Рядом быть

      Были вещи, остающиеся неизменными. Время шло, дни тянулись нарочито медленно, а сезоны будто не хотели сменять друг друга. Все словно лишний раз подчеркивало, что случается в жизни кое-что, что может поделить ее на «до» и «после».       Для Мириам вранье самой себе закончилось, не успев начаться. Она не помнила, чтобы когда-то пыталась убедить себя: «Время обязательно излечит меня; нужно только подождать, потерпеть, и все наладится». Несмотря на то, что Мирна и Воргот были рядом — а готовый подставить плечо Воргот являлся крайне редким экземпляром — и не торопили ее ни словом, ни делом, Мириам как была в аду, так в нем и оставалась.       Со временем она не больше, чем приспособилась жить как раньше. Снова стала иногда шутить — по-прежнему глупо и не очень смешно, — есть больше, чем один раз в день сущие крохи, и вернулась к работе. Что не восстановилось с тех пор, так это сон.       Бессонница сначала приходила неприятными сюрпризами, а после укоренилась на правах постоянного гостя. Тогда же Мириам подхватила дурную привычку и уничтожала свое сознание всем, что было возможно и что не влияло на ее способность работать скальпелем без дрожи в руках. Она выкуривала много самокруток подряд, пока перед глазами все не начинало плыть, а сознание не стремилось провалиться в темноту само собой при первом удобном случае. От этих ритуалов еще хуже заживало лицо; рубец сделал из Мириам, и прежде не шибко красавицу, претендентку на звание между «ну, на любителя» и «в темноте все равно не видно».       Если бы дело остановилось только на медленном выздоровлении и нарушенном режиме сна, то она могла бы считать себя легко отделавшейся. После того как бессонница окончательно заняла отдельную нишу в жизни Ингельвар, в нее ворвались ураганом кошмары. Жуткое сочетание, как позже поняла Мириам: она с таким трудом проваливалась в сон, чтобы меньше чем через час рывком вернуться в сознание и утирать холодный и липкий от пота лоб. Иногда Дозорная просыпалась в слезах, но не помнила, что ей снилось.       Параличи стали настоящим апогеем этого бесконечного кошмара и, хвала Андрасте, посещали Рук редко, но метко. После того как ритуал Соласа был прерван их скромным с Хардинг, Нэв и Варриком вмешательством, она смогла забыть о них на месяц. Вейсхаупт пошатнул и без того хрупкое равновесие. Визит в Котел его добил.       Мириам не понимала, почему ее так сильно трогает за душу погоня Даврина за тварью, проявлявшей нездоровый интерес к настоящему чуду. Ничего другого не стоит ожидать от порождения тьмы, но… Рук впервые встречала такую одержимость.       Справедливости ради, прежде она вообще мало что встречала, поскольку имела очень скромный опыт за пределами Неварры.       Тем не менее, попытки напасть на след похищенных грифонов не просто регулярно терпели поражение, но и спровоцировали возвращение одного из самых неприятных последствий, с чем Дозорной Ингельвар довелось столкнуться после своего первого исхода из Великого Некрополя. Кошмары и бессонница продолжались, а сонные параличи снова приняли роль вишенки на этом пироге.       Когда они вернулись, Мириам поняла, что совсем отвыкла от чувства полной беспомощности. Что еще хуже: она разучилась бороться с этим.       — Плохо спала? — уточнил Даврин за завтраком. Рук отмахнулась.       — Бывает.       Краем глаза она заметила, что Эммрик, сидевший около выхода из столовой в самом углу и потягивающий свой травяной чай, приподнял брови, но промолчал.       — Ты зайдешь со мной сегодня к… — Даврин жестом указал на некроманта, к кому находился спиной. Мириам фыркнула. Каждый раз она удивлялась способности некоторых своих товарищей называть Эммрика как угодно, но не по имени.       — Зайду. А какой повод?       — Ассан оторвал кусок одежды у Мрачной Плакальщицы, и на нем осталась ее кровь. Эммрик может помочь. Я больше и не знаю, к кому обратиться, — честно признался Серый Страж. — Может быть, удастся узнать больше о том, кто она.       — М-м-м…       Хоть Мириам и не выспалась, ей не нужно было объяснять, как в эту сложную логическую цепочку вклинился профессор Волькарин. Некроманты Дозора Скорби долгие годы оттачивали технологию заклинаний, что помогла бы определять суть живого существа по его крови. Иначе как бы она сама добыла жалкие крупицы знания о том, где лежали ее корни, если бы не ее принадлежность к элитному ордену?       Правда, знание на деле ничего не изменило.       Через пару часов, когда все утренние дела оказались выполнены, а Эммрик был готов принять гостей, они собрались перед камином в его комнате. Рук держалась немного поодаль и явно чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Даврин же, в свою очередь, нервно переминался с ноги на ногу и все пытался понять, как должен проходить ритуал. Его Серый Страж даже приблизительно не представлял.       Конечно, он протестующе вскрикнул, когда Эммрик бросил единственную зацепку в огонь.       — Терпение! Иногда во время познания приходится что-то уничтожить! — воззвал к благоразумию профессор Волькарин и стал производить пассы руками и творить одному ему известные магические формы. Рук была бы рада пояснить Даврину, что именно делает Эммрик, но в ответ на немой вопрос Стража только пожала плечами. Она не маг; ее роль в Дозоре оказывалась гораздо скромнее, а в сравнении с профессором Волькарином — и подавно.       — А… Да, конечно! Занятно… — тем временем изрек Эммрик. Он уже извлек из сгоревшего куска материи суть его владельца, а что за это время успела Мириам?       Очевидно, только посетовать на свою судьбу, бесполезность и ущербность.       — Что такое? — взволновался Даврин, а профессор Волькарин не стал его мучить:       — Это эльфийская кровь. Когда-то Плакальщица была оскверненной эльфийкой. Это не всегда чудовища. Тут что-то еще… «Dirthsal». Значение мне неизвестно.       — Это эльфийское слово, — сразу же отозвался Даврин. — Оно значит «сделка». Как обещание. Или клятва на крови… — Серый Страж сначала задумался, но тут повернулся к Рук и выпалил: — Кажется, я понял. Она дала клятву. А затем стала оскверненной. Эльфийка, которая знала о грифонах и тайнах Стражей…       — О… Как будто…       Мириам догадалась одновременно с тем, как Даврин закончил за нее так и не родившуюся вслух мысль:       — …Плакальщица была Стражницей.       — Но… выслеживать монстра — это одно, а обезумевшего Стража… Что она собирается сделать с грифонами?..       — Она постоянно говорила, что их нужно спасти. Тут происходит нечто большее. Закину удочки, разыщу всех, кто мне должен… Может, кто-то знает больше меня. Но… — Даврин наконец отвел взгляд от Рук. Он то ли боялся посмотреть Эммрику в глаза, то ли не решался на этот шаг. Профессор Волькарин терпеливо ожидал, пока Серый Страж выговорится, и не думал его поторапливать. Очевидно, для Эммрика такой опыт поиска «сути» существа по его крови был не первым, а реакция Даврина оказалась оценена как «приемлемая».       Неловкое молчание Даврина затянулось, и Мириам пришлось ткнуть его в бок локтем, чтобы он наконец разродился:       — Спасибо за помощь, Эммрик. Вы, э-э, хорошо ее «познали».       — Всегда рад помочь.       Невольно Рук залюбовалась лучезарной улыбкой некроманта. Эммрик радовался так искренне, как ребенок, каждый раз, когда оказывался кому-то полезным. Украдкой наблюдать за ним и улыбаться самой, заражаясь удовлетворением, очень ей нравилось.       Иной подумает, что Эммрик вообще никогда не бывает в неважном расположении духа, но это не так. Пару дней назад Мириам застала его и Тааш в разгаре ссоры и впервые увидела морталитаси на грани срыва. В его случае, «срыв» означал повышение голоса на полтона и стиль речи, похожий на типичный преподавательский. Но на Эватааш, что в университетах не училась, приемы профессора Волькарина не возымели никакого эффекта.       Так она и Эммрик узнали, что адаари, оказывается, совершенно не приемлет никаких разговоров о некромантии, смерти и, тем более, нежити любого рода. Рук посоветовала им поискать совершенно другие темы для разговора и поддержала Эммрика, пожалевшего для чистки брони свой костный буравчик.       «Правда, Тааш, — уверила она тогда кунари, — это то же самое, что одалживать дракона, чтобы прикурить».       «Чего? Что за бред? Драконий огонь — страшная сила. Он бы тебя без руки и морды оставил», — парировала Эватааш. Именно этого от нее и ждала Рук. Она тут же ухватилась за аналогию: «А создатель костного буравчика начнет являться тебе во снах, если с твоей подачи все будут одалживать его на банный день!». Хмурый вид Мириам заставил Тааш увериться, что Ингельвар в этот раз соизволила отставить шутки в сторону.       — Спасибо, что сходила со мной, — поблагодарил ее Даврин. Теперь Мириам составляла ему компанию, пока Серый Страж набрасывал письма к своим выжившим знакомым из ордена. Оказалось, что Даврин скорее во второй раз прыгнет в пасть архидемона, чем напишет емко и кратко, что ему, собственно, и требуется. Выходило либо слишком кратко — вплоть до «Не задавай лишних вопросов», — либо чересчур чопорно и с большим количеством деталей, со стартом пояснений чуть ли не от начала Четвертого Мора.       Найти баланс оказалось непросто; к тому же, Даврин проявил редкостное упрямство, стоило речи зайти о необходимых сокращениях. С большим трудом они нашли компромисс, но, пока находились в поисках, в библиотеку заглядывал Луканис и интересовался, не следует ли ему уточнить о наличии контрактов на Рук или Даврина. Когда Серый Страж спросил, с чего бы это волновало Делламорте, тот ответил, что, коли они все равно друг друга переубивают, пусть команде что-то от этого перепадет.       — Да не за что, — пожала плечами Мириам и поморщилась. То ли их защемило, пока Страж и Дозорная сидели над общим столом, скрючившись в три погибели над пергаментами, то ли на Рук просто навалилась накопившаяся усталость. — Ты отправишь все сам?       Дождавшись кивка, Ингельвар спросила, ждет ли чего-то Серый Страж или надеяться на новую зацепку бесполезно. Даврин нерешительно протянул:       — Будем надеяться на лучшее, готовиться к худшему… Как всегда. У меня нет выбора Рук. Я должен найти братьев и сестер Ассана.       — Я знаю, — мягко согласилась Ингельвар. — Я вот о чем подумала… Что для них лучшее теперь, Даврин? Для грифонов. Эта огромная гробница в Котле, что мы видели, и что Плакальщица — это Стражница в прошлом…       — На что ты намекаешь?       — Мы делаем правильно, что просим помощи у оставшихся Стражей? Я понимаю, что вряд ли рядовые знали о таких вещах, которые раскопали мы, но…       Даврин молча сгреб подготовленные письма в охапку и встал. Рук недоуменно захлопала глазами, глядя на эльфа снизу вверх. Она не ожидала такой вспышки, хоть и понимала, что прошлась по очень тонкому льду. Несмотря на то что Даврин не винил лично Мириам за Вейсхаупт и оглушительный провал их операции, осада оставила на его сердце большой рубец. Рук одновременно проехалась по сразу двум кровавым мозолям. Конечно, Стражу это не понравилось, запоздало поняла она.       — Даврин, я… прости…       — Да все хорошо, Рук. И правда, можем ли мы доверять Серым Стражам? Кто это такие? Мы лучше доверимся убийцам. Или пиратам. От них глупо ждать предательства.       — Даврин…       Он уже не слушал и порывистым шагом покидал библиотеку. Ставший свидетелем ссоры Ассан не понимал, что ему делать. Он вопросительно заурчал, но не получил никакого ответа. Тогда грифон хлопнул крыльями и галопом понесся за Серым Стражем, потеряв к Рук всякий интерес.       М-да, такого Мириам совсем не ждала: ни от себя, ни от Даврина. Стоило трижды подумать, прежде чем высказывать Стражу такие сомнения; еще мудрее было бы оставить их при себе. Даврин, конечно, тоже хорош, но у него есть причины, напомнила себе Рук еще раз.       Почему она снова должна, обязана понимать каждого и участливо быть рядом?..       Мириам бессильно шикнула на себя; такая тактика ни к чему ее не приведет. Она просто рассорится со всеми и расшатает и без того незавидное положение их команды. Эльгар’нан и Гилан’найн притихли после Вейсхаупта, а они даже не знают, необходимость ли это или стратегический ход. Может быть, боги нанесут следующий удар через неделю и от него их команда уже не оправится.       Боль в плечах заставила Мириам отвлечься от неприятных мыслей. Она попробовала размять их, но сделала себе только хуже. Не хватало еще терпеть нытье мышц весь оставшийся день. И так голова тяжелая из-за недосыпа, а ссора с Даврином…       Нужен кофе, решила Рук и поплелась в столовую к Луканису на поклон. Тот встретил ее как потенциального победителя, но вовремя заметил, что настроение у Мириам преотвратнейшее, связал его с отсутствием Даврина и заварил кофе без лишних вопросов. Учитывая, что Ворон и сам проходил через не самый приятный этап в своей жизни, такая внимательность и участие оказались для Рук сюрпризом. Ей стало еще паршивее.       Даже Луканис смог взять себя в руки, хоть, может быть, это и ненадолго. Но смог же.       Кофе не помог. Он позволил ей взбодриться на меньше чем десять минут, а потом осел ноющей болью в висках. Планы отправиться на Перекресток и изучить одну из «кишок», куда еще не дошли руки заглянуть, стремительно летели в тартарары. Осталась последняя надежда: бывало, помогало посидеть на свежем воздухе, расслабиться, подумать над своим поведением…       Но в Тени все устроено не совсем так, как по ту сторону. Здесь воздух был другим. Маяк часто оказывался внимателен к своим постояльцам, но в этот раз словно отвергал Рук, тоже будучи ею недоволен.       Вездесущая Беллара нашла Рук на уровне под комнатой Нэв; Тень создала для детектива пространство наверху, а полуразваленную залу под ним оставила нетронутой. Мириам удивительно беспечно для человека с головной болью, сильным недосыпом и явным кризисом сидела на краю, рядом со статуей Соласа, — кто иначе был такой же лысый, кроме как он? — и медленно качала ногой туда-сюда. Неосторожное движение — упадет вниз, в Тень, и поминай как звали.       — Ру-у-ук… — Беллара была так очаровательна в своей неловкости, что, будь Мириам мужчиной, она бы непременно обратила на нее внимание. Долийка так мягко оповестила о себе, что даже не напугала Рук; последняя осторожно, без резкого движения, повернула голову и улыбнулась. Наверное, Беллара успела привыкнуть, что из-за шрама и «страдальческого» выражения лица Мириам, что, видимо, успело въесться в ее мимику, улыбка выходит вымученной. Зато Лютейр всегда лучезарно улыбалась в ответ. Без вопросов. — Слушай, ты в последнее время как-то неважно выглядишь…       Рук тяжело вздохнула. Ей уже не нравилось, как начинается разговор.       — Беллара, давай не будем.       — Я хотела сказать, — испуганно затараторила эльфийка: она явно боялась, что сейчас ее отправят восвояси, не дослушав, и стремилась вывалить все разом, — видно, что тебе тяжело… То есть, я имела в виду не то, что ты не справляешься, а кто-то другой справляется, а что ты, наверное, много переживаешь, и вообще стараешься быть везде и сразу, а это не получается, и кажется, что ты уже слишком устала, и…       Беллара притихла, когда случайно поймала взгляд Рук. Он был и вправду то ли уставший, то ли просто тяжелый: мол, «а теперь повтори все еще раз, медленно и в подробностях».       Истина, помимо вина, лежала где-то посередине.       — Это очень мило, — признала Мириам, — что ты беспокоишься. Скажи, Белл, только честно: ты боишься, что я подведу вас?       Она и сама удивилась, насколько легко дался ей этот вопрос. Прежде Рук рисковала обсуждать, насколько хороший лидер выходит из нее на замену, только с Варриком, кого, собственно, и заменяла. Сейчас, кажется, пора было выносить дискуссию немногим дальше. У ее команды уже возникают сомнения, «вытягивает» ли она такую ношу. Можно сколько угодно делать поправку на неумение Беллары внятно строить мысль с первого раза по любому вопросу, не касающегося эльфийских артефактов древности. Факт налицо: сомнения уже всплывают…       — Нет!       Долийка выпалила ответ так быстро, что Мириам не успела достаточно насладиться самобичеванием. Последняя только собралась уточнить, что «нет», как Беллара продолжила:       — Нет, конечно, не подведешь! И я не боюсь! Но беспокоюсь. Просто ты… ты сюда обычно приходишь, если у тебя что-то болит, а ты говорить не хочешь.       — Правда? — хмыкнула Рук, а сама подумала: «А и правда…».       — Ага. Но я понимаю, почему. Тут тихо. У Нэв почему-то всегда вокруг тишина такая. Помогает думать. Я сюда прихожу, когда Архив меня… ну, знаешь. Когда снова «Анарис то, Анарис это»…       — Представляю.       — Ты просила профессора помочь?       — Э-э… Помочь? С чем?       Беллара вместо ответа постучала пальцем по своему виску. Рук кашлянула, прочистив горло, и пожала плечами. Те негодующе заныли.       — Эммрик — морталитаси, а не лекарь. Его и так… задергали все. Пусть отдохнет.       — Рук, ты помогаешь всем нам. Это же все взаимно, правда. — Беллара робко улыбнулась Дозорной и присела рядом с ней. Рук подвинулась, чтобы эльфийке хватало места на уступе. — И вообще… Профессор отлично разбирается в анатомии.       — Белл… — начала Ингельвар и сразу же была перебита:       — Ты тоже, да, я знаю! Но ты больше же как… с уже неживыми…       — Принцип тот же.       — Профессор будет рад, — добавила Беллара. Повисла пауза, и в нее Мириам успела прокрутить несколько вариантов: от невероятных до совершенно невозможных. Она сглотнула, понадеялась, что эта заминка не оказалась слишком очевидной, и осторожно уточнила:       — Эммрик любит работать, но у нас много забот и так. Чему же тут радоваться?       — Что ему доверяют. Профессор, он ко всем старается найти подход! Но мне кажется, это я так думаю, что… не все готовы. Ему, наверное, очень одиноко иногда бывает. А тебе он всегда радуется.       — Эммрик со всеми вежлив.       — Да, это да! Но ты же его коллега. И ты его понимаешь. Я, конечно, тоже стараюсь, мы много переписывались до того, как профессор к нам присоединился, и еще я читала его монографии! Кстати, ты видела отрывок из его лекции от 9:42 года? Мне кажется, мы так много могли узнать еще задолго до! Но это, конечно, все догадки…       Беллара рассыпалась в чрезвычайно подробных объяснениях, успела несколько раз перескочить с темы на тему и дважды потерять нить повествования. Рук, пока происходили все метаморфозы, успела обработать только одно.       «Он мне всегда радуется… и я его "понимаю"…».       Это такая мелочь, совсем капля в море, но, пожалуй, та самая капля, которой хватит, чтобы напиться страждущему в пустыне.

* * *

      Что было удивительно в Эммрике Волькарине: он никогда, никогда не задавал лишних вопросов. Наверняка хотел, поскольку Рук замечала, как ходят желваки на лице профессора, а он деликатно прочищал горло и жестом приглашал ее присесть. Неужели их ссора с Даврином дошла даже до его комнаты, даже через закрытые двери? Как неловко… что он подумает?       Стол, где в последний раз Мириам видела труп жертвы экспериментов Хезенкосс, встретил напряженные плечи приятной прохладой. Члены Дозора Скорби философски относились к «реквизиту», и Рук не была исключением. Припрет нужда — будешь и в гробу, и в могиле разрытой спать. А тут — совсем мелочь: просто полежать немного на столе, что Тааш брезгливо называла разделочным.       — Расскажите, когда начало болеть?       — Долго сидела в библиотеке. Скрючилась, пока писала, вот и пожалуйста…       — Вы лучше меня знаете, что это не причина. — Эммрик беззлобно и очень по-преподавательски усмехнулся. Рук закусила щеку и боролась с мерзким желанием ее пожевать, чтобы отвлечься от того, как профессор Волькарин закатал рукава рубашки. Браслеты весело звенели, выстукивая друг о друга свою обыкновенную мелодию. — Как со мной?       — Э-э… что?       «Как с вами, Эммрик… я не знаю, но так хочу уз…».       — Как у вас со сном, Рук? — терпеливо повторил свой вопрос Эммрик. Ей стало стыдно, что она позволила себе так ослышаться.       Да, ну призналась Рук в том, что неровно дышит к нему. Что это меняет? В сущности, пока ничего. Она надеялась, что после станет легче: хотя бы уйдет вечное смущение, накатывающее волнами, стоит профессору бросить на нее короткий взгляд. На деле после своего акта храбрости Мириам медленно плавилась в томительном ожидании. У него — о ужас! — не было точных дат окончания. Дозорная Ингельвар страстно желала, чтобы Эммрик сделал хоть что-нибудь и прекратил эту пытку.       В то же время Мириам с ужасом думала, что это все закончится, и закончится разбитым сердцем. Не сейчас, только не в минуту, когда она обязана довести дело до конца.       А уже потом… Потом можно поступаться клятвами Дозорных, наплевать на религию, оставлять дела менее важные без логического завершения… Кто там уже будет в указ?       — Да как обычно, — соврала она.       Эммрик провел ладонью над ее плечами, не касаясь кожи. От его руки, окутанной зеленоватыми потоками магии, исходило освежающее тепло: более точное описание подобрать оказалось трудно. Рук закрыла глаза и почувствовала легкое покалывание. Приятно…       — Вы лукавите, дорогая.       Эти слова заставили ее распахнуть глаза и в очередной раз не поверить слуху. Что ж, если у нее галлюцинации начались и наяву, то…       — Лукавлю? Почему?..       — Вы очень беспокойно спите в последнее время, Рук, — с печалью в голосе констатировал профессор Волькарин, продолжая водить ладонью над ее плечами. — Ваша душа скользит в Тень, но постоянно возвращается не по своей воле. Не далее как сегодня ее снова вырвало в тело, а оно оказалось не готово к воссоединению.       — Вы… Как вы узнали?       — Вы пригласили меня как эксперта по Тени, — деликатно напомнил Эммрик. Он вдруг отнял руку и щелкнул пальцами. Кольца весело звякнули друг о друга.       Мириам вдруг поняла, что больше ничего не болит.       — О… Как рукой сняло. В смысле… — Боль буквально сняло рукой, стоило это признать. — Я ваша должница. Спасибо. Еще раз простите, что тревожу вас по пустякам.       — Прошу вас, перестаньте. Вынужден снова напомнить, что командир — ядро команды, ее главный вдохновитель и тягловая сила. Если я могу сделать даже такую мелочь и она принесет вам пользу, мои знания — к вашим услугам.       Снова «командир», очередное напоминание и очерчивание границ. Не такой ли ответ, с другой стороны, Мириам так долго ожидала?       Ну да… легче совсем не стало.       — Тем не менее, — наконец, нашлась она с ответом, — не отвертитесь. Запишу для себя как долг.       — Если вам так будет легче. — Эммрик развел руками и помог Рук подняться с каменного стола. Ингельвар поправила дублет, с сожалением отпустила чужую ладонь в момент, когда продолжительность касания переставала быть приличной, и собралась было уходить, как профессор остановил ее.       — Травы в виде чая тоже прекрасно помогают справиться с инсомнией. Вы не будете так любезны попросить у Беллары кипятка? Насколько я помню, на этой неделе лавры хозяйки принадлежат ей.       — Сейчас? — уточнила Рук. Морталитаси кивнул.       — Я заранее заварю для вас вечернюю чашку. Вы когда-нибудь пробовали пить чай холодным? Иногда я балую себя такими составами, если наутро нужна свежая голова.       — Честно говоря, как-то не случалось, чтобы намеренно и холодным.       — Поверьте, — Эммрик выглядел таким вдохновленным, что ему нельзя было не поверить, — того стоят и вкус, и результат. Но нам все равно сначала потребуется кипяток.       — Что ж, доверюсь вашему вкусу.       Как назло, Беллары не оказалось в столовой и в ее комнате. Рук поблагодарила свою память, что позволила ей зафиксировать трогательную фанатскую любовь Завесной Странницы к ремеслу детектива Галлус. Если бы Нэв хотела, Беллара бы могла ходить перед ней на цыпочках. К счастью, никаких подобных желаний магесса не проявила, зато благосклонно делилась с любопытной эльфийкой деталями некоторых своих особо интересных дел. Мириам застала магесс именно за этим занятием и была вдвойне благодарна Белларе, согласившейся от него оторваться, даже если речь шла о паре минут.       Кипяток перелили в деревянный кувшин, а его торжественно вручили Рук. Она, в свою очередь, постаралась не пролить ни капли по пути обратно к покоям Эммрика и заодно не обжечься самой. Хоть все меры предосторожности и были приняты, удачливость Мириам никто не отменял.       — Эммрик? — окликнула она хозяина. Удивительно, что некромант ее не встретил.       — Рук, оставьте кипяток внизу. Манфред заварит чай.       — Э-э… Ладно…       «Это такой деликатный намек, чтобы я убиралась уже. И так засиделась дольше приличного. Дел своих будто нет. На что надеяться, пф… он уже дал понять, что ему это не нужно…».       — Если вы не против, поднимитесь наверх. Здесь есть на что посмотреть прямо сейчас.       Мириам не пришлось просить дважды. Она поставила кувшин с кипятком на профессорский стол и кивнула Манфреду. Скелет издал приветственное шипение и сразу начал привычную суету с заваркой. Рук едва не смалодушничала, не осталась вместе с компаньоном Эммрика, молчаливо выбирая меньшее, но неотъемлемое.       Каждый скрип ступеньки винтовой лестницы казался ей смешком. Почему-то страшно, хотя, напоминала себе Мириам, она уже выпалила свое признание. Чего теперь бояться?       Почему сейчас еще страшнее, чем было в «Эфесе»?       Может быть, потому, что слова сказаны, но ничего не изменилось?       — Мне кажется, Манфред воодушевлен будущим чаем больше нас с вами, — хмыкнула она, когда наконец оказалась на верхней площадке, где ее ждал некромант. Эммрик, до того смотрящий вдаль, в глубину пространства вокруг Маяка, обернулся. На его лице появилась гордая улыбка.       — Стоило послать Манфреда за кипятком. — Профессор Волькарин, кажется, на секунду даже расстроился, что не подумал о таком решении раньше. — Он обожает смотреть, как вода закипает. Как от нее идет пар.       — О, — протянула Рук и искривила край губы со «здоровой» стороны, иначе шрам вместо ироничного сделал бы выражение ее лица враждебным. — Я, кажется, лишила его большого удовольствия…       — Не стоит беспокоиться. Мы заварим еще. К тому же, Манфред умеет видеть прекрасное и в других этапах приготовления чая, — уверил ее Эммрик и взмахнул рукой. Мириам запоздало заметила в ладони морталитаси чей-то череп. Хорошо, что вместо нее к профессору не заглянул кто-нибудь другой, кто не привычен к таким интерьерным решениям.       — Я думала, вы будете помогать Манфреду. А вы здесь. Кстати, вы сказали, что здесь есть на что посмотреть?..       Рук имела к себе снисхождение: она, в конце концов, не маг и может не замечать кажущихся Эммрику очевидными вещей. Видимо, она попала в точку. Некромант на какую-то секунду замялся, но быстро перестроился и заговорил:       — Пока мы с Манфредом ждали вас, Рук, я заметил кое-что невероятно прекрасное и захотел поделиться с вами. Насколько изящно вплетена сюда Тень! Над ней потрудились со старанием дворцового садовника.       В такие минуты Мириам особенно остро ощущала, что они все-таки с профессором Волькарином хоть и из одного болота, но из разных его районов. Конечно, в Дозоре Скорби и не обладающим способностями к колдовству стараются дать всестороннее образование, но на уровне магов всех тонкостей познать невозможно. Что такое теория без практики? Она бесполезна хоть в быту, хоть в профессии; взять бы хоть повесу, что «повеса» только на словах, чьи амурные подвиги — не более чем хвастовство. Такой блеф раскрывается, стоит двери закрыться на засов.       — Жаль, что я не могу так же оценить уровень мастерства, как вы. Может быть, мы бы с вами ка-а-ак поспорили, — заметила Мириам и с облегчением увидела на лице профессора улыбку.       — С удовольствием бы провел с вами дебаты, — вернул мяч на ее сторону поля морталитаси. Рук пожала плечами, мол, «сдаюсь без боя».       — Боюсь, с моей стороны не стоит ждать аргументов серьезнее, чем «это все древние эльфийские штучки». Видишь магию, не видишь магию — нет разницы, она все равно есть.       Эммрик прыснул — разумеется, очень по-джентльменски деликатно, — и сказал вдруг:       — Я вам завидую, Рук.       — Правда?       — Вы же знаете, Дозорные крайне редко покидают Неварру. Вы уже успели повидать в Тедасе столько, сколько многие из нас не видят за всю жизнь. А какие приключения у вас были!       — Ну, во-первых, до этого года я не собиралась становиться исключением и покидать Неварру… что там, Некрополь. — Рук решила начать легкой шуткой, что шуткой, на самом деле, совсем не была. Эммрик этого, наверное, не понял и улыбнулся в ответ, — это-то и было Мириам нужно. — А во-вторых, Эммрик, вы прибедняетесь.       — Неужели? — Вместе с бровью профессора Волькарина вверх поднялось и сердце Рук и уперлось ей в горло, мешая сделать вдох. Опускалось оно тоже одновременно с мимикой Эммрика. Но если его бровь плавно расслабилась, то сердце ухнуло вниз и больно стукнулось о подошвы стоп. Какой-то из них.       — Конечно. Вы и сами производите весьма интересное впечатление. За примером далеко не нужно ходить. Когда мы в последний раз бывали в Ривейне, там больше удивлялись вам, чем Ассану. А грифоны вымерли четыре сотни лет как.       — Вы ставите меня в неловкое положение, Рук, — усмехнулся Эммрик беззлобно, — то ли я слишком эксцентричен для вашего общества, то ли вымерший грифон — находка менее древняя, чем ваш покорный слуга.       Морталитаси сжалился над Мириам быстро: видно, заметил, как побелело — правильнее даже сказать, посерело — ее лицо, когда она посмотрела на свой «комплимент» под другим углом. Он поспешно махнул рукой с черепом в успокаивающем жесте и от усердия едва не выронил останки.       — Признаю: теперь в неловкое положение ставлю уже я вас.       — Простите, Эммрик… Я не это имела в виду…       — Я тоже, Рук, — примирительно заверил ее некромант, — я тоже.       Мириам вздохнула и постаралась не обращать внимания на то, что сердце бьется все быстрее и быстрее.       — А вы… Я действительно кажусь вам какой-то великой искательницей приключений?       — Путешествие с бесстрашной девушкой, которой нужно предотвратить конец света, дарит невероятные впечатления. — Профессор Волькарин посмотрел на нее особенно по-доброму. Мириам внутренне хмыкнула: «Сказать такое полгода назад, и, может быть, я бы услышала все-таки, как Воргот смеется… Нет! Ухахатывается. Не меньше». Она только хотела поделиться этим предположением с Эммриком вслух, как он вдруг добавил: — Особенно если она неожиданно проявляет интерес к своему спутнику.       «Профессор Волькарин, вы с ума меня сведете…».       — Я… — Рук запнулась, но все-таки смогла взять себя в руки, — ничего не изменилось, Эммрик. И ваш благородный образ ничуть вам не вредит.       «Создатель, ч-т-о ты несешь?!».       — Мне повезло, что вы так считаете.       Мириам вздохнула и надеялась, что он этого не заметил. Пришлось плотно сжать губы, чтобы ненароком не облизать их и не выглядеть неприлично. Знал бы Эммрик, как сильно она ждала хоть чего-нибудь, но не могла надеяться, что профессор будет такого мнения. Что он будет при этом мягко улыбаться и смотреть ей в глаза, а она — пытаться спрятать взгляд и одновременно страстно желать запечатлеть его лицо в своей памяти.       Ингельвар не знала, что сказать, чтобы не нарушить этот волнительный миг. В короткую паузу, когда профессор Волькарин отвел взгляд и смотрел теперь — к неудовольствию Рук, с тем же трепетом, — на череп в своей руке, она разрешила себе задержаться взглядом на его губах и дала молчанию тянуться столько, сколько угодно.       — Позвольте мне показать вам часть великой Тени, которая находится здесь?       Эммрик повернулся к ней и посмотрел так открыто и уязвимо, что Мириам не могла сказать ничего, кроме как:       — Прошу.       — Закройте глаза. Сделайте вдох. — Морталитаси оттолкнулся от стола, ни на секунду не отводя взгляд от глаз Рук. Как бы ни хотелось продлить зрительный контакт еще хотя бы немного, пришлось подчиниться. Рук зажмурилась, но все-таки позволила себе шалость и на секунду приоткрыла один глаз. Эммрик сразу же это заметил и покачал головой, пресекая озорство. — Медленно. Глубоко.       От того, как он говорил, у Мириам подкашивались ноги. Она не могла видеть выражения лица некроманта, но почему-то была уверена, что это к лучшему, поскольку иначе репутации не сохранить. С огромным трудом Рук подавила взволнованный вздох, когда почувствовала, что Эммрик берет ее за руку и мягко направляет ее куда-то. Пальцы коснулись гладкой поверхности черепа. Не получилось не вздрогнуть, когда теплая ладонь некроманта легла поверх ее ладони.       — Поддайтесь великим течениям. — Как твердо и одновременно интимно звучало его заклинание. Мириам облизнула губы и поджала их, а сама внутренне дрожала от того, как стало вдруг жарко. — Теперь смотрите их глазами.       Она немедленно подчинилась, но даже не ожидала увидеть что-то настолько прекрасное.       Тень — искусство, что Мириам всегда желала познать, но не могла. Природа не наградила ее возможностью касаться тонких материй, а судьба сжалилась и позволила издалека наблюдать за тем, как искусно обращаются с магией другие. Эммрик вряд ли знал — а может, точно знал, хитрец, — как сильно Рук жаждала однажды познать хотя бы десятую часть того, с чем он засыпал и просыпался каждый день.       На лице у Мириам возникла широкая улыбка. Она не подумала о том, что может выглядеть жутко, некрасиво, не чувствовала неприятного сопротивления кожи. Смотрела вверх, где мерцали тысячи маленьких огней, похожие и непохожие одновременно на любопытствующих огоньков Некрополя. Они были везде и всюду; над потолком рассыпался настоящий небосвод, у их рук и вокруг черепа свилась причудливая зеленая нить из снующих туда-сюда отголосков Тени.       — Когда я обращаюсь к мертвым, их эхо остается со мной. Мысли и страсти. Надежды и желания.       Голос профессора Волькарина был тих и мягок. Он осторожно вплетался в гармонию шепота маленьких огоньков. Рук не могла заставить себя перестать блаженно улыбаться; впервые за долгое время она не просто наслаждалась моментом, а растворилась в нем. В перезвоне Тени. В эхе шепота ее обитателей. В теплоте руки, лежащей поверх ее ладони. В тихом голосе, что готова была слушать часами.       Она догадалась, что Эммрик тоже наблюдал за огоньками, подобно ей, когда решилась перевести взгляд на него и заметила, что он сделал то же самое, — по легкому удивлению и смущению, что проявилось в глазах напротив. Некромант неспешно убрал ладонь и сделал несколько коротких и точных движений.       Эхо смолкло. Зелень цветов пропала.       — У смерти, — проговорил Эммрик, не отводя взгляд от лица Ингельвар, — больше оттенков, чем может быть известно даже молодому Дозорному, Рук. Мне стоило сказать это вам прежде, но я исправлюсь сейчас. Меня весьма интересует, куда все это может привести в случае, если ваши знаки внимания ко мне идут дальше дивных комплиментов.       Почти та же самая форма, но насколько по-другому. Мириам почему-то очень хорошо поняла, что то, как сейчас сказал ей Эммрик такие важные слова, он не сказал бы искренней и интимней ни в любом другом случае.       Когда маг показывает, как он видит Тень, это же… как курильщику делиться самокруткой.       Очень личное.       — Знаете, — наконец, смогла выдавить Рук и удивилась, как охрип ее голос, — я никогда не видела, чтобы другой Дозорный делал то же, что и…       Как много она хотела сказать, но…       «О нет… нет-нет-нет…». Никогда прежде Мириам не хотела, чтобы Манфред помолчал, как желала этого сейчас. Никакое другое время выбрать, очевидно, было нельзя. Почему именно в этот миг, ну почему?! Она не сдержала разочарованного вздоха, что, к счастью, был сокрыт вопросом Эммрика:       — Ты закончил работу над реагентом? Даже это успел? Превосходно, Манфред.       «Превосходно…» — с сожалением отметила про себя Мириам. Отбрасывая эмоции, она не могла не порадоваться за компаньона Эммрика. Манфред и впрямь делает огромные успехи. Ему можно доверить не только заварку чая, но и алхимические манипуляции, да еще и без риска, что половина Маяка взлетит на воздух. Видит Создатель, Манфред когда-нибудь всем покажет…       — Я… Тогда пойду. Заберу чай — спасибо, Манфред! — и пойду.       Скелет дружелюбно зашипел. Он и понятия не имел, что пришел похвастаться своими успехами в крайне неподходящий момент. Сложно было винить Манфреда, скромного духа любопытства, в такой оказии. Справедливости ради, и живые нередко не понимают, когда пора притворяться невидимкой и закрывать дверь с другой стороны. Рук кивнула ему — хотя Манфред навряд ли о чем-то переживал — и пожала плечами. Ее раздосадованность не смогла укрыться от некроманта.       — Мне нужно заняться делами, — извиняющимся и одновременно твердым тоном подытожил Эммрик, — но я буду рад, если мы еще встретимся позже.       — Что значит «если»? — Оказалось очень сложно отделаться от флера близости, такой ценной и желанной, но Мириам смогла снова проявить чудеса самообладания. Она еле-еле дернула губами в осторожной улыбке, словно не знала, как отнестись к этому предложению наверняка. — С удовольствием. Тем более, вы обещали мне как минимум одну церемонию.       Профессор Волькарин приподнял бровь. Этот жест нельзя было расценить иначе, чем как «неужели вы запомнили?».       — Именно, — обронил он, и было что-то в его тоне такое, что заставило Рук быстро прощаться с ним и, с трудом сдерживая шаг, спускаться на первый ярус.       Стараться, чтобы походка не была порывистой, пока ее путь лежал к комнате для медитаций.       Маяк был очень услужлив и внимателен к Рук. Он предложил ей холодную бадью, куда она запрыгнула, даже не стащив одежду, а только сбросив сапоги перед самым погружением.       Мириам сидела в ней до тех пор, пока колени не перестали подрагивать. Она едва не испортила все своим юношеским — иначе не скажешь — порывом, чуть не переступила черту. Дозорная Ингельвар села на колени в бадье, несколько раз умылась и теперь задрожала от холода. Никак ей не угодишь; теперь не снятая перед незапланированным купанием одежда тянула вниз и висела на ней мертвым грузом.       Андрасте прости ее, но Эммрик Волькарин, старший некромант Великого Некрополя, что за заклинание ты произнес, чтобы смущать ее так сильно, будто она снова превратилась в девочку? Словно за спиной нет ни брака, ни вдовства, ни разбитых сердец и потерянных надежд. Словно пришло время попросить смерть и скорбь ненадолго оставить ее, чтобы дать место чему-то новому, что уже раскрывает нежный бутон, не боясь внезапных заморозков.       Как будто Мириам — это чистая страница, где своим аккуратным почерком выводит новые, многообещающие и полные жизни строки профессор Волькарин.