Lost & Found

Даби одновременно был и зол, и рад. Ну, "раздражён", пожалуй, было более подходящим словом, нежели "зол". Он снова лишился сна из-за кое-какого дерзкого сосунка, не возвращающегося домой. И собственно, когда Изуку, наконец-то, появился незадолго до восьми утра, он обнаружил стоящего перед дверью со скрещенными на груди руками Даби, на покрытом шрамами лице которого застыл недовольный взгляд. В случае с любой другой семьёй можно было бы ожидать, что подросток придёт домой слегка навеселе, в восторге от своей тщательно продуманной выходки. В случае с семьёй Даби и Изуку дела обстояли немного иначе. — Где ты был? — спросил Даби. В связи с этим спонтанным допросом Изуку немедленно принял бесстрастный вид. — Снаружи, — ответил Изуку, слегка расправляя плечи, скрытые его худи. — Чем занимался? — теснил его Даби. — Занимался... делами, — он сделал рукой неопределённый жест, а затем засунул её обратно в карман худи. — Чем-то незаконным? — Дай определение чему-то незаконному, — с равнодушным видом бодро ответил Изуку. Даби на секунду вспыхнул синим пламенем, а затем погасил его. — Изуку! Мы договорились не привлекать внимание какое-то время! А то, что ты сделал сегодня ночью, было похоже на что угодно, кроме не привлечения внимания, — упрекнул Даби, указав на него всё ещё слегка дымящимся пальцем. Изуку притворялся оскорблённым по меньшей мере полминуты, драматично прижимая руку к своему мёртвому сердцу. — Чего прости? Могу поклясться, что тем, кто нехило так выложился и явно привлекал внимание, был определённо не я, — Изуку многозначительно посмотрел на Даби и задумчиво похлопал пальцем по подбородку, при этом каждое похлопывание приходилось ровно на то место, где у другого были скобы, — Не то чтобы я жалуюсь... Я горжусь проделанной работой. И уверен, что всё прошло незаметно… в достаточной степени. — Изуку! Я же просил тебя не делать ничего противозаконного! Не меняй тему, — Даби снова начал коптиться, струйки дыма исходили из кончиков его волос и рук, — Ты... Ты чёртов карлик-манипулятор. Изуку Мидория решил поступить настолько по-взрослому, насколько мог, и показал Даби язык. — Ты мне не мать, — это было спорное утверждение, но драки не последовало, напротив всё на мгновение стихло. Даби был в отчаянии. У них бывали хорошие дни, плохие, смешанные, и подобные этому, когда Даби чувствовал себя несовершеннолетней матерью-одиночкой. — Я и не пытаюсь ею быть, и к тому же я чертовски горжусь тем, что ты не похож на меня, мелкий сопляк. Если бы ты стал таким, как я, Япония была бы обречена, — разглагольствовал Даби, потянувшись рукой, чтобы быстрым движением помассировать себе лоб и веки. От этого рассеялись остатки дыма, и он опустил руку, чтобы снова хмуро посмотреть на Изуку. Маленький засранец улыбался во все тридцать два зуба. — Твоей похвалы достаточно, чтобы согреть мертвеца, — Даби тут же решил, что нечто подобное не должен говорить ребёнок с таким злобным ликованием. Даби проклинал себя, понимая, что подлил масла в огонь своему личному озорнику. Рано утром детектив и профессиональный герой шли по одной из улиц Нагои. Впереди у них был целый день, особенно учитывая то, что занятия в 1-А классе сегодня будет вести Всемогущий. Они оба согласились начать двигаться в новом направлении расследования: возобновлении старого дела. — Как ты думаешь, он всё ещё где-то поблизости? — спросил детектив по прибытии на место, сразу после того, как они сошли со скоростного поезда. Профессиональный герой что-то проворчал в ответ. Этим утром он был угрюмее обычного, потому что не получил своей привычной утренней дозы ласки от мужа. Поэтому теперь остальной вселенной придётся терпеть его плохое настроение. Первой жертвой оказался Цукаучи, который, после стольких лет их знакомства, решил сделать небольшую остановку в ближайшем кафе. Раз Ластик не проронил ни слова за всю дорогу, значит только кофе с большим количеством сахара сможет возродить его. И, разумеется, им обоим нужно было сотрудничать, если они хотели, чтобы расследование продвигалось. В кафе было относительно многолюдно, и Цукаучи устроился в укромном кабинете, а Айзава сел напротив него. Вышеупомянутый держал кружку с кофе так, словно она была его единственным спасением. — Не знаю, но, по крайней мере, остальная семья всё ещё здесь, — наконец заговорил Айзава, сделав несколько глотков горячего напитка. Опытный детектив возблагодарил богов за то, что дух Ластика вернулся в его тело. — Ты мне мало чего рассказал, — заметил Цукаучи, не давя на профессионального героя. — Я был бы признателен, если бы узнал немного больше о ситуации, прежде чем мы появимся у них на пороге. Герой снова буркнул что-то, на этот раз ещё более неохотно, поскольку терпеть не мог работать без своей ежедневной дозы кофеина. Но он согласился, ведь было логично, что у его напарника должна быть информация, необходимая для проведения допроса. В медленном темпе, характерном для утренних часов при дефиците кофеина, Ластик вытащил из портфеля папку. — Это дело уже закрыто. Почти год назад пропала девочка-подросток, — сообщил ему Айзава. — У этого дела есть черты, напоминающие наше: травля в школе, сомнительная обстановка в семье и дискриминирующая причуда. Цукаучи взял в руки папку и открыл её. Информация об этом деле раньше не доходила до его ушей. Он был всего лишь детективом, а не богом. — Тога Химико, — прочитал вслух Наомаса. — Причуда: метаморфоза. Она может превратиться в кого угодно, выпив его кровь... Боже мой... Ты думаешь, что эта девочка – Изуку? Ластик пожал плечами, не двигаясь с места. — Это вполне возможно. Подумай логически. Тога Химико исчезла год назад, вскоре после Изуку Мидории. Может быть... Может быть, их пути пересеклись, и она увидела в этом возможность стать кем-то другим. Детектив посмотрел на героя в полном ужасе. Он не мог понять, как Айзава мог так спокойно говорить о подобной возможности, особенно учитывая привязанность, которую тот питал к Изуку. — Наш Изуку никого бы не убил, — вступился за него полицейский. Айзава посмотрел на него поверх чашки кофе, прежде чем поставить её на стол. — Разумеется, наш Изуку не совершил бы подобного, Наомаса. Но представь, что он нашёл тело мальчика. Кого-то, кто не вернётся домой, и кого он мог бы заменить. Это то, что мог бы сделать наш Изуку. Детектив выдохнул, хотя и не заметил, что задержал дыхание. Изуку мог быть кем угодно, например, линчевателем, вором фруктов или поджигателем библиотек, но не убийцей. — Мы до сих пор не знаем причину смерти тела на пляже, — отметил Цукаучи. Айзава наклонился в сторону детектива. — Именно. Мы не знаем, самоубийство ли это, несчастный случай или же убийство. Мы не знаем, потому что у нас ничего нет. — Пока, — с надеждой подчеркнул детектив. — Пока, — уверенно повторил герой. Детектив оставил деньги на кофейном столике. Теперь у него было более чёткое представление о том, куда они направлялись. Оба взрослых встали из-за стола и бок о бок вышли из кафе. — Есть какая-нибудь важная информация по этому делу? — спросил Наомаса. — По структуре оно очень похоже на дело Изуку. Согласно отчёту, Химико Тога поссорилась со своими родителями и ушла в школу. Но так и не вернулась. В последний раз её видели одетой в форму средней школы. Девочка всего на год старше Изуку. Герой протянул ему школьную фотографию, на которой был запечатлён класс. Отдельно от основной группы учеников стояла девочка со светлыми волосами и лёгкой улыбкой. Эта улыбка обнажала острые клыки. Её руки были сложены перед собой, почти полностью скрытые в мешковатом кардигане, который был на ней надет. Цукаучи взял фотографию и стал внимательно вглядываться в черты лица девочки. Как бы он ни старался, он не мог разглядеть в ней ничего, что напоминало бы ему Изуку. — Ластик... Не знаю, я не думаю... — Подумай. Возможно, именно поэтому было так трудно найти Изуку, когда он не занимался своей преступной деятельностью. Вероятно, потому, что, когда он не был Изуку, она становилась самой собой. Ни один подросток не смог бы так хорошо контролировать свою причуду, чтобы использовать её часами. Она могла сбежать из дома из-за того, что не могла вечно притворяться. Детектив тихо и угрюмо выругался. Чисто логически, как-никак в этом был смысл. Однако это не означало, что ему нравилась мысль о том, что неизвестная девочка притворяется мёртвым человеком. — Известно, как работает её причуда? Ластик помотал головой. — Нет. У нас не так много информации об этом. Да и в принципе о чем-то конкретном. Именно поэтому мы и здесь, — сказал он, объявляя об их прибытии к нужному дому в жилом районе. — А теперь иди и делай свою работу. Детектив недоумевающе моргнул, глядя на Ластика, который неумолимо указывал на вход в дом. Прямо над почтовым ящиком висела табличка с надписью "Семейство Тога". Детектив снова выругался. — Зачем ты заставил меня прийти сюда, если мог справиться со всем сам? — уличил его Наомаса. — За тем, что если я пойду туда один, то могу оказаться тем, кому придётся прятать тело на том поганом пляже, — как ни в чём не бывало сказал Айзава. Справедливо. Наомаса мог себе это представить. Детектив сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Затем он позвонил в дверь. Настало время получить кое-какие ответы. Бакуго Кацуки шёл по коридорам Юэй, еле волоча ноги и держа руки в карманах. Сейчас были первые дни учебного года, и энергия учеников всё ещё была очевидна, поскольку они с энтузиазмом бегали по кампусу, исследуя окрестности. Кацуки видел, как все эти статисты вокруг него светились от счастья в присутствии героя номер один. Ну, почти все. Все были в восторге от своих новых геройских костюмов, потому что эта форма была проблеском того, кем они станут, если переживут следующие три года. Последнее, впрочем, не беспокоило Бакуго. Видите ли, Кацуки Бакуго во все времена был гением. Да, он годами тренировался для того, чтобы оказаться в мире героизма. Он был полон решимости стать величайшим героем, которого когда-либо видела планета. Все вокруг него были лишь статистами, заполняющими свободное пространство. Бакуго действительно так думал. Он был тем, кто никогда не сталкивался с плохими оценками. Кацуки был одним из тех людей, которые быстро всё схватывали. Ну, математику, языки, геометрию... То, в чём были логика и правила. Умение общаться с людьми и социальная интеграция никогда не входили в число сильных сторон Кацуки. К нему всегда относились как к будущему лидеру, им восхищались как неким божеством благодаря его причуде. Все были уверены в будущем Кацуки. Все знали, где он окажется, за исключением этого тупого задрота. Чёрт, он снова думал о нём. А от мыслей о нём у него начинал болеть нос. Эта боль была не физической; его нос зажил несколько недель назад, но мозгу об этом ещё не сообщили. Кацуки выругался. Он должен был радоваться тому, что учится в Юэй, но не радовался. Потому что каждый раз, когда не был занят, он начинал думать об этом чёртовом задроте. Потому что впервые с началом учебного года Изуку не было рядом. И от этого в его груди возникало нечто, чего он не понимал и что раздражало его. Этот чёртов ботаник присутствовал в жизни Бакуго с тех пор, как они были ещё карапузами. Каждое начало учебного года было у них общим. И теперь, впервые, Изуку Мидории не было в его жизни, и Бакуго не мог перестать думать о нём. Думать об этом задроте, который, сидя на уроках, вечно бормотал какую-то чушь. Об этом чёртовом идиоте, который, казалось, всегда перенапрягался, пытаясь поспевать за остальными, не понимая, что у него никогда не выйдет. Об этом чёртовом идиоте... Бакуго прислонился лбом к холодному металлу шкафчика. Он дошёл до раздевалки на автомате, просто следуя за этими статистами. Он держал в руках свой геройский костюм, о котором всегда мечтал, и ничего не чувствовал. В его голове продолжал всплывать образ стола в морге с разлагающимся телом Изуку. Ему никогда больше не придётся находиться в одном классе с задротом. И, как ни странно, Бакуго хотелось блевать от этого. — Эй, чувак, ты в порядке? — спросил кто-то. Бакуго фыркнул. — Разумеется, блять, у меня всё охуенно. Проклятые статисты, пытающиеся воспользоваться его слабостью. Все остальные решили оставить его в покое. Бакуго же быстро переоделся и отправился на урок Всемогущего. Когда он прибыл на тренировочную площадку, присутствующие ученики выслушивали похвалы от их нового учителя по поводу дизайна геройских костюмов. Некоторые спрашивали, будут ли эти занятия отличаться от уроков Айзавы. Несколько человек спросило о том, исключат ли их, если они не наберут определённого балла, как вчера. Изо рта Бакуго вырвалось его типичное цыканье, а затем Кацуки встал позади остального класса. Концепция отчисления учеников, которые не соответствуют требованиям, всё больше нравилась ему. Он устал от того, что его окружали статисты. Кацуки ещё предстояло найти себе достойного соперника. — Мы устроим боевую тренировку два на два между злодеями и героями, — объявил Всемогущий. Кацуки даже не улыбнулся от мысли о том, что он, наконец-то, сможет избить кого-то на законных основаниях. Только трое из присутствующих учеников стояли сзади, слушая объяснения Всемогущего. Но у Бакуго имелись силы лишь для того, чтобы кого-нибудь избить, а не терпеть их энтузиазм и прочую ерунду. Ему хотелось уже сейчас стать героем и доказать, что он лучший, а не заводить друзей. По его мнению, он находился не в окружении одноклассников. Это были статисты. Статисты, которые выделялись больше, чем те, что были в прошлые годы, да, но всё равно статисты. Бакуго уже мог сказать, что у блондина с молнией на волосах, вероятно, была причуда, связанная с электричеством. У другого парня с липкой лентой на локтях. Или у того, с несколькими руками. Или... И что ж, видя всех их, горящих энтузиазмом из-за такого простецкого задания, Кацуки хотелось повзрывать им бошки. Не то чтобы он станет это делать. Но желание имелось. Бакуго был неплох в анализе окружения. На его взгляд, в этот момент выделялись только два человека. Как и он, только два человека, казалось, не были очарованы Всемогущим. Только два человека, кроме него, казалось, были настороже, ожидая худшего. Леденец и круглолицая. Оба молчали, отделившись от группы и стоя поодаль. Что-то в выражении лиц этих двоих вынуждало Бакуго воздержаться от их недооценивания. Пока что. — Тогда начнем битву героев со злодеями! В роли героев выступят Тодороки Шото и Тору Хагакуре. А в роли злодеев - Бакуго Кацуки и Минета Минору. Тц, не имело значения, кто его напарник. Бакуго в одиночку победит леденца и девочку-невидимку. Он направился к зданию, где находилась бомба, которую они должны были охранять. Глупое упражнение. Если бы Бакуго на самом деле оказался в такой ситуации, когда на него собирались напасть, он бы победил, потому что у него не было бы другого выхода. Даже если бы большая группа героев довела его до предела, вынуждая сдаться, их действия всё равно привели бы его к победе. Это было бы так же просто, как дождаться того момента, когда подавляющее большинство из них войдет в здание, а затем взорвать бомбу вместе с ними. Всё потому, что если бы Бакуго было суждено погибнуть, то он бы потащил их за собой. Это просто его суть. Он всегда был таким, и это всегда играло ему на руку. — Оставайся с бомбой. Я обо всём позабочусь, — рявкнул Бакуго, начиная разминаться, горя желанием наконец прояснить голову. Это будет просто. Он победит за считанные минуты. Сначала леденца, затем невидимку. Легко. Невероятно легко. Сигнал ознаменовал начало упражнения. Кацуки нужно было лишь... Кацу... Ка... Вот ж, чёрт. Прежде чем Бакуго Кацуки успел это осознать, он был обездвижен массивным ледником. Бакуго, который рассчитывал на победу в считанные минуты, потерпел поражение в считанные секунды. — Герои побеждают! Кацуки хотелось то ли закричать, то ли расплакаться. В какой-то части его сознания всплыло воспоминание об Изуку, о том, как Бакуго был сломлен и трясся после удара по носу. — Ты не центр всеобщего внимания, Каччан, — яростные зелёные глаза осуждающе смотрели на него. Кацуки вступал в эпоху наступления осознания того, что, возможно, впервые в жизни ему придётся самому усердно трудиться, если он хочет поспевать за остальными. Это было ужасное чувство, которое съедало его изнутри. Это была не боль от холода, касающегося кожи, или от затёкших мышц. Нет, серьёзно пострадало его эго. В комнате наблюдения с надеждой улыбнулась брюнетка. Потому что, пожалуй, с таким одноклассником, как Шото Тодороки, была большая вероятность того, что он лучше подойдёт для наследования Одного за Всех. Она просто молилась на то, что Всемогущий самостоятельно изменит своё решение.