Рядом быть

      — Когда мы нашли Руку Славы, я не знал, что Йоханна была причастна к этому.       Рук только что рассчиталась с огоньком за очередной набор целебных трав. Можно было бы собирать их и существенно экономить — драли огоньки, как прожженные торговцы в Портовом городе, — но время есть роскошь. Лучше иметь лекарства или составы для них под рукой, чем нестись сломя голову на Перекресток при первой необходимости.       К сожалению, такой травы, что можно было бы сунуть в рот, прожевать и ощутить, как отступает тревога, у огонька в продаже не оказалось. Каждый раз, когда Эммрик упоминал Хезенкосс, возникало желание то ли удавиться, то ли удавить.       — …Она отсекла себе конечность… Надеюсь, что к этому времени она уже была нежитью.       «Надеюсь, это не совсем так», — в свою очередь, подумала Мириам и устыдилась своих мыслей.       — А теперь вам приходится иметь дело с неуправляемой рукой, сеющей хаос. — Даврин потрепал Ассана по голове, а Эммрик в ответ вздохнул. Сделать то же самое с Манфредом, будь его компаньон рядом, несомненно, могло бы помочь ему успокоиться, но навряд ли некромант позволил бы себе такое непочтение к духу любопытства.       — Что ж, здесь имеет место вопрос о независимой воле.       — Вы думаете, — Даврин даже приподнял бровь, не скрывая удивления, — не обрела ли рука Хезенкосс собственный разум?       — Главным образом меня беспокоит чудовищный разум, породивший ее. Мы остановим Йоханну. Мы обязаны.       — Не думаю, что это возможно, — ответила за Эммрика Мириам. Повисла подозрительно длинная пауза. — Собственный разум у руки. Не что мы остановим Йоханну, то есть…       Наверняка и Эммрик, и Даврин поняли ее правильно и без пояснений. От этой мысли Ингельвар стало еще хуже. Но, с другой стороны, она же правильно услышала, что профессор Волькарин назвал разум хозяйки руки «чудовищным»?..       — Такой сложный ритуал, Рук, может повлечь за собой что угодно, — вздохнул Эммрик и в задумчивости щелкнул пальцами. — Хотелось бы сказать, что я могу подтвердить на результатах своих исследований вашу правоту, но то, что сделала Йоханна… Эта процедура не описана ни в одном из манускриптов.       — Как же она тогда смогла ее провернуть? — недоумевающе уточнил Серый Страж. Эммрик ответил не сразу, и Даврину пришлось повторить свой вопрос. Некромант рассеянно «акнул», поймал взгляд Даврина и поспешно исправился:       — До техники талантливый некромант должен дойти своим умом. Подобные высоты не должны достигаться каждым, кто просто умеет читать. — Эммрик приосанился, словно что-то уже знал, но говорить не хотел. Мириам понимающе покачала головой, но, на самом деле, мало что поняла.       — Кстати, насчет своего ума, Эммрик, — вдруг резко сменил вектор с печального на ехидный Даврин, — мне кажется, вам нужно позволить Манфреду учиться чему-то самому.       — Сколько-сколько? — переспросила Мириам ушлого торговца. Его душа являла собой превосходный пример убеждения, что в посмертии духи могут сохранять некоторые черты, свойственные при жизни. Иначе у нее просто не укладывалось в голове, как за бинты можно заламывать такую цену.       Серый Страж и Дозорный Скорби могли бы предложить даме добавить немного, чтобы расплатиться за вещь, что всем пригодилась бы, но у них на горизонте возникал спор более интересный, чем вопросы цены.       — Это чему, например?       — Это, знаете, как с детьми. Нужно позволить ребенку упасть и расшибить коленку.       — Это может привести к смещению коленной чашечки. Он не сможет самостоятельно двигаться!       — Или он может научиться ходить и в следующий раз не упадет.       Эммрик возмущенно стал хватать ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Даврин наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием. Рук же, потерявшая надежду на то, что товарищи добавят ей недостающее, скрестила руки на груди и подумала, что из профессора Волькарина явно вышел бы отличный отец. Заботливый, внимательный…       А почему она считает, что вышел бы? Может быть, Эммрик Волькарин уже отец.       Тем временем спор продолжался:       — Жестоко желать такое духу, единственное желание которого — постигать мир.       — Падение — важная часть познания мира.       — Тело Манфреда — невероятно филигранная конструкция! — с придыханием заявил некромант и для пущей убедительности воздел палец к не существующему на Перекрестке реальному небу. — Ему ни к чему ненужные ушибы.       — В самом деле, Даврин, — присоединилась к коллеге Рук. Пользуясь тем, что Эммрик стоял к ней спиной, она скорчила страшную рожицу, чтобы Серый Страж точно обратил на нее внимание. Даврину пришлось скрывать за кашлем приступ смеха. — Манфред и без падений отлично научился ходить.       Несмотря на то что профессор Волькарин подарил Рук благодарный взгляд, а Даврин повеселился на славу, у самой Мириам вылазка на Перекресток оставила какое-то неприятное послевкусие. Надо же было за меньше, чем десять минут, добавить себе целых два повода для беспокойства.       Варрик только сочувствующе глядел на нее, когда Мириам заносила лекарственные травы в лазарет и укладывала их в шкафчик, и ни слова не сказал. Наверняка у гнома в голове много что было, чего он хотел бы поведать своему никудышному заместителю. Ровно настолько же Варрик был мудр, чтобы сохранить свои советы при себе. Так думала Рук, и она была ему благодарна. Наверное, исповеди перед мастером Тетрасом Дозорная просто не выдержала бы.

* * *

      — Я попробовала сделать этот рецепт, как в «Эфесе» Изабеллы, — похвасталась Беллара. Сегодня была очередь эльфийки хозяйничать на кухне. Неделю назад они с Луканисом снова толкались локтями, кто в этот раз экспериментирует со скромными запасами провианта, и было, наконец, решено прекратить вечные споры установлением графика.       — Выглядит точь-в-точь как референс, Беллара! — подбодрил эльфийку профессор Волькарин. Ради него и Рук Беллара озаботилась, чтобы ужин не содержал мяса совсем, а для остальных торжественно представила миску тушеной говядины. Каждому в тарелку распределили по доброй ложке.       — О, спасибо, профессор! Должно и на вкус быть так же… Ну, я надеюсь, что будет так же. Я, правда, кое-что добавила… И кое-что убрала, потому что этого не было…       — Кажется, ты убрала основное, — сощурился Луканис. Он уже несколько минут безуспешно искал в блюде кукурузные початки. Беллара закусила губу и с волнением проблеяла:       — Но это же ничего, да?.. Все равно же…       — Невероятно, — не осталась в стороне и тоже поддержала эльфийку Рук. Разумеется, ни капли стряпня Беллары не походила на рагу из овощей, какое подавали в «Эфесе». Тем не менее, Дозорная Ингельвар ужинала с большим удовольствием. Луканис, конечно, поворчал еще немного, но не отказался от небольшой добавки.       После ужина Рук осталась убирать со стола. Ей вяло попыталась протестовать сама Беллара, но ее желание хозяйничать до победного конца очень быстро улетучилось вместе с самой эльфийкой. Вместо нее с Мириам на кухне задержалась Нэв. Детектив сидела за столом и обманчиво лениво наблюдала, как лидер их команды оттирает кастрюлю от пригарин. Несмотря на довольно обыденную обстановку, разговор у них зашел отнюдь не о кухне Ривейна.       — Я называю такие дела «глухарями». Ни-че-го.       — Даже Элек ничего не смог разузнать? Не знаю… У него же глаза по всему Портовому городу.       Нэв раздосадованно цокнула языком. Ей и самой, похоже, не нравилась тупиковая история, то нехитро вплелась в их повседневность, где нужно было спасать мир. Шутка ли!       — Пф. В Портовом городе можно хоть на каждом углу воткнуть по агенту и все равно пропустить массу интересного.       — Это не ответ.       — Как видишь, ничего.       Рук посмотрела на Нэв через плечо. Та, помедлив, достала из кармана письмо, переданное Эммриком после визита в поместье Блэкторн. Она снова развернула его, еще раз вчиталась в начертанные чьей-то рукой строки.       — «…но если вы наконец решитесь открыть нам еще несколько некромантских приемов из арсенала Дозорных, то…»… Хотя бы это объясняет, почему от их ритуалов в последнее время несет чем-то нездоровым, — фыркнула Нэв и потерла переносицу, напряженно о чем-то думая. Мириам перестала тереть кастрюлю и подарила детективу многозначительный взгляд, однако Галлус словно не заметила, что на кухне стало вдруг тише положенного. Ее острый ум уже блуждал где-то далеко за пределами Маяка, мечась между Неваррой и Тевинтером. Их соединяла какая-то скользкая история, шитая белыми нитками.       — Такая большая поставка: десять тысяч слитков сильверита, — продолжала Нэв; она постукивала отросшими ногтями по столешнице и сверлила взглядом пергамент, словно пыталась узнать почерк. — Вы точно не заметили ничего в особняке Блэкторн?       — Нет. И с нами была Беллара.       — О, она бы такое точно не пропустила.       — Значит?..       — Я попробую еще.       В голосе Нэв читалась, помимо упрямства, и решительность. Хотелось бы верить этой женщине, что за свою карьеру раскрыла не одно дело, еще более запутанное, чем история с Хезенкосс, но что-то заставляло Мириам печально кивать и возвращаться к безрезультатным попыткам оттереть гарь.       Со свободным временем на раскрытие новых дел у них в последние дни наблюдается дефицит. Это тебе не выскочить на один вечер в Ривейн, чтобы дать команде хотя бы несколько часов покоя. Факультативная работа по отслеживанию связи венатори и бывшей коллеги — подруги или кого еще ближе — Эммрика Волькарина может стоить Нэв тех остатков ночного сна, какими она довольствовалась.       — Как ты думаешь, — спросила Мириам, наконец отставив кастрюлю в сторону: она окончательно смирилась с неудачей, — насколько они были близки?       Детектив была погружена в свои мысли, но такой вопрос заставил ее немедленно из них вынырнуть. Нэв приподняла бровь и честно призналась:       — Я не понимаю, о чем ты.       Рук смущенно отвела взгляд, ища поддержки то ли у дежурящего у дверей Ассана, — наверняка ждал, пока все отвернутся, чтобы стащить что-то съестное, паршивец! — то ли у незримого, но всегда присутствующего Соласа. От Фен’Харела не было никакого толку, а Ассан гораздо больше интересовался бараньей ногой, что собирались готовить завтра и растянуть на несколько дней.       — Эммрик и Хезенкосс.       — И Йоханна? — уточнила Нэв. Мириам торопливо кивнула. — А почему ты думаешь, что спрашиваешь нужного человека?       — Я не знаю, Нэв. Ты же детектив.       — Это не значит, что у меня на все будет ответ.       Рук поджала губы. Она почувствовала себя щенком: ему только что дали по носу и впервые сказали «нельзя». Наверное, у Ингельвар оказалось настолько жалкое выражение лица, что Нэв смутилась таким переменам и поспешно добавила:       — В моем распоряжении догадки. Они могут не помочь, а запутать. Понимаешь, Рук, это дело — из числа тех, где лучше знать наверняка.       — А у меня только догадки и есть. — Мириам скрестила руки на груди и исподлобья посмотрела на детектива. Внезапно ей захотелось приобрести такую же вуаль, что носила на своих шляпах Нэв, и таскаться с ней и днем, и ночью. — Это сильно видно?       — Что видно? — спросила Нэв так скучающе, что Рук мысленно застонала.       — Не делай вид, что ты не понимаешь.       — Я не понимаю.       — Пожалуйста…       Галлус со скепсисом хмыкнула и наконец кивнула.       — Даже слишком. Пока он не присоединился к нам, ты при мне ни разу не краснела. Серела — да. Я помню, даже посинела один раз, когда мы с Хардинг думали, что уже все… не вытащим. После ритуала.       У Мириам неприятно заныл затылок, словно изнутри в него стучался Солас с намерением высказать свое горделивое и чрезвычайно заунывное «фе».       — Из-за Хезенкосс мне не по себе. Словно я… Не знаю. Общие воспоминания — это очень крепкая связь.       — Если они приятные, конечно. Здесь, — Нэв кивком указала на письмо с примечанием, написанным витиеватым почерком профессора Волькарина, — я вижу сожаление.       — Ну, — пожала плечами Ингельвар, — ты же можешь чего-то не замечать…       — Ты тоже, — немедленно парировала Нэв. Мириам хмыкнула, но бить ей такой аргумент сейчас было нечем. А так хотелось бы верить, что нет никакой заботы, волнения, переживания, надежды, что опальная Дозорная успела придумать и мысленно расписать во всех подробностях.       Ладно бы еще только Хезенкосс: бывшая коллега и подруга, — была единственной героиней неприятных дум Ингельвар. Только после случившейся на рынке Перекрестка перепалки она вдруг задумалась: а что, если у Эммрика есть семья? Не обязательно официальная, а, так сказать, на выходной день? По настроению? Или с выросшими уже детьми, что просто заглядывают к некроманту на большие праздники?       «Что в этом такого, — невольно одергивала себя Рук, — что у человека может быть семья и прошлое? Разве это должно мешать?». Тем не менее, здравый смысл стремительно покидал ее, стоило снова вернуться мыслями к чему-то, что робко могло бы называться «будущим» или хотя бы фантазией «а что, если?».       — Спасибо, Нэв. Ты расскажешь, если Элек что-нибудь все-таки узнает?       — Разумеется, нет.       — Я думала, мне хватит одного бога сарказма вот здесь, — Мириам постучала пальцем по своему лбу. Нэв хмыкнула и достала мундштук и портсигар. Поймав жадный взгляд Рук, стоило в руках оказаться самокрутке, детектив сжала ее в ладони и поджала губы:       — Не то чтобы я жадничаю, Рук…       — Я не претендую. Доброй ночи.       — Доброй.       Дозорная Ингельвар была курильщицей со стажем, примерно сопоставимым стажу Нэв; при этом детектив курила непрерывно, но недолго, а Мириам быстро бросала, долго не возвращалась к дурной привычке, а потом так же быстро начинала опять, — и так почти лет пятнадцать подряд. Среди тех, кто баловался табаком, всегда работало одно негласное правило: не злоупотреблять щедростью товарища. Поделиться своей самокруткой — жест широкий. Не каждый на него способен.       На пути к своей комнате Рук окликнул Смотритель. Дух появлялся на самом Маяке редко, больше предпочитая оставаться на Перекрестке. Было взволновавшись, Мириам вздохнула с облегчением, когда оказалось, что Смотритель просто передал сообщение от своего коллеги из Черного магазина в Портовом городе.       Немногим позже она сидела в «библиотеке» Маяка на диване, сбросив сапоги и подобрав под себя ноги, и тихо хихикала. Торговец Черного магазина соизволил переложить свое недовольство в письменный вид, не дожидаясь очередного визита их команды в Портовый город: как же важна, должно быть, его новость для Рук! Она ожидала обнаружить что-то из ряда вон, а нашла подтверждение того, что собрала команду, и ей палец в рот не клади. Если от Хардинг можно было ждать вспыльчивости, — а почему она решает, что будет с Бьянкой, было подумала Мириам, но быстро отбросила мысль как не самую важную, — то вот Даврин удивил. Странно, что владелец магазина остался невредимым и способным к торговле после предложения продать грифона.       — И правильно поступил, — сама себе пробормотала под нос Рук и царапнула ногтем строки, начинающиеся со слов «Дозорный Скорби…» и посвященные не ей. — Ай да Эммрик… Хорошо придумал.       — Ш-ш-ш-я-я-у-у-у!       Ингельвар вздрогнула, обернулась и с облегчением помахала рукой.       — Привет, Манфред.       Как жаль, что она не понимала ни слова из его невнятного шипения, а могла только различать тон. Манфред довольно искусно для кроткого духа любопытства жонглировал интонациями и мог выразить поразительный спектр настроений: от дружелюбия до негодования. Между крайними значениями пока затесались, справедливости ради, только «радость», «грусть» и, конечно, «любопытство», но Манфред демонстрировал большие успехи. Недавно Тааш научила его, к великому неудовольствию Эммрика, показывать средний палец. Пусть и дальше некромант думает, что это дело рук молодой адаари, молчаливо решила Рук и скромно отводила взгляд в сторону, когда профессор Волькарин пояснял компаньону, почему не стоит демонстрировать всем свой новообретенный навык.       В ответ Манфред тоже помахал Рук и продолжил щелкать коленными чашечками к покоям Эммрика. Не зная, зачем, но Мириам сначала подождала, пока шаги Манфреда не затихнут, и только потом вернулась к чтению письма из от Ксенона.       — «Пожалуйста, поговорите с ними… не хотелось бы, чтобы деловые отношения пострадали»… — продекламировала она вслух и прыснула. Скорее, пострадает сам магазин, если такой разговор вдруг случится. Кроме того, за такие-то ценники Ксенон еще и должен остается! Право слово.       В это время обычно Маяк пустел: все разбредались по комнатам, готовились к отдыху и к завтрашнему дню. Последний мог готовить что угодно. Рук же, как ни старалась, не могла заснуть. Она бы с удовольствием поменялась с Луканисом местами, но, как известно, в комплекте с Вороном шла Злоба. В итоге каждый ходил с гигантскими кругами под глазами от недосыпа, но один — от вынужденного, а другая — от хронического. Но Луканис наверняка сейчас выбирался в столовую, чтобы сварить себе очередную порцию крепкого кофе, а Мириам коротала время за чтением писем и прозой, предлагаемой ей Маяком.       Деликатное покашливание заставило ее обернуться снова, но в этот раз вместо Манфреда на Рук поглядывал на вершине лестницы его наставник. Инстинктивно Дозорная вытянулась по струнке, словно сам вид Эммрика говорил: «Держите спину прямо, вы все-таки принадлежите к элитному ордену морталитаси! Что о нас подумают?».       — Эммрик? Мне казалось, вы уже спите.       Профессор Волькарин и впрямь выглядел так, будто уже одной ногой был в постели. Он уже снял свои обыкновенные жилет и рубашку, а поверх набросил ночной халат. Непривычно было видеть его без неизменной россыпи браслетов на руках. Мириам почувствовала себя вуайеристкой, словно она подглядывает в замочную скважину.       — Признаю, собирался, — кивнул морталитаси и неспешно спустился с лестницы вниз, к книжным стеллажам. Он остановился рядом с ними на почтительном расстоянии от дивана, где устроилась Рук. Она не сразу подумала, что сидит как-то слишком расслабленно, и поспешно свесила босые ноги на пол. По вдумчивому и — как странно — опечаленному взгляду профессора Волькарина Мириам поняла, куда он смотрит. Удивительно, что Эммрик замечает такую мелочь, как отдавленные ногти на пальцах. Ну, синяки и синяки; это тебе не отнятая конечность. Она устыдилась этого и подогнула пальцы, пряча их за лежащими у дивана сапогами.       — Манфред вам о чем-то наябедничал?       — Откуда вы узнали?       — Ну, он… шипел…       «Манфред всегда шипит», — одернула себя с досадой Рук. Неужели нельзя было придумать что-то поизящнее?       — Простите, Рук. Джентльмену не стоит распространяться о своих источниках, а Манфреду не следовало подслушивать. Если в его случае многое оправдывается любопытством, в моем же остается только извиниться, — улыбнулся профессор. Разумеется, извиняться он собирался не перед ней, да и не за что. Мириам пожала плечами и словила себя на мысли, что прическа у Эммрика даже перед сном идеально лежит: ни единого выбившегося волоска. Это настоящая магия, похожая на ту, какой ей изменили цвет шевелюры.       — Я думаю, что Манфред на вас не обижается.       — Надеюсь, вы тоже.       — Э-э-э… Простите, Эммрик, а за что?       — Как я понял, на меня тоже успели нажаловаться.       Некромант кивнул на письмо из Черного магазина, и наконец все стало на свои места. Рук снисходительно хмыкнула и махнула рукой.       — Пусть жалуются. И радуются, что мы не в Неварре. За такое отношение к духам Магазин быстро бы закрылся у нас на родине.       — Именно, именно. Но, тем не менее, не хотелось бы быть причиной ваших проблем, Рук.       — Вы очень добры ко мне, Эммрик. Не волнуйтесь. Вы не единственный герой гневных кляуз.       — Вот как? — Профессор Волькарин легко и беззлобно усмехнулся. — Удивительно. Вы заставляете меня чувствовать себя студентом. Словно меня попросили отметить моих коллег-однокурсников на лекции, а я и сам ее пропустил.       Мириам смяла письмо Ксенона Антиквара в ладони и облокотилась на спинку дивана. Ее лицо приобрело довольно суровое выражение, однако, оказавшееся фальшивым: у Рук подрагивали уголки губ в сдерживаемом смехе.       — Я могу продолжить. Давеча слышала вашу беседу с Нэв о некоторых книгах из библиотеки нашего общего знакомого. Вы что, уже рассказали о ней коллегам?       На какое-то мгновение Эммрик, кажется, даже поверил Рук:       — Я писал о ней лишь дважды!.. — Он осекся, заметил, что младшая коллега еле справляется с тем, чтобы подавить смешок, и с напускной строгостью закончил: — Рук! Право слово.       — Простите, не удержалась.       Мириам опустила взгляд. Она же не могла сказать Эммрику, что, стоило ему признаться, что на мгновение он ощутил себя так, словно поменялся ролями с Ингельвар, последнюю словно пробило невидимой молнией. Закончил дело строгий тон профессора Волькарина; Рук пришлось применять те самые дыхательные практики, о каких Эммрик уже успел рассказать Белларе, чтобы успокоить сердце.       — К слову, Рук, раз уж зашла речь о письмах, недавно мне тоже пришла весточка от Мирны.       — Правда? — Сначала Мириам улыбнулась, но, увидев выражение лица профессора, рассудила, что новости в весточке оказались неприятные.       — Да. Во-первых, позвольте передать вам благодарность Мирны за обнаружение Садов Памяти.       — Мы сделали это вместе. Даже не так… Это ваша заслуга.       — Перестаньте, Рук, — запротестовал Эммрик, — я нисколько не намерен умалять ваше в этом участие.       — Что ж… Спасибо.       Стыдно признаться, что она снова зарделась. Оказалось очень кстати, что следующая новость Эммрику была сугубо неприятна и можно было негодовать вместе с ним.       — А во-вторых, она сообщила, что Базальтовый Склеп куда-то исчез.       — Но ведь перестановки в Великом Некрополе — обычное дело, профессор… — Рук вынужденно сделала паузу, когда снова взглянула на Эммрика и увидела, как он относится к титулованию из ее уст. Отчасти несправедливо! Беллара нет-нет да обращается к нему именно так, и Эммрик не говорит ни слова против. Стоит Мириам нечаянно назвать его «профессор», он смотрит на нее так… осуждающе? Или разочарованно? Или печально? Все вместе?       — …Эммрик… — в очередной раз исправилась Рук. К своему удивлению, она обнаружила румянец на мужском лице: совсем легкий и почти незаметный. Он бы непременно затерялся на коже, не будь профессор Волькарин так же, как она, худощав и бледен. Мириам сделала что-то не так?..       — Вы правы. — Эммрик поспешно ухватился за обрывок мысли своей коллеги. Даже слишком поспешно, не без удовольствия позволила подумать себе Рук. — Перестановка — дело обычное. Однако перестановки есть не более чем замена, не правда ли? А Базальтовый Склеп исчез бесследно. На его месте осталась пустая полость. Представляете? Такого не случалось ни разу за всю мою карьеру ни с одним из уровней нашего Некрополя. Мирна, конечно, пообещала сообщить, если Склеп все-таки объявится.       — Это же не связано с Садами Памяти? — осторожно предположила Мириам. Профессор Волькарин решительно махнул рукой, словно отсекал голову невидимому врагу.       — Ни в коем случае. Мне кажется, вы пытаетесь возложить на себя ответственность за эту пропажу?       — Слишком очевидный прием, хотите сказать? — не удержалась от смешка Рук. Ей показалось, что на лице Эммрика появилась на мгновение довольная улыбка. Она была теплее на градус, чем того позволял их обоюдный статус?       Если это все не более, чем шутка воображения, то зачем быть таким жестоким?       — Заведомо пропащий, — забил последний гвоздь в гроб еще не зародившегося, но имеющего неплохие шансы выжить чувства вины Эммрик. Он обернулся к книжному шкафу, быстро скользнул взглядом по корешкам книг и выудил из ряда, на первый взгляд, совершенно одинаковых трудов тот, что ему понадобился. Высокий рост и широкий шаг позволил Эммрику быстро преодолеть расстояние до дивана. Некромант замер, словно ожидая разрешения. Завороженная Рук машинально отодвинулась, дав ему достаточно места, и профессор Волькарин опустился рядом с ней на мягкое сиденье. Она украдкой взглянула на обложку книги, что взял из библиотеки Эммрик, и удивленно поинтересовалась:       — «Священные залы» Марселлуса Ингенвинуса? Не видела ничего похожего в вашей библиотеке.       — Вы так внимательно ее изучили? — Неужели это снисхождение в голосе? Как не высказанное напрямую: «Милочка, а вы хорошо посмотрели?». Профессор Волькарин смиренно улыбнулся, а Мириам в очередной раз проиграла борьбу с румянцем. — Мы с Белларой, Хардинг и Нэв иногда собираемся для обсуждения литературы. Беллара призналась, что давным-давно хотела ознакомиться с этим романом.       — И… как вам?       Эммрик задумался. Мириам помнила, что он предпочитал тщательно выбирать слова, поэтому не думала торопить некроманта.       — На мой взгляд, правдоподобное описание нежити прибавило бы повествованию живости, — наконец заключил он, — но чего нет, того нет. В конце концов, в первую очередь «Священные залы» — это, как вы уже знаете, роман. От него недальновидно было бы ожидать правдоподобных деталей.       — А что до романтической части?       — Приятно веет классической трагедией, — признал морталитаси. Он погладил корешок книги и взглянул на Рук через плечо. — Не желаете ознакомиться сами?       — Вы знаете, я… Мне достаточно в жизни трагедий, — уклонилась от утомительного чтива Мириам. К ее чести, ни слова лжи или преувеличений. Трагедий и впрямь хватало: от совсем недавних событий в Вейсхаупте до дел давно минувших дней, и их уже проще забыть, чем постоянно воскрешать в памяти. А она, зараза, никак не хочет стереть неприятные воспоминания.       Эммрик дернул бровью и явно хотел задать встречный вопрос, но ничего не сказал. Вместо этого он отложил «Священные залы» и протянул обе руки ладонями вверх к Рук. Наткнувшись на озадаченный взгляд Ингельвар, профессор Волькарин оставался внешне невозмутим и терпеливо ждал, пока она сделает свой выбор. Когда Мириам, наконец, нерешительно вложила свои пальцы в ладони морталитаси, он осторожно сжал их. Молчание затянулось, но почему-то не тревожило Рук так, как бывало прежде.       Она даже прикрыла глаза, как отдыхающая кошка, и позволила себе чувствовать только тепло ладоней Эммрика; как его холодные кольца медленно «исчезают», потому что греются от близости ее пальцев; как размеренно дышит некромант и как постепенно выравнивается ее собственное дыхание.       Так необыкновенно было осязать, как касается предплечья длинный рукав его ночного халата. Прежде Мириам ни разу не видела его, прогуливающегося в такой… интимной одежде вне личной комнаты. Еще правильнее: ни разу не видела его таким. А еще — она даже в смелой фантазии не рассчитывала, что Эммрик так ее поддержит.       Кажется, это так мало и так просто: делов-то, помолчать и за ручку подержать? Такие скромные требования предъявляются нынче к тем, от кого мы ждем поддержки. Но Рук не могла не заметить, как чутко профессор Волькарин разобрал эту тонкую грань, где ей нужна была его ладонь: без лишних вопросов и фальшивых заверений о том, что он-де все понимает.       — Эммрик… я боюсь, что… вы так меня убаюкаете. Под ваши «Священные залы»…       Куда-то медленно уходит бессонница. Это его руки так действуют на нее? Беседа с ним так успокаивает мечущийся диким зверем разум? Может быть, виной всему — магия, какую столь опытному морталитаси сотворить проще простого?..       Какая разница, если она наконец может заснуть рядом с человеком, чей образ представляет каждый раз перед тем, как все-таки забыться на несколько часов в беспокойной дреме?       — Вам нужно отдыхать, Рук, — как сквозь пелену, услышала Мириам мягкий голос профессора Волькарина. Она не заметила, как Эммрик оказался ближе, чем располагался изначально. Прежде Рук не чувствовала своим бедром его бедра, а теперь она еще и упиралась виском в его плечо. Оно казалось таким худым, а на поверку — крепкое и достаточно широкое, чтобы расположиться на нем с комфортом.       — Я могу к такому привыкнуть… — хмыкнула Рук, но и не думала оказывать сопротивление. Профессор словно почувствовал это, но она даже сквозь сон поняла, что он помедлил, прежде чем забрать одну из своих ладоней и приобнять Ингельвар за плечо.       — Если вы настаиваете… — шепнул морталитаси. Мириам расслабилась настолько, чтобы перестать удерживать голову на весу и полностью лечь ею на чужое плечо. Было так диковинно чувствовать тепло его кожи через неожиданно тонкую ткань халата и одновременно с тем жаль, что единственное, на что была способна Рук, — это сон.       Дивная фантазия, но ей суждено было оборваться вместе с тем, как занялся новый день. Удивленная Рук нашла себя проснувшейся в своей комнате, на своем диване, но почти полностью одетой. Только ноги оказались свободны от сапог и одновременно с тем — от синяков, к которым Мириам уже успела привыкнуть. Под легким ночным халатом, служившим ей вместо одеяла, Ингельвар нисколько не замерзла. Нежная ткань была первой, что почувствовала под пальцами Рук, и с первых минут пробуждения подарила ей не только мягкое и деликатное касание, но и ненавязчивый запах шалфея и чего-то сладко-цветочного, что Мириам, в цветах несведущая, просто не смогла разобрать.