Пусть это останется в архивах

Выходные пролетели, словно мгновение. Все самое лучшее обычно пролетает, словно мгновение. Выходные – не исключение. Петя забегал в воскресенье – рассказал, что оставшиеся локации для аренды не подошли. Либо ребятам не нравилась отделка, либо Стас не сошелся в цене с арендодателем, либо всем объективно было ясно, что место откровенно глухое. Маша слушала все эти истории без энтузиазма – она чувствовала себя лишней в этой свистопляске и совершенно не хотела забивать голову посторонними мыслями. По работе и так висело два проекта, по которым было бы неплохо отчитаться хотя бы по минимуму перед большим начальством. А большое начальство, как известно, не любит недоработок. Тем более не любит, когда перед ним кто-то не отчитывается. Так что всю субботу она провела за компьютером, пытаясь починить модель, которая внезапно перестала предсказывать правдоподобные оценки. Пришлось даже выскочить за еще одной бутылкой вина – для куражу и вдохновения. Петя хоть и строил уверенную в себе цацу, все равно не смог скрыть легкого раздражения. Он не привык, что задача продвигается медленно, поэтому все-таки злился на привередливость заказчиков и собственную некомпетентность. Маша его переживаний не разделяла – снять помещение в Москве не проблема, это вопрос цены. Так что глобальной катастрофы не намечалось. Тут-то и назрела первая финансовая эпидерсия – поиск оптимума по затратам. Такой бы заголовок она вывела на презентации в университете. По-человечески – чтобы от соотношения цены-качества не прихватило сердце. Приятной стороной сумбурных выходных оказался Антон – внезапно. Тот разыскал аккаунт Маши в инстаграме – вероятно, через подписку на Импроком, – и десять раз извинился за свою резкость, оправдывая ее собственной загруженностью – отмазка, – и эффектом медийности – похоже на правду. Маша с приятным чувством внутри приняла все извинения и оправдания, оповестила, что никаких проблем нет и не было, после чего переписка перешла в более непринужденную манеру. Затронули самые банальные вещи, вроде каких-то глупых моментов из студенческой жизни и забавных сцен из рабочих будней – все как Маша любила. Переписывались нечасто, но обменялись подписками в инстаграме и номерами телефонов. Легкость и непосредственность Антона подкупала даже Машин скепсис, а потому слово за слово, сообщение за сообщением, шутка за шуткой, и вот она уже глупо улыбается в экран телефона от очередного дурацкого видео про котов. А еще про говорящий тапок. А еще... В общем, нормальный парень, Антон этот. Маша таких уважает. В понедельник Маша сидела в своем привычном углу и переглядывалась с Олегом из-за заблокированного экрана компьютера. Идея в голове созрела внезапно, ночью. Проснулась Маша от головной боли, потому что возраст, как любил поминать Петя, брал свое. Погода менялась, а метеозависимость – это вам не тетка. То ли светлая мысль пришла ей во сне и догнала уже на кухне в процессе не совсем осознанного поиска стакана для воды. То ли на светлую мысль натолкнула пресловутая картина, на которую Маша вновь пялилась, не отрывая взгляда, по меньшей мере пять минут. То ли светлая мысль оказалась банальной вспышкой и стечением обстоятельств. В любом случае, десятые переглядки с Олегом довели уверенность в рациональности идеи до логической точки кипения, поэтому, убедившись, что милые кадровички заняты своими немаловажными делами, Маша решительным шагом направилась к жертве своего коварного плана. Олег в принципе настороженным выглядел всегда. Кажется, для него не было большего счастья сидеть незаметно и не отсвечивать. Так в большинстве случаев и происходило, поэтому с каждым Машиным шагом его глаза снова оформлялись в подобие двух огроменных блюдец и, казалось, стремились вытащить у устремившейся к нему коллеги всю душу. – Олег, – уверенно начала Маша. Сосредоточенно осмотрела его с ног до головы и припечатала, – привет. – Привет, Маша, – бедный Олег, кажется, побледнел. Жалости это не вызывало, но навевало сомнения в успешности его становления как полноценно социализированной личности. – Не буду ходить вокруг да около, Олег, – Маша одним движением подкатила пустующий стул поближе и уселась на него с видом переговорщика, закодированного на успех. – Поправь меня, если память подводит: кажется, ты говорил, что у тебя есть коммерческое помещение под сдачу. – Память не подводит, – покорно согласился Олег, – но все не совсем так. – Олег, не время кокетничать, – серьезно покачала головой Маша. – Это вопрос делового характера. Я интересуюсь не из праздного любопытства. – Хорошо, – выдавил загнанный в угол Олег. Несколько коллег, кажется, заинтересовались происходящим – это было заметно по двум парам разукрашенных в неимоверном макияже глаз, которые придирчиво сканировали развернувшуюся сцену. – Олег, – Маша понизила голос на два тона и перешла на заговорщицкий тембр, – я работаю над серьезным и весьма масштабным проектом. И мне кажется, именно ты сможешь мне помочь. – Я? – изумился Олег. – Ты, Олег, больше некому, – она развела руками и подалась ближе, сокращая радиус распространения секретного разговора. – Скажи, пожалуйста, правильно ли я помню, что помещение на аренду, о котором ты рассказывал на корпоративе, находится на Кузнецком мосту? На первом этаже? – Находится, – кивнул Олег и как будто навострил уши, при этом попытавшись сжаться до размеров атома. Удивительная способность. – Послушай, – Маша положила ладонь на столешницу – ей всегда казалось, что этот жест добавляет серьезности намерениям и уверенности действиям, – мне жизненно необходимо на него взглянуть. С потенциальной арендой, разумеется. – Ты понимаешь, там все не так просто, – в голосе его послышались нотки отчаяния. Ну нет, Машу таким не проймешь. – Олег, нет времени на раскачку. Мне необходим твой положительный ответ. Даже не мне, – она ткнула указательным пальцем в – на удивление, – дорогую ткань его клетчатой рубашки, – другим важным людям. Медийным личностям, понимаешь? – Маш, я-то всеми руками за, – горячо заверил Олег, – но владелец-то – не я. – А кто? – Моя мама, – эти два слова прозвучали настолько обреченно, что даже на секунду выбили Машу из образа. Впрочем, времени на раскачку и правда не было, а потому она быстренько собрала себя в кучу, прищурилась и понимающе покивала головой: – Так, решим проблемы по мере поступления. Организуй мне просмотр, как хороший коллега хорошей коллеге. – А как же… – Олег, умные люди полны сомнений. Но рисковать, – она снова вскинула палец, придавая собственным словам пущей важности, – это значит прыгнуть с обрыва, расправляя крылья в полете, согласен? Олег конечно же был согласен. Он будто всю жизнь ждал этого момента. Возможно, это было его призванием. В его глазах загорелся решительный огонек, он быстро откопал ручку в горе бумаг, там же нашел чистый тетрадный лист и накарябал улицу, дом и адрес – с указанием индекса, на что Маша одобрительно покивала, – а также номер телефона – свой и мамин, получив еще один одобрительный кивок, – и всучил сие таинство в сложенном виде соучастнице заговора. Попросил звонить вечером, либо предупредить в течение рабочего дня, когда же будет удобно посетить помещение. Маша сжала его кисть в благодарном жесте и, пульнув многозначительный взгляд, непринужденно прошествовала к своему месту. За ней проследило уже по меньшей мере пять пар любопытных глаз, одна из которых принадлежала Ирине. Ирина вообще с самого утра смотрела недобро – сегодня выходил срок подготовки навороченных справок, которые Маша заказала в конце прошлой недели, что, видимо, основательно тормозило весь рабочий процесс. Через минуту сообщение Пете о новой локации, которую, разумеется, просто жизненно необходимо было посетить, было отправлено. Маша вернулась к работе в состоянии душевного подъема, он благотворно подействовал, кажется, на все – модель заработала, начальство осталось довольно результатами, на обед в столовой удалось набрать весьма сносной еды, а Ирина ровно в шесть часов вечера предоставила пресловутую и, откровенно говоря, никому не нужную справку и даже не оставила особо едких комментариев на этот счет. Разве что «получите, распишитесь». Деятельный и совершенно не занятой прочими делами Петя настоял на просмотре на следующий же день. При этом безапелляционно заявил, что Маша обязана быть на объекте вместе с ним, поэтому пришлось отпроситься на полдня с работы без капли сожалений. Удалось даже прихватить с собой Олега, который, внезапно, был только рад сбежать из душного офиса. Его, как оказалось, очень захватила эта крышесносная авантюра и перспектива встретиться с «медийными личностями», поэтому настроение у обоих беженцев было приподнятое, заряженное, а Маша еще и радовалась, что ей не придется самостоятельно добираться до пункта назначения – взяли такси за счет джентельмена. Пока они с переменным успехом мчали по столице, Маша пару раз попыталась Олега разговорить, но тот, будучи по складу характера скорее самым невротичным невротиком на свете, чем латентным экстравертом, отвечал что-то односложное и оглушительно невпопад, а потому, разочаровавшись в своем сообщнике, Маша решила все-таки помолчать и оставить бедного трясущегося от любого шороха парня в покое. Олег-Олег, как он до своих лет-то дожил? Все тот же деятельный и незанятой сторонними заботами Петя встретил их на месте в трио с носатым Стасом и Сергеем. Сергей, надо сказать, у Олега вызвал неописуемый восторг – он, как выяснилось, был заядлым любителем проектов Импрокома. Таким заядлым, что аж язык проглотил от вида кумира. Олег-Олег, что ж с тобой делать-то? – Если бы я хотя бы в общих чертах знал, что ты можешь быть полезной, я бы давно устроил тебя к себе в отдел, – шепнул Петя Маше на ухо, пока Олег неловко до скрежета зубов знакомился с телевизионщиками. Маше очень хотелось зажмуриться от разворачивающейся перед глазами картиной. – Поэтому и скрывала, – не отводя взгляда от потряхивающегося, как лист на ветру, Олега, отбилась она. – Я так и думал. А дальше все случилось как по маслу. Олег, удивительным образом вжившийся в роль настоящего дельца с жилкой маркетолога – Маша за этими метаморфозами наблюдала с нескрываемым удивлением, – принялся красочно описывать все плюсы своего товара, накинул даже преимуществ по расположению и показал всевозможные приятные сюрпризы, на которые только были способны стены этого чудесного помещения. А ведь помещение и правда оказалось чудесным – таким, какое Маше и представлялось. Уютным, в меру просторным и без сомнения моднецким. Моднецкость в молодежных проектах важна – так думала Маша. Стас же тоже был невероятно доволен всем происходящем и не скупился на одобрительные комментарии и похвалу, фотографировал все подряд и рассылал остальным ребятам в мессенджере, подробно описывая все параметры находки – даже голосовые записал. Петя бегал с улицы внутрь и обратно, постоянно проверяя надежность доводчика на двери и прикидывая, насколько привлекательно само расположение потенциального магазина – что-то бурчал себе под нос, осматривался, делал заметки в своем аккуратненьком блокноте, как отличница на семинаре. Он загорелся, и это не могло не вызывать улыбки. Сергей и Маша мирно стояли у стены, иногда перебрасывались комментариями, но больше особо не взаимодействовали – хороший мужик, этот Сергей. И все же Маша, как губка, впитывала информацию, сама не понимая, для чего. Но ведь лишним не будет, правда? Нафотографировавшись вдоволь, уточнив несколько нюансов, Стас перешел в наступление и заговорил о цене. Тут-то Олег и посыпался. Снова замялся, зажался, выкатил два своих испуганных блюдца и начал что-то лепетать о необходимости переговорить с владельцем. Маша запах жареного почуяла за секунду до провала, понятливо отвела его в сторону и уточнила, каков шанс – от одного до десяти в натуральных числах, – переговорить тет-а-тет в ближайшие десять минут с боссом – то бишь, с Олеговой мамой. Олег уверенно ответил: «Три», – что, конечно, не вселило особой надежды, но Маша привыкла идти до конца, поэтому, пока Петя со Стасом вышли на улицу перетереть свои деловые дела, путем нехитрых манипуляций склонила несчастного Олега к решительному шагу. Олег, видимо, свою несчастность осознавал и ощущал вполне четко, однако все-таки позвонил «владелице» – будто шел на эшафот. К всеобщему удивлению, та пообещала подъехать в течение получаса и исполнила свое обещание минута в минуту. Потом – дело техники: в работу включился Петя. Переговоры – это у них семейное. Он очаровал милую женщину в пальто от Шанель своим безудержным мужским обаянием, обворожительными улыбками и исключительно деловым подходом. Сверкал и сиял всеми знакомыми человечеству цветами и оттенками – против такого устоять было и правда невозможно. В общей сложности они разговаривали минут двадцать, после чего изначальная цена была снижена на тридцать процентов, лицо женщины – милейшей дамы, между прочим, – светилось как начищенный пятак, а Стас с дичайшим восторгом пожимал руку новому партнеру, обязуясь подписать договор об аренде в ближайшие пару дней. Но и после этого покой Маше только снился. Носатый Стас, преисполненный благодарности и благородными порывами, зазвал их с Петей на съемочную площадку – мол, парни готовятся к мотору, сам Стас должен быть там же, а «мужики» обязательно должны присутствовать, когда место магазина будет представлено во всей красе и все в этом духе. Строго говоря, повод представлялся до жути сомнительным, тащиться на край света – утомительным, провести вечер в компании приятных людей – неплохим, но не дотягивающим до должной мотивации досугом. И тем не менее... – Вы вообще крутые, – распалялся он, – хрен бы мы что нашли без вас. И тем не менее, Маша вздохнула – немного страдальчески, но не очень, ведь гордость за свой вклад отрицать было бы глупо, – и смирилась. Поэтому, будучи утянутой в Петину машину, даже не жаловалась на отбитые о бардачок коленки – толку-то. Отправила Антону пару сообщений, мол, ждите, товарищи, и принялась бороться с неугомонным Петром за выбор радиостанции.

***

Длинные запутанные коридоры Главкино поражали. Маша представила, что бы она делала, окажись здесь совсем одна. Наверное, запаниковала бы. Меж павильонами умудрялись путаться даже участники съемочных групп, что уж говорить о ней самой. Все вокруг было до ужаса интересным, поэтому Маша старалась не слишком очевидно вертеть головой и при этом рассмотреть максимум деталей, чтобы потом вновь вернуться в этот неожиданно трепетный момент. Сознаваться в его трепетности не только кому-то, но и себе самой, она, конечно же, не планировала. Стас вел их какими-то лабиринтами, заскочив в пару мест по дороге, периодически здоровался с проходящими мимо людьми, время от времени отвлекался на телефон и отмачивал ироничные комментарии на пару с Сергеем, который умудрялся вести себя спокойно, но весьма добродушно. Петя нашептывал хвалебные оды Маше на ухо, восторгался ее находчивостью и обещал проставиться. К моменту, когда их неповторимый квартет достиг гримерной, Маша мечтала стать глухонемой – чтобы не рассказывать в сотый раз историю своего феерического успеха на пару с Олегом-победоносцем и не слушать в тысячный раз благодарности брата, Стаса и иже с ними. Не то, чтобы ей было совсем уж неприятно – это было бы вопиющим лицемерием. Приятно, конечно. Но особых усилий ведь Маша не приложила – она вообще не любила прикладывать особо много усилий к чему-либо, – так что эти восторженные баллады казались немного фальшивыми. Хотя в правдивости Пети сомневаться было кощунством – по словам самого Пети, конечно же. Тем временем, в гримерке нашлись Шастун и Дима из телека. Антон обменялся рукопожатиями с мужчинами и крепко обнял Машу, вызвав у нее некоторый оттенок смятения. Дима ограничился приветливым маханием рукой и отошел на разговор со Стасом. Сережа уселся на кресло и подставил лицо под чуткие руки девушки-гримера. Гримерная – самая обычная комната, напичканная с множеством зеркал, косметических средств, личных вещей команды и большой вешалкой со сценической одеждой у стены. Никакой вам романтики и потаенных сюрпризов. Гримерная и гримерная. Просто гримерная. Так повторяла себе Маша, пристально разглядывая каждый стул, стол, покинутую рядом с сундучком с косметикой кисточку и странную футболку в углу. Она бы разглядела и все остальное, если бы суетливый Антон не задал тысячу и один вопрос, начиная с банального «Че, как?», заканчивая «Это, получается, место уже нашли? Оно норм? А сколько аренда?». Маша отбивалась дежурными фразами, пару раз отшутилась, один раз промолчала – потому что поговорить хотелось совсем о другом. Одну очень определенную вещь скрывать было глупо. Мысль о том, как же проходят съемки не со стороны зрителей – с этого ракурса она уже рассматривала процесс совсем недавно, по телевизору, – а по ту сторону, сторону производства, актерскую сторону, будоражила. Пускай ей расскажут это хотя бы на словах. А лучше – покажут вживую. Здесь уже пришлось сдаться собственным слабостям – не так уж и невмоготу ей, оказывается, было ехать в такую даль, чтобы увидеть все... это. Пускай "это" пока и ограничивалось всего лишь небольшой гримеркой. Помнится, до того, как поступить на экономический, она подумывала выучиться на продюсера, однако чуткая матушка настояла на том, чтобы вначале получить базовое образование, с которым "хоть в огонь, хоть в воду", а хорошие дети слушаются своих мам. Возможно, отчасти из-за подобного жизненного поворота Маша постаралась ретироваться из отчего дома, как только появилась возможность. Говоря научным языком – сепарироваться. Насколько сепарация прошла удачно, одному богу известно, но Маша пока жива, а значит перестройка все идет и идет по плану. Поэтому, в общем и целом, вся эта "киношная" кухня Машу очень даже интересовала, правда, теперь уже больше из здорового любопытства, чем из каких-то серьезных намерений. Отсутствие каких-либо серьезных намерений странным образом расширяло границы возможностей и вызывало ряд наглых мыслей. Наглые мысли – отдельный вид прекрасного. Как же много красочных воспоминаний остается после таких вот наглых мыслей. Одна наглее другой. Например – воспользоваться служебным положением. Дают-то – бери, как говорится. И вот тут-то, когда она уже подгадала момент, чтобы попроситься остаться за кулисами и понаблюдать за ребятами во время мотора, в гримерную вошел Арсений. Красочные воспоминания после неожиданно пришедших в голову наглых мыслей еще никогда не были настолько красочными. Ах, если б Маша только знала. В гримерную вошел Арсений. И у Маши упало сердце. Другого описания подобрать она бы не смогла. Сердце прямо ухнулось вниз, и, как комета, с невероятной скоростью расшиблось о пол, оставив на нем, кажется, кратер. Или это только кажется? Определенно кажется. А может, и нет. Еще оно разбилось вдребезги с оглушительным звоном и осталось невзрачной кучкой у кроссовок. А также развалилось на крупные куски, как треснувший скалистый камень. Это было что-то сродни американским горкам, когда вагонетка падает почти под прямым углом, и все внутри переворачивается. Экстрим еще тот, надо сказать. Протаранило перекрытия, прожгло цокольный этаж, пробуравило литосферу, расплавилось в земном ядре. Короче говоря, придумать красочные иллюстрации того, что же там все-таки произошло с Машиным сердцем в этот момент, не составило бы труда, если бы у самой Маши мозги работали в штатном режиме и могли бы генерировать мало-мальски адекватные рассуждения. Но тут, кажется, мозгами не пахло. Тут, кажется, финита ля комедия. Она смотрела на Арсения и, честно говоря, вообще не понимала, что происходит. Арсений же преспокойно поздоровался со вновь прибывшими, пожал руки мужчинам. А Маша смотрела в его вот эти вот голубые глаза и все еще не понимала, что происходит. Он назвал ее имя и снова, как в первый раз, мягко сжал ее пальцы. А Маша все еще не понимала, что происходит. Арсений что-то спросил, вроде бы поинтересовался, как она, Маша, поживает, и пришлось выдавить что-то до ужаса банальное, получив в ответ широкую улыбку, достойную Оскара за снисходительность, а после – корить себя же за собственную глупость. Маша никогда не лезла за словом в карман, находилась в любых ситуациях да и вообще любила поболтать. Но она все еще не понимала, что происходит. Не понимала, что происходит, слова в кармане растеряла, в ситуации не находилась, болтать разучилась. Пользоваться простейшими жестами мимики – тоже. Даже нельзя было сказать, что Арсений выглядел как-то по-особенному. Да нет – был одет в привычную для съемок одежду – в тех выпусках, которые Маша все-таки посмотрела, на нем были похожие вещи. Волосы тоже лежали обычно, лицо – уже загримировано, тщательно, но не очень заметно. Обычно. Обычный, самый обычный Арсений, насколько человек из телевизора может быть обычным. Просто Арсений, такой же, как и в первые встречи, ни капли не изменившийся за прошедшее короткое время. Или все-таки не совсем обычный. Даже совсем не обычный. Теперь это казалось такой большой глупостью. Арсений снова улыбался. Улыбался так, что ноги, почему-то, подкашивались. Он хохотал вместе с другими актерами над особенно удачной шуткой, а в ушах стоял гул, сквозь который пробивался смех – один единственный. Потянулся за бутылкой воды, и на правой руке выступил рельеф мышц, а у Маши – испарина. Фигня какая-то – так подумала Маша. Это все, на что ее хваленых когнитивных способностей хватило в данный конкретный момент. Она легонько тряхнула головой, заприметила кулер в углу и обосновалась там же, стараясь не поднимать взгляд на команду актеров, потому что, вероятно, второго такого прихода она не переживет. Ну надо же, какая история. Очень интересно. Открыла новостную ленту, полистала. Закрыла. Открыла снова. Поймала себя на мысли, что читает одну и ту же запись вот уже десятый раз. Решила все же налить себе водички – мало ли, обезвоживание мозга у нее, кто знает. Такой диагноз существует? Кажется, нет. Это неважно, какая разница, если мозг расплавился, верно? Спустя пару минут к кулеру присосался Петя – скорее всего, жажда была лишь поводом, чтобы остаться вдали от остальных. Чуткий, чуткий Петя. Хотя лучше бы он провалился – у Маши и без него проблем немало. Целая одна. Вон, стоит посреди гримерки, хохочет. Очень интересно, конечно. – Все нормально? – тихо спросил Петя. Все, разумеется, было тотально не нормально. Маша подняла на него глаза и изобразила наиболее невинный и недоуменный вид из собственного арсенала невинных и недоуменных видов. Петя чуть не фыркнул: – Ну, я же вижу, что что-то не так. Хорошо себя чувствуешь? – Конечно, тебе померещилось, – не очень правдоподобно отозвалась Маша. – Хочешь, уйдем? – неверно истолковал спектр интонаций Петя. Она помотала головой мгновенно: – Невежливо, наверное. И потом, неужели тебе не интересно посмотреть на съемки? Петя глянул на часы – классические, дорогуще-брендовые, не электронные, – и задумчиво провел указательным пальцем по подбородку. – Останешься? Мне надо ехать. Можем поехать вместе, либо вызовешь такси твое любимое тогда уж. Маша совсем не хотела оставаться. Под пристальным Петиным взглядом уж точно. Лучше уж уехать, чем прятать глаза в тревожном ожидании чего-то эдакого. Хотя сидеть в пустой квартире наедине со своими мыслями ей тоже казалось непривлекательным. И все же уехать было бы правильнее – это наилучший вариант сейчас. Уехать, включить какой-нибудь фильм ужасов из последних вышедших. Поглазеть на картину и, наконец, с ней разобраться. Может быть, выпить вина. Или нет, лучше вина не пить – мало ли, куда мысли заведут. Короче говоря, идея плохая. И остаться – тоже плохая идея. Маша точно не останется. Лучше уехать. Маша так и сказала: – Езжай, я справлюсь. Ну, или не совсем так.