Назови меня по имени

      Я целовала его долго, даже слишком. Итачи не отталкивал, но и отвечать не спешил. Не такой реакции я ожидала, а потому решила всё же отпрянуть и спросить:       — Что случилось?       Юноша никак не отозвался: затих, точно загипнотизированный. Он, без сомнений, был ошарашен моим поступком, но дальнейшее считать уже не получалось. Рад ли он? Зол? Расстроен? Сомнения нарастали. Теперь страшно было уже не из-за неизведанности первого поцелуя, а неясности ответной реакции. Я уже хотела привычно взять жениха за руку, как вдруг всё-таки услышала:       — Изуми, что ты делаешь?       Изуми.       Что.       Ты.       Делаешь.       Каждое слово эхом отдалось в голове, будто тяжёлый звук гонга создавая настоящую катавасию. Сущность моя словно свернулась в комок, забившись испуганно где-то в грудной клетке. Что значили эти слова?       — Я… это… просто… — растерялась, как последний двоечник на экзамене: наивно пришедший неподготовленным и до последнего веривший, что обойдётся. Не обошлось. Но ведь естественно ожидать поцелуя от своей своей второй половины, не так ли?       «Но разве Итачи когда-нибудь признавался в своих чувствах?» — расползались тёмными чернилами сомнения.       «Но я же его невеста, так что!..» — пыталась возразить дремавшим прежде демонам.       «А ты не думала, что забота и нежность — простое проявление ответственности? Вполне в его стиле».       «Нет, быть такого не может! Он же всегда с таким трепетом…»       «Ты просто важный друг, не более».       «Нет, это…»       «Он не любит тебя, Изуми»       «Итачи наверняка…»       «Ха, ты же даже не Изуми», — прозвучало, словно приговор.       Дело ли в том, что я простая подделка? Он поэтому не чувствует ничего в ответ? Или же даже бедняжка Изуми была обречена на простое партнёрство? «Нет, нет, нет, я не вынесу этого…» — хватаюсь за ворот кимоно так сильно, что мышцы сводит судорогой. Душа пылает.       — Ха… ха… — задыхаюсь, но ничего не могу поделать с обуревающей тьмой. Кажется, она поглотит меня, ещё чуть-чуть — и разорвёт сердце в клочья…       — Изуми, что с тобой? — мягко обхватывает Итачи за плечи: снова тревога и искреннее переживание во взгляде. Говорю же, такое нельзя подделать!       Ты просто друг.       Нет, я слишком драматизирую, всё хорошо, это просто недопонимание.       — Итачи, ты любишь меня? — спрашиваю в лоб, потому что не вынесу ходить кругами. «Пожалуйста, просто скажи, что я глупая девчонка, которая слишком загоняется по пустякам. Просто скажи».       Учиха Итачи, вопреки множеству масок, лавированию на два фронта и другим разнообразным грешкам, никогда не лгал без необходимости. Он мог соврать о том, что был на задании, в то время как на самом деле провёл всё время, отчитываясь Совету Конохи, мог сказать, что не устал, когда пот лился в три ручья, и много всего другого. Но в вопросах, не касавшихся долга шиноби, первый наследник оказывался на удивление искренним: наедине со мной и Шисуи порой открыто признавал, что недоволен политикой отца, мог высказать несвойственную гордым воинам привязанность к матери.       Поэтому сейчас он обязательно ответит честно.       — Я не уверен, что мои чувства к тебе имеют такую же природу, как и твои.       Прямо глядя в глаза, без капли сомнений, не взяв даже времени на раздумья, ни секунды не сомневаясь...       — Нет... — не надо трогать меня, нет: стряхиваю чужие руки и отхожу назад, — нет... — так больно, я не смогу вынести этого, — нет... — слёзы сами собой стекают вниз, бесконтрольно, неудержимо, — нет... — спиной упираюсь в стену: бежать больше некуда.       — Изуми...       — Не подходи! — кричу слишком громко: так, что обязательно разбужу всех в округе, но плевать. — Уходи... — темнота напротив — от того, что прикрыла веки, или же ядовитый мрак всё-таки победил в неравной битве?       — Изуми...       — Мне не нужна твоя обходительность, — сжимаю челюсть до скрипа, — просто уходи...       — Прости...       Учиха Итачи был безупречно воспитан, а потому никогда бы не задержался в чужом доме вопреки воле хозяина. «Чужом», — скребнуло изнутри. Я никогда не буду для него «второй половинкой»: я лишь невеста, навязанная отцом, просто долг — один из множества, — который он должен исполнить.       — Уа-а! — взвыла, дав волю чувствам. Царапала кожу, сдирала ногтями неповинную обивку татами, сминала беспорядочно длинные рукава кимоно.       Это так больно: любить и не быть любимой в ответ.

***

        Не знаю, можно ли собрать разбитое сердце по кусочкам назад. Да и почему вообще «разбитое»? Что за странная метафора? Больше похоже на то, что его изрезали ножом на мелкие лоскуты, которые не сошьёт воедино даже самая опытная швея. Интересно, так ли кровоточили раны у тех несчастных, что были отвергнуты мной в прошлой жизни? Бумеранг, говорите...       — Объект начал движение на север, — снова секретный язык жестов.       — Выдвигаемся следом, — скомандовал лидер. Ветви едва заметно колыхнулись, когда мы последовали за целью: как если бы лёгкий ветерок прошёлся между деревьев. Километры и километры уже преодолены ради того, чтобы проследить маршрут одного местного торговца оружием, чьи странные делишки привлекли внимание Хокагэ: было подозрение, что он проводит незаконные сделки с Облаком.       Мне не представилось возможности как следует оплакать свою неудавшуюся первую любовь: завернуться в одеяло, смотреть сериалы днями напролёт и сожалеть о том, чего уже никогда не будет. С утра явилась посыльная птица с запиской, а в ней — требование прибыть на место сбора. У АНБУ не было права на слабость, не было каких-то внятных привилегий или же всеобщего почёта — только обязанности.       — Десяток вооружённых шиноби впереди повозки и ещё столько же — в хвосте.       Невольно вспоминалось, ради чего я вообще обрекла себя на столь незавидную участь. Становилось... горько. «Я просто хотела спасти вас... обоих». Вот только Шисуи первым же обругал Изуми, обвинив в беспечности и указав, что только он в курсе, как лучше. Итачи же... о нём не хотелось думать вовсе.       Благими намерениями выстлана дорога в Ад.       Кажется, теперь я понимаю, в чём смысл этой избитой фразочки. «Нет, я не такая, я не должна давать личным обидам затмить всё», — пыталась унять разраставшуюся тоненькой паутиной ненависть. «Я спасу Учиха, спасу...»       Даже если для них я ничего не значу.       — Заметили! — последнее сообщение, выраженное в знаковом шифре. — Приготовиться к атаке! — впервые за несколько дней я услышала голос Тигра, отчего даже вздрогнула. Ситуация приобретала какой-то абсолютно нежеланный оборот. — Выстроиться!       Пума моментально оказалась спереди, так как искуснее всего была именно в ближнем бою. Ястреб, напротив, отошёл дальше, встав вровень со мной. Тигр остался за нашими спинами, чтобы как можно быстрее оценивать меняющуюся обстановку.       Всего какая-то одна секунда — снизу полетели сотни остро заточенных кунаев, после чего деревья попросту подожгли. Медлить возможности не было — пришлось выйти на открытый бой — прямиком на тропу, по которой только недавно медленно плелась охраняемая наёмниками повозка. Какие-то мелкие сошки из малоизвестной деревушки: никакой гордости шиноби, только деньги любыми средствами. И, конечно же, трусливая задница торговца, при виде нас тут же зашторившего крохотные оконца импровизированной кареты.       Двадцать на четверых — расклад отвратный, даже если речь идёт об элитных воинах Конохи против какого-то сброда. Пятеро переместились вперёд: как они, наверное, думали, на сверхскорости, но Пума разделалась с ними быстрее, чем несчастные успели осознать собственный промах. Оставшиеся явно разозлились, а потому буквально набросились гурьбой.       — Стихия воды: водяной дракон! — снёс часть из них Ястреб, сверкнув из-под маски немым упрёком. Потому что катон был бы действеннее.       Но ситуация не давала возможностей для самобичевания: ещё несколько возникли сзади — на Тигра напали сразу четверо, в то время как на мне оставалось только двое. Не мешкая, я тут же обнажила лезвие катаны, принявшись отражать их не слишком умелые удары. Резанула по голеням, чтобы обездвижить, второму выбила меч из рук и прошлась прямиком по ладоням: теперь кунай в руки было уже не взять. Резкими ударами оттолкнула обоих прочь.       Обернулась, пытаясь понять, требуется ли кому-то из команды моя помощь, но они уже разобрались со всем... Дорога была окроплена кровью, тела небрежно валялись то тут, то там, а перепугавшийся торговец, которому повезло быть только связанным, визжал так, словно его тоже собирались убить.       — Отправишься к Кагэ, — небрежно бросил Ястреб, скручивая мужичка посильнее. Зачем? Он же всё равно не сможет вырваться...       — Мышь! — вдруг вскрикнула Пума. Я поначалу не поняла, в чём дело, но мозг моментально вспомнил о двух раненых противниках, что оставались неподалёку.       Но когда я обернулась, они уже не представляли опасности: распались так легко, словно две половинки яблока. Звук падения на землю заставил желудок неприятно сжаться, а багряные капли, казалось, обратились дождём, перепачкав собою и меня, и грозную фигуру Тигра, возвышавшегося над погибшими. Он смотрел тяжело, весь его силуэт напрягся так, словно тот был готов расквитаться и со мной за компанию.       — Зайдёшь ко мне после, — только и выцедил, явно сдерживаясь, чтобы не порвать глотку на месте.       Дальнейший путь до селения прошёл в привычном, но на сей раз осуждающе-гнетущем молчании.

***

      — Известно ли тебе, — Тигр ходил из стороны в сторону: плавно, точно игрался с жертвой перед тем, как лишить ту жизни, — что гласит кодекс в такой ситуации, как сегодняшняя?       Как только торговец был передан другим для дальнейшего разбирательства, капитан потащил меня в свой кабинет, разогнав остальных по домам. Напарники ожидаемо ничего не возразили. И сейчас я, грязная, уставшая, но уже через несколько часов, судя по календарю на столе одного из постовых, обязанная явиться на мероприятие клана, должна была выдержать очередное испытание на прочность.       — Не оставлять лишних свидетелей, — дураку было понятно, к чему он клонит. С самого начала, как мы вступили в бой с наёмниками, стало ясно, что чем-то подобным закончится. Потому что я не собиралась идти против совести и играть по правилам этих ублюдков.       — Пра-авильно, — протянул, испытывая какое-то садистское удовольствие, — так почему же, — вмиг оказался столь близко, что можно было различить песочно-каштановый узор в коричневой радужке, — ты оставила их в живых?       Тишина.       — Ты понимаешь, чем это могло обернуться для команды, а? — в профилактических, как он, вероятно, полагал, целях, схватил меня за горло и силой припечатал к стене: воздух выбило из лёгких, а новый уже поступал с трудом, потому как хватка сумасшедшего капитана становилась всё сильнее.       — Да... — прохрипела, уже представляя, как моё хладное тело передадут Фугаку. Какой же будет скандал в клане: вот и дополнительный повод для восстания появится.       — Так объясни, — наклонился к самому уху, чтобы я наверняка услышала. А, может, чтобы ненароком не попасть в иллюзию Шарингана, который у Учих в критическом состоянии активируется сам собой? — почему ты пощадила их? Назови хоть одну причину, по которой я должен попустительствовать подобному поведению.       Впрочем, молчать и смиренно принимать наказание я не собиралась: зарядила в пах, припечатав всё чакрой. Тигр, однако, оказался достаточно опытен и ловок, чтобы нивелировать удар. Но меня хочешь-не хочешь отпустил. Замах левой — прямиком по наглой роже — мимо. Теперь правой и... подсечка.       — Говори же, — завернул мою руку за спину так, что впору было вот-вот сломать. Его противный, словно шипение ползучей змеи, тембр невольно напомнил мерзавца Дайки: потому что тот точно так же мог материализоваться сзади и нашёптывать всякое.       — Не я эту жизнь дала, и не мне её отнимать.       Мне плевать, по каким правилам живёт ваш спятивший мир, но я не собираюсь подчиняться им. Кажется, лидер заинтересовался достаточно, что аж с силой развернул мою голову к себе. Хорошо, хоть шею не сломал.       — Вот оно как, — шутки явно кончились, потому что сейчас этот кареглазый урод явно был готов пойти до конца. Вот только тот самый кодекс просто так рубить товарищей не позволял. — Глупая учиховская девка, — ещё и происхождение мне припомнил? А потом вдруг отпустил, но в тот же миг пнул со всей дури в спину: пришлось подставить плечо, чтобы не прополоть носом холодный и твёрдый кафель.       — Запомни, — вещал он сверху вниз: так, чтобы я наверняка усвоила своё место. — Мне бесполезные бойцы не нужны, — и исчез, хлопнув дверью так, что завибрировали стены.