Король Крести

      Коридор наполнился звуками шагов, и голосами вожатых за стеной стали приближаться. Соня и Саша замерли, чувствуя, как их сердца бьются в унисон — и от близости, и от страха быть замеченными.       — Ладно, Ксюша, проверили уже всё, — сказала Аксанья Степановна, но в голосе слышалось лёгкое раздражение, которое сложно было скрыть, будто ей уж очень хотелось подловить подчиненную на каком-то промахе. — Всё в порядке, возвращаемся.       — Да-да, пусть дети спят спокойно, — отозвалась Ксюша, шагая следом.        Девушки затаились, пока звуки шагов и негромких разговоров медленно отдалялись. Подождав несколько секунд, чтобы убедиться, что вожатые действительно ушли, Саша и Соня переглянулись и улыбнулись друг другу. Им даже не нужно было говорить — поняли без слов.       Соня осторожно взяла Сашу за руку и, всё ещё скрываясь в тени, повела её в сторону выхода из корпуса. Ночная прохлада приятно обдала их лица, когда они наконец вышли на улицу. Фонари освещали путь, но девушки держались ближе к деревьям, стараясь оставаться незамеченными. Их дыхание сливалось с ночным воздухом, пропитанным ароматами трав и еле уловимым запахом грибного дождя.       Обе девушки присели на лавочку, окутанную ночной прохладой и влажностью от прошедшего дождя. Саша оглядела знакомый пейзаж, вглядываясь в темные силуэты деревьев.        Красная краска лавки слегка облупилась, открывая деревянные прожилки, но для них она казалась лучшим местом на земле, островком уединения, вдали от бесконечных забот лагеря.       — Забавно, что сюда никто не приходит, — заметила Крючкова, нарушив тишину. — Словно это место только для нас.       Соня кивнула, откинувшись на лавку и подняв глаза к звёздам. Небо казалось бескрайним, усеянным мерцающими огоньками.       — Иногда мне кажется, что таких мест просто нет, — тихо сказала она, не глядя на Сашу. — Настоящих, только наших. Которые всегда ждут нас.       Саша почувствовала, как внутри неё что-то сжалось. В этот момент она вдруг поняла, что её привязанность к Соне выходит за рамки влюбленности. Её тянуло к ней не только потому, что кадет была рядом или была поддержкой. Что-то большее, глубокое и пронизывающее связывало их, словно невидимая нить.       — Почему ты вообще выбрала меня? — вдруг спросила Саша, чувствуя, как перехватывает дыхание. — Я ведь совсем не идеал.       Соня обернулась, чуть приподняв уголки губ в легкой улыбке. В глазах мелькнула игривая искра.       — Ты думаешь, что я идеальная? — усмехнулась она. — Вспомни наш вальс! Мы все не идеальны, Саш. Но знаешь, когда я с тобой, я чувствую себя настоящей. Мне не нужно притворяться.       Саша отвела взгляд, ощущая, как по щеке проскользнул лёгкий румянец. Она всегда считала себя непримечательной девушкой, в которой ничего,кроме протеза, не выделяется. Но Соня рядом развеивала все эти сомнения. С её улыбкой, её смехом, с её нежностью и уверенностью в каждом слове.       Кульгавая склонилась, и их лица оказались так близко, что Саша могла ощущать её дыхание на своих губах. Девушка замерла, чувствуя, как между ними протягивается тонкая грань, которую они, казалось, вот-вот пересекут.       — Только с тобой я могу быть собой, какой бы сложной и упрямой я ни была, — прошептала Соня, не отводя взгляд.       Соня снова смотрела на Сашу с такой лаской, что сердце у той забилось ещё быстрее. Лунный свет падал на лицо Сони, подчеркивая мягкие черты её щек и губ, делая их почти нереальными, сказочными. Этот образ завораживал — близкая, но всё ещё чуть недостижимая, как звезда, к которой можно протянуть руку, но не дотронуться.       Крючкова не могла отвести взгляда, чувствуя, как её охватывает желание быть рядом с Соней не просто этой ночью, а всегда, быть для неё той самой звездой, к которой можно было бы прикоснуться.       И тогда, собравшись с духом, она приблизилась к Соне и, слегка колеблясь, прижалась к её губам в робком поцелуе.       Крючкова ощутила, как мягкие губы Кульгавой откликнулись, и всё внутри неё наполнилось неподдельным счастьем. Её сердце билось так громко, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Каждое прикосновение, каждый вдох были наполнены невероятной, волнующей нежностью. Это был момент, в котором не было слов, не было плана, не было никакой логики — только эмоции, которые разливались в их телах.       Они отстранились, и Саша открыла глаза, встретившись с взглядом Сони, в котором отражались все её чувства. На секунду между ними воцарилась безмятежность, наполненная словами, которые ещё не были сказаны, и чувствами, которые всё ещё казались такими новыми.       Сашина голова оказалась на плече Сони, и так, сидя рядом, они просто наслаждались тишиной, прерываемой лишь шёпотом ветра и их тихим дыханием.       — Я даже не знаю, как благодарить тебя за всё это, — прошептала Саша, глядя вдаль. — За то, что ты даёшь мне возможность чувствовать такое.        Соня улыбнулась, её голос был мягким и обволакивающим, когда она ответила:       — Просто будь рядом, этого достаточно.       Соня мягко обняла её, и их руки переплелись, как будто они и вправду слились в одно целое, единое существо, с одним сердцем и одной душой.       Саша прикрыла глаза, вдохнув аромат её волос и мягкий, сладковатый запах её кожи, которая казалась такой притягательной. В этот момент она вдруг поняла, что все её страхи и сомнения растворились. Рядом с Соней, в её объятиях, в её улыбке, она наконец чувствовала себя в безопасности.        — А ты и не представляешь, как сильно мне хочется быть для тебя той, кто всегда будет рядом.       Саша повернулась и посмотрела на Соню, их лица были так близко, что она могла видеть малейшие оттенки её карих глаз. Словно завороженная, Крючкова подняла руку и аккуратно убрала прядь волос с её лица, чувствуя мягкость кожи под своими пальцами. Кульгавая улыбнулась в ответ.       — Слушай, я, конечно, понимаю, что ты очарована мной, и это всё очень мило, но... у меня важный вопрос, — она скрестила руки на груди, пытаясь выглядеть как можно строже, хотя глаза предательски блестели от сдерживаемого смеха.       — Да? — Саша приподняла бровь. — Ну, давай, спрашивай.       — Ты вообще осознаешь, сколько ты мне уже должна за украденные поцелуи?       Саша прыснула от смеха и игриво толкнула Соню в плечо.       — Украденные? Это ты вор тут, если не ошибаюсь! — фыркнула она, чуть подавшись вперед. — А если хочешь считать каждый поцелуй, то будь добра, плати мне за них процентами.       Соня покачала головой и вздохнула.       — Так и запишем: свидание с тобой — дорогостоящее удовольствие.        Саша подавила смешок и с притворной серьёзностью кивнула.       — Да, а ты думала, что сможешь просто так меня поцеловать и уйти? Без последствий?       Они засмеялись и приподнялись из полусидящего положения, пытаясь унять приступ смеха. Лёгкость от шуток только сближала их, и это ощущение было таким приятным, что Соня, не удержавшись, просто снова обняла Сашу, притягивая её ближе.       — Знаешь, — сказала Кульгавая, подавив улыбку, — если нас кто-то сейчас увидит, мы будем выглядеть, как персонажи из какого-то дурацкого романтического фильма.       — А это плохо? — засмеялась Саша. — Хотя, наверное, нас бы назвали сумасшедшими.       Соня покачала головой.       — Нет-нет, я вообще-то серьёзно. Если мы ещё немного тут посидим, из-за кустов начнут выскакивать папарацци и предлагать нам снять мини-сериал о «парочке в лагере».       Саша фыркнула и вскинула руки, делая вид, что поддается воображаемым вспышкам камер.       — О, только представь! «История похищенных поцелуев». Звучит как шедевр, - саркастично заметила Крючкова.              — Я буду продюсером, — Соня засмеялась, театрально поднося руку к сердцу.        Они снова захохотали, так громко, что на какое-то мгновение обе забыли о том, что всё ещё ночь — кто-то может услышать их веселье.

////

      Конечно, никакой бомбер не мог заставить Лейлу Ключевскую пробираться под окнами чужого корпуса в час ночи, тихо передвигаясь с телефоном, чей слабый свет едва вырывал из темноты ее собственное лицо. Ветви хрустели под ногами, ночной воздух пронизывал тишину густым ощущением чужого присутствия. Окружающая ее темнота будто дышала. Ей казалось, что все взгляды обращены к ней, хотя разум веровал, что здание пусто, вожатые давно ушли.       «Все до единой пошли грабить?» - промелькнуло в голове, когда девушка прошла мимо одной из комнат - та была пуста. Она с сомнением подумала о том, что хоть кто-то да должен был остаться. Ведь оставленные здесь вещи до сих пор лежали в открытую, молча подтверждая её догадки.       Пробиваясь по корпусу, Лейла слышала, как сердце гулко стучало, словно оповещая о её приближении к запретной зоне. У дверей она остановилась, глубоко вдохнула и, прикрывая глаза, облокотилась о холодную стену лбом. На мгновение ей захотелось остановить время, зажмуриться и остаться в этой тишине, но мысль о вожатых, которые могут вернуться, подняла в груди волну тревоги, отгоняя любые сомнения.       — С каждым днем все больше и больше поражаюсь твоим способностям, - раздался голос, эхом пронёсшийся в голове.       Лейла, едва вздрогнув, подняла взгляд на говорящую и обомлела. На подоконнике сидела Оксана, одна ее нога свисала вниз, а другая служила опорой для головы. Даже в темноте Ключевская смогла разглядеть разбитую губу и набухшие глаза.        Эти болезненные следы, как бы случайно обнажившие себя, разожгли в ней ярость и одновременно беспокойство. Девушка преодолела расстояние в несколько шагов, подбегая ближе, схватила Оксану за подбородок и потянула на себя без возможности увернуться. Злость, тревога, непонимание - все вихрем завертелось в сознании Лейлы.        — Это что такое? - ровным тоном, почти ледяным, спросила она.       На миг Оксана застыла, лицо оставалось невозмутимым, но внутри, казалось, бушевала буря.       Нецветаева накрыла ее руку своей, опуская, свесила вторую ногу с подоконника и притянула Лейлу в объятия. Подбородок Оксаны мягко касался головы девушки, руки обхватили маленькое тельце. И все, что той оставалось, так это тихо вдыхать запах того самого бомбера, за которым она явилась.       — Чутка повздорили, - гулко пронеслось так близко и одновременно так далеко. — Это не стоит твоих переживаний.       Слова эти несли в себе холодное спокойствие, но Лейлу, напротив, захлестнула волна возмущения. Как ей не переживать при виде своей подруги, которая пребывает в подобном состоянии? Как не злиться, что кто-то посмел прикоснуться к этому лицу? Как не разочаровываться от мысли, что Оксана не предает этому значения? Ключевская не могла, да и не хотела, прятать это возмущение.       — Это была Маф? - спросила она, зная ответ наперед. — Что вы с ней не поделили?       Мысли о недавнем конфликте волновали Ключевскую весь день, но она старательно делала вид, что забыла об этом.       Нецветаева тяжело взглотнула, поглаживая спину собеседницы. Но говорить была не готова.       — Оксан, - давила Лейла, не желая оставаться в неведении. — Отвечай.       Девушка напрягалась, а поглаживания прекратились. Оксана медленно отстранилась.        — Лейла, почему ты не можешь просто обнять меня и забыть о случившемся? - с горечью произнесла она, прижимаясь к холодному стеклу. От этого холода у неё по спине побежали мурашки, и она посмотрела в потолок. Взгляни Оксана сейчас на Лейлу - ее и без того опухшие от слез глаза налились бы кровью. — Если я говорю, что тебе не о чем переживать - значит, так оно и есть!       Ключевская упрямо сжала губы. Всё её существо отказывалось молчать.       — Мы же подруги, я не могу стоять в стороне!       — Подруги говоришь… - повторила Нецветаева, пробуя это слово на вкус. — Ты,наверное, не знаешь, но Маф давно не считает тебя подругой. И я тоже.       Лейла почувствовала, как электрический ток пробежал по коже от слов Оксаны. Грусть, злость и непонимание, которые предыдущие мгновения бурлили в ней, теперь смешались с уколом щемящей боли. Девушка посмотрела в затуманенные глаза собеседницы , будто пытаясь найти в них доказательства, подтверждающие, что та просто шутит. Но нет, в её голосе звучала искренность, а в глазах — бесконечная печаль.       — Так это из-за меня? — произнесла она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Вы из-за меня… стали врагами?         Оксана замерла. По её лицу скользнула тень, словно оно накрыто облаком. Она отпустила Лейлу окончательно, руки упали, синие круги под глазами делали её бледное лицо почти неузнаваемым.         — Я не хотела, чтобы всё так вышло, — тихо произнесла она, перекрывая свой гудящий голос.       Лейла почувствовала, как её сердце сжалось, как страх и горечь смешались, порождая тяжёлое чувство вины. Она не могла поверить, что их забавные вечерние разговоры, тёплые объятия  и беззаботные шутки могут превратиться в поле битвы — из-за чего? Из-за её собственного существования?       — Ты серьезно? — прошептала Лейла, всё еще не веря в то, что слышала. — Почему ты не сказала мне раньше?       — Я не хотела, чтоб ты чувствовала себя виноватой.       И все же почувствовала.       — Но я же, я не… — слова были словно занозы в горле. — Я не ипытываю такого же.       Оксана резко наклонила голову, и Лейла увидела, как слезы начали блестеть в её глазах.       Лейла вдруг ощутила, как внутри неё разгорелся страх, этот давний страх непонимания. Она всегда считала себя простой девушкой, у которой есть свои мечты, своё место в мире, которое никогда не пересекалось с этой другой реальностью — миром, где девочки любили девочек.       Лейла отвела взгляд, чувствуя, как в груди поднимается тяжесть, от которой некуда было деться. Её мир, такой чёткий и привычный, вдруг оказался под вопросом. Всё, что она знала о себе и о своих чувствах, теперь воспринималось чужим, незначительным на фоне тех эмоций, которые она видела в Оксане. Её собственные мысли путались и распадались на обрывки — в каждом из них была мука, отголосок утраты, но объяснений этим ощущениям она дать не могла.       — Я не хочу разрушать дружбу, — прошептала Лейла, стараясь собраться с мыслями. — Я не могу написать себя новую. Я люблю парней, - добавила она, словно защищаясь. — С ними просто.       — Просто? — перебила Оксана, ее голос был полон укора. — Ты действительно думаешь, что слово "просто" имеет хоть какое-то значение, когда речь идёт о любви? Неужели ты не слышишь, как жестоко это звучит? Ты судишь о наших чувствах только по удобству? Разве можно понять это, если всё свести к простоте?       Лейла замерла, ощущая, как в её сердце снова проникает боль и уязвимость. Речи Оксаны были как удар, заставлявший смотреть на себя со стороны, видеть свою привязанность к знакомому и безопасному. Она всегда легко относилась к отношениями, к флирту с мальчиками, но вдруг ей стало ясно, что эти отношения основаны на чём-то таком тривиальном, что ни за что не сопоставить с тем, что они с Оксаной переживали сейчас.       Рука Ключевской медленно легла на крепко сжатый кулак подруги. Её мысли, ещё секунду назад казавшиеся такими уверенными, рассыпались под взглядом Оксаны, наполненным немым порицанием.       — Я не хотела тебя обидеть, — Лейла сглотнула, стараясь найти слова. — Но я боюсь. Боюсь этого… всего. Это не мой мир. Я не умею думать так. Это слишком сложно.       Оксана долго смотрела на неё, будто всматриваясь в самую глубину души. Она видела страх Лейлы, но видела и попытку понять. Однако собственное сердце разрывалось от осознания, что Лейла выбирает не её, а лёгкость, к которой привыкла. Она опустила глаза, и в этом жесте была какая-то горькая обречённость.       — Знаешь, Лейла… — начала Оксана, голос был тихим и почти сломанным. — Я не хочу заставлять тебя выбирать. Я понимаю, что ты боишься, и что наш мир, в котором я живу, тебе чужд. Но, если честно… мне больно видеть, что ты всегда выберешь то, что проще.       — Я не хочу потерять вас обеих, — почти шёпотом сказала Ключевская, чувствуя, что с каждым произнесённым словом связь между ними ослабевает. — Но я не знаю, как быть иначе. Мне страшно даже представить, что значит любить… так, как ты.       Оксана вздрогнула, и на её лице отразилась тень сожаления, словно она вот-вот сорвётся в поток слов, о которых после будет сожалеть. В какой-то момент она, казалось, уже собиралась что-то ответить, но потом сжала губы, и её глаза вновь устремились в пол.       — Может, однажды ты поймёшь, Лейла, — едва слышно произнесла девушка. — Но сейчас я хочу, чтобы ты ушла. Просто дай мне остаться с этим самой. Так будет лучше для нас обеих.       Лейла стояла, словно парализованная, не в силах сделать и шаг. Сердце колотилось, а в ушах звенела тишина, заполненная её же невыносимой беспомощностью. Она чувствовала, как уходят последние моменты, как Оксана отдаляется.       — Хорошо… — её дрожащий голос растворился в тишине, как будто стал частью той темноты, что окружала их.       Оксана на миг задержала взгляд на Лейле, глаза были полны тоски.       — Я буду надеяться, что ты всё-таки найдёшь свой путь, даже если он пройдет мимо меня.       Лейла ощутила, как внутри разрастается пустота, как будто с каждой секундой, пока она стояла рядом, что-то важное отрывалось от неё.       Закрыв за тобой дверь, Лейла поняла, что чувствует мотылек, когда в комнате задувают свечу. Коридоры лагеря, обычно такие шумные и оживлённые, теперь были словно частью другой реальности, где не было никого, кроме неё и её мыслей.       Девушка медленно пошла в свой отряд, всё ещё чувствуя на себе едва уловимый запах Оксаниного бомбера, который будто бы проник под кожу. Запах бомбера, которому она следовала в темноте, стал теперь метафорой собственных заблуждений.       Лейла села на свою кровать, прижала руки к груди и закрыла глаза, стараясь подавить нахлынувшие слёзы. Она не привыкла к таким сильным эмоциям, не привыкла к тому, что чувства могут быть настолько запутанными и неуправляемыми. Её сердце билось гулко и жгуче, как будто требуя ответа, которого она сама себе дать не могла.       Девушка думала о том, что именно заставило её так сильно привязаться к Оксане, почему её слова причиняли такие страдания. Она всегда считала, что любовь — это что-то понятное, что-то лёгкое, что можно просто найти и ощутить. Но сейчас ей казалось, что она ничего не знает о настоящих чувствах, и что, возможно, сама была слишком слепа.       Мысли возвращались к последним словам Оксаны, к тому тихому упрёку, что она выбирает простоту, убегает от сложности. Лейла вдруг осознала, что, может быть, она действительно была слишком привязана к собственным представлениям о том, как всё должно быть. Её любовь к парням казалась ей естественной и удобной, но была ли она настоящей? Или же это был лишь способ избежать чего-то более глубокого?       Прошло несколько минут, прежде чем девушка смогла собраться с мыслями. Глубоко вздохнув, Лейла снова представила себе лицо Оксаны, глаза, полные агонии, и поняла, что эти глаза будут преследовать её ещё долго. Она не могла просто забыть о случившемся, не могла просто закрыть на это глаза и сделать вид, что ничего не произошло. Её разум тянулся к этому разговору снова и снова, разбирая каждое слово, каждый жест.       Одно было ясно — этот разговор изменил её. Она больше не могла смотреть на Оксану, на их дружбу, на свои чувства так, как раньше.       «Мне нужно время.»       Но ей не давал покоя один вопрос, который продолжал висеть в воздухе: что, если, когда она наконец поймёт свои чувства, будет уже слишком поздно?

////

      О похождениях своих детей вожатые так и не узнали, ведь вернулись в отряды очень поздно. К тому времени Крючкова возвратилась в комнату, застала там спящих подруг и Лейлу, которая в ответ на расспросы твердила, что ничего у нее не произошло. Девушка тупо смотрела в одну точку.       — Так, серьги на месте, наушники тоже, - Женя нетерпеливо проверяла свои вещи по списку. — Ничего не спизданули, супер! А у вас че?       — У меня тоже все на месте, - ответила Алиса невесело, она рассчитывала, что парень из второго отряда хоть попытается.       Утро было фееричным, учитывая тот бардак, что окружал девушек. Сдвинутая кровать, на которую сильно возмущался Матвей, придя будить, перевернутые верх дном комоды и шкафы. Комната выглядела так, будто в ней прошелся ураган.       — А ты че лыбишься, Саша? - спросила неожиданно Ангелина, заметив, как подруга неустанно излучает свет.       Улыбка сразу сползла с лица девушки. Крючкова попыталась отвести от себя внимание, заправляя кровать.       — Да так, настроение хорошее.       Подобные реплики для Терехиной означали, что что-то уж точно случилось, а уступать перед любопытством она не могла. Ангелина подсела на ближайшую койку, упираясь руками в матрас, и стала выпытывать.        — Выкладывай, че ты ночью вытворяла, - потребовала она, на этот раз с явно игривым выражением лица.       — Это Соня вытворяла, пришла украсть мой, - девушка замолкла.       — Твой?       Терехина приподняла брови, уставившись на собеседницу.       — Мой сон, — Саша попыталась отшутиться, но в её голосе прозвучали нотки нервозности.       Ангелина прищурилась, подметив этот нюанс. Она наклонилась чуть ближе, ухмыляясь, как сыщик, который почти нашёл недостающую часть головоломки.       — Допустим. И что, ей было мало украденного сна? Может, мне и дальше гадать, или сама всё расскажешь?       Крючкова бросила быстрый взгляд на Ангелину, которая сидела на кровати, сверкая глазами от нетерпения. Улыбка, замеревшая на её лице, ясно давала понять, что этот разговор не закончится, пока она не выудит правду.       «И снова мой длинный язык.»       — Ладно, ладно, расскажу, — сдалась Саша, тяжело вздохнув.        Она плюхнулась на кровать рядом с Терехиной и нервно поправила подушку, что лежала рядом. Алиса и Женя тоже насторожились, явно учуяв что-то интересное.       — Это что, официальное признание? — поддразнила Женя, не скрывая ухмылки. — Давай, выкладывай, мы готовы.       — Она пришла украсть у меня кое-что…       Крючкова вновь затихла, не зная, о чем стоит разбалтывать.        — Боже, не томи! Что украсть? - воскликнула Алиса, уже заранее подготавливаясь к самому невероятному повороту событий.       Саша, как могла, собралась с силами.       — Мой поцелуй.       — Что?! — воскликнула Ангелина, не в силах сдержать своего удивления. Она буквально подпрыгнула от неожиданности, а её лицо сразу стало выражать смесь восхищения и любопытства. — Как это было?       — Ну… это было красиво и нежно, я, честно говоря, даже не ожидала от Сони подобного. Мы потом еще гулять пошли, там уже я ее поцеловала.       Повисло молчание. Девушки переглянулись, и на их лицах проступила смесь удивления и восторга. Первой не выдержала Женя — она разразилась таким хохотом, что едва не свалилась с кровати.       Алиса театрально поднесла руку ко лбу.       — Поцелуй на фоне луны... О, как это романтично и банально одновременно! Надеюсь, у тебя не было фонарика, иначе все девчонки из других корпусов могли бы наблюдать спектакль.       Саша покраснела, но уже не могла сдержать смеха.       — Это было мило, окей? И, между прочим, никакого фонарика не было! Мы прятались, если что.       Ангелина хлопнула в ладоши, изображая апплодисменты.       — Я всегда знала, что наша Крючкова станет героиней лагерного романа! Мой расклад не прогадал! Ну-ка, признавайся, украла ли она твой первый поцелуй?       Саша отмахнулась, лицо её горело от пережитых эмоций, которые всплывали в памяти.       — Всё, хватит. Больше вам ничего не расскажу!        — Ох, это мы ещё посмотрим, — проворковала Ангелина с ухмылкой. — Ты сама выложишь всё при следующем «сеансе откровений». А то знаешь, у тебя это прямо на лбу написано.       — И что у меня на лбу? — поинтересовалась Саша, поднимая брови.       — «Я опаздываю на зарядку», - в дверном проеме появился Матвей.       Вожатый нетерпеливо тарабанил по бицепсам, обводя взглядом хаос, что творился в комнате. Его явно раздражала беззаботна беседа, свидетелем которой он стал.        — Нельзя ли нам разочек пропустить? - с щенячьими глазами поинтересовалась Женя.       — Сегодня мы поднимаемся к «Плачущей деве», поэтому размяться нужно каждой.