот... Плохо дело.       Все замерли и, казалось, перестали дышать. Невероятно мучительные, словно бесконечные секунды, мы ждали вердикт лидера. И он озвучил его.       — Пространственное дзюцу, — разрезали воздух каких-то два слова.       — Пространственное? — переспросил Инузука, надеясь, похоже, что острый слух его подвёл.       — Перемещает из точки А в точку Б. Похоже чем-то на технику Жёлтой молнии. Почти уверен, что «на той стороне» написано то же самое, аналогичный текст. Судя по исполнению, — кивнул многозначительно на тельце кролика, которое прямо сейчас держала тень Нары, — киндзюцу.       — И что… что нам теперь с этим делать? Куда исчезли эти ублюдки?!       Однако ответов на заданные собачником вопросы ни у кого из нас не было.       — Потребуется время, но я попробую подобрать печати.       — Подобрать? Тут же не меньше миллиона комбинаций! — это, наверное, единственный раз, когда я разделала мнение сварливого напарника. Нам было неизвестно ни количество, ни последовательность — ровным счётом ничего. На подбор ушла бы целая вечность.       — Выбора нет, — но, как бы ни было досадно признавать, Учиха был прав. Это — наш последний шанс. — Синдзи — на тебе охрана входа.       — Есть.       — Гин — ищите с Киммару следы в округе, вдруг здесь обманка.       — Принято.       — Макото, осмотри туши внимательнее.       — Будет сделано.       Ребята приняли приказы лидера без колебаний, полностью погрузившись в поставленные задачи. Инузука с Нарой отправились наружу, Ястреб принялся изучать умерщвлённых животных, а я… а что я? Просто стояла и наблюдала за происходящим, как бесполезный груз.       «Ничего, скоро вернётся Изуми, и тогда…» — тешила себя, пока Итачи безуспешно стыковал «свинью» и «кролика».       «Быстро же ты сдалась», — вновь выплыл из тьмы внутренний голос.       «А что мне ещё остаётся?» — ответила несуществующему человеку.       Я всегда знала, что этот мир — чужой, что моё место — не здесь. Просто в какой-то момент заигралась, понадеялась, что стала хоть немного «своей», уверовала, что кто-то будет горевать, исчезни я. В действительности же они забудут: как только, так сразу.       Больно.       Как глупо: прямо сейчас все трудились в поте лица, а я только и могла, что стоять и жалеть себя. Не Тэруко — бедную девушку, что мучилась в неизвестности, уже, наверное, отбросив надежду быть спасённой, не Итачи — по-прежнему юного шиноби, которому приходилось нести ответственность за столь сложную миссию, и даже не Ястреба, не так давно потерявшего единственного родителя.       «И не Шисуи, наступающего на горло собственным принципам», — фрагменты прошедшего сна невольно всплывали перед глазами и практически погружали в транс. Он был таким счастливым — там, с этой девушкой, в будущем, в котором станет Хокагэ. Так разве смела я мешать?       Но так хотелось верить, что ты и вправду будешь любить только меня.       «Эгоистка», — снова из самых глубин.       «Знаю», — но поделать с ходом своих мыслей ничего не могла.       Разве грешно побыть немного жадной, хотя бы в собственной голове? Никто же ведь не увидит.       «Не увидит...» — простое слово отдалось странным ощущением, напоминающим дежавю. «Не увидит... не увидит... Постойте», — резко дёрнуло, точно пронзило током. «Это оно»! Озарение. Догадка, что поначалу показалась бредом, но постепенно приобретала всё более и более уверенные оттенки.       Там, в последнем видении, похитители пользовались той же техникой. Не знаю как, почему и откуда — но я абсолютно уверена в этом!       — Итачи! — подбежала к капитану, сходу хватая за руки. Учиха поначалу не понял, в чём дело, но, увидев мой сумасшедший взгляд, нахмурился сильнее прежнего.       — Что стряслось?       Думай, давай же, вспоминай!       — Кролик.       — О чём ты? — явно не понял он.       — Кролик, потом... — сосредоточила все силы, всё внимание и память, на небольшом фрагменте, — змея... — картинка упрямо размывалась, но я старалась ухватиться, тянулась к ней, что есть мочи, — лошадь, крыса... — последнее никак не хотело попадаться на крючок, но в том, что оно именно последнее, сомнений не было. — Пальцы скрещены, но не просто так, что-то ещё...       — Что происходит?       — Оно... Не овца, нет... Похоже на... птицу! Это птица, точно птица!       — Подожди, я не понимаю, о чём ты говоришь, — Итачи, наверное, решил, что я от увиденного кровавого зрелища лишилась рассудка.       — Печати! — ключ — это он — я нашла его!       — Ка-....       — «Кролик», «змея», «лошадь», «крыса», «птица»! Печати, которые использовали эти подонки! — хотела показать сама, но шиноби остановил.       — Ты, — Итачи казался не просто серьёзным или озадаченным, он выглядел поистине пугающе: на самом дне чёрных глаз так и крутилось недоверчивое «откуда?», — уверена в этом? — однако допытываться в моменте не стал.       — Да, — я объясню позже, но, пожалуйста, прямо сейчас: поверь мне!       — Хорошо.

***

      Невероятных размеров помещение: расписано лучшими мастерами — могучие сосны, среди которых затесался статный, но устрашающий суровым взором сокол. Потолок украшают замысловатые рисунки синих и белых оттенков, образующие нечто, напоминающее воздушные вихри. Резные балки наверху декорированы золотом. Однако поверх привычных татами — гигантский свиток, занимающий почти всё пространство и окроплённый не то коричневой, не то красной... Нет, это не краска — засохшая кровь. И письмена: такие же витиеватые, как и те, что остались в полутьме недавней комнаты.       — Итачи... — шепчу так тихо, словно надеюсь, что передо мной — простое наваждение. Шиноби пришлось «вливать» чакру, чтобы лекарка с отсутствующими тэнкэцу могла переместиться вместе со всеми: потому в этот самый момент он, по сути, обнимал со спины.       Золотое украшение на третьей деревянной балке — повреждено. Сходу и не заметишь, но, если приглядеться, отсутствует кусок рельефного пейзажа. Завитушки над нами кажутся лазуритовыми, но, на самом деле, туда затесался и фиолетовый, и бирюзовый.       — Пожалуйста, скажи, что это гэндзюцу... — стискиваю предплечье юноши так сильно, что пальцы немеют. — Пожалуйста...       — Кажется, мы по адресу, — отмечает Инузука, слезая со своего извечного спутника.       Я знаю. Каждый. Квадратный. Метр.