Король Крести

Заметки.Медляк. Я и раньше замечала, что её привычки волнуют меня куда сильнее, чем стоило бы. Поначалу это было мелочью: как она теребит уголок своей футболки, когда нервничает, или как при разговоре с кем-то всё время поправляет волосы. Это ведь пустяки, правда? Сбоку стрелка, ведущая к полям: "Это не пустяки." А потом — внезапный, нелепый прилив нежности. Три дня. Три дня, а у меня уже ощущение, будто она была со мной всегда. Всегда — со своей этой улыбкой, от которой у меня сжимается в груди, как будто внутри что-то просыпается, тянется к ней. Соня Кульгавая. Отрядная шутница, человек, который мгновенно привлекает к себе толпу. Рядом с ней весело и легко. Но она — не моя. Сегодня я смотрела на неё с трибун. Она кружилась в танце с каким-то парнем, даже не замечая, как я выжигала её взглядом. Смех, лёгкость, её руки на его плечах. Эти руки могли быть на моих. "Он прижимал её слишком близко." Я хотела подойти. План был прост: пригласить на медляк, пошутить, словно это ничего не значит. Пусть она удивится, пусть даже посмеётся, но я бы держала её за талию, я бы чувствовала её ладони на своих плечах. Но нет. Это место уже занято. Сколько же злости почувствовала, наблюдая за ними. Я наивно думала, что она ищет меня, когда я сама не рядом. Что, как минимум, замечает моё отсутствие. А вместо этого она смеётся и танцует с ним так, будто я вообще не существую. На другой странице размашисто нарисован диско-шар с мелкими точками, разбегающимися в стороны. Чуть ниже: "Дурацкая идея." Смешно. Честно, смешно до слёз. Теперь я сижу здесь, на крыльце корпуса, с сигаретой, которая не приносит ничего, кроме горечи. Глупо было вообще её искать в этой дымной завесе, как будто я таким образом смогу найти себя. Или хотя бы перестать думать о том, как она обнимает его. И когда на крыльце появилась Оксана, я вдруг почувствовала лёгкое облегчение. Её компания всегда отвлекала, хотя и не избавляла от мыслей. Мы сидели, молчали, после говорили о мелочах. Она спросила про Соню. Говорила, что не понимает её. А я понимаю? Нет, наверное. Оксана спрашивает, где Соня была в первый вечер. Говорит, что та куда-то исчезла. Я промолчала. Не сказала, что мы были вместе. Что сидели тогда вдвоём, пока лагерь гудел от шума дискотеки. Не сказала, что Соня была рядом, такая настоящая, такая живая. Не сказала, что она смотрела на меня так, будто видит меня насквозь. Это ведь ничего не значит, правда? Рядом с этой строкой набросан фонарь. Его свет — кривые, дрожащие линии, как будто нарисовано слишком сильным нажимом. Под рисунком мелкими буквами приписано: "Он горел, а я как будто нет." Но когда она смеётся не со мной, когда смотрит на кого-то другого, мне кажется, что внутри меня ломается что-то важное. И я не знаю, что с этим делать. Карандашом на полях: "Не пиши больше." Рядом зачёркнуты несколько строк. Заметки.Вырванная страница, приклеила скотчем. Сегодня я взорвалась. Не понимаю, как так получилось. Началось всё невинно — Алиса спросила, как мне вечер. В душе я уже знала, что это не просто любопытство, но всё равно ответила. Оказалось, она видела нас с Соней. Видела наши разговоры, улыбки, и почему-то решила, что мы встречаемся. Забавно, как все вокруг вдруг стали экспертами в том, что у нас с Кульгавой. Сначала Алиса со своим«мы всё видели», потом Женя с её «почему ты сама не начнёшь, как в прошлый раз?». А я что? Я не могу просто взять и начать. Как объяснить им, что мне страшно? Страшно не только потому, что она может сказать «нет». А вдруг она скажет «да»? Что тогда? Это «да» — это не просто слова. Это новая реальность. Мы уже не будем как раньше. Всё изменится. Но, конечно, никто этого не понимает. Они всё упрощают. Говорят, что я трусиха, что боюсь. А я действительно боюсь. Их слова давили на меня, как пар в той купальне. Лейла пыталась меня успокоить, взяла за руку, но от этого стало только хуже. Я видела её взгляд. Жалость? Сочувствие? Ещё больше раздражалась. Я не хотела отвечать, просто хотела заткнуть их всех. Раздражение копилось, и в итоге я сорвалась на Алису. Да, может, она не заслужила, но её «мы всё видели» прозвучало так, будто она знала обо мне больше, чем я сама. Я хлопнула дверью и ушла, оставив их там. Потом, когда вернулась в отряд, злость начала утихать. Я переоделась, легла в кровать и стала думать. Почему вообще так реагирую? Почему мне нужно защищаться каждый раз, когда разговор заходит о Соне? Я знаю, что они правы. Знаю, что нужно решаться, но всё равно... Иногда я сама себя не понимаю. То я чувствую себя уверенной, то хочется просто забиться в угол и не отвечать ни на один вопрос. Может, дело не в них, а во мне? Заметки.Без названия. Когда она сказала, что не хочет повторить судьбу своей матери, я поняла, что разговор уже перешел в другую плоскость. Мы встречаемся. Ничего больше не хочу писать. Заметки.День, когда её глаза были слишком красивы для этого мира. На этой странице едва заметные пятна от чернил — наверное, я задумалась и капнула ручкой, не замечая, как нажимаю на неё. Или, может, это от воды, которая попала на тетрадь, когда я прятала её под курткой от внезапного дождя. Я сидела тогда у столовой и рисовала что-то на полях. Какой-то невнятный набросок — возможно, её профиль, а может, просто очередная абстракция, которая должна была стать чем-то большим, но не стала. Соня появилась из-за угла так неожиданно, что я чуть не пролила чай на штаны. Она всегда так делает. Появляется без предупреждения, как будто откуда-то знает, что я о ней думаю. И не просто появляется, а делает это с таким естественным спокойствием, как будто мир не рухнет, если я сорвусь в штопор от её одного взгляда. «Что ты рисуешь?» — спросила она, присаживаясь рядом. Я не знала, что сказать. Показать ей то, что я пыталась изобразить, казалось невозможным. Что ей скажу? «Это ты, но не совсем»? «Это то, что ты делаешь с моими мыслями»? Поэтому я просто засмеялась, не давая ей забрать блокнот. Она не настаивала. Говорят, глаза — это зеркало души. Но, глядя на её глаза в тот момент, я поняла, что это не так. Её глаза были целым океаном, и я утонула в них. Выглядела бы эта фраза в дешёвом романе дико? Возможно. Но какая разница, если это правда? Мы сидели, пока солнце не закатилось. Она рассказывала про Мафтуну, про их планы на очередную «операцию», а я молчала, только кивала, не в силах оторваться от её лица. Думала о том, что её голос будто бы притягивает меня, как гравитация. Удивительно, как просто её присутствие способно перекроить мой мир заново. Где-то сбоку на странице — кривой рисунок наших рук, почти касающихся друг друга. Помню, как в тот момент хотела протянуть свою к её ладони, но не решилась. Вместо этого только смотрела, как Сонины пальцы барабанят по дереву, и гадала, знает ли она, как сильно это сводит меня с ума. Я могла бы сравнить её с чем-то банальным, вроде заката, но это было бы несправедливо. Закат виден всем, а она — только моя. В углу страницы — мелкий набросок фразы: «Соня — это моя система координат».Как бы пафосно это ни звучало, но так оно и есть. Всё остальное вокруг кажется расплывчатым и неважным, если её нет рядом. А если она здесь — всё обретает смысл. Я не знаю, как ещё описать эту девушку. Возможно, я потрачу всю оставшуюся жизнь на попытки найти правильные слова, но так и не найду. И пока я пишу это, где-то на следующей странице — её имя, обведённое в кружок, как подростковое признание. Это глупо, но мне нравится думать, что каждый лист этого блокнота пропитан ею. С её голосом, её взглядами, её удивительной способностью превращать серые дни в маленькие шедевры. Сегодня я снова попалась в Сонину ловушку. Но, знаешь, я бы не выбралась из неё, даже если бы смогла. Заметки.День, когда она решила, что у неё талант к пению. Мы возвращались с вечернего костра. Небо уже было тёмным, воздух тёплым, а звёзды казались такими яркими, будто кто-то специально приглушил весь остальной свет в мире, чтобы их было видно лучше. Соня шла чуть впереди, а я плелась за ней, наслаждаясь моментом. Она болтала что-то про то, как вкусно получились сосиски на костре, пока вдруг не остановилась и резко обернулась ко мне. —А знаешь, я могла бы быть певицей. Я не сразу поняла, к чему это было сказано. — Что? — переспросила я, чтобы выиграть время. — Ну, певицей. У меня есть голос, понимаешь? Настоящий. — Она говорила это так уверенно, будто бы только что подписала контракт с крупнейшей звукозаписывающей студией. — Правда? — усмехнулась я, чувствуя, что сейчас начнётся что-то интересное. — Конечно, правда! Хочешь, докажу? И она начала. Это был какой-то старый хит из разряда "Седая ночь", который она пела с таким пафосом, будто стояла на сцене в «Олимпийском», а не на узкой тропинке между корпусами лагеря. Её голос... ну, скажем так, был громким. И она точно знала текст, но попадание в ноты — это уже другой разговор. Я пыталась удержаться, но на втором припеве всё-таки засмеялась. Сначала тихо, а потом уже так, что не могла дышать. — Что? — Соня обернулась ко мне с самым невинным видом. — Ничего, просто... Ты уверена, что это твой талант? — спросила я, вытирая глаза от смеха. — Абсолютно, — сказала она с серьёзным лицом. И снова запела. Проходящие мимо ребята из другого корпуса замедлили шаг и оглянулись, пытаясь понять, что происходит. Один из них даже присвистнул, но Соня, как настоящая звезда, проигнорировала их и продолжила своё выступление. Я уже не могла остановиться. Смеялась, хватаясь за живот, а она только хмыкала и пела дальше. Когда песня закончилась, она повернулась ко мне и спросила: — Ну? Как тебе? — Великолепно, — выдохнула я, едва удерживаясь от нового приступа смеха. — Завтра тебя точно пригласят на радио. — Завтра я выйду на большую сцену, — гордо ответила Соня, закинув руки за голову и шагая вперёд. Я догнала её, а она вдруг взяла меня за руку. — А ты могла бы быть моим менеджером, — сказала она серьёзно. — Будем ездить по миру, собирать стадионы. — Конечно. Особенно после этого выступления. Мы обе снова засмеялись. Даже из простой прогулки до корпуса она умела сделать что-то, что я буду вспоминать ещё долго. Когда мы добрались до отрядов, Соня всё ещё напевала ту самую песню. И, что самое странное, её голос застрял у меня в голове. Может быть, она действительно талантлива? Ну, или, по крайней мере, достаточно упряма, чтобы заставить весь мир поверить в это. Заметки.День, когда её улыбка снова победила весь мир. Иногда я думаю, что Соня родилась не в то время. Её место где-то в книгах Толкина, на троне Гондора или в первых рядах армии Рохана. Она — как герой древнего эпоса, с этим вечным чувством справедливости и умением брать на себя ответственность, даже когда это слишком тяжело. Но при этом её нельзя назвать святой. О, нет, Соня умеет быть жёсткой. Её принципы иногда напоминают мне железные доспехи — неподвижные, неуязвимые. Но в этой её суровости есть что-то красивое. Мне нравится представлять, как она с мечом стоит посреди какого-нибудь поля, а ветер развевает её волосы. Смешно, наверное, что я всё это придумываю, но Соня сама по себе настолько кинематографична, что иначе просто не получается. Я помню, как мы спорили на тему фильмов. Она терпеть не может мелодрамы. Её раздражают "все эти слёзы", и она говорит, что реальные чувства должны быть крепче, чем в этих сказках. А я, конечно, защищаю "Амели" и "Дневник памяти", как могу. И в ответ на все аргументы Соня только смеётся, притворяясь, что я её ни в чём не убедила. Но я же вижу: она запоминает. На следующий день она пришла ко мне и тихо призналась, что всё-таки посмотрела "Амели" на сончасе до конца. Именно в таких мелочах и прячется её душа. Соня — это не про «вот и всё». Соня — это процесс, бесконечный и увлекательный. Часто я думаю о нашем первом поцелуе. Тогда всё вокруг будто бы замерло, как в том клише из "Мастера и Маргариты", когда трамваи в Москве вдруг остановились. Я помню её взгляд — такой внимательный, будто она боялась ошибиться. И я помню, как смеялась после, потому что она всё-таки умудрилась наступить мне на ногу. Соня, которая может руководить целой армией, запуталась в собственных эмоциях. Она даже сама не знает, сколько всего во мне меняет. До встречи с ней я считала себя одной из тех людей, которые просто наблюдают за жизнью со стороны. Но Соня словно вручила мне лук и сказала: "Стреляй". Она заставляет меня выходить из тени, рисковать, пробовать, делать что-то без страха ошибиться. А ещё мне кажется, что Соня как-то управляет временем. Когда я рядом с ней, оно растягивается, становится медленным, как в фильмах Тарковского. Каждая секунда будто растягивается в вечность, но при этом всё уходит слишком быстро. Может, это потому, что она делает каждое мгновение таким значимым. Знаешь, мне иногда хочется написать о ней книгу. Что-то в духе "Норвежского леса" Мураками — чтобы её сила, её несовершенство, её идеалы запомнились не только мне. Но потом я вспоминаю, что Соня терпеть не может, когда о ней говорят слишком много. Она больше любит действовать. Соня — это моя реальность и моя фантазия одновременно. Это странно, но она вмещает в себя всё. Грозу и ясное небо. Она может быть главной героиней в любой истории, а может просто сесть рядом и молча слушать, как я рассказываю про что-то незначительное. И это тоже будет важно. И я знаю, что это звучит банально, но я правда думаю, что, если бы не она, я бы до сих пор жила на автопилоте. Просто плыла бы по течению, пытаясь спрятаться за своими страхами и комплексами. А Соня... Соня — это мой катализатор. Она заставляет меня чувствовать каждую секунду до самого дна. И даже если когда-нибудь эта магия закончится (хотя я надеюсь, что нет), я всё равно буду благодарна ей за то, что она сделала для меня. Потому что она не просто моя любовь. Она — это мир, который я никогда не видела до неё. Заметки.День, когда она устроила войну с комарами. Это был один из тех липких летних вечеров, когда воздух будто останавливается, не двигается, и всё вокруг пропитано звуками цикад и гудением насекомых. Мы сидели на крыльце нашего корпуса. Вечер был ленивым, тёплым, пока не появились они — главные враги многих: комары. Первую атаку Соня проигнорировала. Только отрешенно хлопнула себя по руке, не прекращая рассказывать мне какую-то историю о том, как кто-то из их отряда умудрился потерять ботинки в лесу. Но через минуту второй комар заставил её изменить тактику. — Так, — сказала она, сощурив глаза. — Это война. Она встала, хлопнула дверью корпуса, а вернулась через минуту с полотенцем и бутылкой воды. — Ты собираешься их утопить? — не удержалась я, наблюдая, как она делает странную конструкцию из намоченного полотенца. — Нет, это будет моя защита, — пояснила Соня, повязывая полотенце на плечи, как плащ. — А нападение? Она улыбнулась. Этот взгляд я знала слишком хорошо — что-то нелепое вот-вот должно было случиться. Соня ушла снова и на этот раз вернулась с блоком репеллента, веником и какой-то веткой. Она выглядела как смесь супергероя и безумного дачника, готового уничтожить любого комара, осмелившегося нарушить покой. — Теперь мы в безопасности, — заявила она, обрызгав сначала себя, потом меня (хотя я отчаянно пыталась отмахнуться от запаха, напоминающего что-то между аптекой и химическим заводом). В течение следующих десяти минут она боролась с каждым насекомым, появлявшимся в радиусе двух метров. Хлопала веником в воздухе, размахивала веткой и успевала при этом что-то бормотать. Я не выдержала и засмеялась. Настолько сильно, что почти упала с крыльца. — Это смешно? — грозно спросила она, прищурившись, но сама едва удерживалась от смеха. — Очень! — прохрипела я, хватаясь за живот. — Я спасаю тебе жизнь, между прочим. — От великого зла? — я показала на комара, севшего на перила. — Именно, — торжественно ответила она, замахиваясь веником. И, конечно, промахнулась. На этом моменте я уже не могла остановиться. Её серьёзное лицо, эта нелепая экипировка, отчаянные попытки доказать, что она «взяла ситуацию под контроль» — всё это сделало мой день. В конце концов, мы сдались и ушли внутрь, где можно было спокойно посидеть, не превращаясь в ужин для насекомых. — Ну как, я победила? — спросила Соня, усевшись рядом на диван и сняв своё «боевое» полотенце. — Ты была героем, но война проиграна, — ответила я, усмехнувшись. Она сделала вид, что обижена, но, когда я подала ей чай, сразу же смягчилась. И вот за что я её люблю — даже такие мелочи, как война с комарами, превращаются с ней в что-то запоминающееся. Каждая глупая ситуация с Соней — это как маленькая история, которую я храню в памяти. Смешная, нелепая, но полная того самого тепла, которое чувствую только рядом с ней. Заметки.День, когда я снова поняла, что она — это целый мир. Есть моменты, которые, кажется, можно проживать бесконечно. Сегодняшний вечер — один из них. Соня сидела напротив меня за старым лагерным столом, облокотившись на руки. Её волосы слегка растрепал ветер, и она рассеянно теребила деревянный брелок, висящий на связке ключей. Я не помню, о чём она говорила — наверное, что-то из своих очередных грандиозных планов. Это было неважно. Важно было то, как она смотрела на меня, не моргая, будто ей тоже всё вокруг не так уж и интересно. Где-то за деревьями слышались крики мальчишек, раздавался глухой стук мяча, кто-то включил старую колонку, из которой донеслись знакомые мелодии. Но всё это было где-то далеко. Здесь, за этим столом, был только наш маленький мир. В углу страницы — маленький рисунок её профиля. Грубые линии, которые никак не передают, как идеально свет ложится на её скулы. Под ним надпись: «Она не просто красива — она как искусство. И не всем суждено это понять.» Когда мы остались наедине, я наконец-то решилась сказать то, что давно крутилось на языке: — Соня, ты вообще знаешь, как ты влияешь на людей? Она посмотрела на меня с приподнятой бровью: — В смысле? — Ты делаешь всё вокруг ярче. Даже если сама не замечаешь. Она засмеялась, отмахнулась, но я знала: она услышала. Это была не просто улыбка. Это была её победа — очередной раз, когда она, не делая ничего особенного, смогла разрушить мои стены. В центре страницы фраза, выделенная жирными буквами: «Она — мой дом. Даже если у нас разные адреса.» Мы сидели допоздна, пока небо не стало совсем тёмным. Она рассказывала о своих мечтах — таких больших и дерзких, что я невольно улыбалась. Я знаю, что Соня может достичь всего, чего захочет. Её сила, её страсть, её вера в себя — это то, что не каждый осмелится носить с собой. Когда вернулась в комнату, я нашла на своей подушке маленькую бумажку. На ней было нарисовано что-то несуразное, похожее на кота (или дракона?), и короткая строчка: «Ты заставляешь меня хотеть быть лучше.» Я сидела, смотрела на этот неуклюжий рисунок и чувствовала, как внутри распускается поле одуванчиков. И да, возможно, это всего лишь ещё один день в череде сотен таких же. Но для меня это была целая жизнь. Заметки.Нож в ее руке. Ненависть. И обида. Этим ножом она убила меня. Я бы хоте... Заметки.Тепло, которое не отпускает. Я не помню момент, когда всё началось. Словно это чувство всегда было где-то рядом, медленно пробуждаясь, вползая в мои мысли, обнимая моё сердце. С Соней всё иначе. С ней нет хаоса, которым я привыкла жить. Нет боли, от которой я пряталась. Есть только этот мягкий свет, который она приносит, словно нечаянно, не осознавая, что делает. Её голос — как тёплая шерстяная кофта в холодный день. Я люблю, как она говорит, как подбирает слова, иногда чуть запинается, а потом смеётся над собой. Я могла бы слушать её вечно. О чём угодно: о вещах, которые она любит, о том, какой сегодня закат, или о планах на завтра. Но самое сильное чувство приходит, когда мы молчим. Потому что в этой тишине есть всё, что нельзя выразить словами. Я смотрю на неё и каждый раз удивляюсь. Как может человек быть таким? Таким естественным, лёгким, настоящим. Она не пытается казаться кем-то, не скрывает свои недостатки. И именно поэтому я вижу в ней совершенство. Соня — это каждый солнечный луч, который когда-либо касался моей кожи. Когда мы идём вместе, её рука почти незаметно тянется к моей. В эти моменты я чувствую, что нас связывает что-то большее, чем просто прикосновение. Это связь, которая начинается где-то глубоко внутри и тянется через весь мир. Мне хочется остановить время, чтобы остаться в этом моменте навсегда. Я часто думаю о том, что Соня для меня. Спокойствие. Дом. Ответ на все вопросы, которые я задавала себе годами. Я никогда не знала, как это — быть настолько понятой. Её глаза видят меня настоящую, до мельчайших трещинок, до самой сути. И она не уходит. Она остаётся, принимает меня такой, какая я есть. Бывают ночи, когда мы просто лежим рядом. Она рассказывает мне о своих мечтах, иногда совершенно абсурдных. Я слушаю и понимаю: вот оно. То, что я искала. Мне не нужно больше ничего. Ни признаний, ни громких слов. Просто она. Просто мы. Соня для меня — это не история любви из книг, это не романтический фильм. Это реальность, такая нежная, живая и трепетная. Я не знаю, что будет завтра, но я знаю одно: сейчас она здесь. Она моя. И в этом мире, полном неопределённости, это всё, что мне нужно. Заметки.Это письмо я отдам в день отъезда. Привет, Сонька. Я даже не знаю, как это написать так, чтобы передать всё, что я чувствую, но, кажется, это письмо — единственный способ хотя бы немного выговориться. Ты знаешь, в этом мире есть вещи, которые будто вырываются за пределы человеческого понимания. Вот ты для меня — такая. Словно всё, что я знала раньше, внезапно обрушилось и перестало иметь значение, когда ты вошла в мою жизнь. Это одновременно вдохновляет и пугает меня до дрожи. С тобой всё кажется слишком ярким, слишком настоящим. Когда ты рядом, я буквально теряю контроль над собой. Моё сердце глупо сбивается с ритма, мои мысли начинают путаться, а слова словно исчезают из словаря. Я, та, кто всегда держала всё под контролем, теперь не могу справиться даже с собственными чувствами. И это — ты. Это всё ты. Ты бы видела себя со стороны. Как ты двигаешься, как смотришь — с такой уверенностью и лёгкостью, будто весь мир создан, чтобы быть фоном для тебя. Мне хочется запомнить каждую деталь: как ты поправляешь волосы, как улыбаешься краем губ, как смотришь в пространство, словно задумалась о чём-то, что никто другой не поймёт. Ты — катастрофа, знаешь? Ты разрушаешь мой привычный мир, но я не могу остановиться, потому что всё, что я хочу, — это быть рядом. И если это боль, то я готова её принять. Потому что боль от того, что я не увижу тебя, страшнее любой другой. Я не знаю, как это назвать. Любовь? Это слово слишком изношено и обесценено миллионами, кто не понимает его смысла. Но если любовь — это бесконечное желание увидеть тебя счастливой, это постоянная жажда твоего тепла, это ощущение, будто весь мир сужается до одной-единственной точки, которой являешься ты, — тогда да. Это она. Мне хочется прикоснуться к тебе, услышать твой голос, узнать, о чём ты думаешь, когда смотришь в небо. Хочется быть для тебя чем-то важным, хотя бы на секунду. Ты, возможно, даже не догадываешься, что делаешь со мной, но я... Я здесь. Готова идти за тобой, куда угодно. Ты моё всё.