Агапэ

«— К вам письма в сентябре придут, а он убит ещё в июле.»

Тэхён ведёт пальцем по контуру. Лепестки вырываются за кромки двух одинаковых овалов нежно-розовыми, насыщенно-белыми и даже вересково-синими кончиками, но каждый из них по-своему уникален, в каждом ощущается вибрация, пульс вечного цветения. Не все бутоны раскрылись, и он чувствует в них обещание жизни, только и ждущей прикосновения пальца, чтобы явить себя. Тэхён часто – даже слишком часто – задаётся вопросом, а каково было бы иметь такое здоровое сердце. Такое живое. Делает глубокий вдох и чувствует, как воздух, преодолевая сопротивление, пробивается в грудь и из груди. Рука соскальзывает с последнего лепестка последнего цветка и опускается, пальцы тянутся по звездному фону, касаясь ярких пятнышек, а потом садится на кровать, достаёт из кармана блокнот и берёт с прикроватной тумбочки карандаш. Глаза бегут по длинному списку намеченных на сегодня дел. Тэхён составил его утром, и первым пунктом в нём идёт «составить список дел». Твердая, горделивая линия его вычёркивает — выполнено. Последний пункт, под номером двадцать два, гласит: «поразмышлять о жизни после смерти». Пункт двадцать два был, возможно, чуточку амбициозен, но, по крайней мере, теперь Тэхён может вычеркнуть пункт семнадцать — «украсить комнату».Оглядывает еще недавно голые стены. Едва ли не всё утро он превращал эту палату снова в его, и теперь она украшена его творениями, собранными за несколько последних лет, частичками цвета и жизни на холодных белых стенах. Вот Тэхён — в руке катетер от капельницы, и флакон едва не лопается от бабочек самых разных форм, расцветок и размеров. Вот Тэхён — с электрокардиостимуляторм, для навязывания нормального ритма сердца. А вот самый изящный рисунок из всего собрания — поблекшее торнадо звёзд, которое он нарисовал, когда попал сюда в первый раз. Рисунок не такой безукоризненный, как более поздние его работы, но почему-то нравится Киму больше. И под всем этим буйством красок — коллекция медицинского оборудования, расположившаяся рядом с жутким больничным креслом из зеленого кожзаменителя, стандартным для каждой палаты здесь. Тэхён с опаской поглядывает на стойку капельницы — до начала первого из многих приема антибиотиков остается час и девять минут. Везёт же ему. Тэхён видит старую фотографию. Снимок сделан несколько лет назад, на веранде их дома. На нём двое – Тэхён и мама – замерли перед камерой с глуповатыми улыбками. Тэхён слышит постанывание стертых шатких досок, скрип ступенек под ногами и смех перед фотоаппаратом, и чувствует тоску по дому. Как же ему не хватает этого чувства – они вместе, они здоровы и счастливы. По большей части. Не помогает. Тэхёну всего девятнадцать, и он ни в чём не уверен. Вся его уверенность пропала в тот день, когда он лишился родного человека. Как бы он ни хорохорился, ни старался выделиться и показать себя всем и каждому только с лучшей стороны, неуверенность во всём стала его привычным спутником по жизни. Что бы Тэхён ни делал, что бы ни говорил, неуверенность в себе, каждом слове и поступке не давала ему гордо поднять голову и без тени едкого страха посмотреть в глаза последствиям. Тэхёну всего девятнадцать, он загнанным зверем каждый день борется с собственным сердцем, которое не вправе существовать, вдобавок анорексия, которая даёт дышать рядом со смертью. В его голове живёт только один, волнующий его вопрос: «Что теперь делать дальше?», и он не знает на него ответа. Будь его мама жива, она бы обязательно в этот момент потрепала его по волосам, взлохмачивая непослушные кудри ещё больше, посмеялась и сказала: «У тебя буйное сердце, Тэхён. Но ты со всем справишься». Она бы со всей своей уверенностью подтолкнула его в спину навстречу будущему. Но его мать сейчас посреди гнилой земли, и Тэхёна никто не толкнёт в спину, никто не прибавит уверенности, только его сердце, бесясь в полумёртвых венах, будет шипеть: «Скоро ты будешь гореть в аду, жалкий мальчишка». Тэхён вздыхает, возвращается к кровати и смотрит на медицинскую тележку. Сказать по правде, ему здесь нравится. С шести лет эта палата была его вторым домом, так что обычно он даже не против приезжать сюда. Здесь Тэхён проходит курс лечения, принимает лекарства, поддерживает вес тела за счёт молочных коктейлей. Всё просто. Но в этот раз есть какое-то волнение, даже беспокойство. Тэхён не просто хочет выздороветь – ему это необходимо. Ради мамы. Потому что уходя, она бы никогда в жизни не захотела, чтобы сын пошёл за ней. Тэхён это знает. Иногда Тэхёну кажется, будто он и вправду может разговаривать со своим сердцем, слышать её издевательские смешки, чувствовать, как оно в любую секунду может остановиться, вырываясь наружу. Оно, как ядовитый аспид шипит под самой кожей: «Я в любой момент могу убить тебя», и пусть это будут больные галлюцинации от голода или недостатка жизненно важных витаминов — в любом случае, Тэхён не властен над своим телом и жизнью, и любая его неосторожность — переключатель к смерти. «Мам, сердце может выпрыгнуть?» — спрашивал шестилетний Тэхён, одетый в помятые ледерхозе и мягкую хлопковую футболку, испачканную бордовой кровью, которая хлынула от переживаний. Мама затыкала его ноздри мокрой от перекиси ваткой, дрожащими пальцами стирала с его губ кровь и тяжело дышала. «Тэхён, понимаешь, у тебя особенное сердце... — сердце, которое всё чувствует», — женщина едва разборчиво бормотала, задыхалась, сдувая со лба взмокшую чёлку, натянуто улыбалась и стирала, стирала кровь, быстро бежащую из носа Тэхёна. «Ты особенный, Тэхён... О, нет, нет! Не запрокидывай голову, нельзя этого делать, опусти её вниз! Это значит, что ты принц, Тэхён, держи, держи вату. Все принцы особенные. Ты — мой Маленький Принц». Тэхён болен, у него гнилое, ни на что не годное сердце, готовое убить его по первому сигналу, а мать называла его принцем. Потому что он особенный. Откинувшись на подушку, подтягивает и крепко обнимает потертую панду. Лоскуток, как назвала её мама. Вполне подходящее имя для видавшей виды игрушки. Медвёжонок всегда сопровождает Тэхёна в больницу, и это не могло не сказаться на его внешнем виде. Бедняга весь в заплатках, а когда парень при самых болезненных процедурах стискивает его слишком сильно, из дырок лезет наполнитель. Стук в дверь, и она тут же распахивается, а в комнату врывается Чимин с охапкой стаканчиков с пудингом, который Ким принимает вместе с лекарствами. — Вот и я! Служба доставки! Он ставит стаканчики на край кровати и, достав список, проверяет, есть ли в медицинской тележке все необходимое. — Что бы я без тебя делал? — говорит Тэхён. Чимин подмигивает: — Умер бы. Тэхён смеётся искренне, ведь от правды всегда веселее, чем от того, что его будут кормить пустыми обещаниями. После каждого укола силы как будто прибавляются. Иногда кажется, что Тэхён мог преодолеть всё на свете. — Готово, — Чимин со всем быстро справляется. Они уже сняли жизненные показатели Тэхёна. — Я буду тебя контролировать, но ты вполне в состоянии справиться сам. — он поднимает пузырек с таблетками. — Не забудь, одну штуку при приеме пищи. И убедись, что у тебя… — Я понял. Чимин в своем обычном стиле, проявляет заботу, но сейчас просто поднимает руки – мол, сдаюсь. В глубине души он прекрасно знает, что с Тэхёном ничего не случится и все будет хорошо. Он идёт к выходу, и Тэхён машет ему вслед и, пользуясь пультом дистанционного управления, немного поднимает кровать. — Кстати, — Чимин медленно поворачивается и смотрит на Тэхёна. — Хочу, чтобы ты сначала закончил капельницу, но я слышал, что с завтрашнего дня у тебя будет новый лечащий врач. — Что? Правда? — От удивления Тэхён даже приподнимается, — Куда делся Доктор Ли? Тэхён морщит лицо от одного только имени и в воспоминаниях бьётся суровое лицо доктора, того самого, который наплевав на парня, да и его болезнь в целом, делал опрометчивые пометки в своём захудалом блокноте, которому, наверное, лет десять не меньше. Ходил с вечно серьёзным лицом, и на шоколадки Чимина, которые он добавлял специально Тэхёну в рацион, чтобы он питался больше, фыркал и забирал, аргументируя это тем, что «шоколад — это признак отдасться смерти добровольно», когда, как сам не доносил их до своего же кабинета. Доктор Ли причина плохого настроения всегда весёлого Тэхёна. — На незапланированном отпуске, отдохнёт он, а мы в первую очередь от него, — Чимин посмеивается и в последний раз одарив Тэхёна весельем, выходит из палаты. Откидываясь на подушку, Тэхён долго и медленно выдыхает. Ему немножко не по себе. Так быстро его брадикардия упала до тридцати пяти процентов. И вот теперь, больше даже, чем температура и ангина, его бесит необходимость провести здесь целый месяц, принимая лекарства и проходя процедуры. Отвлечься от мыслительного процесса Тэхёну помогает не очень, так что он даже пробует взяться за пункт двадцать два — «поразмышлять о жизни после смерти» из списка обязательных дел и открывает — «Жизнь, смерть и бессмертие: путешествие души». Но проходит немного времени, и он откладывает книгу и просто лежит, уставившись в потолок и прислушиваясь к своему тяжелому, с хрипом, дыханию. Тэхён гордый и упрямый, у него много личных мечт, много амбиций, но всю его упрямость подавляет его собственное сердце, мягко бьющееся под кожей. Его больное сердце — это аллергия всех его неудач.

***

Тэхёну постоянно необходимо колоть себе определённые препараты, чтобы не слышать визг и плач собственного сердца, поэтому он ненавидит свои предплечья ближе к сгибу локтей — они уже иссиня-чёрные, и когда они постепенно, пусть и не совсем, но проходят, Тэхёну снова приходится портить свою кожу, вгоняя в измученные вены необходимую сыворотку и витамины, которых катастрофически не хватает в его организме. Мама называла его Маленьким Принцем, она носила его на руках с необыкновенной осторожностью. Она ограничивала его во многом, и Тэхён ненавидел её за это до тех пор, пока не повзрослел и не понял, что беготня с другими детьми на детских площадках могла просто убить его. Тэхён ненавидит своё сердце так же сильно, как оно ненавидит его. По ночам он болезненно всхлипывает и плачет, пока рука болит от иглы, пока фиалки на его подоконнике в палате умирают в холоде, пока кровь в жизненно важном органе бурлит, визжит, кричит и мерзко смеётся над ним и всеми его неудачами. Тэхён повсюду чувствует могильный запах — запах смерти. Она тянется невидимым шлейфом за его спиной. Смерть везде, она всегда рядом с ним — в его мыслях и в венах, она терпеливо ждёт, никуда не торопится в отличие от Тэхена, который старается досконально прочувствовать каждую секунду жизни и жадно глотает воздух. Тэхён вводит в мягкие вены необходимый препарат, который, кстати говоря, уже на исходе, и думает о многих вещах: о том, возможна ли выписка на этот раз, о том, что нужно предупредить Чимина о новой дозе лекарств, об умирающих звёздах и об неизвестном новом докторе. О последнем он думает чаще и долго, потому что опыта с доктором Ли повторять не хочется. Единственный человек, который удерживает его живым в этой больнице – это Чимин. А доктор Ли делал всё, чтобы изжить последние отголоски биения сердца. Тэхён был не единственным, он знает, что вся больница недолюбливала врача и прямо сейчас все с облегчением вздохнули, узнав об отпуске. Минус одна головная боль. На часах шесть утра, Тэхён в это время, как и всегда не спит, это пока его самое позднее пробуждение, не привык он спать так долго. Он мучается с тем, что боится не проснуться. И у него отлично получается делать вид при всех, что он не измучен этой жизнью. На часах шесть утра, и обычно в это время дежурные заходят в палату для проверки. Тэхён сегодня сбился со счёту и не помнит, кто должен дежурить, если Чимин, то притворяться нет необходимости, если же кто-то другой, то, как и сейчас, он укутается в одеяло и прикрыв глаза сделает вид, что спит, когда услышит шаги за пределами палаты. Прямо сейчас они отчётливо слышны. Дверь аккуратно открывается, чтобы не нарушать покой и не разбудить и так не спящего Тэхёна. К нему подходят через чур близко, Тэхён ощущает это на себе, он в шаге оттого, чтобы его раскрыли, прежде чем слышит: — Когда будешь за пределами больницы, поступи на актёрский. Тэхён с тяжёлым вздохом открывает глаза, перед ним стоит Чимин, что смотрит на него с усмешкой в глазах и садится на край кровати. — Чимин, — с такой надеждой и одновременно таким облегчением. — Для кого ты этот спектакль устроил? Я же давно раскусил, что ты уже в это время бодрячком ходишь. — Я сбился и не помнил, кто сегодня дежурит. Тэхён трёт своё лицо двумя руками и измучено смотрит на уже друга. Чимин видит недосып, красные глаза и страх, который пытаются скрыть. Первое время, когда он застал Кима в четыре утра не спящим, Чимин пропустил это мимо себя, спросив лишь о том в порядке ли Тэхён, тот ответил, что всё нормально и сделал вид, что собирается снова уснуть. Во второй раз он увидел ту же картину, Тэхён не спал, Тэхён себя мучал и этим думал, что спасает. Так продолжалось каждый день, пока Чимин не понял, что бороться с этим бесполезно, хотя он и давал таблетки от бессонницы, думая, что этим поможет, но каждый раз всё повторялось. Тэхён очень хотел спать, но больше всего он не хотел умирать. И в попытке, как думал он, спасти, он медленно губил себя. — Тэхён, — Чимин наступает медленно, хочет донести, что это неправильно, — Послушай… Нет, услышь меня. Тебе нужно полноценно спать, чтобы лечение шло успешно и таблетки помогали. Я понимаю, что для тебя это сложно, но с этим нужно бороться. — он заглядывает в глаза напротив и со всей уверенностью говорит. — Пока я тут и пока ты под моим надзором, я не позволю твоей болезни тебя победить. — Чимин осторожно подносит указательный палец к сердцу парня и мягко тыкает в него. — Вот это будет биться всегда. Двадцати шести летний Чимин объясняет каждый день девятнадцати летнему ребёнку о том, что сон недостающий пазл в организме Тэхёна. Чимин Тэхёну дорог. Дороже всех людей на этой планете. Он не знал, что однажды, когда мама ещё дышала и у неё так же, как у сына, но более здоровее билось сердце, встретит своего лучшего друга, пускай и старше его на семь лет, они оба эту разницу не ощущают и тогда не ощущали тоже. Тэхён тогда был доставлен в больницу с приступом и шансом уйти раньше матери. Он был разбит. Разбит снаружи и где-то внутри, что невыносимо болело. Тэхён тогда обрёл свою вторую жизнь и поклялся сам себе, что больше не упустит такой шанс. Шанс начать жить заново, шанс найти своего первого друга. Чимин тогда только устроился, с гордостью и усталостью отучившись в универе наконец перешёл к долгожданной практике. Он занимался лишь мелкими делами: не пропускать приём лекарств, каждодневные капельницы и обязательным пунктом было вселять жизнь в других людей своей улыбкой. Он этого придерживался лучше всех, пока в один день в больницу не попал мальчик со сложным случаем на грани жизни и смерти. Чимину до сих пор сложно вспомнать тот период и каким он видел Тэхёна: поломанным, уставшим и разбитым. В первое время к нему было сложно подобраться, Тэхён был тихим, запуганным и всегда морщил нос от запаха больницы. Позже Чимин узнал, что Тэхён с шести лет прописан в больнице, как пациент, который должен пролежать месяц, раз в полгода в палате для обследования и нормы своего заболевания. Тэхёну тогда оставалось ещё три месяца, чтобы снова не попасть в сети, но он где-то просчитался и забрёл раньше времени. Аккуратными, тихими, медленными шагами, Чимин вступал в доверие, стал его верным другом. И это не из-за жалости или прочего, Чимин никогда прежде не чувствовал, что можно обрести такого светлого друга, как Тэхён, и не знал насколько с ним интересно. Тот случай, как и причина состояния Тэхёна в тот день, парень до сих пор хранит в себе, вымолвить не удалось даже с обещанием о врачебной тайне. — Чимин, спасибо, что ты рядом, — он утыкается макушкой в грудь друга и ощущает нежные поглаживания. — У меня вроде, как не было выбора. Я записался в твои лучшие друзья несколько лет назад и теперь я в рабстве. Чимин тяжело вздыхает в шуточной форме и слышит смешок. — Денег нет, но я плачу тебе своей любовью. — на него теперь смотрят огромные глаза и надутые слегка губы. — Я не могу заплатить твоей любовью за аренду квартиры. Теперь уже очередь Чимина смотреть с усмешкой и всё так же бережно гладить Тэхёна по слегка завитым кудрявым волосам, они безумно мягкие, как и душа его обладателя. — Прости, — совсем неслышно и с долей грусти, Тэхён поджимает губы и смотрит в пол, всё ещё сидя на своей кровати. От такого поникшего и серьёзно извиняющего Тэхёна на очевидные шутки, Чимин не может не обнять того так крепко, как позволяет его здоровье, что он сейчас и делает. Тэхён где-то там внутри тот же ребёнок, который попал к нему в критичном состоянии и не знал, откроет ли он глаза на следующий день. Тэхён был ребёнком, который всё ещё нуждается в матери, которой рядом больше нет. Чимин всеми силами пытался заменить свои прикосновения к Тэхёну, на прикосновения матери. Получалось не так и даже не близко, но по родному и с любовью. — Да ничего страшного, я как-то переживу, — ответом на извинения. Чимин перед уходом проверяет давление Тэхёна, убедившись, что оно в норме, вгоняет необходимую жидкость в вены, на сгибе локтя, там синяки долго ещё не сойдут, и выходит, оглянув Техёна уставшим взглядом. Тринадцать лет назад, когда у Тэхёна диагностировали порок сердца, мама забрала его из школы и перевела на домашнее обучение с уклоном на международный больничный туризм. Как будто продолжительность его жизни не была уже и так отмерена смехотворно коротком сроком, теперь еще и анорексия отхватит от неё изрядный кусок, ухудшив и без того его дерьмовое состояние. И когда устойчивая к антибиотикам бактерия начинает бушевать внутри организма, новое сердце никто не даст. Но для матери Тэхёна «неизлечимый» это всего лишь предположение, и она была решительно настроена найти спасительное лечение, как ту самую иголку в стоге сена. Даже если при этом понадобится отрезать Тэхёна от всех. Тэхёну больше всего на свете хочется увидеть тот день, когда не будет больше никаких больниц. Никаких скитаний по лечебницам с одинаковыми побеленными стенами, в которых врачи испытывают одно за другим различные лекарства и методы. Только все понапрасну. Если уж суждено умереть, то хотелось бы сначала пожить по-настоящему. А потом и умереть. Смотрит, прищурившись, на фотографию с мамой, думает о том роковом последнем дне. Думать о том последнем, роковом дне – не самое приятное занятие. Чимин говорит, что если так пойдет дальше, то ближе к концу года Тэхёну понадобится трансплантат. Это не исцеление, но он даст ему время. Тэхён хотел бы получить еще несколько лет, если, конечно, ему повезёт с трансплантатом. Прямо сейчас его сердце выполняет свою функцию на пятьдесят процентов.

***

После холодного осеннего воздуха палата кажется тёплой — это ненадолго, но Тэхёну этого хватает, чтобы немного согреться. Он любит тепло, ему физически необходимо быть в тепле. Тэхён привык заботиться о других, даже несмотря на то, что в первую очередь ему нужно крайне внимательно заботиться о себе. Он быстро вернувшись с процедур бежит в палату, чтобы скорее полить фиалки на подоконнике, уже несколько дней страдающие в холоде. Только после этого он берёт свой телефон — старенький, потёртый и с поцарапанным экраном, но единственный — и отправляет Чимину сообщение «Сдал анализы, полил фиалки». Чимин отвечает ему коротким «Умница!». А затем последующим «Хорошо поешь.» Гематолог настоятельно рекомендовал Тэхёну включить в рацион больше морепродуктов и овощей, избегать травм и психоэмоциональных стрессов. А ещё быть в тепле и желательно иметь человека, который мог бы за ним в случае выписки присмотреть. Это невозможно: Тэхён — сирота. До шестнадцати лет мать была единственным человеком, который плевать хотел на болезнь Тэхёна, угрожающую ему в скорой смерти. «Моё сердце смеётся надо мной», — говорил малыш Тэхён маме и хныкал, а мама говорила непритворно зло: «Оно не имеет права смеяться, ты — Принц, а оно — мерзкое и гнилое ничто». Она была абсолютно права. Падаль под кожей. У Тэхёна анорексия, и он забывает поесть, но иногда от вида еды его начинает тошнить, иногда кровь, истошно смеясь, кричит «ты умрёшь бедным и голодным», иногда противный вкус тошноты во рту просто мешает ему есть. Он переводит взгляд на свой стол, расположенный напротив кровати, где лежит обед, который принесли. Нетронутый салат с овощами и грудкой. Сглатывая комок в горле, прокашливается. Тэхён, подходя к столу, сначала долго анализирует еду, потом с шумным вздохом принимается за неё, начиная медленно жевать. У него острый подбородок, торчащие скулы и белые, почти выбеленные, почти голубыми пальцами. Руки Тэхёна худые и аккуратные, как, впрочем, и всё тело. Они тонкие, с торчащими костяшками, с надутыми венами, что расползаются синими змеями под его тонкой бледной кожей, на которой расплываются чёрно-синие синяки. Сегодня синяков на руках Тэхёна больше, чем было вчера. За окном плещется осень, брызгает редкими солнечными зайчиками в глаза. Мерцающая лазурь неба слишком обманчива: солнце едва греет, а ветер, лёгкий, но пронизывающий тело насквозь, до самых костей, тянется коварным сквозняком по земле. Тэхён отложил приборы, измучив свой желудок крошечной порцией еды. Позже он обязательно соврёт Чимину, что плотно поел. Ему больно. Ему действительно больно. Он выгорает изнутри, и сгибы локтей начинают чесаться — сигнал к чему-то плохому. Тэхён со всей силы начинает щипать себя в этом месте, не чувствуя никакой боли, оттого и бесясь ещё больше, что не чувствует себя. Он пытается почувствовать боль или хоть что-то подобное, остервенело истязая свои руки. Тэхён выглядит сейчас больным, он им и является, но прямо сейчас больным на голову. Его довела его же болезнь. — Что ты делаешь? Глубокий голос внезапно выдёргивает из вязкого болота собственных мыслей, и Тэхён прижимает руки к груди. Язык обмякает, румянец пульсирует на коже. Тэхён слишком сильно покопался в себе и не услышал, как в палату зашёл незнакомый мужчина. Тэхён смотрит на него с испуганным взглядом, не зная, что сказать. Он с трудом сглатывает образовавшийся в горле горький комок и хриплым от долгого молчания голосом говорит: — Вы…? — вопросом на вопрос. Он ещё прежде никогда не видел мужчину в больнице, сегодня первый раз, но по белому халату понятно, что он врач. Но только Тэхён не знает, как этот мужчина его касается. — Заменяю Доктора Ли. Я Чон Чонгук. И тишина. Тэхён подрагивает, Чонгук же улыбается — так светло и ярко, что у Тэхёна почти болят глаза. Он смущённо кивает вместо того, чтобы нормально поздороваться, и чувствует, как пожар вспыхивает в его грудной клетке. Пустые и бесцветные глаза Чонгука заглядывают, кажется, в самую душу, словно доставая оттуда и рассматривая все самые грязные страхи и секреты. Тэхён мнётся. Максимально неловко и страшно. — У тебя всё нормально? — взгляд Чонгука просчитывающий, изучающий, а голос слегка хриплый и почти угрожающе низкий. Парень кивает, неловко отпустив взгляд в пол. Чонгук ступает едва уловимыми, почти беззвучными шагами, изучая палату, а Тэхён украдкой рассматривает острые черты лица, достаточно сильное телосложение и глаза-звёзды. Доктор медленно крутит голову из стороны в сторону, рассматривая уютную обстановку в палате, которую обустроил Тэхён и тому становится не по себе. Чонгук что-то говорит и спрашивает, но сердце Тэхёна с шумом стучит в глотке и в ушах, и он пропускает его слова мимо ушей. Из-за этого он чувствует разрастающуюся неловкость. Доктор с лёгкой застывшей улыбкой на губах рассматривает историю болезни Тэхёна, что у него в руках, листая слегка пожелтевшие страницы, что-то усердно вычитывая и кивая самому себе, больше не изводя парня своим взглядом. — Ишемия сердца, — озвучивает слова, которые написаны в деле парня, после долгого молчания, посмотрев на Тэхёна снова. Чонгук пропустил или не захотел озвучить всё другое. У того неуверенный кивок и большие красивые, по мнению Чонгука, глаза. — Я твой новый лечащий врач, Тэхён, не бойся меня. — Я не боюсь. Неуверенно. С боязнью в голосе. Боится. Чонгук по доброму усмехается и захлопывает личное дело Тэхёна. Он несколько убийственных секунд смотрит ровно в глаза, и тот не смеет отвести взгляд, хоть и очень хочется как можно скорее это сделать. — Надеюсь мы подружимся. Просто докладывай мне о своём самочувствии всё время, ничего не скрывая. В случае, если тебе самому не понятно, как ты себя чувствуешь, тоже сообщай мне — будем разбираться. «Мне непонятны Вы.» — думает Тэхён и скрывает глаза. В грудки громким стуком, напоминая о себе, бьётся хрупкое сердце Тэхёна, которое чувствует, что его рано или поздно доведут, не имея шанса выбора. На этот раз Тэхён за него выбирает.