Жестокий выбор

Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в занавесках, беспощадно вонзился прямо в глаза Хана, вырвав его из объятий сна. Проснувшись, он обнаружил себя в одиночестве. Рядом с ним, на кровати, было пусто. Минхо, который, по плану, должен был делить с ним спальное место, отсутствовал. В голове мелькнула мысль, что Ли, вероятно, предпочёл диван в компании Чана или, быть может, даже пол, решив провести ночь в компании одного из братьев. Вариант совместного сна с ним, судя по всему, был изначально исключен. Хан попытался вспомнить детали прошедшей ночи, но все оказалось размытым. Он отчетливо помнил яркий, почти реалистичный сон, что, впрочем, стало уже привычным явлением в последнее время. Точные воспоминания о том, как он вообще оказался в постели, куда-то исчезли, оставив лишь смутное ощущение собственного перемещения. После непродолжительных раздумий, Хан направился в ванную. Зеркало отразило его лицо, уставшее и немного взъерошенное. Он испытал облегчение: хорошо, что Минхо не видел его в таком виде. Быстрая чистка зубов, освежающий душ — и Хан, чувствуя себя значительно лучше, вышел в коридор. До него донёсся звонкий, заразительный смех Енбока. Улыбка сама собой расплылась на лице Джисона. Выйдя на кухню, он увидел идиллическую картину: Енбок, весело болтая и заливаясь смехом, рассказывал какую-то захватывающую историю. Минхо, с лёгкой улыбкой, нежно трепал его по волосам. Чан, стоя у плиты и готовя яичницу, наблюдал за ними с нескрываемым удовольствием. Даже Феликс, сидящий рядом со своим псом, кормил его кусочками бекона, и на его лице сияла спокойная улыбка. Хан ощутил волну умиротворения. Как же хотелось бы остаться здесь, в этом уютном, наполненном теплом и любовью доме, навсегда. Этот маленький домик казался таким разительным контрастом огромному, холодному особняку, где царила напряженная атмосфера, где каждый обитатель жил в своей собственной, изолированной комнате, избегая близкого общения. Мир и спокойствие этого дома, в отличие от сурового мира, в котором он жил, казались ему чем-то нереальным, драгоценным. Его наблюдения за сценой были прерваны. Минхо, повернувшись, заметил его. — Доброе утро, — широкая улыбка Минхо немного померкла, словно от внутреннего напряжения, — как спалось? — Хорошо, спасибо, — ответил Хан. Чувство неловкости слегка его сковало. — Присаживайся, сейчас завтрак будет готов, — сказал Минхо, в его тоне слышался лёгкий приказ, но и забота одновременно. Хан сел за стол. Тишина повисла в воздухе. Он все ещё чувствовал себя не в своей тарелке, наблюдая за игривым Енбоком и спокойным Чаном. В этот момент он вспомнил, что всё ещё не спросил об основной причине его беспокойства. — А где ты спал? — наконец решился спросить Хан, его голос прозвучал немного неуверенно. Он видел, что Минхо немного напрягся, его милая улыбка почти исчезла. Возможно, вопрос оказался не тактичным. — Я не спал, не мог заснуть, — ответил Минхо, его голос был тихим и немного грустным. Он избегал зрительного контакта, постоянно оглядываясь на других. — Прости, — извинился Хан, чувствуя себя виноватым. Он понимал, что, возможно, его присутствие в доме вызвало у Минхо некоторое такое неудобство. — Ты не виноват, не извиняйся. Раздражаешь, — ответил Минхо. — Вы не помните, как я попал в спальню? Я только помню, как вы вчера веселились. — Мин… — начал отвечать Чан, но его прервал Ли старший. — Когда мы закончили, Чан уложил братьев, а я тебя. Ты сам дошел до кровати и уснул. Наверное, слишком устал после тяжелого дня. — Наверное… Завтрак проходил в тихой, но всё же тёплой атмосфере, Хан невольно отметил, как сильно он скучает по такому умиротворению. Завтрак прервал звонок Чана. Его лицо, изначально спокойное, стремительно помрачнело. С каждым словом, произнесенным собеседником, напряжение в воздухе сгущалось. Это была Юми. Сообщение было лаконичным, но пронизанным ледяным ужасом: глава мафии, отец трех братьев, прибывает сегодня вечером. Идеальный, хрупкий мир, который они так старательно выстраивали в своем уединенном доме за городом, рухнул в одночасье. Лица троих молодых людей — Чана, Феликса и Джисона — отражали шок и предчувствие беды. Енбок, обычно жизнерадостный, стал бледным как полотно. Джисон представлял себе безжалостного, властного, главу могущественной преступной организации, человека, чье имя внушало страх даже опытным криминальным авторитетам. — Когда? — вырвалось у Минхо, голос его был напряженным. — Сегодня вечером. Нам нужно немедленно выезжать, — прозвучал ответ. Сбор вещей занял считанные минуты. Через пятнадцать минут их машина мчалась по трассе. Чан гнал машину с неистовой скоростью, словно пытаясь убежать от неизбежного. В салоне царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь шумом мотора и изредка глухими рыданиями Енбока. Именно он больше всех боялся встречи с отцом, и эта боязнь была обоснована. Минхо, как и всегда, спал, но на этот раз не на коленях у Хана, а отстранившись, прижавшись к стеклу машины, словно пытаясь отгородиться от тревожной атмосферы. Двухчасовая поездка показалась вечностью. Особняк встретил их буйством деятельности. Люди сновали туда-сюда, суета царила повсюду. Юми, с невозмутимым спокойствием руководила хаосом, координируя действия многочисленной прислуги. Чан и Минхо сразу же направились в кабинет. Двери за ними закрылись, и они провели там весь вечер, вероятнее всего, рассматривая документы, составляя отчеты, готовясь к неизбежному разговору с главой. Хан, в свою очередь, был задействован на кухне, где все блестело до безупречного состояния, словно подготовка к какому-то важному событию, которое затронет не только семью, но и весь преступный мир. Даже те помещения особняка, которые, как казалось, никогда не использовались, сияли идеальной чистотой.

***

Когда глава мафии, известный своим авторитетом и жестокостью, прибыл в особняк, атмосфера в главном зале стала напряженной. Все члены семьи и прислуга выстроились в два ряда вдоль стен, ожидая его появления. Хан, новичок в этой сложной и опасной игре, не знал, куда себя деть. Он смущенно перемещался с места на место, пока не почувствовал, как чья-то рука схватила его за запястье и потянула в сторону. Это был Минхо, который, заметив его растерянность, решил помочь. Хан сначала испугался, но, увидев знакомое лицо, немного успокоился. Минхо оставил его возле Чана. — Но… — хотел было сказать Хан, но Минхо прервал его. — Стой тут и повторяй за всеми, тебя не тронут. Эти слова придавали уверенности, но в то же время Хану было не по себе. Он чувствовал, как его сердце стучит в груди, когда в зал начали входить новые люди. Их было около двадцати, и все они выглядели угрожающе. На переднем плане шёл человек с большим шрамом на лице. Он был удивительно похож на Минхо, но выглядел более мощным и внушительным. Хан не мог поверить, что кто-то может быть ещё крупнее Минхо, который и сам был далеко не маленьким. Мужчина двигался величественно, его присутствие вызывало страх и уважение одновременно. Когда он вошёл в зал, все, как по команде, склонили головы. Хан заметил, что даже Минхо, который всегда казался уверенным и независимым, последовал за всеми остальными, склонившись перед этим человеком. В зале находился Енбок, который выглядел бледным и измождённым, словно его здоровье подорвано. Хан испытывал к нему жалость и желание защитить, но сам находился в не менее уязвимом положении. К величественному креслу, напоминающему трон, подошли только четыре человека, остальные же остались в рядах прислуги и членов мафии. Хан предположил, что эти трое были близкими помощниками главы, его доверенными лицами. — Здравствуйте, отец, — произнес Минхо, выпрямляясь, и за ним последовали остальные. Глава мафии, облачённый в строгий костюм, с суровым выражением лица, посмотрел на своего сына. — Здравствуй, Минхо. Как справляешься со своей ответственностью, учебой и братьями? — грозно спросил он. Минхо, казалось, не почувствовал страха: — Я контролирую район, неприятностей не было за последний месяц. Сессию закрыл на отлично. Феликс и Енбок делают успехи в тренировках. Этот разговор был важен не только для Минхо, но и для всех присутствующих. Хан понимал, что в этой мафиозной иерархии каждое слово имеет вес, а ошибки могут стоить жизни. Глава продолжил: — Я приехал из-за новости, что на нас планируют напасть клан «Синяя роза», а ты об этом даже не знаешь? Грохот удара эхом разнесся по комнате, но Минхо остался неподвижен. Глава клана, лицо, искаженное яростью, с силой обрушил удар в лицо сына. Новость о готовящемся нападении клана «Синяя роза» — новость, которая должна была потрясти Минхо до основания, — встретила его с ледяным спокойствием. Это спокойствие, однако, было лишь маской, скрывающей бурю эмоций внутри. Глава, мужчина, закаленный годами жестоких войн за территорию и влияние, не мог понять такого хладнокровия. Енбок, стоявший рядом, словно окаменел от страха, его бледность выдавала панический ужас. Сам же Минхо, казалось, был спокоен, как скала. — Ты ничего не контролируешь, мальчишка! — рявкнул глава, указывая на Хана, — и этот… новичок… кто он такой? Ты водил его в секретное место! Ты подвергаешь опасности себя, свою семью, весь клан! Все мои уроки, все мои старания… все насмарку из-за твоей безрассудности! Хан вздрогнул, словно его облили ледяной водой. Он инстинктивно сжался, пытаясь стать незаметным, раствориться в воздухе. Его страх был очевиден, он был перепуган до глубины души. — Енбок растет, он становится сильнее, — ответил Минхо, голос его был спокоен, но тверд, в нем чувствовалась сталь, — Джисон… я изучил его досконально. Я знаю о нем больше, чем он сам. Я знаю его сильные и слабые стороны, его скрытые таланты и уязвимые места. Я готов поручиться за него. Уверенность Минхо раздражала главу. Он не верил в способности Енбока, считал его слишком слабым. Джисон же, новый приближенный Минхо, был для него загадкой, источником скрытой опасности. — Сейчас мы это проверим, — прорычал глава, схватив Енбока за руку и указал на Джисона, за мной! Хан, оцепенев от страха, лишь наблюдал, как его насильно уводят. Он чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Однако Минхо отобрал у незнакомца Джисона и с нежностью ему сказал: — Не знаю, что задумал отец, но ты будешь в полном порядке. Я не позволю тебе навредить. Хан только смог с трудом сглотнуть, его взгляд был полон благодарности и беспокойства. Они прошли в комнату, которая была похожа на комнату допроса в полицейском участке. Холодный, стерильный блеск металлических поверхностей отражался в бездушном свете искусственного освещения. Разделяющее помещение зеркало Гезелла — специальное одностороннее зеркало, используемое в наблюдениях — было установлено таким образом, чтобы обеспечить полную видимость происходящего с одной стороны, оставляя другую незаметной. Эта асимметрия подчеркивала неравенство сил, скрытую жестокость предстоящего испытания. Звукоизоляция была безупречной, усиливая ощущение изоляции и обреченности. Отец Минхо неожиданно резко схватил Джисона и Енбока за руки. Его жест был лишен всякой нежности, он напоминал скорее хватку охотника, уверенного в своей добыче. Массивная металлическая дверь, увенчанная сложными замками, с глухим стуком захлопнулась за ними, оставляя Минхо по другую сторону зеркала, отрезанным от событий. За дверью находился не просто тренировочный зал, а настоящий арсенал, напоминающий музей оружия. Стены были увешаны различными видами клинкового оружия: изящные японские мечи катана, массивные европейские рапиры, короткоклинковые кинжалы, сверкающие в свете встроенных прожекторов. На стеллажах лежали пистолеты, револьверы, автоматы, гранаты, вся коллекция словно выхвачена из тайного хранилища мафиозного клана. Воздух был пропитан запахом металла и чуть уловимым ароматом смазки — запах смерти и подготовки к ней. Господин Ли, не произнося ни слова, быстрым и точным движением метнул один из мечей Енбоку, точно бросающий метатель копья. Второй меч он взял сам. Его движения были отточены годами тренировок, каждый жест говорил о мастерстве и смертоносном опыте. — Ты должен защитить себя и Джисона, а я попытаюсь его убить, — произнес господин Ли голосом, лишённым эмоций, как будто объявлял о погоде, — и тебе стоит постараться, чтобы Хан не умер в первые 30 секунд. Это было не предложение, а приговор. Глаза Джисона расширились от ужаса, сердце колотилось в груди, словно птица, бьющаяся в клетке. Он инстинктивно бросил взгляд на массивную дверь, на ее бесчувственную металлическую поверхность, на которую он беспомощно уставился. Минхо не пытался открыть дверь, не пытался вмешаться, не выполнил обещание, данное Джисону. Мысли о предательстве и бесполезности собственных надежд пронзили его, как лезвие. «На что я только надеялся? Будто я нужен ему…. Да я никому не нужен, своим родителям я не был нужен, а какому-то парню, которого я знаю меньше года… Он и рад избавиться от меня.» — горькие мысли сновали в голове, истязая его.

***

За стеклом, наблюдая за происходящим, Минхо буквально сходил с ума. Он видел все, каждое движение, каждое выражение лица, в то время как Джисон и Енбок видели только отражающую поверхность зеркала. Ярость и бессилие сжимали его горло. — Открой дверь, отец! — он бился в дверь кулаками, но дверь, оборудованная сложной электронно-механической системой безопасности, отвечала только глухим, безжалостным эхом. Пароль, изменённый господином Ли, был непреодолимым препятствием. Воспоминания навалились на Минхо с новой силой. Он вспомнил себя маленьким, кричащим, за дверью комнаты, где убивали его маму. Он был тогда беспомощен, как и сейчас. Тогда он не смог ничего сделать, сейчас ситуация казалась аналогичной. Но на этот раз страх за жизнь Джисона превзошел все. «Нет, в этот раз я не потеряю дорого мне человека!» Его взгляд быстро пронесся по комнате. Он заметил вентиляционную решетку, но сразу осознал — он слишком велик, чтобы пролезть туда. Отбросив эту безумную идею, он начал лихорадочно перебирать возможные пароли. День рождения близнецов? Неверно. Он пробовал разные комбинации дат, имен, событий, связанных с его семьёй. Время работало против него, каждая секунда приближала его к невосполнимой утрате. Отец медленно приближался к Хану, Енбок принял боевую стойку, его глаза горели решимостью. Но что он сможет противопоставить опыту и силе господина Ли? Вопрос висел в воздухе, ответом на него служила лишь тяжёлая тишина, нарушаемая лишь ударным ритмом сердца Минхо, отсчитывающего последние секунды надежды. — Пожалуйста, папа, — с горькими слезами в голосе умолял Енбок. Это не поможет, никогда не помогало. Сколько не умолял Минхо. Только мама могла повлиять на него, только она могла заставить его остановиться, но сейчас ее не было рядом. День рождение матери. Опять красный. Первый выпад. Енбок смог отразить удар, но после этого упал на землю, его тело не слушалось. Джисон прижался к стеклу, он был парализован страхом, не в силах сделать ни шагу. «Надо было отпустить его в первый же день, не впутывать в это», — мелькнула мысль в голове Минхо. В этот момент он на мгновение задумался о том, как мог бы быть счастлив, как его отец и мать в их лучшие дни. День свадьбы… Но это тоже было неверно. — Ну давай, не будь слабаком, сынок. Пусть этот несчастный поживет еще десять минут. Это будет уроком для вас, мои дети. Клан превыше всего, — произнес отец с холодной решимостью. Енбок вскочил на ноги, и Минхо никогда не видел его таким решительным. Мальчик схватил меч и, полон ярости, накинулся на отца: — Я не позволю убить Джисона! День становления клана. Красный. Отец даже не вложил половину своих сил в удар, а Енбок отлетел к Джисону. Вспомнив о том, как они были счастливой семьей, Минхо не мог не вспомнить, что глава семьи был любящим мужем и отцом. Он по-настоящему любил их, разделяя свою жизнь между семьей и кланом. Минхо и близнецы даже не догадывались о том, чем он на самом деле занимается, пока в один день не ворвались мафиози и не убили мать на глазах у сыновей. День… день… день… смерти матери. Это тоже было неверно. Енбок кувырком перекинулся за спину отца, надеясь отвлечь его от Джисона. Но, действуя так, он открыл путь для удара. «Черт, черт!» — закричал Минхо в своей голове, не в силах поверить в происходящее. «День… не может быть… но можно попробовать мой день рождение». Верно… Перед глазами Минхо встал образ меча отца, который сейчас был готов вонзиться в Хана. Он успел только прикрыть своим телом Джисона, крепко обняв его, ожидая удара. Но удара не последовало. Вместо этого Минхо услышал только звук металла о металл. В этот момент в голове парня, пронеслась целая буря эмоций. Он чувствовал, как холодный пот стекает по его спине, а сердце колотится в груди. Время словно остановилось, и он осознал, что стоит на грани. Повернувшись, он увидел Феликса, который держал удар. В помещение вбежал Дьявол громко лая. Феликс заметил взгляд Минхо на вентиляционную решетку и предпринял меры, сам залез туда и успел вовремя на защиту братьев. — Ты не посмеешь его убить, — сквозь зубы проговорил Феликс. Енбок, все еще держа меч в руках, смотрел на отца с ненавистью и страхом. — Вы все равно проиграли, его должен был защитить Енбок, победив меня, — громко посмеялся отец. Однако смех прекратился и тот рухнул на пол, парализованный. Минхо выпрямился, спрятав за спиной Хана, Енбок встал рядом с братьями. — Что со мной? — грозно спросил отец. — Тебя победил Енбок. Перекатываясь он задел тебя клинком ножа, который был пропитан ядом, вызывающий паралич мыщц. Он сам вывел нейротоксин PhTx3 у пауков-бегунов из рода Phoneutria, — пояснил Минхо. — У меня свой способ — защищать семью, — добавил Енбок.

***

Верные люди утащили отца в его комнату, где ему сделали противоядие, от которого он отходил. Увели его, чтобы остальные слуги не видели этого, никто не должен был видеть в таком положение главу мафиози. Близнецы направились в свою комнату вместе с Чаном. Между тем, Минхо, с деликатностью и заботой, которая удивительно сочеталась с его жестким образом, повёл в свою комнату Хана Джисона, молодого человека, явно потрясённого событиями вечера. Джисон был всё ещё в состоянии шока, его тело дрожало, а лицо было бледным. Ли Минхо, словно опытный хищник, заметив дрожь в руках и ногах Джисона, понял, что парню нужна помощь, и его внешняя невозмутимость скрывала волнение. Он осторожно усадил Хана на кровать, отступив на небольшое расстояние, чтобы не давить на него, и мягко спросил: — Тебе принести что-нибудь: воды, чай, виски? — лёгкая, почти кошачья улыбка придала его словам дружелюбный, успокаивающий тон. Он знал, что Джисон не пьёт спиртное, предпочитая пиво, и эта шутка была направлена на то, чтобы немного разрядить напряженную атмосферу. Однако улыбка Джисона быстро погасла. Его взгляд упал на свои руки, и мир вокруг него словно поплыл. Сердце сжалось в груди, будто его сжимали тиски. Джисон схватился за грудь, задыхаясь, пытаясь сделать вдох, но воздух словно перестал поступать в лёгкие. Он вскочил с кровати и начал беспорядочно ходить по комнате, слезы градом катились по щекам. Паника охватила его. Страх был настолько сильным, что он ощущался физически — давящей тяжестью в груди, холодом в конечностях. — Хан Джисон, — голос Минхо прозвучал спокойно, но с ноткой власти, — иди ко мне. Всё хорошо, всё будет хорошо. Минхо подошёл к Джисону, обнял его, пытаясь успокоить, но тот вырывался, захлебываясь в слезах и сотрясаясь от рыданий. Минхо, проявив чуткость и понимание, опустился на колени, взял Хана за запястье и заставил его посмотреть себе в глаза. Он видел в глазах Джисона не просто панику, а глубокий, первобытный ужас, порожденный увиденным. — Посмотри на меня, — повторил Минхо, его взгляд был полон заботы, — а теперь назови мне пять вещей, которые ты видишь вокруг себя. Джисон, потрясённый таким неожиданным предложением, не мог понять, как это может помочь в данной ситуации. Он задыхался, его тело сотрясалось от рыданий, он ощущал себя на краю пропасти, но в глазах Минхо он увидел нечто, что заставило его поверить — доверие, спокойствие и неподдельную заботу. Он сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться. — Стул… книжная полка… кровать… стол — начал Джисон, его голос был прерывистым, но голос Минхо, мягко повторяющий слова парня, успокаивал, приземлял, возвращал в реальность. Этот метод был частью психотерапевтической техники, направленной на стабилизацию эмоционального состояния при панической атаке — переводя фокус внимания на конкретные объекты, Минхо помогал Хану отойти от охватывающего его ужаса. Ли терпеливо ждал, не торопя Джисона. Он знал, что паническая атака может длиться от нескольких минут до часа. Его действия были выверены, точны и профессиональны. Он помог Джисону пережить очередной приступ, проявив навыки не только как боец, но и как человек, умеющий оказывать первую психологическую помощь. — Молодец, продолжай, еще один предмет, — мягко подбодрил его Минхо, пристально наблюдая за каждым изменением выражения лица Хана. — Минхо, — прошептал Джисон, на мгновение задумавшись. — Хорошо, не думал, что я вещь, — улыбнулся Ли, незаметно для Хана подтягивая его ближе к кровати. Нежное прикосновение Минхо, нежность в его голосе — все это успокаивало Хана, помогая ему справиться с нарастающей паникой. — А теперь четыре вещи, которые можешь потрогать, — продолжил Минхо, его голос приобрел более низкий, чувственный тембр. Он отпустил руки Джисона, но тот, инстинктивно, снова схватился за них, словно боялся потерять опору в этом странном, но захватывающем ритуале. — Твои руки, твое лицо, — Хан нежно, почти трепетно, коснулся щеки Минхо. Джисон ощутил, как под его пальцами дрожит кожа Ли, и заметил, как тот на мгновение вздрогнул от неожиданности. Однако, вместо того, чтобы отстраниться, Минхо накрыл руку Хана своей, успокаивающе стиснув её. Его взгляд был полон нежности и заботы, рассеивая тревогу, которая до этого сковывала Джисона. — Продолжай, — прошептал Минхо, его глаза сияли, отражая свет от лампы, создавая в полумраке комнаты интимную атмосферу. — Твоя шея, — рука Хана, словно ведомая невидимой силой, скользнула ниже, нежно касаясь шеи Минхо. Джисон ощутил биение пульса под кончиками пальцев, почувствовал тепло кожи. Минхо же, в свою очередь, сглотнул, его дыхание стало более глубоким, незаметно для Джисона он стал ощущать возбуждение, которое нарастало с каждым прикосновением. От простых тактильных ощущений он испытывал более глубокие чувства, чем он сам мог предположить. Ему этого было мало. Он жаждал большего. — Еще одно, — томно произнес Минхо, приподнимая голову, открывая обзор на свою шею, словно предлагая Джисону насладиться её красотой. — Твои плечи, — Хан сжал в своей руке крепкое, мускулистое плечо Минхо, ощущая под пальцами напряжение мышц. — Три вещи, которые ты можешь услышать, — Ли склонился к уху Джисона, его дыхание коснулось чувствительной кожи. — Твой голос, стук моего сердца и твое затрудненное дыхание, — Минхо обнял Хана, прижимая его к себе, чувствуя, как быстро бьется сердце парня. Его объятия стали еще крепче, более страстными. — Две вещи, которые ты можешь понюхать, — Минхо ненадолго отстранился, чтобы дать Джисону возможность уловить тонкий аромат. — Запах твоего мятного шампуня и твой парфюм Replay Signature «Red Dragon», — Минхо вновь приблизился к Джисону, его глаза излучали страсть, в них отражалось желание. — Одна вещь, которую ты можешь попробовать, — Минхо слегка наклонил голову. Джисон, не в силах сдержать свои чувства, припал к губам Ли, их поцелуй был нежным и осторожным, но наполненным глубоким чувством. Поцелуй был долгим, медленным, полным нежности и страсти, отражая возрастающее напряжение между двумя молодыми людьми. Атмосфера в комнате накалилась до предела, и только мягкий свет лампы свидетельствовал о волнительной игре, которая только началась. Это был не просто список предметов, это был тонкий танец чувств, пробуждающий глубокие эмоции и зарождающий что-то большее. Их прерывает стук в дверь, и они резко отстраняются друг от друга, будто совершили какое-то преступление. Минхо, пытаясь скрыть замешательство, невнятно произнес: — Да? — порог переступил Чан, лицо его было серьезным. — Ваш отец в порядке и просит вас спуститься. Джисон вздрогнул, его бледность стала еще заметнее при тусклом свете комнаты. Минхо, ощущая дрожь в руке Хана, сжал её в знак поддержки. — Я скоро вернусь, не волнуйся, я не дам тебя в обиду, — пообещал он, но молчаливо оставил без ответа вопрос о собственной безопасности. Прошло несколько мучительных часов. Возвращение Минхо, хоть и внешне спокойное, несло в себе скрытую тревогу. Застав Хана в прежнем положении, на той же кровати, Ли сделал вид, что ничего не произошло. — Хэй, ты совсем не двигался? — его голос был притворно беззаботным. Джисон вздрогнул от неожиданности, не заметив, как Минхо вошел. — Тише, тише, это всего лишь я, — Ли нежно обнял Хана, чувствуя его хрупкость и испуг. — Минхо, не уходи, пожалуйста, — прошептал Хан, крепко обнимая его в ответ. — Не уй… — Минхо остановился на полуслове, резкая боль пронзила его спину от прикосновения Джисона. Он зашипел. — Что случилось? Где болит? — с тревогой спросил Хан, отстраняясь. — Все хорошо, не волнуйся, — попытался успокоить его Минхо, но Джисон, будучи будущим врачом, был настойчив: — Нет, раздевайся. Минхо усмехнулся: — Сначала поцелуй, а теперь раздеваешь меня. Не торопись, малыш, — он прижался к Хану, чувствуя его тепло. — Дурак, — Хан легко ударил его, его голос был полон заботы, — я же будущий врач, ты меня оставил для этого. Так позволь мне выполнять свою работу. Минхо, улыбаясь, снял футболку, демонстрируя свое накаченное тело. Джисон, хотя и немного смутился, профессионально взял себя в руки и развернул Ли спиной. Увиденное повергло его в шок. На старых, уже заживающих шрамах, красовались новые, свежие раны, из которых сочилась кровь. Черная футболка, к счастью, скрывала большую часть кровотечения, но даже сквозь темную ткань было видно масштабы повреждений. Если бы футболка была светлее, она была бы полностью пропитана кровью. — О, Минхо! — Хан закрыл рот руками от ужаса, его глаза расширились от увиденного. Его голос застрял в горле. Минхо стиснул зубы, пытаясь скрыть боль. Ли попытался натянуть футболку обратно, как будто пытаясь спрятать свои страдания от окружающего мира. — Ты не обязан этого делать, если тебе противно, всё нормально, — пробормотал Ли, напряжение в его голосе выдавала глубокую тревогу. Его пальцы неуверенно коснулись ткани, словно боясь прикосновения к ранам. Но Хан не мог оставить всё как есть. — Нет, это нельзя так оставлять. Я обработаю тебе раны, — твердо сказал он, решительно прерывая попытки Минхо скрыть повреждения. Быстрым шагом он направился в ванную комнату, к аптечке, которая хранила множество бинтов, антисептиков и обезболивающих мазей. Разнообразие содержимого аптечки свидетельствовало о том, что подобные ситуации случались не в первый раз, но никакие запасы не могли подготовить его к масштабу сегодняшних травм. Аккуратно, стараясь не причинять лишней боли, Хан начал обрабатывать раны. Каждая из них требовала индивидуального подхода: одна — глубокий порез, требующий тщательной очистки и наложения швов, другие — ссадины и царапины, которые необходимо было обработать антисептиком и заклеить бактерицидными пластырями. Минхо стискивал зубы, сдерживая стоны, его тело напрягалось от каждого прикосновения. Хан же, с нежностью и сосредоточенностью, продолжал свою работу, постоянно успокаивая Ли, продувая раздраженную кожу и шепча слова поддержки. Из ванны доносился запах спирта, смешанный с металлическим запахом крови, создавая атмосферу напряженного молчания, прерываемого лишь глубокими вдохами Минхо и тихими шепотом Хана. Вся процедура заняла более часа. После обработки всех ран, Хан наложил стерильные повязки, стараясь сделать всё максимально комфортно для Ли. Его руки дрожали от напряжения и усталости, но чувство выполненного долга согревало его изнутри. Вид израненного тела Минхо вызывал ужас, но Хан знал, что он сделал всё возможное, чтобы облегчить страдания. Они сели в кровать, в тишине Хан произнес: — Научи меня стрелять из пистолета и обороняться, ты уже обещал, но так и не сдержал свое обещание. Минхо, всё ещё бледный и напряжённый, молча кивнул. Боль немного отступила, уступив место тупой ноющей боли, но общая слабость оставалась. Он лежал, укутанный в чистое полотенце, наблюдая за Ханом. В полумраке комнаты, освещённой лишь тусклым светом ночника, его лицо казалось ещё более молодым и хрупким, чем обычно. — Пистолет у меня в сейфе, — тихо проговорил Минхо, указывая на небольшую металлическую коробку, спрятанную под кроватью. Хан осторожно подошёл, стараясь не задеть повязки. Ключ от сейфа висел на тонкой цепочке на шее Минхо — маленькая, незаметная деталь, которая говорила о постоянной готовности к опасности. Сейф открылся с лёгким щелчком, обнажив внутри небольшой, но тяжёлый пистолет «Беретта» с магазином, полным патронов. Рядом лежала кожаная кобура и несколько упаковок патронов. — Начнём с основ безопасности, — серьёзно сказал Минхо, взяв пистолет в руки. Его движения были плавными, уверенными, несмотря на боль. Он показал Хану, как правильно держать оружие, как проверять наличие патрона в патроннике, как правильно целиться и как снимать с предохранителя. Джисон внимательно следил за каждым движением, задавая вопросы, стараясь уловить все нюансы. Минхо терпеливо объяснял, показывая на практике, как правильно расположить пальцы, как контролировать отскок оружия, как дышать во время стрельбы. После теории, Минхо предложил Хану попрактиковаться в стрельбе из пневматического пистолета, который он нашёл в ящике стола. Пневматика, конечно, не передавала всей мощности настоящего оружия, но позволяла отработать технику. Они вышли на балкон, Минхо укрепил мишень на стене соседнего здания, и Хан, с замиранием сердца, впервые взял в руки оружие. Его пальцы, ещё не до конца окрепшие после долгой работы с ранами, неловко обхватывали рукоятку. Первый выстрел был неудачным, пуля попала куда-то вбок от мишени, но Минхо спокойно подбадривал его, указывая на ошибки и корректируя хват. Несколько часов пролетели незаметно. Хан, первоначально неуклюжий и робкий, постепенно начал понимать основные принципы стрельбы. Его движения становились всё более уверенными, а попадания — точнее. Минхо с удовлетворением наблюдал за его прогрессом, отмечая, как быстро Хан учится. К концу тренировки Джисон уже мог достаточно точно попадать в мишень с расстояния десяти метров. — Хорошо, — сказал Минхо, убирая пневматический пистолет, — теперь — основы самообороны. Важно не только уметь стрелять, но и знать, как защитить себя без оружия. Он продемонстрировал несколько приёмов рукопашного боя, аккуратно, учитывая его раны. Хан старательно повторял, чувствуя, как в нём пробуждается новый уровень осознанности и ответственности. Он понимал, что его жизнь изменилась, и теперь ему придётся научиться выживать в этом новом, опасном мире. Усталость снова накатила, но чувство удовлетворения и уверенности в себе наполняло его сердце. Они вернулись в комнату, уставшие. Обнявшись они крепко уснули в покоях Минхо.