Рядом быть

      Встреча с Инквизитором показала: могло быть еще хуже. Несмотря на то, что команде Варрика — пока что Мириам упорно отказывалась называть ее своей — приходится расчищать последствия ошибок, сделанных Инквизицией, именно благодаря вмешательству последней юг еще не пал. Неварра в безопасности благодаря Инквизитору. Можно быть благодарной хотя бы за эту малость. Хардинг, конечно, была недовольна резкостью Ингельвар, но леди Инквизитор успокоила разведчицу: и впрямь, приходится расхлебывать последствия.       Кроме того, от леди Инквизитора была не только помощь на поле боя и политической арене, но и более чем материальная. Статуэтка, похожая на те, что Рук уже находила на Перекрестке, стала для нее настоящей неожиданностью. Инквизитор не больно распространялась о своих находках, но явно знала больше, чем была готова сообщить. Даже сейчас, когда Тедас в очередной раз висит на волоске от небытия, эльфы слишком горды, чтобы стать до конца откровенными.       Мириам, однако, отвечала леди Инквизитору тем же: много не рассказывала, будучи уверенной, что необходимый минимум знаний обеспечит для последней Морриган, и требовала непростительно мало для текущего положения вещей. Не собирать же ей войско, в конце-то концов, в убежище Ужасного Волка где-то в глубинах Тени! Хватит и мелочей: ими Дозорная Ингельвар довольствовалась и не нуждалась в добавке.       Она ненавидела Инквизицию и с ужасом думала: «А если это отразится на остальных?».       Встреча в «Мощеном лебеде» в очередной раз показала Рук, что, по сравнению с великими героями, она выглядит как жалкая насмешка над последними месяцами жизни Тедаса. Они беседовали с леди Инквизитором о таких возвышенных вещах, — как остановить Соласа, как поразить богов, как удержать Юг и Север, — и так легко было забыть о перевернутом с ног на голову Портовом городе, где люди пропадают каждый день после визита известных культистов. Стоит выйти из прежде оживленной и шумной таверны, и тут же суровая реальность дает такую пощечину, что до сих пор горит лицо. Попытки убедить себя в том, что, не направься она в Минратоус, могло быть еще хуже, неизменно разбивались в пух и прах о каменное чувство вины.       Если умом Рук хорошо знала, что не может нести ответственность за все, что происходит вокруг, только потому, что она прервала ритуал Соласа и выпустила на волю двух сумасшедших эванурисов, то сердцем понять этого не могла.       Эльгар’нан и Гилан’найн — теперь твоя ответственность.       Странно, что Хоссбергские топи и держащий последнюю оборону от скверны Лавендел оказались для Мириам отдушиной, но так оно и вышло. Дозорная решила наведаться туда еще раз, остро чувствуя необходимость как-то убедить себя, что она еще не разучилась приносить пользу. С ней вызвался Даврин — конечно же, Серый Страж всегда будет там, где расползается скверна, — и, неожиданно, профессор Волькарин. На вопрос, отчего у него проснулся такой интерес к зараженным болотам, Эммрик резонно заметил, что местные жители вряд ли откажутся от помощи еще одного целителя. Мириам, умеющая скорее вскрывать, чем оперировать, не могла не согласиться. Лекари Серых Стражей будут наверняка рады такому усилению.       — Он знает, что делает, — уверила Флинна Рук. Недавно посвященный Страж проводил Эммрика недоверчивым взглядом, но больше и слова против не сказал. Флинн оказался достаточно наблюдательным, чтобы отметить, что его брат по оружию Даврин ничуть не стесняется общества морталитаси. Если доверяет один Серый Страж, почему должен сомневаться другой?       — Можно на «ты». Я лекарь, не командир, — вежливо заметил новоиспеченный член древнего ордена. Он выглядел таким хлипким и совсем юным: щуплое тело, явно не знавшее тяжелой брони, длинные волосы и ни единого следа от металла на лице или руках. Разве что пальцы, не закрытые перчатками, покрыты такими же белесыми царапинами, какие давно не сходили с пальцев Рук.       Она поборола желание ответить: «Я тоже, почти», — и вместо этого заметила:       — Кстати, я тоже могу помочь. Мне довелось изучать анатомию и алхимию у Дозорных. Правда, у меня было больше практики с мертвыми.       Страж скорчил такое выражение лица, что Мириам сделала вывод: намеренно обидев свои навыки нелестным «мне доводилось», она дала Флинну повод отказать ей безо всяких объяснений.       — О. Меня больше учили тому, что надо делать… э-э-э… до этой стадии. У Стражей есть лекарь. Вместе мы справимся.       Мириам кивнула. Лицо у Флинна выражало только одну эмоцию: «Мне тебя жаль, прошу, не путайся под ногами». Кроме того, и сам профессор Волькарин, кажется, превосходно справлялся в одиночестве. Рук вежливо распрощалась с Флинном и вдруг предложила Даврину, оставшемуся без дела:       — Пройдемся до оскверненной деревни?       — Давай, — просто ответил Серый Страж. Достаточно было сказать «скверна» или однокоренное ей слово, чтобы знаменитый охотник на чудовищ, а ныне — телохранитель крошки-грифона, чей вид исчез четыреста лет назад, уже собирал вещмешок. — Ты что-то хочешь сделать.       Он даже не спрашивал: догадался без труда. Мириам снова кивнула, не видя никакого резона секретничать и ломать трагедию.       — Нэв больше любит разгадывать загадки, но, мне кажется, это все-таки твой профиль.       — Нэв Галлус — прекрасная следопытка, но она увязнет протезом в первой же луже, — хмыкнул Даврин. Мириам пожала плечами. Серый Страж являл сегодня собой образец догадливости. Один только вопрос у него был, и ответ все-таки ожидался напрямую от Рук: — Почему не ждем Эммрика?       — Он больше нужен здесь, — отчеканила та, будто знала, когда Даврин ее об этом спросит. Надо сказать, что ответ Мириам дала более чем правдоподобный, и он устроил Серого Стража. К тому же, наконец-то он проведет хотя бы час-полтора свободным от нравоучений, как же следует дрессировать Ассана. Ясно было как день, что у Даврина и Эммрика совершенно разные методы воспитания.       Юный грифон парил над Дозорной Скорби в опале и Серым Стражем, нет-нет да издавал возбужденный клекот, пропадал в туманной дымке и появлялся из нее снова в самом неожиданном месте. Даврин несколько раз окликнул Ассана, чтобы тот не улетал далеко, но пока подростковое ребячество в грифоне преобладало над дисциплиной.       В пораженной скверной деревне они уже бывали, когда собирали образцы для Антуана, и, благо, новые наросты еще не появились. Порождения тьмы тоже пока не радовали гостей топей своим присутствием, чему Мириам, откровенно говоря, была благодарна. Она наконец соизволила объяснить Даврину, зачем решила вернуться на место, где, казалось, им больше нечего было делать:       — Одна женщина попросила разузнать, что стало с семьей ее подруги.       — Может быть, ты зря так.       — Что?       — Ты… — Даврин запнулся и не сразу подобрал нужное слово, — взвинчена.       — Я не взвинчена, — отрезала Мириам, конечно же, взвинченная до предела. От просьбы местной жительницы пахло смертью, а значит, и ее обязанностями как Дозорной. Опальной Дозорной, что не уставали напоминать об исходе из ордена, хоть она и считала такую точку зрения неправдой.       — Как скажешь, — Даврин поднял руки в примирительном жесте. Закончив обмен любезностями, они разошлись по разным концам поселка; пока Рук искала зацепки в домах, где и пол, и оставшиеся стены были липкими от скверны, Даврин изучал сарай и хлев, где еще оставались недобитые гнойники. Их Серый Страж, конечно, не оставил; очередной урок для Ассана, что нужно делать, если встречается лоза скверны на пути.       Рук поднялась в один из домов, державшийся только на честном слове, и обнаружила: лестница внутри одной из комнат ведет на площадку, что прежде можно было бы назвать чердаком. Теперь это просто коробка без одной стены и с огромной дырой в крыше. Она поднялась по лестнице, проскальзывая подошвами сапог по сырым перекладинам, и оказалась в скромной комнатке начинающей художницы, вестимо, так и оставшейся начинающей. На уцелевших стенах еще держались нарисованные углем картины. Тоже балующаяся живописью на досуге Рук не смогла не оценить стиль: если бы на то была воля Создателя, из хозяйки комнаты вышла бы знаменитая мастерица.       Под одной из композиций на отсыревшей от дождя и кровати лежал уже давно окоченевший труп. Из-за стоявшей в деревне вони Мириам заметила его не сразу, а, когда ее взгляд все-таки наткнулся на тело, опальная Дозорная сразу же извинилась перед мертвой. Удивительно, что даже следы разложения не испортили поцелованное вдохновением лицо, и в посмертии сохранившее свойственную людям творческим легкость и одухотворенность. Рук собралась уходить, но неожиданно наткнулась взглядом на клочок бумаги. Он привлек ее внимание только потому, что хранил на себе буквы вместо набросков или законченных рисунков.       «Я пришла сюда поразмышлять, не ощущая, как оно смотрит на меня его глазами. Оно способно на это?       Он в поле. Утверждает, что скоро нагрянет скверна (и как это ему только в голову взбрело?), но он к ней готов, нужно только продолжать копать.       Чуть позже ко мне зашла Урса. Но что-то в ее словах… Неужели оно овладело и ею тоже?       Дверь заперта снаружи. Когда это случилось? Я слышу, как капает вода. Я не успею выбраться».       — Мрачновато, — заметил Даврин, когда Мириам закончила зачитывать ему последний отрывок из дневника мертвой. Он тоже кое-что нашел, но играть в литературный кружок не стал и просто передал Дозорной перепачканный перегноем кусок пергамента. Мириам быстро пробежалась по криво нацарапанным строкам.       «Перекопал южное поле. Перекопал ближнее поле… больше не нужно. Двигаюсь дальше.       Прокричал желание в колодец, но оно просто повторяет: ищи в поле. Я знаю, что оно право. Уходить пока нельзя.       Перекопал южное поле. Перекопал ближнее поле. Перекопал южное поле».       — Он копал в одних и тех же местах. Что же он искал? — пробормотала Рук. Даврин пожал плечами:       — Меня гораздо больше смутил колодец.       — Точно. Давай-ка на него посмотрим.       Колодец нашелся совсем рядом от места, где Серый Страж, а, точнее, Ассан откопал записки отца семейства. Мириам нерешительно заглянула в черную пустоту. Колодец хранил молчание и ничем не был примечателен.       — Колодец, — чувствуя, что зашла в тупик, обронила она.       — Колодец, — раздалось эхо.       — Эхо?       — Эхо?       Даврин заметил, что Рук сильно напрягла челюсть. Она так делала, когда думала, злилась или боялась. О последнем Серый Страж наверняка не знал, но мог догадываться. Сейчас, казалось, можно сунуть Мириам между моляров орех, а она его с легкостью расколет.       — Эхо?! — вдруг нагнулась и закричала Рук, зовя что-то внизу.       — Эхо, — был ответ ей. Утвердительный. И тут Даврин, наконец, понял, что смутило Дозорную. Та как раз удовлетворенно распрямилась, отряхнула ладони друг о друга и шмыгнула носом.       — Это не мой голос, — спокойно и уверенно подтвердила она догадки Серого Стража. Ассан прижал уши и взрыл орлиными лапами землю, когда из черной дыры прокатился ответ:       — Не твой голос.       Около колодца, втоптанная в грязь, они нашли еще одну записку. Ее нацарапали явно для себя в тщетных попытках успокоиться: почерк был настолько отвратительным, что Мириам пришлось напрягать зрение и по нескольку раз перечитывать одно и то же слово, чтобы верно его разобрать. Наконец, она смогла продекламировать Даврину то, что было уже понятно и без записок:       «Эхо всегда отвечает. И всегда слушает. Я убрала доски, и в благодарность оно следит, чтобы я была готова.       Ничего не должно меняться, каждый день будет как раньше. Папа будет в поле, а маме станет лучше. Ее голос теперь тоже в колодце.       Нам просто нужно все подготовить до того, как придет скверна. Эхо было право насчет мертвых птиц. В этом оно не ошибется тоже».       — Значит, оно овладело всей семьей. Чем бы ни было, — заключил Серый Страж под грозный клекот Ассана. Рук мрачно взглянула на черную дыру колодца:       — Да. И подпитывалось их повторяющимися действиями.       — В этом отрывке сказано, что колодец был запечатан, — задумчиво протянул Даврин, — девчонка убрала доски.       Дозорная Ингельвар, помедлив, согласилась с Серым Стражем: нужно исправить эту ошибку, пока эхо не нашло новых доверчивых жертв.       Вместе с Даврином они сначала разбили каменную кладку, образующую выступающую над землей часть колодца, и не без труда натаскали со всей деревни как можно больше более-менее сохранившихся досок, а в конце и вовсе взялись за лопаты. Найти их, благо, удалось в сараях, что Серый Страж излазил вдоль и поперек в поисках улик. Вот сейчас бы пригодился магический талант Эммрика, размышлял наверняка Даврин, пока ему приходилось работать не мечом, а руками. Ему прибавляло решимости упрямство Рук, к работе сельскохозяйственными инструментами явно не привыкшей. Однако Ингельвар добросовестно пыхтела, маша лопатой и забрасывая в яму землю горстями, одну за другой. Она смахивала пот, выступающий на лбу, и словно не замечала кровавых мозолей, быстро набитых на не защищенных перчатками ладонях. Главное, чтобы в них не попадала скверна; за этим Даврин следил едва ли не тщательнее, чем сама Рук.       — Чем бы ты ни было, — оповестила она, когда, наконец, последняя доска закрыла заваленный лаз, — ты никому больше не причинишь вреда. Колодец запечатан.       — Запечатан… — совсем слабо раздалось из-под земли, а следом Дозорная услышала еле различимое шипение. Что-то подсказывало ей, что такой полумеры будет недостаточно.       — Эха больше нет. — Она не знала, кому сообщала об этом: себе, Даврину, находившемуся далеко Эммрику, заказчице или тому, что обитало в колодце. В сущности, ничего эта торжественность не значила. В Тени ничто не пропадает навсегда по-настоящему, подумала Рук и позволила червю сомнений немного подточить подбитое яблоко ее самоуверенности.       Но стоило позволить себе порадоваться, ведь что-то хорошее сделать все же удалось. Эту семью уже не вернешь, но зато источник опасности обнаружен и, хотелось бы верить, обезврежен…       Опасения Мириам подтвердились, когда она развернулась к Даврину и услышала тихое, мерзко шелестящее, как гнилая листва, обещание:       — Пока что.

* * *

      После путешествия в Хоссбергские топи хотелось помыться; после приключения с эхом — снять с себя кожу и отрастить новую. Маяк чутко считал пожелания Рук и любезно предложил ей, кроме обычного дивана, горячую мыльную бадью. Ладони неприятно жгло, а она поняла, в чем причина, только когда, наконец, сняла с себя привычный дорожный костюм и смогла расслабиться в теплой воде.       Удивительно, что она столько времени провела с луком в руках, а умудрилась стереть ладони до крови, просто немного покопав. Рук яростно мыла голову и терла виски, но в них все равно пульсом отзывались слова, что вслед бросила ей недобрая сущность: «Пока что».       Может быть, все хорошее, что она старается сделать для мира, пытаясь откупиться непонятно от чего, — это временно. Может быть, сейчас Мириам кому-то помогла, облегчила ношу, избавила от страданий, и все хорошо. Пока что.       Она несколько раз сильно отжала волосы, хотя и знала, что им такое обращение не по нраву, и хорошенько протерла их полотенцем. Хоть с мокрой головой ходить на сквозняках — идея не самая удачная, Рук все равно, как только переоделась в условно «домашний» дублет, проведала столовую. Там, как обычно, на столе оставались свежие, еще теплые кукурузные лепешки. Ухватив себе пару штук, она, на ходу откусывая по небольшому кусочку, чтобы продлить удовольствие, отправилась обратно в главное здание Маяка.       Изначально Мириам собиралась вернуться к себе, но, проходя мимо занятого некромантом крыла, она сначала замедлила шаг, а через мгновение и вовсе остановилась. Дозорная провела в нерешительном молчании еще несколько секунд, но все же сделала шаг по узкому коридору, декорированный Маяком в стиле Великого Некрополя. Удивительно, как такая небольшая проходка напоминала о доме. Почему это место не сделало то же самое для ее коридора?! Без отсылки к корням он какой-то… Совсем безликий.       Мириам толкнула дверь без стука и увидела, что Эммрик, только что севший за свой рабочий стол, разговаривает то ли сам с собой, то ли с Манфредом, внимательно слушающим сомнения своего наставника:       — «От всего сердца»… Ох, но так им покажется, что я тоскую по дому…       Профессор Волькарин услышал, как открылась дверь, и поднял уставший и теперь еще и удивленный взгляд на Рук. Он явно не ждал гостей, но пока еще не успел приготовиться ко сну.       — Здравствуйте, Эммрик, — промямлила Мириам, только сейчас устыдившись своей бестактности. Она последовала слепому наитию и даже не подумала, что стоило бы постучаться. Но по снисходительной улыбке Дозорная поняла, что ее же внешний вид словно полностью ее извинил: спутанные мокрые волосы и крошки на дублете от наспех поедаемых лепешек выдавали, что ее уставший разум сейчас способен разве что на действия машинальные.       — Рук! Здравствуйте. Я просто писал пару писем. — Как всегда, безупречно вежлив. — Другие Дозорные проявляют живейший интерес к нашим приключениям.       «Приключения» — довольно деликатное название для предприятия, куда она втянула профессора Волькарина. Мириам помедлила и не нашла ничего лучше, кроме как предложить Эммрику вторую, еще не тронутую лепешку. Конечно же, он вежливо отказался, чем заставил Ингельвар подавлять краску, что рисковала залить лицо.       — Иногда они довольно прозаичны, — заметила Мириам. Ее намек не укрылся от Эммрика, и он развел руками:       — И крайне, крайне полезны. Я даже не представляю, как Флинну удается управляться с таким количеством больных столь скромными запасами. Как хорошо, что они приняли помощь некроманта. Честно говоря, я опасался решительных отказов.       — Я думаю, вы умеете производить хорошее впечатление, — осторожно предположила Рук и улыбнулась, когда увидела, как во взгляде Эммрика мелькнула тень признательности и легкого смущения. — И на родине тоже вы пользуетесь куда более высоким авторитетом, чем я. Интерес всегда будет.       — Возможно, — протянул профессор и вдруг сразу добавил: — Кстати, о родине… Неужели мы и впрямь ни разу не встречались в Некрополе? Даже мимоходом?       Мириам честно попыталась вспомнить. Она подумала, что ни за что не забыла бы такого человека, как профессор Эммрик Волькарин, если хотя бы раз встретилась бы с ним лично.       — Ну, я не маг, поэтому, наверное, никогда… — начала Рук и вдруг осеклась. Обычно дырявая память впервые за долгое время решила удивить хозяйку воспоминанием, выданным к месту и времени, а не спустя несколько часов или дней. — Погодите-ка… Это не вы проводили выставку астрологических свитков из гробницы Матери Гризельды два года назад?       — Да, разумеется, это был я! — Эммрик просиял. — Пришлось целую вечность выпрашивать их у усопшей преподобной Матери.       — Как думаете, удастся ли ее повторить?       — Право слово, Рук! Если только у нас в запасе будет еще одна вечность!       Мириам постаралась, чтобы скрыть удовольствие от того, как оживился профессор Волькарин. А вспомнила Ингельвар, казалось бы, сущую мелочь. Хоть они и не встретились лично на этой выставке, но зато спустя два года добавилась общая тема для разговора! Теперь Ингельвар была готова мертвой хваткой впиваться в даже незначительную деталь, чтобы как можно больше напиться этим звонким голосом профессора Волькарина. Он так увлеченно умел рассказывать совершенно непонятные, но такие интересные вещи…       — Если мы уж заговорили о родине, то я обязана исполнить клятву Дозорной и спросить… Не было ли в Неварре каких-нибудь сверхъестественных происшествий?       — Слет духов гордыни в Камберленде. Их было легко разогнать. И! — продолжил профессор, — мы наконец-то придумали, как помешать блуждающим кенотафам появляться в Плачущей долине. Вот с этим пришлось повозиться. Больше ничего, кроме, — тут в голосе Эммрика появилась нотка иронии, — эльфийских богов, которые разрушают Тень…       — Что-то… еще?.. — нерешительно уточнила Рук. Предчувствие ее не обмануло: профессор Волькарин продолжил, сложив ладони конусом и жестикулируя ими, как будто работал мясницким ножом:       — Тень интересна не только духами. В ней есть такие сущности и явления, о которых мы можем судить только по их силуэтам.       — Если вы что-то заметили в Тени… — напряглась Ингельвар, а Эммрик виновато развел руками.       — Я не уверен. Это всего лишь… — он замялся, ища нужные слова. Как же объяснить не одаренному магией человеку вещи, сложные к пониманию даже чародеем, если у него хотя бы на толику меньше опыта, чем у профессора Волькарина, изучавшего Тень много лет? — …редкие проявления спокойствия там, где должно быть движение и свет. Будем надеяться, — поспешил закончить Эммрик, — что это мне только показалось.       — Хорошо… — нехотя согласилась Мириам. Опасения Эммрика оставили в груди неприятную тяжесть. Ее хотелось сбросить, но теперь не получалось совсем. Может быть, эхо и эти изменения в Тени тоже связаны между собой… Если так поразмыслить, весь мир сейчас будто не на месте. — А в Некрополе? Что-то важное происходило, пока меня не было и о чем мы еще не успели поговорить?..       — Как я мог забыть?! — воскликнул вдруг морталитаси. Рук невольно улыбнулась: выглядело так, словно он нарушил страшную клятву, принесенную не далее чем вчера. — Вам будет интересно! Каспар Первый организовал торжественное шествие на территории своей гробницы-дворца.       — Такого не случалось уже лет триста! — искренне восхитилась Мириам. Теперь понятно, почему Эммрик так взволновался.       — Никто не знает, что послужило причиной для этого. О! И некроманты не из Дозора Скорби попытались заявить свои права на погребаемых мертвых. В который раз.       — В королевской хартии же четко написано, — последовала экспрессии Эммрика Мириам и тоже возмутилась, — «только морталитаси, которых приняли в Дозор Скорби, являются высшей инстанцией в Некрополе»!       — С тех пор как я покинул родину, мне уже столько раз приходилось объяснять разницу между морталитаси и Дозорными, — встречно посетовал профессор. Мириам фыркнула:       — Но это же просто! Все некроманты Неварры называются морталитаси, и некоторые морталитаси вступают в Дозор Скорби. Все!       — Именно! — подтвердил Эммрик, так же, как и Рук, позволив себе тональность выше, когда речь шла о таких сакральных для них обоих вещах, — казалось бы!       Мириам хмыкнула, и Эммрик тоже. Они вместе поулыбались в пустоту еще немного, пока Ингельвар, наконец, не обронила:       — Я случайно услышала, что вы тоскуете по дому…       — О, нет, все в порядке. Я всецело поглощен нашим предприятием! — уверил ее Эммрик. — Но будь я сейчас дома, я занимался бы подготовкой к встрече с новыми студентами. Или запросами на общение с мертвыми.       «Как жаль, что вы не обучаете не-магов…». Казалось бы, у Мириам и так было достаточно причин, чтобы корить себя за отсутствие дара, но теперь на горизонте маячила новая, достаточно свежая и болезненная, чтобы не думать о ней. Дозорная сжала и разжала ладони, чтобы новые мозоли заныли от неосторожного движения и отрезвили ее.       — Вы же не бросили преподавание только ради того, чтобы присоединиться к нам?       Эммрик ответил сразу, но явно юлил, уходя от прямого ответа:       — Мне давно была пора взять творческий отпуск. Кроме того, знаете, для скольких студентов я должен был проводить занятия в следующем семестре? Для десяти!       «Десять счастливцев и счастливиц…».       — …как одному человеку составить план с разными занятиями для десяти учеников одновременно?! Право слово… Кстати, Рук, почему вы стоите? Это так невежливо с моей стороны…       Эммрик тут же поднялся, словно проснулся от дивного сна, а Манфред засуетился, когда наставник попросил его предоставить их вечерней гостье стул. Мириам слабо запротестовала, но усталость после путешествия в Андерфелс все-таки взяла верх, и спустя несколько минут Манфред уже гордо предлагал ей чашку с горячим чаем. В этот раз лишнего розмарина в нем не было: только мягкость ромашковых цветов и легкая нотка свежести от сладкой мяты.       — Даврин рассказал мне, что вы встретились с некой сущностью в той оскверненной деревне, — напомнил об их авантюре Эммрик. Он неспешно водил ситом с зажатыми в нем травами в чашке, умудряясь делать это совершенно бесшумно. Под его внимательным и неожиданно заботливым взглядом Мириам стушевалась и постаралась скрыть свое смущение за глотком чая. Кипяток сразу обжег язык.       — Я… м-м-м… Да. Мне вас очень не хватило. Как… эксперта. Да. Вы бы, может быть… что-то посоветовали.       — Я бы посоветовал ровно то, что сделали вы, Рук, — уверил он растерявшуюся Ингельвар. Помедлив, Эммрик вдруг отставил чашку в сторону, с разрешения Мириам забрал чашку и у нее и поставил рядом со своей. — Могу я попросить ваши руки?       У Мириам снова свело челюсть. Она поспешно напомнила себе, что это не то же самое, и без возражений протянула профессору руки ладонями вверх. Пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть от прикосновения тонких пальцев, какие бывают у музыкантов и врачей. Ей показалось, что по коже пробежали маленькие молнии.       — Если вы не против, Рук, — сначала спросил разрешения Эммрик, — я заметил, что вам неприятно сжимать пальцы. Вы много работаете руками. Даже незначительная боль, позволю себе предположить, может повлиять на траекторию полета стрелы. Если я не прав…       — Вы правы, — перебила его Мириам, не в силах больше слушать столь заботливые слова в свой адрес и вместе с тем сдерживаться, чтобы не сделаться совсем пунцовой, — я не против, Эммрик. Нисколько.       — Тогда прошу. — Ему хватило одной фигуры, сложенной искусными пальцами, чтобы от кровавых мозолей не осталось и следа. Профессор Волькарин потратил больше времени на то, чтобы убедить Рук в целесообразности лечения, чем на само лечение. Остаток сил Дозорная Ингельвар потратила, чтобы заставить себя отнять ладони от пальцев морталитаси.       — Не стоило… Беспокоиться.       — Вы наш командир, Рук. О вас всегда стоит беспокоиться, — позволил себе не согласиться профессор Волькарин. Отчего-то на лице Мириам появилась горькая усмешка. «Конечно. Я просто командир. Все так».       — Эммрик, скажите, вас что, можно просто вызвать для заклинания трупов?       Старший некромант силился найти связь между двумя нитями, но потерпел неудачу. Он вернул Рук ее чашку, снова взял в руки свою и, помешав ситечком еще немного, наконец, отпил свежезаваренный отвар.       — Ничего официального в этом нет. Таких специалистов крайне мало. Но мы стараемся помочь, когда можем. Расспрашиваем жертв убийства. Разрешаем споры по завещанию между наследниками. — Эммрик сделал еще один глоток и закончил: — А иногда передаем последние слова от возлюбленных.       Мириам подавилась чаем. Профессор Волькарин одарил ее обеспокоенным взглядом, но, вовремя взяв себя в руки, Ингельвар жестом показала некроманту, что все в порядке. В углу тихо зашипел Манфред. Возможно, он понял больше, чем проницательный морталитаси.       — Так интересно, что меня, например, поднимать было бы без причины, — вдруг хмыкнула она. Эммрик нахмурился:       — Простите?..       — Если меня убьют, то мы оба с вами знаем, кто это может быть, и без допросов. Наследников у меня нет, и оставлять мне, строго говоря, нечего, кроме старых долгов. Что до последнего…       Мириам показалось, что тишина стала какой-то пронзительной. Эммрик молчал и ни жестом, ни даже лишним звуком не смел торопить или перебивать ее. А она, как оказалось, была совсем не готова дать форму ни тому, что болело, ни тому, что нежными почками робко вилось на уже давно засохшей ветви.       — Простите. Сегодня был тяжелый день. Я… пожалуй, пойду.       Она встала слишком стремительно и чуть не опрокинула на себя остатки чая. Эммрик встал вместе с Мириам так же порывисто, как и младшая Дозорная.       — Рук…       — Нет-нет, Эммрик, правда. Уже поздно. Вы сегодня много работали, а я забрала неприлично много вашего внимания и сил.       — Мне льстит ваша внимательность, — уже будто сквозь пелену услышала она голос профессора, — но не забывайте и о себе. Вам тоже требуется отдых. И прошу, возьмите чай. Он поможет вам уснуть без сновидений. После встречи с любым неизведанным очень полезно держать голову чистой.       Мириам не стала отказываться от предложения и сжала кружку с блюдцем так, словно держала в руках сокровище возрастом в несколько тысячелетий.       — А вам… удачно дописать письмо, — неуклюже пожелала она. Уже на развороте Мириам услышала свое прозвище и задержалась, чтобы Эммрик поделился с ней тем, что явно давно вынашивал:       — Пока вы не ушли… Я хотел поблагодарить вас за то, что вы составили мне компанию в Садах Памяти. Если вы… хотите сходить туда еще раз, мне нужно провести там еще одну церемонию. Не сейчас, но скоро.       Это предложение заставило Рук улыбнуться не вымученно, а искренне. Шрам снова неприятно заныл.       — Вы знаете, что от вашей компании я не могу отказаться.       — Это так любезно с вашей стороны, — тихо хохотнул некромант. — Я всегда рад провести вам экскурсию по захоронениям, душа моя. С удовольствием.       Даже в полумраке, при не очень ярком свете от камина было заметно, как сильно Рук покраснела. Сдерживаемый весь вечер румянец хлынул на щеки разом, стоило ей только услышать «душа моя», а сердце на всякий случай решило пропустить один удар.       — Я принимаю ваше предложение, — глупо промямлила она. Эммрик немедленно закрепил ее согласие:       — Чудесно! Тогда… буду ждать.       Чай в ней уже давно остыл, а она продолжала сидеть по-ривейнски на своем диване и пялиться в огромный аквариум за стеной. Допила душистый напиток, что холодным был едва ли не вкуснее горячего, Рук нескоро, однако уснула почти сразу же, как только ее голова коснулась подушки.       И действительно: никаких сновидений.       А так жаль.