Lost & Found

Шинсо проклинал звонок будильника, разрушивший его прекрасный сон о кое-каком зелёноволосом парне. Он перевернулся в кровати, и урчание определённым образом послужило ему предупреждением о том, что если он не будет осторожен, то кое-какой кошак укусит его. Но кого это беспокоило, так точно не Хитоши, который пододвинулся ближе к комочку ненависти, уткнулся в него лицом и одарил бесчисленным количеством утренних поцелуев. В итоге кот стерпел их и снова уснул. — Чёртов везучий ублюдок, — пробормотал он. Раздалась пара постукиваний в дверь, а затем та нараспашку открылась. — Вставай, маленький слушатель! — подбодрил его Сущий Мик со всей той энергией, которая в семь утра должна быть запрещена законом. Хитоши что-то проворчал в ответ. А спустя две минуты он тащил то, что осталось от его желания жить, в душ. Где-то в квартире Сущий Мик боролся со своим сверхсильным лаком для волос и гелем для укладки, чтобы создать свой геройский образ, как он делал каждое утро. В то время как в гостиной Айзава, вероятно, спал вместе с остальными котами. Это было... странно. Очень странно. Сегодня был его первый день в старшей школе, и он нервничал. В отличие от всех предыдущих лет у Хитоши был горячий завтрак со свежезаваренным кофе для придачи энергии. Впервые за долгое время кто-то позаботился о том, чтобы у него всё было готово к первому дню в школе. Его форма была свежевыглажена, у него был новый портфель и тетради, а ещё книги, которые ему не нужно было одалживать в школе. Что ж, не было только домашней еды. По правде говоря, ни один из его приёмных родителей не был хорош в готовке. Скорее напротив. Они были кошмарны и заслуживали запрета на посещение кухни. Впрочем, в его кошельке было достаточно денег, чтобы купить в столовой всё, чего бы он ни захотел. В столовой Юэй, ведь именно туда Хитоши поступил. — Оставь немного кофе смертным, — раздался с пола приглушённый голос Айзавы. Хитоши, ещё только наполовину одетый после душа, вцепился в свою кружку с кофе. — Чтобы относиться к ним, тебе нужно для начала быть живым, а по тебе так и не скажешь, — ответил подросток, прежде чем налить вторую чашку кофе и передать её Айзаве. Мик влетел в комнату, уже полностью преобразившись в свой геройский облик. — Вы всё ещё не собраны? Бегом, бегом, а то опоздаем. Это был вихрь энергии, двигавший их утром. Нет, у Хитоши никогда раньше не было такого тёплого места. Он жил с ними всего три месяца, но складывалось впечатление, что гораздо дольше. Это было странно. Очень странно. Заходить в свою комнату, зная, что она была сделана не для него, а для его лучшего друга, который до сих пор не был найден. Но в этом весь Изуку, как говорил себе Хитоши. Злился ли он на своего друга? Да, потому что Изуку поступил глупо, решив, что Хитоши сможет заменить его. Но нет, Хитоши не заменял Изуку, и Мик с Шотой ясно дали это понять в первую неделю его пребывания в их доме, когда заметили, что Шинсо колеблется заходить в собственную комнату. Потому что это была не его комната; это комната Изуку. Уже приёмные родители усадили его на диван, что казалось странным действием. В углу кот выблёвывал комок шерсти, а в другом конце квартиры непрерывно звонил телефон. И несмотря на то, какими важными казались обе ситуации, внимание Шоты и Хизаши было сфокусировано исключительно на Хитоши. — Мы понимаем, что жить с двумя незнакомцами, должно быть, странно и сложно. Но мы можем заверить тебя в том, что хотим того, чтобы ты был здесь, Хитоши. Мы хотим, чтобы этот дом стал для тебя родным местом. С тех пор квартира стала постепенно меняться, чтобы соответствовать Шинсо, как члену семьи. Новая тётя Немури при первой встрече подарила ему приставку Xbox. Вероятно, она была настроена упорно бороться за звание любимой тёти, хотя у неё и не было конкурентов. Хизаши в роли авторитетной фигуры... был ужасен. Он был чересчур игривым и добрым, чтобы воспринимать его всерьёз. Весьма скоро Шинсо узнал, что этот человек любит при любой малейшей возможности заключать в нежные объятия, будто Шота и Хитоши были его плюшевыми игрушками. Блондин был странной смесью крутого папы и гиперопекающего родителя. Он становился нервным, желая делать всё верно в качестве отца. Возможно, это был синдром первого родительства. Он старался готовить, что всегда заканчивалось бардаком, но он старался. Он срывался с места и покупал любую вещь, которая привлекала внимание Хитоши. Если Хитоши смотрел на одеяло с кошками, Мик, не спрашивая, брал ему это одеяло. Он брал ему тетради, одежду... Казалось, что он хотел осыпать Хитоши любовью и лаской. Хотя поначалу Хитоши был менее восприимчивым, блондин начинал прорывать оборону подростка, особенно помогало мороженое. Его интересовало, в какую школу ходил Шинсо, он помогал ему с учёбой и даже проговорился о том, что вступительный экзамен в Юэй состоит из роботов. Это была довольно комичная ситуация, Шинсо помнит, как они сидели на диване, поедая ужин в виде пиццы, пока Айзава был в патруле. Тем вечером Хизаши пришлось подкупать его энергетиками, чтобы Шота никогда не узнал правду. Далее следовал тот факт, что Хизаши был Сущим Миком. И, вау, у этого человека дома была собственная студия, на случай если он не успевал вовремя прибыть на радиостанцию. Он был учителем в Юэй, а ещё работал профессиональным героем, хотя и на несколько часов меньше, чем обычный герой, но он стремился исправить это. Мик был тем крутым папой, которого многие были бы горды называть своим отцом, впрочем, звать его "папой", должно быть, было ещё слишком рано. С другой стороны, был Шота. Шота являлся, как казалось на первый взгляд, полнейшим растяпой. По правде говоря, как человек, Шинсо никогда так много не размышлял над тем, стоит ли подобная жизнь существования. Ластик работал профессиональным героем сверх нормы, Шинсо знал об этом ещё с тех пор, как был ребёнком, и не переставал этим восхищаться. Но к тому же Шота был учителем. Ну, учителем без класса. Буквально, у него не было учеников. Но что касается остальной части его жизни, он будто... Как бы это сказать? Едва справлялся. Хитоши видел, как тот засыпал на любого рода поверхностях, довольствовался самым минимумом, чтобы избежать переутомления, и часами фокусировался на расследованиях. Но когда дело доходило до Хитоши, герой, казалось, уделял ему особое внимание. — Ты хочешь стать героем? Хммм... Я бы не рекомендовал, — пробормотал одним вечером Айзава. — Паршивая работа, на которой легко можно умереть. Это поразило Хитоши как удар кулаком. — Так, ты думаешь, что я не смогу стать героем... Профессиональный герой не сдвинулся с места. — Я этого не говорил. Я сказал, что работа паршивая, — спокойно поправил его он. — Кто угодно может стать героем, если будет упорно стараться. Ты когда-нибудь тренировался? Вот так они и начали тренироваться каждый вечер, после уроков Шинсо и перед патрулём Ластика. К несчастью, тренировок оказалось недостаточно для сдачи вступительного экзамена на геройский факультет в Юэй. Мысль о поступлении на курс общего образования не очень хорошо уживалась в нём. И, ну, это ложь, его это сильно беспокоило. Но в этот раз у него было двое родителей, которые поддерживали его и заверяли, что он сможет перевестись на геройский курс после спортивного фестиваля. Айзава пообещал исключить столько учеников, сколько понадобится. За эту инициативу Мик несколько раз ударил его подушкой. Фестиваль будет через месяц после начала занятий. А сейчас всё ещё его первый день. Шинсо предстояло упорно работать, чтобы улучшить свои навыки к спортивному фестивалю за счёт личных тренировок с Ластиком. Семейство было сильно взволновано началом учебного года со всеми переменами. Но, не говоря об этом, все трое понимали, что кое-кого не хватает. Не хватает Изуку, его улыбки и болтовни о разного рода возможностях. Изуку стал странным табу. Но что было ясно всем троим, так это то, что однажды Изуку вернётся. По-хорошему или по-плохому, но вернётся. Прошло три месяца. Три месяца с того момента, как Изуку покинул Мусутафу и всех, кого знал. Ну, за исключением Даби. Даби был ультраособенным случаем. Он тот, кто сейчас должен был вернуться с работы в свой новый дом, небольшую квартирку в опасном районе Токио. Но, видите ли, арендная плата там была дешевле, и, ну, никто не рискнет шутить с Даби и его пламенем. А касательно Изуку... он неприкасаем. Буквально. Это плюс жизни призрака; можно выбрать материальный ты или же нет. Прошло всего три месяца с тех пор, как Изуку пообещал Даби, что он затеряется в толпе и не будет выделяться, по крайней мере до тех пор, пока новости о его трупе не будут забыты. Три месяца... и Изуку нёсся как сумасшедший с накинутым капюшоном, пока за ним гналась группа бандитов с дубинами и битами. Эти идиоты не знали, что на самом деле Изуку вел их прямиком в свою ловушку, точно к одному из патрулирующих район героев и как можно дальше от бедной жертвы, которую они почти прибили. Изуку выбежал на улицу, преследуемый бандой головорезов. Когда герой обернулся, чтобы посмотреть, из-за чего поднялась шумиха, Изуку уже не было видно. Осталась лишь ошеломлённая группа бандитов с героем, который начал их отчитывать. Нет, Изуку не мог оставаться вне опасности. В нём было нечто, заставлявшее его действовать не думая, нечто, которое не очень нравилось Даби. Но, как и всегда, никто не мог остановить Изуку, если тот не хотел, чтобы его остановили. Какая жалость. Изуку вернулся к привычному маршруту патрулирования. Он не мог ничего с собой поделать; он не мог просто сидеть дома, ничего не делая. Он думал, что это будет легко, но врал себе. Впрочем, сейчас он старался действовать более незаметно, всегда накидывать капюшон, выходя на улицу. Бóльшую часть времени он оставался невидимым и старался не сильно взаимодействовать с людьми. Ключевое слово: "старался". К концу ночи Изуку постоянно тянуло в одно и то же место. Вот только теперь вместо заброшенного пляжа Дагоба это было роскошное кладбище Токио. — Эй, приветик. Уже светает, — заговорил он с могилой Тои Тодороки. Ну, с тем, что должно было быть могилой Тои Тодороки, но похоронен там был без сомнений его собственный труп. — Сегодня в большинстве школ начнутся занятия. Интересно, попал ли Тоши на геройский курс. Я бы хотел увидеть его в этой форме с теми мешками под глазами. Я уверен, что он жаловался бы на то, какое всё большое и дорогое внутри, пока мысленно разрывался от фанатизма, — он усмехнулся этому предположению. — Также сегодня, должно быть, первый день Каччана. Я уверен, что он поступил в Юэй. Призрак вздохнул, сидя перед могилой. — Я скучаю по ним... Скучаю по Ластику... и детективу... маме. Тоши... Изуку не смог сдержаться и разрыдался. Он говорил себе, что так будет лучше, что все продолжат жить дальше без него. Как же он ошибался. Может, в другой вселенной сегодня Изуку тоже пошёл бы в Юэй. Но в этой он плакал в одиночестве перед могилой Тои Тодороки. — Эм... Что ты делаешь? — неожиданно прервал его холодный голос. Изуку вытер слёзы и поднял голову, встретившись взглядом с парой гетерохромных глаз голубого и серого цвета, один из них пересекал шрам, с наполовину белыми и наполовину красными волосами, а сам парень был высоким и одет в форму Юэй. — Плачу, — ответил Изуку, раздражённый неуважительным вторжением. — Я вижу. Я имел в виду, что ты делаешь, плача здесь? — уточнил подросток. Изуку растеряно мигнул. — Это кладбище. Люди приходят на кладбище, чтобы поплакать, знаешь ли. Незнакомец нахмурился. — Тебе обязательно плакать над могилой незнакомца или ты какой-то странный чокнутый фанат Старателя? Изуку подскочил негодуя. — Эй! Я тебя никак не оскорблял и не проявлял неуважения! Не обвиняй меня в том, что я фанат этого куска дерьма! Что-то в чужом взгляде изменилось. Холод сменился на... Это что, заинтригованность? Любопытство? Одобрение? Ой, чёрт. Погодите-ка минутку. Высокий. Голубой и серый гетерохромные глаза. Голубой, как у Даби. Белые волосы, как и у Даби, когда Изуку помогает ему подкрашивать корни. Примерно того же возраста, что и Изуку, если бы тот не умер. И в форме Юэй. — Вот ж чёрт, ты Тодороки, — сказал Изуку, начиная паниковать. Это, казалось, позабавило подростка. — Да, да, всё верно. А ты у могилы моего брата. Изуку закрыл лицо руками, пытаясь скрыть свою неловкость. — Прости. Прости, пожалуйста. Мне становится спокойнее после разговоров здесь. Прости. Подростка, казалось, не сильно заботило, что говорил зелёный головастик. — Мне плевать, — сказал Тодороки, держась спокойно. — Я просто пришёл сказать своему брату, что стану героем, не используя силу этого подонка. Сказал, теперь ухожу. У меня сегодня занятия. Изуку, лишившись дара речи, наблюдал за тем, как подросток оставляет ледяной цветок на могиле, а затем разворачивается и уходит тем же путём, что и пришёл. Короче говоря, Даби убил бы его, если бы он уже не был мёртвым.