Пусть это останется в архивах

Арсений очень пристально и, как ему, видимо, казалось, незаметно рассматривал только что вошедших в офис Машу и Петю, стоя у распахнутых створок шкафа. Оттуда выглядывала токсичного розового цвета футболка, и Маша вообще не сомневалась, что именно ее намеревался вытащить Арсений за минуту до их с Петей появления. На самом деле Попов почти прожег в них обоих дыру, так что конспирацией тут даже не пахло: прищурился, склонил голову набок и выглядел до ужаса подозрительным. Маша прикусила щеку, чтобы не расхохотаться. – Здарова заводчанам, – Петя изящно откинул полы пальто и приземлился на свободный стул. Тут же схватил лежащую на столе папку с файлами и не глядя протянул куда-то за спину. – Это тебе, солнце мое. Маша забрала бумаги и тут же принялась листать. Здесь – еще один список запросов от Стаса по закупкам, которые, как выяснилось на текущем этапе, все же необходимо было приобрести для «Магазина», а также записи того, что все-таки удалось продать, а что было предоставлено клиентам за «спасибо» – например, воздушный шарик в виде котенка для самого маленького покупателя. Первый день съемок прошел на ура, хоть и не без шероховатостей – в нем участвовал Антон. Всю дорогу в переписке он жаловался, что безумно устал торчать за стойкой продавца, записывал кружочки со своим несчастным лицом и присылал фотографии с фанатами. Спрос был, он был неплох поначалу, но под вечер перед дверью накопилась громадная очередь из желающих поглазеть на знаменитого Шастуна, поэтому Пете предстояло подумать, как оптимизировать процесс с минимальными потерями. Пиарщики же этим занимаются? По словам Антона, ход дела оказался предельно прост. Люди заходили, недоуменно осматривали всякую всячину на полках и витринах и не сразу понимали концепцию. Затем «продавец», выкрутив свои импровизационные таланты и профессиональную харизму на максимум, объяснял суть и выслушивал пожелания. Пожелания закономерно попадались самые разные: от банальной чашечки капучино от самых скромных, до «гелендвагена как в бандитских фильмах» от особо одаренных. И если последнее удалось организовать посредством небольшой лазейки в самом запросе, а также слаженной работы креативной группы и прочих причастных, заказав тест-драйв в автосалоне у черта на куличиках за не такую уж большую сумму, то с кофе, как ни странно, у бедного Антона возникло гораздо больше проблем: он умудрился испортить три порции, пока разобрался, как работает до глупости простецкая кофемашина, потому что при инструктаже листал смешные видео и все прослушал. Впрочем, Стас заявил, что это именно тот контент, который был нужен, так что все остались довольны. А сам Антон по итогу справился со своим первым днем и получил преимущество перед другими ребятами. Машу больше интересовало, что за умник пожелал покатушки на гелике. А что дальше? Слетать в Италию? Увидеться с президентом? Пожать руку Илону Маску? Воистину обилие выбора развращает. На самом деле, в том и была идея: импровизаторам предстояло вывернуться на изнанку, но желание клиента исполнить, причем за символическую плату. Но и они не всемогущи, а значит кто-то точно проколется. Правда, Антохе, вот, многого не надо – он чуть не запорол капучино. Пока Петя сыпал безобидными издевками в адрес Антона на тему его навыков баристы, будто зашел поболтать со старыми друзьями, а не заниматься работой, Маша, не отрываясь от исписанных листов, переместилась ближе к Арсению непринужденным шагом. Тот старательно не подавал виду, что заприметил ее передвижения еще издалека. – Ну что, – тихо произнесла она, все так же рассматривая старательно выведенное антоновым почерком «вафли с клубникой» – надо же, пригодилась-таки вафельница, как только дом не спалил, – похожи? Арсений же продолжал разглядывать кричащую футболку, будто не насмотрелся еще. – Похожи, – небрежно согласился он. – Что нас выдает? – Носы, – он, к ужасу Маши, все-таки стянул несчастную тряпку с вешалки и закинул на плечо. – И глаза у вас одинаковые. Да и подбородки. Три в ряд, вынужден капитулировать. – Ну слава богу, я уж заволновалась. С Арсением с того Черного четверга Маша не виделась где-то полторы недели. У импровизаторов выдался перерыв между съемками, и тот мгновенно укатил в Петербург. Правда время от времени они списывались в инстаграме, хотя, конечно, далеко не на такой регулярной основе, как с Антоном. Вообще, в инстаграме Маше переписываться было до жути неудобно, но тут уж грех жаловаться. Поначалу она раздумывала над каждым своим ответом не менее четверти часа, выдавая по итогу что-то до боли банальное. Потом попривыкла, и редкое общение стало более непринужденным. В частности, каждый раз Арсений умудрялся поднять тему машиной с Петей «одинаковости». Маша наотрез отказывалась присылать их совместные фотографии для экспертизы, считая, что все они не подходят для публичного просмотра, а Арсений в свою очередь так и подначивал, ставя под сомнение их «двойняшкость». Маша же все это время провела на больничном, который не совсем легально оформила через Женю – в честь разбитой коленки, действительно нешуточно распухшей и нывшей пуще прежнего. Ей диагностировали неосложненный ушиб средней тяжести, который официально записали как какой-то мудреный вывих, и порекомендовали походить на физиотерапию и помазаться мазями, что пациентка благополучно проигнорировала. Тем самым потенциальные проблемы с начальством были решены, ведь справка-то была выдана задним числом – и тут Маша подсуетилась, – так что ее наглое пренебрежение официальным рабочим графиком в Черный четверг обрело уважительную причину. Больничный, в отличие от удаленки, не предполагал никакой рабочей деятельности, поэтому Маша с чистой совестью плевала в потолок, изучала арсеньевский инстаграм, читала книги, которые пылились на полке уже полгода и ждали своего часа, а также отбивалась от телефонной атаки от матушки: Петя, то еще трепло, проболтался родителям о нечаянной травме буквально на следующий день. Отец написал пару сообщений с искрометными подколами и смайликами, древними как мир, а вот мама настойчиво обрывала голосовые и видеозвонки и сдаваться точно не планировала. Пока Маша на камеру не поприседала, от нее не отстали. С Петей же они переговорили еще раз, уже на трезвую голову, более серьезно, но без взаимных претензий и подлых уколов, поэтому вопрос был решен цивилизованно, безболезненно и с минимальным уроном. Не считая бедной коленки и дикого похмелья. Правда, Петя пару дней особо не навязывался, и Маша, помариновавшись в собственных еще не утихших переживаниях, все-таки проявила инициативу сама, чем очень сильно его обрадовала, и тут же получила очередной завал из мелких поручений. Больше не жаловалась – все равно от скуки начала пухнуть. Назрела другая проблема: Арсений Маше начал сниться. В самых разных ситуациях, абсолютно безобидных и наивных, но этого хватало, чтобы просыпаться с круглыми глазами и миной непонимания на измятом подушкой лице. Неизменно сны заканчивались на том моменте, как Маша тянула свою руку к арсеньевской ладони, и пробуждение выдергивало сознание из отключки, когда кончики пальцев уже вот-вот должны были соприкоснуться. Борьба с этими странностями началась оперативно и разными способами: пара бокалов вина на ночь делали картинку только ярче, а валерьянка лишь усложняла пробуждение. В итоге Маша смирилась и постаралась получать удовольствие. В конце концов это всего лишь сны, которые не имеют ничего общего с действительностью. Так что видеть Арсения теперь, вполне реального и осязаемого, было очень необычно. Рука дрогнула в непроизвольном желании потянуться к мужской кисти, будто по привычке. Маша перехватила папку покрепче. – Отличный цвет, тебе пойдет, – брякнула она первое, что пришло в голову. – Ой, ладно, – отмахнулся Арсений, – ты совсем не умеешь врать. Оскорбительно. Врать Маша умела хорошо, другое дело что Арсений через чур уж проницательный, а это лишь частность. Но цвет и правда просто вырви глаз. – Как Петербург? – Стоит и не колышется. Как Москва? – Твоими молитвами, Арсений. Они обменялись довольными ухмылками. Сердце задорно звякнуло. – Так, так, так! Двое на галерке, – гаркнул Стас с другого конца комнаты. – Сейчас все пропустите, а я второй раз повторять не буду. Арсений, постыдился бы, старый ловелас. Маша с Арсением и его омерзительно розовой футболкой наперевес подтянулись к кучковавшимся вокруг стола мужчинам. Сережа галантно уступил свое место даме, и дама плюхнулась на него с совсем не дамским хриплым выдохом. – Вас это меньше касается, – Маша с Петей переглянулись, – но послушать всегда полезно. План такой, господа. Спокойно снимаем «Магазин», время позволяет. Пары недель будет достаточно точно, параллельно будем сводить. Может по два раза каждый, может – по три, решим по ходу дела. Остальные моторы – по мере возможностей, но план надо бы выполнить, понимаете меня, да? Супер. Так, – он почесал бровь, глядя на Петю, трещащего по швам от обворожительной лыбы, – Петр – занимаетесь… чем вы там занимаетесь, в том же духе. Кажется, даже Стас уже смутно понимал, что входит в перечень компетенций Чипа и Дейла и каково распределение нагрузки. Надо будет все же как-нибудь поинтересоваться, чем Петя конкретно зарабатывает на жизнь. Антон тем временем страдальчески замычал, преисполненный прошедшими съемками. – Не плачь, Шастун, материала много, даже не порежем почти ничего. Только твой трехэтажный мат, – Сережа с Арсением хихикнули. – Так, детсад, сосредоточились. Дальше – едем по концертам. Но до Нового года должны управиться – там получается с запасом. «Интересная же у людей жизнь», – подумала Маша, – «мне б такую». Ей вот до Нового года надо сдать громадную неведомую хрень, техзадание по которой она и в глаза не видела. А это точно не предполагает поездки по необъятной Родине, дай бог за продуктами сходить успеть. – Поэтому, – самозабвенно продолжал воодушевленный продюсер, – на ближайшие две недели откладываем все свои дела. Не опаздываем, – он зыркнул на Сережу, – не курим каждые десять минут, – теперь на Антона, – не катаемся в Питер по три раза на дню и не придумываем для этого поводы, да, Арсений? Как дочка, кстати? Арсений недовольно поморщился: – Нормально, спасибо. Выздоровела. – Отлично. Дима, к тебе вопросов нет. Ну что, Барбарисыч, – Стас хлопнул в ладоши, – завтра в восемь утра на Кузнецком. В восемь утра – значит в восемь утра, а не полдевятого вечера. Петя все внимательно выслушал, будто это он сам собирается в турне по России, полистал свой аккуратный блокнотик, что-то деловито в него записал и, дождавшись, когда Стас закончит свою мотивирующую речь, утянул того в какое-то особо важное обсуждение, ради которого, они с Машей, собственно, и приехали. Маша же, естественно, не слушала. Если честно, ее излишне подвижное сердце пропустило удар. Потом, конечно, забилось в прежнем ритме, ведь иначе кровоток бы остановился, мозг бы умер, и Пете пришлось бы отложить свою пиар-кампанию недельки на две. Так вот с кем Арсений засмотрел Винни-Пуха до дыр, так что даже на цитаты разобрал детский мультик. Впрочем, это совсем не ее дело. И совсем ее не касается. Арсений, уже облачившийся свой розовый дизайнерский мрак – и надо сказать, носивший его с гордостью, – непривычно радушно сварил всем присутствующим кофе (просто нажал на кнопку кофемашины семь раз) и поставил одну из чашек перед машиным носом. Ненавистный кофейный запах забрался в легкие, а на глаза попалось сверкнувшее в электрическом свете кольцо на безымянном, и ни на каком другом, пальце. Ее спрашивали что-то про подбитую коленку, про то, сколько ей еще сидеть на больничном, как много времени потребуется, чтобы накупить всякой всячиной из нового импровизаторского списка всякой всячины. Она отзывалась, шутила, метала саркастические комментарии и смеялась как заводная. И сжимала папку до побелевших костяшек.

***

– А может, пиццы? – мечтал Петя, крутя руль указательным пальцем. Такая манера вождения у Маши обычно вызывала опаску, но сейчас она особо не обращала на это внимания. – Да ну, – кисло отозвалась она. В принципе, этим все сказано. – Ты ужасная, – скривился любимый брат. – Будь у меня друзья, – мстительно выделил он, – я бы с удовольствием съел бы с ними парочку пицц. Но жизнь жестока, поэтому тебе придется пойти на жертву. – Ну, пицца так пицца. Петя совершил финальный вираж, изящно влез в очень узенькое местечко во дворе машиного дома, отстегнул ремень безопасности и недоуменно повернулся к пассажирскому месту. Маша повела бровью, мол, что не так-то опять? – Ты что, не выспалась? – Разумно предположил он – Маша действительно тухлее тухлого, когда не высыпается. Но сегодня Петя поднял ее своим визитом около полудня, поэтому в воздухе и правда витал парадокс. – Да все нормально, чего ты, – она вылезла из машины под пристальным надсмотром и вытащила из багажника пакет с продуктами. – Ну ладно, – подозрительно просто согласился Петя. Всегда подозрительно, когда он так просто соглашается. – Покормишь меня? – Ты же пиццу хотел. – Ну а я о чем. Пицца была оплачена с карты Марии Прокофьевны В. и прибыла в кратчайшие сроки, а Петя выглядел самым счастливым человеком на земле. Даже чмокнул Машу в щеку за сговорчивость. Как мало нужно мужчинам для радости. Пока сочащиеся раскаленным сыром треугольнички отделялись друг от друга большущим ножом, который больше подходил для хоррора-слэшера с кровищей и кишками, хозяйка палец о палец не ударила, бездумно листая новостную ленту. – Машустик, – она злобно зыркнула на Петю. Такое прозвище всегда выводило из себя, даже «Машиндру» она еще готова была терпеть, но не это. Маша поняла, что попалась в капкан, как только пересеклась с излучающими вселенское знание глазами. – Ты, может, все-таки хочешь мне что-то рассказать? – Что тебе рассказать? – На столе были разложены три коробки с различными видами пицц, горячими и источающими вкуснейшие ароматы, а аппетита, как назло, не было. – Ну, что-нибудь, – у Пети вот с аппетитом все было хорошо, поэтому он в два присеста запихнул первый кусок в рот. Как только не обжегся? – Например, что это тебя так расстроило. – Ничего не расстроило, – Маша сковырнула колбаску и, проглядев ее на свет, все же слопала. Неплохо, островато правда. – Может, кто-то, – выделил он, выбирая свою следующую жертву среди гастрономического разнообразия, – расстроил? – Ты к чему ведешь, Штирлиц? Петя театрально пожал плечами. – Да к чему же мне вести? – Притворно ахнул. – А что, есть к чему? Маша вытерла руки салфеткой и приготовилась держать удар. – Ты знаешь, как я не люблю эти твои гарцевания вокруг да около на кривой козе. – Ладно-ладно, – второй кусок исчез так же моментально. – Просто думаю, может ты влюбилась, а, Маш? – Чего-чего? – прыснула Маша. Она смеялась долго, кажется, до слез, а Петя все это время терпеливо ждал, уминая пепперони. – Мало ли. Я просто спросил. Маша стерла слезинку и отдышалась. От Пети такое слышать вдвойне комично – ему-то точно ничего не было известно о чем-то подобном. В школе он дергал за косички каждую вторую девчонку, в университете – подмигивал не только своим, но и машиным одногруппницам, а теперь – танцевал сразу с несколькими красотками одновременно на вечеринках в барах и ресторанах, покоряя сердца своими завываниями в караоке, и чувствовал себя просто отлично. Маша тоже смутно представляла, что именно так высокопарно воспевается в литературе и кинематографе, будучи уверенной, что везде имеет место художественное преувеличение для красного словца и внимания читателей и зрителей. Ее максимум – редкие походы в кафе с тем самым заводным старостой группы после пар или, уже позднее, – в бар с парнем из департамента розничного обслуживания по пятницам. Потом его уволили за дебош на клиентском мероприятии, и больше они не виделись. Кажется, его звали Костик. Хороший парень, только подраться любит. Так что петин выпад особо Машу не задел. Было бы, что задевать. Естественно, в памяти всплыла высокая арсеньевская фигура с прямой осанкой, его удивительные руки, светлые глаза и заразительный смех. Но это же вполне объяснимо и совсем не сюрприз – ничего криминального. Красивый мужчина – бальзам на душу. Еще сразу вспомнилось, как хмурятся его грифельные брови, когда он с особым вниманием вслушивается в чей-то рассказ, или вот, к примеру, как искренне радуется новым интересным идеям, а еще – как мечтательно расплывается в улыбке, говоря о Петербурге. Какое у него недовольное лицо, когда его каламбуры пропускают мимо ушей или как гладко и красиво ложатся все его слова в очередную забавную историю, выдуманную и нет. Как он сияет на сцене, как вертится по поводу и без, не в силах удержать плещущую через край энергию. Как задумчиво крутит кольцо на безымянном пальце и как с завидным мастерством вворачивает странные фразочки из советских фильмов и детских мультиков. Маша нахмурилась. Петя перестал жевать и наблюдал. – Окей, – беспечно выдал он наконец, отряхивая ладони от муки, – нет так нет. Думаю, ты бы мне сказала в случае чего. – Конечно, – слишком горячо согласилась Маша. Так, стоять. Петя наблюдал. Маша хлопала глазами. – Ты, Маш, не подумай, я не в свое дело лезть не стану, – вот теперь он действительно чушь сморозил, но Маше было не до препирательств – у нее тут, кажется, происходит кризис эмоционального интеллекта. Или просто интеллекта. – Но, если вдруг что, – он легонько стукнул себя по груди кулаком и состроил очень серьезную рожу, – я всегда рядом. Маша запихнула в рот половину куска пиццы, позабыв, как с удивлением созерцала подобное со стороны, и проглотила, не прожевывая. Чуть не поперхнулась и схватила услужливо протянутый стакан воды. Петя наблюдал. У Маши в голове тараканы учинили революцию. – Знаешь, что, – сдавленно прохрипела она, все еще ощущая хлебные крошки в горле. А, собственно, что?   – Что? – Участливо переспросил Петя. – Да ничего. – Понял.

***

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, поэтому Маша сидела в своем сером офисе и от нечего делать играла в гляделки с Олегом. Ей бы заняться сложной задачей, срок которой угрожающе мерцал на последней неделе декабря в календаре, но как-то ничего не клеилось. Вдохновения не было. Животрепещущим оставался вопрос: кто крыса? Кому так опостылила Маша, что на нее даже донесли руководству за частые ранние отлучки с рабочего места? Ну, явно не Олег. Маша прищурилась. Олег в ответ хлопал своими огромными глазюками – он, кажется, не выкупал смысл гляделок. Явно не Светлана – с ней у Маши, в целом, отношения неплохие. Даже здороваются по утрам, если пересекаются в лифте. Еще пару раз она подсовывала Маше всякие тортики, оставшиеся после празднования очередного дня рождения или государственного дня чего-нибудь. В общем, Светлана отпадает. Маша перевела взгляд на Ирину. Ирина испепеляла Машу в ответ. Ну, тут трудно придумать аргументы против – сложная женщина. И кажется, Маша ей не нравилась. Хотя конкретная причина на ум не приходила – вроде и не ругались-то особо. А может ли человек вызвать негативные эмоции просто своим существованием? Вот положительные эмоции – это, конечно, да. Взять, к примеру Арсения. Ему достаточно было просто быть, чтобы Маша чувствовала непередаваемый спектр восторга вперемешку с восхищением. Собственно, так и происходило, и ее даже все устраивало: ну коротит ее и коротит от одного арсеньевского вида, а как тут устоять. Но вот беда: за последние недели, кажется, что-то неуловимо изменилось. Арсений из собирательного образа всего самого красивого и обаятельного оформился в вполне себе осязаемого человека. Вполне себе такого настоящего, со своими какими-то заморочками, оттенками и необычностями. А к настоящему, реальному человеку, пусть кто-то поправит, если это не так, можно очень даже прикоснуться. Может, даже и хочется. Маша мотнула головой и клацнула по клавиатуре. Оттуда на нее унылыми строчками смотрел короткий код. Убожество, да и только. «Вернемся к нашим баранам», – проиграла она в вялой борьбе со своей ответственностью. Ирина, значит. Как там в сериалах детективы расследуют дела? Первое: возможность. Могла ли Ирина настучать на Машу? Могла, естественно. Маша поставила в уме галочку напротив первого пункта. Второе: мотив. С какой целью могла Ирина настучать на Машу? Тут уже надо подумать. Детектив из Маши так себе. Действия, как правило, эффективнее размышлений в подобных ситуациях, поэтому она бодро направилась к столу подозреваемой, макушка которой пряталась за монитором стационарного компьютера. – Ирина, добрый день, – с подозреваемыми поначалу надо вести себя вежливо, чтобы расположить к себе и вывести на диалог, – какое шикарное у вас платье. Что за фирма? Платье у Ирины было пестрое как петушиный хвост, такая палитра очень во вкусе Арсения. Да что ж такое! Маша раздраженно размяла шею. – Да это, – Ирина несомненно пребывала в замешательстве хотя бы потому, что с Машей за все долгие годы совместного существования на этаже состоялось от силы четыре внятного диалога; но бдительности, определенно, не теряла, – сама сшила. По правде сказать, такой интерес был странен со стороны Маши, которая стабильно отдавала предпочтение всем оттенкам черного, серого, иногда синего и коричневого – в общем, всякого темного и изредка – благородного белого. Но менять вкусы никогда не поздно. – Ну надо же! – Искренне удивилась она. Действительно, руки у Ирины росли из нужного места. – Вам очень идет, – ну, тут уже есть доля лукавства. – Спасибо, – женщина выглядела весьма настороженно. А с чего бы это? Чуйка Машу подводила редко. – Скажите-ка, а у вас случаем нет доступа к базе данных пропусков? Время, когда сотрудники пробивают свои пропуски на турникетах у входа, естественно, фиксировалось, так что отследить их перемещения было раз плюнуть. Другое дело, что такие данные не каждому были открыты. Разве что безопасникам. Ну, и профильным сотрудникам отдела кадров. А Ирина у нас, будучи ветераном компании, проработав в ней не меньше декады и занимая почетную должность заместителя директора департамента, вполне могла такой информацией располагать. – Допустим, – приосанилась Ирина. – С какой целью интересуетесь, Мария? С той целью, чтобы подложить тебе свинью, ехидна ты такая. – Да представляете, – поникла Маша. В ней умирала актриса погорелого театра, а это лучше, чем детектив, – я, кажется, посеяла свой пропуск. Кстати, за это предусмотрены какие-нибудь санкции? – Конечно, предусмотрены. Мария, такое халатное отношение к корпоративной безопасности может привести к серьезным последствиям, – Ирина недовольно покачивала головой, отчего ее странные бусы позвякивали на пышной груди. Ну да, Маша ей точно не нравится. Возможно, даже бесит. – Тогда вся надежда только на вас. Вы не могли бы пойти мне навстречу и проверить, как давно не пробивалась моя карточка? Одним взглядом Машу смешали с помоями. Как выразительно, хоть кино снимай. – Ну что ж с вами делать, – показательно вздохнула вредная кадровичка, вбила длинными кислотными ногтями пароль и открыла священную базу данных, – когда примерно вы его «посеяли»? Маша призадумалась так задумчиво, как могла. Ирина держалась с трудом. – Мария, быстрее, пожалуйста, у меня и без вас работы хватает. – Думаю… – она точно была актрисой в прошлой жизни, – недели две с половиной назад. – Не может быть, – фыркнула Ирина. – Это еще почему? – Да потому что я лично видела, что «недели две с половиной назад» вы пользовались своим пропуском с завидным, – выделила она, – постоянством. – Вот оно что, – протянула Маша, – тогда это меняет дело. Видимо, я ошиблась, вы правы. А вы, я прошу прощения, зачем этим интересовались? Ирина поджала свои напомаженные губки в выражении крайней брезгливости. – Я все-таки тут не просто так сижу, – напомнила она, – это моя работа – следить за дисциплиной сотрудников. – Точно, Ирина. Совсем я что-то, – Маша покрутила ладонью у головы, мол, шарики за ролики заехали, – не слежу за корпоративной жизнью. Все в углу своем кукую, ну вы знаете. Ну просто фам фаталь, эта ваша Ирина. Воистину ищите женщину. Маша озабоченно похлопала себя по карманам – реквизит был на месте. Она за ленточку вытянула из недр своих черных брюк (джинсы-то больше не поносишь нормально) пропуск с очень некачественной фотографией, на которой была изображена машина протокольная рожа, и где жирными буквами значилось: Мария Верещагина. – Ого, Ирина, да вы волшебница! Ирина весь оставшийся день смотрела на Машу как на придурочную. Маша вынашивала план мести.  

***

  К себе Маша стала относиться настороженно. В любых, даже бытовых, ситуациях мысли неотвратимо приводили к Арсению путем самых безумных ассоциаций и логических цепочек. Во сне скрыться тоже не получалось: сюжеты того, как ее рука настойчиво тянется к арсеньевской и не успевает прикоснуться к заветной цели, стали еще более яркими и правдоподобными – хоть кофе заливайся, только чтобы не смыкать глаз. К сожалению, Маша очень любила спать, поэтому подобные сны казались каким-то издевательством. В короткие встречи между съемками Маша старалась на Арсения по возможности не смотреть. Это стало для нее довольно новым и нетривиальным опытом, потому как даже в самом начале, когда им еще не довелось поближе познакомиться, она стоически переносила каждое столкновение, уверенно вела разговоры и успешно не давала выход собственному восторгу. Теперь же восторг отошел на задний план, а вместо него попросту накатывало что-то около паники, потому что Маша решительно не понимала, как себя вести. Арсений, кажется, ее метаний особенно не замечал, что было весьма странно для его хваленой проницательности. Однако импровизаторы работали не покладая рук и очень уставали, так что в конце дня, а именно в это время Маше удавалось добираться после работы до офиса или «Магазина», скорее спали на ходу, чем производили впечатление успешных кумиров молодежи. Короче говоря, справляться с Арсением в машиной жизни удавалось с большим трудом, но удавалось. Когда-то же эти эмоциональные всплески закончатся, иначе и быть не может, а портить из-за них отношения и отказываться от того, что имеет сейчас – просто глупо. Да и их с Петей участие в этом удивительном проекте временно, как бы кто к этому ни относился. Ведь, положа руку на сердце, погружаться все глубже в такую удивительную, спешащую, не дающую продыху, утомляющую, но до безумия захватывающую жизнь Маше нравилось. Чтобы с этим смириться ей потребовалось время, ссора с Петром, недалекий сердечный приступ и коктейль «Джеймс Бонд». Ну и, может быть, Антон, который держал в тонусе своими новостями и не давал отвлечься от импровизаторской кухни на сколько-нибудь длительный период. Арсений тоже подливал масла в огонь, но это так, временное осложнение. – И вы представляете? Пошла, небось, и накрысятничала! Она лежала на диване в «Магазине», закинув ноги на спинку, чуть ли не задевая одну из камер в углу. Антон с Арсением вяло перемещались по периметру после очередного съемочного дня. Снимался-то Арсений, Антон же этим вечером выступал в роли извозчика, потому что доставленная еще днем в машин бизнес-центр коробка оказалась слишком тяжелой, чтобы тащить ее на хрупком женском горбу, а Петя снова был очень занят и руки помощи не протянул. – Я на перекур, – не выдержал Антон напора и приступил к стратегическому отступлению. Маша как следует успела промыть ему мозги своим расследованием еще в автомобиле, так что слушать по второму кругу одну и ту же песню он был не способен. Она фыркнула в удаляющуюся спину: – Никакого сострадания. Ну ты-то хоть меня понимаешь, Арсений? – Понимаю, Маша, понимаю. Арсений, может, и понимал, но проявлял это недостаточно явно. Она вздохнула и спустила ноги на пол. Боевое ранение радостно отозвалось тупой болью. – Не нужно еще раз показаться врачу? Машина коленка и все, что вертится вокруг нее, стала лейтмотивом большинства разговоров. Это и тема для шуток, и повод для переживаний, и просто филер для нежеланных пауз в диалоге. – Да нет, – она нажала на больное место. Не так уж все и плохо, почти прошло. – Просто надо было взять еще недельку больничного. Но кто ж мне даст-то его, из-за Ирины этой. Арсений устало уселся рядом, обвивая Машу своим почти выветрившимся парфюмом. Глубокий вдох был с трудом подавлен. – Может, это и не она вообще. Взрослая женщина, замдирехтора, – поднял он палец, – в конце концов. Думаешь, ей заняться нечем? Маша возмущенно помотала головой, мол, ничего ты не знаешь, Арсений Попов, о корпоративных интригах, и потянула к себе коробку. Коробка не поддалась c первого раза, и Арсению пришлось помогать. Совместными усилиями они подняли груз на диван, и Маша тут же залезла носом в картонку – только чтобы не встречаться взглядом с пресловутым участливым Арсением. – Что там такое тяжелое? – полюбопытствовал тот, вытянув шею в попытках разглядеть содержимое из-за машиной лохматой шевелюры. Своей шевелюрой Маша по праву гордилась. Она была пышная, непослушная, топорщилась в разные стороны и всем мешалась. Ее даже расчесывать было довольно бесполезно, потому что на свежем воздухе волоски неизменно пушились или, наоборот, слипались в клочья пряжи, которые Маша довольно закручивала в кривой пучок, косой хвост либо просто заправляла за уши с переменным успехом. – Обновки, – пропыхтела она, с трудом вытаскивая странную конструкцию. Арсений рядом, кажется, был готов взорваться от нетерпения и интереса, но мужественно помалкивал. – Вы все тут такие тухлые, что я просто не могла пройти мимо, – странная конструкция путем нехитрых преобразований явила собой деревянную «виселицу» с креплением для латунного круга. – Держи колотушку. – Да не может быть, – засветился Арсений, – это же… Гонг, да. На этот раз его не было в списке, равно как на него не был рассчитан и выделенный бюджет. Но у Маши последние недели настроение было такое эдакое – странноватое, – а потому она не поскупилась и отвалила приличную сумму из собственного кармана, благо средства позволяли, на такую вот побрякушку. Причем к выбору подошла очень ответственно: почитала историю инструмента, порыскала на сайтах магазинов для профессиональных музыкантов, проконсультировалась с несколькими менеджерами и взяла что-то весьма дорогущее, но очень впечатляющее. – Слушай, – Арсений не переставал причитать, вертя в руках часть, больше похожую на тарелку, – тяжеленный, действительно. И навороченный какой! Только не говори, что ты сама его покупала. – Нет, эта реликвия передавалась в моей семье из поколения в поколение, – пояснила Маша, а щеки-то неудержимо розовели от удовольствия. Помните, как Маша благотворительностью не занималась? Забудьте. Арсений неодобрительно покачал головой, но прицепил шнурок и зарядил колотушкой по самому центру круга. Круг глухо загудел, заполняя своим густым звуком все помещение. И правда – гонг. Ладно, наверное, в этом что-то есть – зря все же Сережа с Антоном вычеркнули ту строчку. Маша сделала ошибку и все-таки подняла на Арсения внимательный взгляд. Он был в восторге, но эмоционировал из последних сил. Сейчас особенно хорошо были видны круги под голубыми глазами. Усталость всегда довольно чутко проявлялась на арсеньевском лице, и сейчас, без грима, который он монотонно стирал во время машиного прихода, повылезали все неидеальности и несовершенства. Только эти самые глаза радостно горели, как у мальчишки. Маше хотелось запомнить каждую черточку. Со своей плачевной ситуацией она уже почти смирилась. Осталось чуть-чуть. Арсений бесконечно сиял как начищенный пятак и заставил Машу самой бахнуть по гонгу, вновь с воодушевлением наслаждаясь низким звоном. Потом – сбегал за Антоном, который умышленно долго вредил своему здоровью на улице, и вот они уже вместе, как загипнотизированные, нависли над дрожащим металлом. – Не, ну прикольно, что сказать, – глубокомысленно сообщил Антон, изначально всеми конечностями упиравшийся от идеи приобретения гонга. – Как в суши-баре. Втроем они стояли вокруг гудящего инструмента и раз за разом дубасили по металлическому кругу. За окном давно стемнело, дома зажглись уютными окошками, люди, коих на Кузнецком мосту было в достатке, кажется, в любое время суток, иногда с интересом заглядывали сквозь редкие щели в занавесках. Если бы Маша знала, как много счастья может доставить одна такая бесполезная штука, она бы, наверное, раз в месяц притаскивала что-то подобное, просто чтобы вновь послушать звонкий смех и погреться в чужой радости. Ей точно надо с кем-то поговорить, и чем раньше – тем лучше.  

***

  Точно так же, как у Пети не было друзей, оных не было и у Маши. Они в общем-то были самодостаточны в своем симбиозе, но иногда, когда речь шла об особо высоких и сложных материях, последним человеком, к которому Маше хотелось идти с проблемой, был ее язвительный брат. Он-то может и язвить не будет, может, даже и послушает внимательно, но потом ей точно не отделаться от вездесущего внимания, многозначительных взглядов и беспрестанных подколов. Поэтому Маше нужен был кто-то другой. Кандидат должен был отличаться терпимостью, умением слушать и сопереживать, беспристрастностью и безотказностью. Кто лучше всего подходит на такую роль? Очевидно, Олег. В этот раз было решено обойтись без вина. Во-первых, прошедший кутеж в трио с Джеймсом Бондом и Доном Симоном не прошел бесследно, вызывал неприятные воспоминания и пока что не стерся из памяти окончательно. Во-вторых, почему-то она четко осознавала, что предстоящий разговор надо вести на трезвую голову – как ей самой, так и Олегу, организм которого довольно отзывчиво реагировал на градус. В общем, в качестве альтернативы Маша накупила сладостей, листового чая с бергамотом, свечей для антуража, и меда – для души. Но Олег оказался не так прост, как представлялось, поэтому заявился в гости вместе со своей Женей и большой упаковкой различных пирожных, среди которых нашелся и любимый Машей морковный тортик. Такое меткое попадание он объяснил тем, что не раз наблюдал, как Маша в столовой бизнес-центра обгоняет посетителей, стремясь урвать последний кусочек, и подобные внимательность и предупредительность, что уж скрывать, впечатлили. Женя поинтересовалась, как поживает машина коленка и результатом осталась удовлетворена. Маша спросила, как поживает женина ординатура, и выслушала двадцатиминутный монолог по теме. Они расположились на кухне – стулья со спинками, а не вальяжный диван, были призваны держать собранность и устойчивость намерений – Маша готовилась к этому разговору очень основательно. Но вот беда: разговор-то не шел. Точнее, они прекрасно проводили время, болтали о разном, с большим рвением обсудили подлые махинации Ирины. Но нужная тема все никак не находила свое место. От опаски и предвкушения начали подрагивать пальцы, а такое с Машей случалось редко, поэтому неплохо так выводило из себя. В какой-то момент Женя отправила Олега за своим телефоном, который остался в ее сумке в прихожей. Олег с готовностью побежал исполнять пожелание своей королевы, и вскоре за стенкой слышалось пыхтящее копошение в немногочисленных вещах и бездонной женской сумке. Женя радостно развернулась к Маше. – Ты знаешь, – воодушевленно начала она, – тогда, перед Историями, мы с Олегом краем глаза видели импровизаторов вживую! – Вы и так их видели вживую, на сцене, – вяло отмахнулась Маша с очень постной миной. Настроение у нее неумолимо уходило в крутое пике. – Да нет, это же совсем не то, – не согласилась Женя. – Хотя, мне ли тебе говорить. Ты же с ними общалась и вне съемок, мне Олег рассказывал. – Да, мы, как бы это сказать, – Маша подлила чаю в чашки. Скоро нужно будет заваривать новый. – Работаем вместе время от времени. – Да? – Девушка нахмурилась. – Мне казалось, ты программист. – Ну, конечно. – Маша – не программист, но объяснять дольше, если честно. – Ты тоже заметила, что некоторые их выступления похожи на ответы нейросети? Это я написала. Женя в отличие от Олега обладала лучшим чувством сарказма, поэтому смешно пожала плечиками и хихикнула. Хорошенькая она все-таки, легкая и разговорчивая, и вообще – повезло ее избраннику. Со времен пострадавшей коленки они иногда общались в сети, а порой даже пересекались у бизнес-центра, когда они с Олегом вместе собирались по каким-то делам после конца рабочего дня. Такое случалось нечасто, ведь Женя трудилась в больнице по сменам и иногда пропадала надолго по специфике службы, однако каждая встреча оставляла очень теплые эмоции. – Тебе нравится? – Кто? – моментально отреагировала Маша. – Я имею в виду, работать с ними, – мягко поправилась Женя. – А, это, – потускнело машино лицо в ответ, – ну, интересно. И весело, естественно. Олег, спустя вечность, вернулся не со щитом, а на щите – без телефона, – и Женя отправила его поискать пропажу в автомобиле во дворе. Маша начала что-то подозревать. – А вне работы ты видишься с кем-то из... ребят? Интересно, а ведь за рамками беготни, связанной с «Магазином», Маша ни разу ни с кем не встречалась. Все либо в офисе, либо на Кузнецом мосту, всегда с привязкой к каким-то делам. Даже бар, в котором она монотонно напивалась в Черный четверг, был арендован в связи со стасовым запросом. Случайностей не бывало. От этого почему-то стало немного тоскливо. Будь Маша хоть тысячу раз компанейской, смешной и находчивой, о личной жизни импровизаторов она знала мало и лишь обрывками. Разве что болтливый Антон делился всякой мелочью в переписке, но ни разу не предлагал пересечься в свободное время, не звал на неформальные мероприятия, не углублялся дальше забавных историй и «смотри, какие кроксы купил!». Даже подвозил он ее временами именно по машиным просьбам, и только когда было по пути. Исключением разве что был вечер после Историй, но ведь исключения есть в любых правилах, верно? Что уж говорить о том, чье имя нельзя называть. А хотелось бы, наверное. С каких пор запросы повысились до такого уровня, Маша не заметила. – Ни с кем не вижусь. У нас больше деловые отношения, чем приятельские, – честно сообщила она в тот момент, когда экран ее мобильника засветился уведомлением инстаграма. – А деловые переписки с Арсением Поповым всегда ведутся в директе после десяти вечера? – Хитро глянула на предательское сообщение Женя. Щеки, кажется, покраснели, благо в свете свечей, которые были бережно расставлены на столе с наступлением темноты, такая перемена была не очень заметна. – Это не то, о чем ты могла подумать, – неловко улыбнулась Маша, а сердце обиженно стукнуло – лучше бы было наоборот. Осознание стрельнуло в мозгу как разряд тока. Маша пялилась на погасший экран, чувствуя, как в висках стучит, а мысли проносятся безудержной каруселью. Она перевернула телефон лицом вниз и накрыла корпус ладонью. Женя теперь лыбилась в открытую, многозначительно и очень загадочно. Такой же флер загадочности последнее время встречался на петином лице и в оттенках его внезапных фраз. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Конспирация, похоже, полетела в тартарары. – Я-то ни о чем не подумала, а вот о чем подумала ты – вопрос! – Радостно откинулась Женя на стуле и скрестила руки на груди в победном жесте. Маша позу отзеркалила, хотя от «победности» тут было одно название. Казалось бы – вот оно, то, о чем Маша планировала разговаривать этим вечером с завидной подготовкой. Однако теперь вся решимость сдала назад, и очень захотелось перевести тему. Не думала она, что когда-то будет бояться своего языка без костей. В этот момент те чувства – а это определенно были чувства, теперь-то сомнений не осталось, – показались лишком личными, интимными и не предназначенными для чужих ушей и глаз. Еще очень не хотелось выставить себя на посмешище и выглядеть наивной глупой дурочкой. Хотя, чем Маша отличается? Раньше надо было думать. – Я хотела спросить, – начала она издалека, подзуживаемая Жениной веселостью, – вы с Олегом как познакомились? – Ну, как мы могли познакомиться, – развела Женя руками, принимая правила игры, – навернулся мой Олег на ровном месте. Было как в том анекдоте: «Позовите врача!» – «Я врач, что случилось?..» Правда, я на самом деле смогла ему помочь – вправила лодыжку, а он взамен позвал меня на свидание. Романтично, правда? Не то слово. – Занятно, – Маша отхлебнула чаю, раздумывая, как бы подвести к сути. Нырять, так с головой. – Я его тогда даже рассмотреть толком не успела – он сбежал, – продолжалось повествование. – Так и бегал от меня, глаза прятал, молчал иногда неловко невпопад. В общем, я его долго растормошить не могла. На кого-то похоже. Маша ухмыльнулась. – Он сразу тебе понравился? – Сразу, – уверенно кивнула Женя, – вот, правда, не преувеличиваю! И ни на кого больше смотреть не хотелось. Так и не хочется – а зачем, когда у меня есть свой рыцарь. Рыцарем Олега назвать было тяжело, но о вкусах не спорят, да и морковный торт оказался на редкость годным, поэтому Маша согласно покивала головой. – Я знаю, о чем ты думаешь, – машины секундные сомнения не остались без внимания, – но для меня он – удивительный. Не потому, что он, ну, красивый, – смутилась Женя, – а потому что… Он делает вещи, которые заставляют меня улыбаться. Улыбка у Маши почти не сходила с лица все прошедшие недели. И ярче всего она горела рядом с Арсением. Какой кошмар. – Жень, – задумчиво произнесла Маша, – а ведь телефон-то – у раковины. – Я знаю, – беспечно отозвалась она. Олег был вызвонен через минуту и явился очень запыхавшийся, но с явным облегчением в глазах. Его отпоили чаем, так что покрасневший на холоде нос вскоре принял свой естественный оттенок, а также накормили медом – куда-то же его надо было девать. Они просидели в теплых разговорах еще около полутора часов и разошлись, когда все запасы были съедены, а чай – испит до сухих чаинок. Маша осталась одна. Прибралась, с минуту поглядела на приветливое сообщение от Арсения, в котором тот спрашивал, в каком магазине был приобретен гонг, потому что и сам решил обзавестись похожей вещицей; походила по квартире взад-вперед и с отвращением порассматривала свою мазню в темном углу комнаты. Включила телевизор и запустила старого доброго «Дракулу Брэма Стокера». На очередных преисполненных сильными чувствами переглядках Гарри Олдмана и Вайноны Райдер – открыла вино. С наступлением финальных титров все же вернулась к арсеньевскому вопросу, ответила и предложила все же перенести их диалог в телеграм. Заснула не сразу – долго куталась в одеяло, искала удобную позу, вертелась и путалась в собственных волосах. Думала ни о чем и обо всем на свете, пока веки не потяжелели. Сон сморил ближе к четырем часам утра. Маша тянулась к руке Арсения снова, и в этот раз их пальцы, наконец, переплелись.