ты не верь слезам

      первый глоток неприятно жжёт горло — от последнего (саша уверен, что он будет последним) уже хочется блевать, но не из-за мерзкого вкуса или перебора алкоголя. хочется вывернуть наизнанку всего себя, настоящего себя, которого почти никто будто никогда в этой школе и не видит. но сколько бы саша не проклинал свою гимназию и тупых одноклассников, он определенно будет скучать по этому.       глаза его всё больше мокнут, подводка неприятно скатывается в их уголках, а волосы с уже выцветшей на половину розовой краской неприятно липнут ко лбу. он, как завороженный цветом спирта в пластиковом стаканчике, будто вся его вселенная в виде химической формулы плавает в нём, сидит в углу этой адской новогодней тусовки за столом с остатками пиццы. на нем вельветовый папин старый пиджак, в который его нарядила мама, отправив его на дискотеку с гордостью и едва ли не слезами о том, как быстро он у неё вырос, хотя пиджак большой, а саше не так давно семнадцатый год.       уже вечер, но самое интересное только начинается — саша уже должен быть готов начать снимать всё происходящее в центре на камеру своего телефона, даже память ради свежего компромата почистил. нет-нет это всё не на память, ни в коем случае.       но саша ничего не снимает, не танцует и уже даже не пьет — он сидит и щурится, пытаясь рассмотреть получше его.       костя точно в это же время в самом центре событий. он танцует так по-дурацки и нелепо, но никому уже нет до это дела, тут — всё такие. но костя всё равно в глазах саши выделяется, сколько бы он это не отрицал.       на медляке костя уже успел потанцевать с ниной, саша не хочет знать с кем ещё он успел потанцевать, пока его не было и даже хотел уйти обратно домой. но что-то ещё остановило и останавливает до сих пор.       костя красивый. объективно. и абсолютно нормально, что количество людей, крутящихся вокруг него, активнее самых бешеных реакций. это точно совершенно нормально.       но саше почему-то от этого не легче. саша смотрит на то, как переливается чужой пирсинг в свете гирлянд и не понимает, как вообще смог это разглядеть в этой суматохе. неосознанно облизывает губы и едва заметно ухмыляется. ладно, возможно, эта вечеринка не полный отстой.       — аааа, саша!!!!!!! я уже думал, ты не придёшь!!!       вечеринка точно не отстой.       — да бля, я как вижу, вам и без меня тут весело, аман хоть на брата твоего в этот раз не блевал?       — аахаххааахаха!!!! саша, ну капец ты шутник, он к нему теперь вообще ссыт на расстояние меньше километра подходить. а ты че, давно пришёл уже?       — всё относительно, забей. тут так шумно, пиздец, я тебя еле слышу, давай отойдем?       — да вообще без проблем, пойдём.       саше кажется, что костю, который очень быстро пьянеет, не стоило оставлять с аманом один на один вообще, так ещё и с компанией школьников, любящих молодёжные пьянки. но, к удивлению, его даже не качает и не валит на сашу, пока они выходят из здания.       — знаешь, я вот не курю, но атмосфера какая-то... курительная...       — костя. аман тебя споил.       — ахахах, сашенька, он сегодня весь вечер пытался собраться позвать танцевать нину, просил меня с ним, ну так для смелости, выпить и подойти. так нина и подумала, что это вообще я её пригласил! вот больше этот бешеный мне сегодня не предлагал...       — бляя, во лох.       — и не говори.       — костя?       — че такое?       саша за одно мгновение вытягивается и резко разворачивает ледяными ладонями костино лицо к себе за раскалённые щеки, смотрит в округлённые глаза с заснеженными белыми ресницами, как будто спрашивает разрешения без слов.       так же резко он губами своими в чужие впивается.       и вселенная у саши в стаканчике, кажется, взрывается.       на корне его языка застрявает непривычное "костенька", и он надеется, что там оно и останется. а костя каждую его мысль в это же время поглощает, каждый сантиметр кожи вылизывает — его способ залечить чужие раны. но лечит так он только сашины. только сашины руки он сжимает так крепко, что никогда не отпускает по-настоящему. только сашин шрам на шее он накрывает одеялом нежности. только в сашином измученном и изувеченном теле косте нравится, только там он как дома. в венах и артериях, в составе жемчужных костей вместо крови у саши уже костя, и он не собирается с этим ничего делать.       костенька всегда для него такой добрый и хорошенький, что хочется плакать. он на словах всегда послушный щенок, а потом лезет-лезет под кожу и не может остановиться, а дышать мицубе всё сложнее.       костины руки сжимаются так сильно, что оставляют синяки, бьют током и говорят, что вместо кислорода у саши теперь тоже будет костя. и, кажется, он бы сам и не заметил разницы — костя у него уже везде. он считает до десяти и оставляет в покое костин хороший рот. падает ему в руки, утыкается лицом в чужое плечо, не дай бог ему в голубые стекляшки в глазах посмотреть.       — холодно       — пойдём ко мне?       — ты же понимаешь как это звучит?       — звучит как то, что я проведу тебя до своего дома, согрею и напою тёплым чаем.       — тогда пойдем.       костя сжимает чужую руку в своей крепко-крепко и уводит всё дальше от школы, а у саши перед глазами всё плывёт красным.       — я не хочу никого другого рядом с тобой, понимаешь?       — сашенька?       — забей       — я тоже, если тебе интересно...