Пусть это останется в архивах

Вам знакомо то ни с чем не сравнимое чувство, когда смотришь на результат своих трудов, и четко понимаешь, что это шедевр? Лучше уже быть не может. Когда вы хорошенько разбежались и прыгнули выше своей головы? Неповторимое ощущение. Маша смотрела на свою работу и ощущала то же самое, только наоборот. Рядом, задумчиво склонив голову и скрестив руки на груди, стоял Петя. Лица у обоих были не то, что прозаичные, а сильно обремененные размышлениями. – Я бы назвал это артхаусом, – глубокомысленно изрек Петя. Маша хмуро кивнула. В какой момент все пошло не так, сказать было трудно, но где-то точно был поворот не туда. Она задумчиво царапнула бровь. – Вообще, искусство многогранно, – гнул свою линию он, – есть здесь что-то от Ван Гога. Возможно, еще кубизм. Маша ухмыльнулась. Она и сама знала, что на холсте перед ними была изображена самая настоящая мазня. Не просто мазня, а мазня антиконцептуальная, такая, что в ней не то, что замысел не виден, а даже образ в голову никакой не приходит. По правде сказать, она и сама забыла, какая задумка изначально лежала в основе этого кошмара. Ироничные уколы Пети совсем не обижали – напротив, Маше с трудом удавалось сдерживать гомерический хохот, сохраняя при этом скорбную мину. – Я бы все-таки оставил это в семейных архивах, – подытожил Петя, вызвав по-напускному оскорбленное лицо творца. Поспешил пояснить. – Твоя живопись может вызвать эпилептический припадок. Или попытку суицида, – потрепал плечо в ободряющем жесте, но так, чисто для галочки. – Машуня, рисовать – не твое. Маша знала, что рисовать – не её. Но надо же как-то себя искать. Оттарабаня четыре года экономического факультета, а после добросовестно повыбирав магистратуру на сайтах вузов в течение месяца, она пришла к выводу, что надо кардинально менять жизнь. Ведь жить ей было до одури скучно – особенно это показали три года офисной работы. Кардинальные изменения по ее расчетам должны были произойти уже вот-вот – на протяжении нескольких лет. Семена сомнений были посеяны еще на втором годе обучения, когда оказалось, что программа напичкана совершенно бесполезными курсами, которые прогуливались без зазрения совести, а потом закрывались не с первой попытки, потому что зубрить то, что вызывает отторжение не только у личности, но и у организма в целом – на физическом уровне, – было смерти подобно. На третьем курсе взошли ростки: все самое интересное – а интересное все-таки было, если уж без лукавства, – закончилось, остались только какие-то бредни по типу «Правовые основы интеллектуальной собственности». «Вы должны быть подкованы и с юридической точки зрения, когда соберетесь патентовать свои разработки», – утверждал преподаватель, вызывая поистине страдальческое страдание у студентов. Патент, как же. Они же здесь сплошные изобретатели, на экономическом-то факультете. Товарный знак – это еще туда-сюда, и все же для такой работы в любом случае потребуется дипломированный юрист. Понадобится же? Маше думалось, что да. Зачем, спрашивается, тогда зубрить кодекс? На адские страдания семья реагировала снисходительно. Мама, женщина очень мягкая и понимающая, хотя и отличающаяся чрезмерной опекой и иногда – особо яркими, если так можно выразиться, переживаниями по поводу и без, – предлагала перевестись куда-то, «к чему лежит сердце». Так и сказала, не вызвав очередную порцию скепсиса только потому, что сложное выражение лица уже основательно закрепилось, кажется, даже в мимических морщинах. Это как лечить симптомы, не определив корень проблемы. К чему сердце-то лежит? Из всего курса нравилось только считать чиселки – но это совершенно не значит, что срочно необходимо менять сферу на фундаментальную математику, механику, робототехнику и иже с ними. Равно как любовь к вечернему просмотру фильмов не связывает судьбу с Голливудом. Отец усложнять не любил: отмочил пару шуток, даже смешных, что уж греха таить, однако сильно не заморачивался над душевными метаниями дочери. Посоветовал дотянуть лямку, а еще лучше – устроиться по специальности и попробовать себя в деле. Авось с опытом и любовь к профессии привьется. Идея Маше показалась крайне сомнительной, но за неимением вариантов пошла в ход. Доброе имя альма-матер, собственные не такие уж скудные знания и в общем-то неплохое обаяние привели ее в крупную компанию под именем N, в отдел околостратегии. И это оказалось лучшим, что могло в принципе произойти, поскольку многого от нее не требовали, лишний раз не дергали – главное, чтобы результат был в срок. Сиди себе в своем углу, считай модельки, крути уравнения, с девяти утра до шести вечера с часовым перерывом на обед. Красота. Петя был более обеспокоен ситуацией. А уж после того, как он брякнул, что с Машиной натурой впору становиться человеком искусства – «потому что они все с ебанцой, точно тебе говорю!» – выбор пал на масляные краски и холст по скидке в Леонардо. Энтузиазма не прибавилось, но издержки, по идее, должны окупаться, поэтому оприходовать приобретенный товар все-таки пришлось. И место ему теперь в огне, да будет так. – Пойдем поедим, что ли, – махнула она рукой, уплывая на кухню. – Ударилась в кулинарию? Я, конечно, не эксперт, но до Гордона Рамси тебе как до Айвазовского, – не унимался голос за спиной, пока Маша методично раскладывала пасту по тарелкам. – Макароны испортить сложно, согласись. – Поэтому ты чередуешь их с пельменями. Она пожала плечами, что означало скорее «прав, возражений не имею», и уселась за стол. Петя практически жил в машиной квартире. После того, как они выпорхнули из семейного гнездышка, их братско-сестринская связь, кажется, стала лишь крепче. Петя сдерживал себя около месяца, прежде чем начать шастать в гости на ежедневной основе – даже квартиры в приличном расстоянии друг от друга не стали препятствием. А Маша была и не против – она любила брата – чаще всего, – и не любила одиночество. Никакой глубинной подоплеки в таком жизненном раскладе не было. Сам Петя себя давно нашел: он с гордостью называл себя пиарщиком. По факту же, он работал в крупной компании в отделе продаж, но чем именно он занимался, не знал никто. Флер таинственности особенно ему импонировал, а потому при любом удобном случае туман вокруг его загадочной деятельности только сгущался. Единственный неопровержимый факт – Петя мог продать воздух. – Я что, вообще, зашел-то, – он деловито махнул вилкой. Каждый раз у Пети, к его чести, находился определенный повод или крайне важное дело, по которому он не мог не зайти. – Знаешь, что такое телевизор? – В первый раз слышу, – вяло отъязвилась Маша. – Я в тебе не сомневался. А если серьезно, мне подвалило интересной работы, и я мог бы – если бы ты меня хорошо попросила, конечно, – раскрасить твое уныние. – То есть, то, что ты ешь за мой счет, не считается? – Конечно нет, удовлетворение базовых потребностей лежит в основе пирамиды Маслоу. Я же предлагаю тебе вскарабкаться на её верхушку, – пояснил он в ответ. – Неравноценно, знаешь ли. – Что за проект-то? – вопрос был задан для проформы, мысли же витали где-то далеко: кружили рядом со психоделической картиной в соседней комнате и перебирали варианты её уничтожения. Петя отложил вилку, вытер абсолютно чистые руки салфеткой и сцепил длинные пальцы перед собой на столе. – Ко мне обратился человек. Скажем так: автор и участник ряда небезызвестных шоу. Назовем его Мистер S. Мистер S обратился ко мне, чтобы продумать небольшую пиар-кампанию, которая сможет довести его деятельность до апогея небезызвестности. – Ужас какой. Ты, конечно же, согласился. – Естественно. На зарплату офисного клерка в Таиланд не слетаешь. Петя нагло пиздел лукавил: на его зарплату и доход со сторонних заказов можно было хоть Таиланд, хоть на Луну. Но это уже лирика. – Мистер S, – подперла рукой щеку Маша и с глубоким пониманием на лице уставилась на брата. – Я ценю анонимность своих пациентов, – заверил тот. – Мне кажется, это из другой оперы, – Петя молча и невозмутимо продолжил наматывать макароны на вилку. Это у него получалось непринужденно, легко и очень изящно. Впрочем, как и все, за что брались его волшебные руки. – Так, ладно. А я-то тут при чем? – Будешь сводить дебет с кредитом. Маша выгнула бровь и скептически осмотрела наглую рожу напротив: вроде вменяемый. В рамках Петиной вменяемости, конечно. – Может еще и отчетность по МСФО им составить? Петины красивые глаза закатились так далеко, что, скорее всего, рассмотрели затылок. – Солнце мое, если бы ты умела хотя бы рисовать, я бы с радостью позвал тебя, например, клепать арты или обложки как часть раскрутки. Но, как ни прискорбно, – картинно вздохнул, – ты у меня умеешь только считать деньги. Что, кстати, отличный талант, и, если бы ты применяла его по назначению, могла бы считать уже свои миллионы, а не чужие. Что есть, того не отнять. Можно бесконечно сокрушаться о неудачном выборе профессии, но точные науки у Маши шли на ура, прихватив с собой за ручку пресловутую «экономику». Конечно, одно дело, разбираться в предмете и иметь достойные уважения «хард скиллс» – цитата молодящегося декана, – и совсем другое – получать от всего этого настоящее удовольствие. Маше не повезло: хорошо разбиралась она только в том, к чему душа совершенно не лежала. Кто-то вообще, между прочим, утверждает, что экономика – не наука. Маша недалеко ушла от этого мнения. И это все еще лирика, потому что вопрос остался открытым. Маша так и озвучила: – Ты мне тут хоть обиронизируйся, а на вопрос ответь. Петя вздохнул вновь – была у него страсть к многогранным и разноперым вздохам. – Да они там ИП открывать намылились. Надо финмодель считать, налоги учесть, издержки там, вот эта вся лабуда твоя, – рассмотрев проблеск призрачного интереса в глазах напротив, он решил дожать венцом всей авантюры. – Гонорар прилагается, выше рынка, если тебе интересно. С этого и надо было начинать. Хотя – вообще не ее профиль. Да и дел у нее много. Да и на работе не штиль, да и вообще – Маша и так себя прекрасно чувствует. Но ради гонорара и только гонорара, и совсем не из-за любопытства и совершенно не от скуки... – А что за чувак-то?

***

Петя был счастливым обладателем должности с удаленным режимом работы, не имея при этом ничего общего с отраслью айти. На вопрос: «Как так?» – он охотно пояснял, что ему неважно, «откуда руководить своим подразделением». О каком подразделении речь и чем там нужно руководить, история умалчивает. Ровно насколько ему было не принципиально, откуда чем-то руководить, настолько же свободно он перемещался в пространстве в течение рабочего дня. Маша, честное слово, не так мечтала провести последний день своего отпуска. Она скрючилась на переднем сидении автомобиля, кое-как подогнув длинные ноги и прижавшись коленками к бардачку. Кресло было сильнее обычного выдвинуто к лобовому стеклу – не только вперед, но вверх, господи помилуй, – поскольку сзади была навалена груда какого-то невероятно важного хлама, который непременно необходимо было держать в салоне и ни в коем случае нельзя было оставить в квартире на время поездки. В общем, Маше с её немаленьким ростом было крайне некомфортно все эти мучительные двадцать минут. Петя на попытку возмущений оповестил, что это испытание, которое необходимо выдержать с достоинством, поскольку трудности закаляют характер. Короче говоря, проще было молчать в тряпочку и не провоцировать очередной переполненный смыслом диалог. Кости жалобно хрустнули, когда наконец удалось вылезти на свет божий и размяться под скептическим взглядом позвякивающего ключами Пети. Минуты две до подъезда офисного здания, еще минута в ожидании ответа домофона, лестница, молчаливое покачивание около лифта, негромкий шум закрывающихся дверей, странная музыка в кабине и игра в гляделки. Улыбчивая девушка на ресепшн, не особо длинный коридор и, наконец, трель звонка. Казалось, прошла целая вечность. Не успела Маша привалиться к стене у двери в состоянии непередаваемой мирской усталости, как та распахнулась, пройдя в сантиметре от лица и угрожающе обдав нос волной воздуха. В проеме показался невысокий и очень приветливый носатый мужчина в простой черной футболке. Он застопорился на пару секунд, оглядывая гостей и тут же попадая в безнадежный плен обезоруживающей профессиональной лыбы Петра. От уха до уха. Маша решила не отбиваться от коллектива и тоже напустила на себя максимально дружелюбный вид. – Петр Верещагин? – не дожидаясь ответа, незнакомец протянул руку для приветствия, чем вызвал еще более широкую улыбку у Пети. – Проходите. Я – Стас, мы с вами общались по телефону. Помещение оказалось светлым и просторным, а главное, очень даже обжитым. Насколько офис вообще может быть обжитым. То тут, то там на глаза попадались чьи-то определенно личные вещи – яркая кепка на низком столике, хитровыдуманная джинсовка на вешалке, кусочек футболки, торчащий из-за неаккуратно закрытой двери высокого шкафа; жалюзи прикрывали окна, защищая помещение от лишних глаз; за цветами ухаживали, за порядком следили, пыль протирали, но не до девственной чистоты. В общем, Маша вынесла вердикт, что обстановочка была вполне себе непринужденной. Душновато, разве что. – А вы? Носатый мужчина Стас сверкнул своей кривоватой улыбкой и вопросительно оглядел Машу. Его лицо казалось смутно знакомым, но лишь смутно. А кто, собственно, Маша? – А я иду в комплекте с Петром. – Это Мария, она поможет нам с финансовой составляющей, как мы и обсуждали, – поспешил вклиниться Петя, одарив сестру предупреждающим взглядом, на что Маша чуть не фыркнула. Он, кажется, все предусмотрел еще до того, как Маша дала добро на эту сомнительного характера авантюру. Стас познакомил гостей с миловидной девушкой Оксаной-менеджером. Та моментально явила на небольшой столик у дивана чашки с кофе, от резкого запаха коего нос вмиг засвербило, и вазу с конфетами, которую Маша заприметила чуть ли не с порога. Вытянув шею, отметила, что кофемашина у этих ребят зерновая, а не капсульная, и записала пару баллов им в карму, хотя отношения с кофеином у нее не сложились с самого первого в жизни глотка. Заказчики, как оказалось, были не во всей свой красе и ждали полного воссоединения состава, а потому старались занять друг друга и гостей беседой ни о чем и обо всем на свете. Маша ела конфеты и не особо вслушивалась в диалоги. Оживление наступило, когда конфет изрядно поубавилось. Появление новых героев происходило в трех действиях с перерывом на антракт. Вначале на пороге показался невысокий бородатый мужчина. Выглядел он не очень радостно, но вежливо поздоровался со всеми, пожал руки мужской части компании, приобнял Оксану-менеджера. Представился Димой. Пожал руку и Маше, немного растерявшись при виде ее инициативно протянутой ладони. Новое лицо тоже было откуда-то знакомо, даже лучше, чем первое, носатое. Этот-то точно где-то светился, может даже на телевидении – с уверенностью сказать нельзя. У Маши вообще была плохая память на лица, если еще остались сомнения. Следующим явлением был высоченный молодой человек в странных солнцезащитных очках с претензией на стиль. У него была до того постная мина, что срочно захотелось его встряхнуть и растормошить. И вновь начались бесконечные рукопожатия, правда заминки уже не случилось – на Машино счастье. Антон, коим оказался высокий хмурый парень, плюхнулся на диван рядом с Машей, оценил одобрительным кивком ее успехи в поедании конфет и за пять минут добавил свои парочку фантиков. Он неуклюже собрал в кучу свои длиннющие конечности и получил сочувствующий и понимающий взгляд от соседки. Ухмыльнулся, но мимолетно, из вежливости. Гвоздем программы оказались двое последних опаздунов. Надо сказать, задержались они довольно сильно: измеряя в новой системе СИ – без одной конфеты пусто. Пока Петя и Дима из телека о чем-то увлеченно переговаривались, Оксана-менеджер то и дело вставляла свои пять копеек, а носатый Стас залипал в телефон, Маша с долговязым Антоном молча гипнотизировали одинокую конфету на дне вазы, набираясь наглости, чтобы предпринять решительный шаг. Когда же Антон дернул руку к добыче, в офис вихрем ворвались двое из ларца. Маша не смогла сдержать свой фирменный хмык – настолько контрастными персонажами выглядели новоприбывшие. Низкий – даже ниже Димы из телека, – смуглый мужчина в бесформенных штанах по имени Сергей казался еще более низким и смуглым на фоне своего высокого бледноватого товарища в очках – Арсения. К слову, Арсений сиял, как электростанция, на фоне остальных, не слишком воодушевленных лиц и мог посоревноваться в лучезарности своей улыбки разве что с Петром – а это, надо сказать, подвиг. Маша даже не собиралась вставать, чтобы по четвертому кругу проводить сессию рукопожатий, подсмотрев эту тактику у Антона. Сергей повелся и всего лишь дружелюбно махнул ей рукой, но Арсений, как ртуть перемещавшийся из угла в угол, пожимавший чужие ладони и раскидывающий свои многочисленные аксессуары на всех подвернувшихся поверхностях, подлетел к дивану спустя пару секунд и галантно и осторожно сжал Машины пальцы в знак приветствия. Аж спина выпрямилась от неожиданности, а затем постаралась выдавиться ответная вежливая улыбка. Выдавливать из себя что-то стало каким-то стилем жизни за последние несколько часов. На любое другое проявление эмоций Петя кидал предупреждающие, настороженные и даже угрожающие взгляды. Когда толпа заказчиков, наконец, собралась во всем своем великолепии, носатый Стас хлопнул в ладоши и с видимым облегчением перешел к сути. А суть была вот в чем. Стас, как позже выяснилось, Шеминов – Маша исподтишка погуглила его на телефоне, пока никто не видел, и чуть не издала радостный нечленораздельный звук в своем озарении, – вместе со своей командой выдумал новый проект: «Магазин желаний». Название претенциозное, Маше не понравилось, но кто она, чтобы спорить. Концепция была такова: будет продаваться буквально все – любой каприз, как говорится, за ваши деньги. Каждый покупатель – своего рода испытание для участников: их задача состояла в том, чтобы выполнить запрос клиента любым способом. Импровизировать, то бишь. Главное условие – посетитель должен остаться доволен, его желание должно быть исполнено. Дима из телека что-то добавил про правила, мол, выбывает тот, кто не справляется с задачей, а победитель получает звезды с неба – Маша уже не вслушивалась. Идея в фундаменте ей показалась занятной, вот только теперь к необходимости её присутствия возникло еще больше вопросов. Действительно, вряд ли этот шалман просуществует дольше месяца, к чему тогда вообще какая-то финмодель? Любой дурак сможет посчитать прибыли и убытки, для этого не нужно много ума. И тем не менее, под Машиным усталым взглядом Петя слушал с неподдельным интересом, иногда задавая уточняющие вопросы, выспрашивая детали и вставляя ремарки – ему не хватало только напялить очки, закинуть ногу на ногу и записывать каждое Стасово слово. У Маши же, кажется, развивался синдром самозванца – в прямом смысле. Арсений накидывал креативных мелочей, Сергей – сдабривал все это дело ироничными комментариями. Даже хмурый Антон включился в обсуждение. А Маша умостила локоть на выпирающую из-под стола коленку и подперла ладонью подбородок в излюбленном жесте. И думала о своем. Медийной экономике никогда не удавалось найти внятного объяснения: монетизация цифрового контента была для Маши чем-то сверх. Яснее от прошедших разговоров не стало, да и она сама постоянно отвлекалась и теряла внимание, да и вообще – теперь идея казалась сомнительней некуда. Нет, проект-то неплох, он ей даже, если не кривить душой, понравился – если исключать гротескное название, – вот только сама Маша в нем ни к селу, ни к городу, откровенно говоря. А еще она до последнего не ожидала, что все настолько серьезно. Вон, сколько человек собралось – это вам не кейс в университете готовить к семинару с тремя с половиной инвалидами. Здесь, небось, еще и инвестиции серьезные, и подготовка основательная, и реализация не на коленке. Кошмар же? Определенно. Как выкручиваться-то теперь? Прошло не меньше часа, прежде чем засобирались домой. Довольный Петя аккуратно согнул листы с договором об оказании услуг и засунул их в нагрудный карман своей брендовой куртки, не прекращая пышить неприкрытым позитивом. Маша же все больше чувствовала себя каким-то приложением, шатающимся за хозяином по пятам и выдавливающим максимум напускного дружелюбия в кривой ухмылке. Прощание вышло каким-то скомканным, хотя и вежливым. Сессия рукопожатий прошла в штатном режиме, и из Машиной груди вырвался облегченный выдох, когда новые работодатели скрылись из поля зрения. Задорный пилик снятой с сигнализации машины совсем испортил настроение. Снова трястись с подогнутыми коленками совсем не хотелось, поэтому Маша быстренько отвязалась от успевшего надоесть брата и открыла карту на телефоне, чтобы хотя бы примерно прикинуть расстояние до ближайшего метро. Погода была отличная без преувеличений. Солнце сияло и грело, теплый ветер, такой нехарактерный для московской осени, ласкал кожу и мягко пробирался за воротник. На асфальте блестели небольшие лужицы, еще не успевшие подсохнуть после ночного дождя. Это были именно те дни, когда прохожие выглядели до ужаса разноперо – кто-то уже натянул легкие пуховики, кто-то расхаживал в джинсовках, кто-то отдавал предпочтение пальто и теплому шарфу. Маша любила именно такую осень, а не промозглую, сырую, холодную и ветреную. Она покрутила карту в разные стороны чисто для галочки – с ориентированием на местности дружбы не сложилось, и это был крайне неудобный момент с точки зрения бытовой жизни. Открыла приложение такси – то висело на нижней панели телефона, так сказать, в секундной доступности. Страшно подумать, сколько процентов своей зарплаты она спускает на поездки хотя бы на «эконом-классе». А ведь Маша еще и предпочитает «комфорт» – инфляцию разгоняет, так сказать. Палец был занесен над кнопкой заказа, когда за спиной послышался лязг двери подъезда, а следом – оклик уже знакомого голоса: – Мария! Еще не уехали, – Арсений облегченно, но тяжело выдохнул, будто пробежал марафон, и изящным движением кисти поправил свои моднючие очки. – Думал, не догоню. И протянул свернутый вдвое шарф. – Вы забыли, – он улыбнулся. – Спасибо, благодетель, – вот, почему ветерок-таки забрался за шиворот. Маша обернула шарф вокруг шеи в несколько слоев. Они вдвоем стояли у края тротуара, отбрасывая на асфальт почти одинаковой длины тени. Арсений был в пальто и без шарфа, так что его длинная шея явно была не защищена от непредсказуемого осеннего воздуха. Маше неуместно подумалось, что в такую погоду легко заболеть, потеряв бдительность и расхаживая вот так, без утепления. Но Арсения это, видимо, совершенно не беспокоило. Этот самый Арсений вообще не производил впечатление человека, сильно обремененного какими-то беспокойствами – подставил лицо под солнечные лучи и зажмурился, будто довольный кот. Маша скептически его осмотрела. Уходить он, похоже, не планировал, а стоять в неловком молчании явно не в Машином стиле. – Неплохая идея с этим магазином. Добрая какая-то, – решила все-таки оповестить она, заблокировав экран мобильника. Сдалась обстоятельствам, так сказать. Арсений распахнул глаза – очень сильно голубые, – и радостно подтвердил: – Именно! – до кучи еще одобрительно кивнул. – Хотя мы с ребятами не сразу выкупили. Как ни странно, придумал Антон. – Антону респект, – оценила Маша. – Если еще скажете, что выручка пойдет в благотворительные фонды, я ваш вечный фанат. Арсений подвис на пару секунд, а потом восторженно щелкнул пальцами: – Мария, вы прекрасны! – Маше это, разумеется, лестно. – До этого этапа мы еще, очевидно, не дошли, но ваша идея мне определенно нравится. Такое официальное «Мария» в свой адрес слышать было непривычно и будто бы совсем неуместно. В этот момент очень уж захотелось предложить перейти на «ты», но потом резко передумалось – не время фамильярничать. Маша, может, вообще в скором времени сольется с этой перспективной и благородной затеи. Тем временем восторженность Арсения забавляла – казалась какой-то инородной, но так и подмывала отпустить парочку саркастических комментариев или ироничных замечаний. Как-нибудь безобидно, просто для профилактики. Маша даже ухмыльнулась своим мыслям и уже было сформулировала в голове юмористический выпад, который с большой долей вероятности привел бы к выражению непонимания, а, может, и недовольства на красивом – а лицо Арсения определенно было красивым, – лице, однако все-таки вспомнила про метро. Ухмылка пропала. Спектакль был отложен на неопределенное количество времени. Закономерно встал животрепещущий вопрос. – Арсений, вы не подскажете, как пройти, – «в библиотеку», – нашептали ехидные черти, но Маше удалось вовремя отмахнуться от этого провального каламбурчика, – к метро? По карте не очень, так скажем, очевидно. Вообще не очевидно, если честно. Непонятно, на что она надеялась. – Конечно, – просто согласился он, тактично не вдаваясь в подробности. – Я могу вас проводить, тут недалеко. Маша, естественно, согласилась. Естественно – потому что вариантов оставалось немного. Приложение такси заломило охуевшую удивительную цену, так что глаза на лоб лезли, а погода располагала к небольшой прогулке, а Арсений и вообще казался неплохим мужиком, а у Маши и настроение такое эдакое – паряще-лирично-хорошее. А и вообще – гулять полезно. Они зашагали по тротуару в метре друг от друга. Солнце продолжало слепить глаза, на душе было спокойно, а под боком Арсений завел непринужденную беседу, словно они не первый день знакомы, и провожать даму до метро – не просто стечение обстоятельств а приятная неожиданность или запланированный досуг. Маше оставалось только радоваться чужой отзывчивости.

***

Ввалившись домой, она сразу включила телевизор на первом попавшемся канале. Кажется, это был Настоящий страшный – повезло, что не очередной выпуск Криминальной России на ютьюбе. Пока город захватывала очередная толпа зомби, чай был заварен, бутерброды – гордо выставлены на середину стола, а все внимание оказалось сконцентрировано на психоделической картине. Маша снова стояла напротив холста и прикидывала, куда бы сбагрить свой шедевр. А ведь он бы и сошел за очередной экспонат Тейт Модерна, если бы сочетание цветов было чуть повеселее. Может, под влиянием красного вина, может, под впечатлением от очередного ужастика, но в момент написания лучшим вариантом показались оттенки цвета бордо и мокрого асфальта. «Короче, красный и черный», – выдал Петя, после чего прослушал лекцию о том, что мужчины хуже различают цветовую палитру и вообще – женщин-дальтоников не бывает. Задумайтесь, как говорится. Картина и правда получилась мрачноватой, даже немного стремной тревожной. И очень непонятной. Маша сгрузила свое культурное наследие в самый дальний угол комнаты и пообещала самой себе, что подумает об этом завтра – как и всегда. Бутерброды, как-никак, стынут. Мученический стон вызвал шквал новых уведомлений на телефоне, который застал Машу врасплох посреди трапезы. Глянула на экран – никто не умер. Отбросила телефон на другой конец дивана и отхлебнула чая. Покосилась на мобильник и сдалась реалиям века технологий. Новая подписка в инстаграме от Импрокома, а следом – парочка бодрых сообщений от Пети, который оповещал, что поделился её контактами со Стасом. Тактично съехать с петиной идеи шансов оставалось все меньше. Хотя, будь у Маши чуть больше мотивации и чуть меньше лени, особого труда вежливое расшаркивание не потребовало бы. Но ситуация обстояла так, как обстояла, а потому Маша пустила все на самотек, понадеясь, что больших осложнений не возникнет. И с чего бы им возникнуть? И вообще – все, может, не так уж плохо. С Арсением, например, они бы сработались. Между тем, прогулка до метро Маше, в целом, понравилась. Она привыкла к неумолкающему Пете под боком, поэтому слушать треп Арсения всю дорогу, изредка вставляя остроумные, по скромному Машиному мнению, комментарии, было легко и даже приятно. Правда, по большей части Маша слушала вполуха, в основном думала о своем, кивала для проформы. Арсения это никак не смущало, а, возможно, он того даже не заметил – Маша вполне такое допускала. Он оставил ее у метро, распрощавшись так же легко, как и согласился протянуть руку помощи, и был таков. Руки сами собой переключили зомбиапокалипсис на приложение Ютьюба на телевизоре и вбили название канала. «Если проблему не решить, научись получать удовольствие», – пронеслось в голове Петиным голосом. Или это не Петя вообще сказал? От него такое слышать было бы странно. Неважно. Маша приступила к просмотру первого – за сегодняшний вечер – ролика.