Ты притупи, о время, когти льва

Ты говоришь, что нет любви во мне.

Но разве я, ведя войну с тобою,

Не на твоей воюю стороне

И не сдаю оружия без боя?

<…>

В твоей вражде понятно мне одно:

Ты любишь зрячих, — я ослеп давно!

~~~~ Ближе к середине бала к Ричарду, оставшемуся ненадолго одиночестве, подошел Ги Ариго. — Герцог, вы позволите говорить с вами? — Что вы хотели, граф? — Не желаете прогуляться по саду? В зале слишком душно. Лицо Дика не дрогнуло, не дернулся ни один мускул. Он лишь чуть-заметно кивнул, прикрыв глаза, и направился к выходу на террасу. Ночной весенний воздух был свеж, звезды умиротворяюще мерцали. Свет из окон дворца озарял сад, а музыка и смех здесь, среди распускающихся цветов, уже не так раздражали. Они петляли по тропинкам среди клумб, пока наконец не нашли укромную лавочку за большим розовым кустом. — Я хотел попрощаться с тобой, Ричард. — А нужно ли? — со вздохом спросил тот. — Ты ведь сам, с восторгом рассказал мне обо всем, что сделал. Ты пытался навредить Рокэ, — прошипел он. — Люди, которые любят, так не поступают. И мне казалось, — Окделл смерил Ги холодным взглядом, — мы давно поставили точку в этом разговоре. Разозленный, Ариго схватил его за руку. Он вспыхнул, хотя еще несколько минут назад казался спокойным. Глаза маршала юга маниакально загорелись и Ричард проклял себя за то, что согласился на этот заведомо бессмысленный разговор. — Это Алва не любит тебя! — рычал Ги, сжимая чужое запястье до хруста. — Ты сам это прекрасно знаешь. В душе он ненавидит тебя! — он знал, куда давит, и скалился. — Уж я на его месте точно бы ненавидел человека, забравшего у меня отца. Ты просто слеп, Ричард! Окделл не вырывался. Слушал. Надушенные щегольские кудри Ги задевали его щеку, и герцог с трудом сдерживал дрожь отвращения. — Убери от меня руки или, клянусь, ты их лишишься, — медленно и хрипло произнес он. Ги не отпустил. Потная липкая ладонь лишь сильнее сжалась вокруг запястья. Он наклонился к уху Ричарда. — Когда-нибудь ты убедишься в том, что я прав. Вы оба слишком погрязли в иллюзиях. — Ну, как знаешь, — вздохнул герцог, — я тебя предупреждал. Молниеносным движением Ричард ударил Ги в солнечное сплетение так, что тот не мог больше вдохнуть. Ариго выпустил его руку, пытаясь прокашляться. — Еще хоть слово и кадык тебе вырву. Исчезни с моих глаз. Ты и твоя сестра — две мухи жужжащие у меня над ухом. Никак вас не прихлопну! Ариго не услышал этих слов, задыхаясь. Он встал, и как мог быстро направился прочь. На руке Ричарда наливались кровью синяки. Оставшись сидеть на скамейке, Дик весь сгорбился, тяжело выдохнул и с силой провел руками по лицу. Чуть хрустнули шейные позвонки от долгого напряжения; розы опьяняюще пахли. — Пожалуй, с меня довольно. Ричард врал, убеждая себя, что слова Ариго — ложь. Годами они с Рокэ игнорировали эту тему. Никому не хотелось обсуждать как сильно каждый из них пострадал от решений Алваро. Ричард всегда знал, что Рокэ носит в себе что-то — боль, которой никогда не поделится даже с ним. Такую же, что сам Окделл носил в себе. » Ты совсем не похож на своего отца. Никчемный мальчишка» Это «что-то» всегда становилось причиной их ссор. Все невысказанное, неважное, закинутое в дальний ящик — их прошлое. Но сколько бы они не игнорировали тучу, она не рассеивалась. Никому не хотелось вскрывать старые раны настолько, что они перестали замечать, как те отравляют их жизнь. ~~~ — Ты рано ушел, tesoro, — вместо приветствия сказал Ричард, войдя в спальню. Он сразу направился за ширму и сбросил камзол, затем сорвал шейный платок с такой силой, что сапфировая брошь упала и покатилась, нервно и зло расстегнул жилет, почти вырывая пуговицы из петель. Рокэ в шелковом халате и широких штанах на манер шадов, сидел, скрестив ноги, на широком морисском ковре по середине комнаты. Глаза его были закрыты, грудь мерно вздымалась, а ладони со странно оттопыренными пальцами, покоились тыльной стороной на коленях. Тихий голос Ричарда и его напротив шумные и нервные движения за ширмой разрушили умиротворение кэналлийца. — Надеюсь, без меня не случилось ничего интересного. — Ничего, чего не следовало бы ожидать, — едко ответил Дик из-за ширмы. Через пару минут он наконец вышел в одной ночной сорочке. Все еще хмурящийся, Окделл уселся за туалетный столик, который они с Рокэ пользовали по очереди, и стал расчесывать волосы. Как ни пытался Ричард скрыть нервозность в своих движениях, для Алвы она была очевидна в сжатой и поболевшей от напряжения руке, в резких выдохах через нос, в сжатых в линию губах. Вдруг Ричард особенно сильно дернул свои русые кудри, и рукав его халата чуть сдвинулся, обнажая посиневшее запястье. Это было сродни трещине в зеркале, смазавшемуся пятну на картине, так неправильно, некрасиво. Алва видел, что Ричард ненавидит этот синяк так же сильно, как он свои шрамы, но отвращение которое они испытывают к этим изувеченным частям себя — разное. Для Окделла даже эта мелочь — воплощение того, что он не идеален. Для Рокэ шрамы — вечное напоминание о том, как он был слаб. Рокэ встал, подошел к Ричарду со спины и перехватил запястье, все еще судорожно мучающее волосы. Алва забрал гребень, но руки не отпустил. Ощущать его хватку на своем запястье Дику было не противно, но правильно и тепло. — Какого Леворукого ему опять было нужно? — тоном в котором обманчиво не слышалось ярости спросил Рокэ. Никто кроме Ги не посмел бы. Куда смотрит Ли? Ричард отвернул голову от зеркала и совсем слабо дернул рукой, будто и не хотел, чтобы его отпустили, но не в привычках Рокэ было удерживать возлюбленного насильно. Он разжал пальцы, и рука безвольно упала на колени Ричарда. — Как и всегда, взаимности, — он с отвращением смотрел на свое посиневшее запястье. Алва стал медленно, совсем невесомо водить гребнем по его волосам, и Дик зажмурился, не смея бежать от этой ласки, но и не смея ей поддаться. Слова Ги до сих пор кострами вспыхивали в его сознании, не отпуская, Ричард не мог никуда от них деться. Но ласковая рука Рокэ в его волосах… — Расскажешь мне? — мурлыкнул тот. Ричард удивленно распахнул глаза, когда Алва аккуратно оттянул его голову назад и опалил шею горячим дыханием. Темно-синяя бездна глаз Рокэ пожирала его в отражении зеркала, но Ричард не боялся, а тянулся к ней — там тишина, там покой. Он молчал. — Тогда я попробую угадать сам. Рокэ царапнул зубами шею и собрал языком солоноватый вкус кожи. У Дика перехватило дыхание. — Он напомнил тебе, заставил сомневаться, — Окделл протестующе дернулся, — не во мне, в себе. Алва поднял Ричарда со стула и развернул к себе. Дик смотрел исподлобья, всё ещё желая закрыться. Рокэ усадил его на свой ковер для медитаций и устроился рядом. — Ты что, заставишь меня медитировать? — он фыркнул. Алва низко рассмеялся. — Не совсем, жемчужинка, — он взял Дика за подбородок и оставил совсем целомудренный поцелуй на губах. Ричард весь покрылся мурашками, что-то внутри него сжалось в истоме болезненно и лопнуло, как в девятнадцать. Ричард Окделл безоружен против этих рук, против этого нечеловеческого взгляда — ему известно, что оттуда на самом деле смотрит смерть. Он вынужден капитулировать. Окделл дернул шнуровку на своей сорочке и упал на спину, сдаваясь. Ощущая вес его тела, жар исходивший от Рокэ, привычный и любимый чуть острый запах специй и масел, чувствуя его губы, в Ричарде замолкал этот холодный голос расчета, голос Алваро, что много лет вытачивал из него каменную статую. С Рокэ он жил. — Ги делает это, и ты все ещё запрещаешь мне убить его, — произнёс Алва, покрывая поцелуями его пальцы. — Да, запрещаю, — едва выговорил Дик, — он…что-то знает, и мне нужно… тоже. — Я мог бы вскрыть его грудную клетку, — задрав рубашку Ричарда, Рокэ припал губами к его животу, — уверен, он бы рассказал нам всё, что знает, и чего нет. Мужчина сдвигался всё ниже и слова его тонули в коже любовника. Дик на это мог лишь с силой сжимать его волосы и безмолвно умолять о большем. — Он бы больше кричал, чем говорил, — срываясь, прошептал он. Рокэ усмехнулся прямо Ричарду в пах, отсутствие исподнего сейчас было очень кстати. — И это доставило бы мне удовольствие. Алва хотел уже было приласкать его языком, но Ричард вдруг сжал его волосы не так как до сих пор, а резко, протестующе. — Нет, Росио, нет…- робко, испуганно, будто сам от себя не ожидал, произнес он. Рокэ почувствовал как пальцы Дика подрагивали в его волосах. Он отстранился. — Что такое? — Алва был обеспокоен. Ричард отполз к их кровати и оперся спиной о резную ножку, он подтянул колени к груди и обхватил себя руками. Рокэ быстро стянул свой халат и накинул Дику на спину. — Не знаю, сам не знаю что со мной. Прости меня, tesoro, я не могу, — он был в отчаянии. — Тише, я не злюсь, я здесь, — он привалился рядом. — Лучше бы я заставил тебя медитировать. Сейчас чувствую себя дураком, полезшим целоваться к плачущей девушке, — Алва неловко почесал шею, но это удивительным образом развеяло панику Ричарда. — Хорошего же ты обо мне мнения, — выдохнул он. — Я знаю как тебя нервируют такие внезапные, — Окделл поморщился и всплеснул руками, — реакции. Нервы ни к тварям. Я должен спросить у тебя что-то, но это...сложно. — Я смогу подождать еще, — Рокэ улыбнулся и ободряюще сжал плечо Дика. Внутренне Алва распекал себя за несдержанность. Зачем он вовсе полез к Ричарду, глупый ревнивец, Закатные Твари. Дик вдруг поднял руку, снова демонстрируя возлюбленному синяк. — Ги хотел побольнее задеть меня и, сам того не зная, попал в суть, — он помолчал, собираясь с духом. — Я никогда не спрашивал, но…ты не злился на меня из-за отца? Ричард даже задержал дыхание, так тяжело ему было это произнести. Рокэ на секунду оторопел, но потом вдохнул удивленно. — Я злился на отца, но не на тебя — никогда. Это было правдой. Ричард невидяще смотрел на Алву, плечи его дрогнули. Этот вопрос мучал его с двенадцати лет, когда Росио вдруг перестал отвечать на его письма, а соберано стал отзываться о сыне лишь с недовольством. Дик не мог поверить, что они сейчас говорят об этом. — Он меня бросил, — Рокэ продолжал уверенно, убеждая, — скинул мое воспитание на менторов, но это были только его жестокие самолюбивые решения, в которых ты не виноват. Ричард развернулся к нему всем телом, взлохмаченные волосы закрывали его глаза, в которых блестели слезы. — Но ты перестал отвечать мне…я думал… — Это ты перестал отвечать мне! Они уставились друг на друга в непонимании. — Ты хочешь сказать, — начал Алва. — Немыслимо, — Дик подхватил. — Он перехватывал письма, лишь бы мы не общались! Эгоистичный. Старый. Гений. Расти мы как браться, плечом к плечу - мы бы в жизни не согласились на этот бредовый контракт, на "брак". Он все продумал. Рокэ с горечью расхохотался. — Отчего я не удивлен? Упоминание об отце вернуло Алве былое ехидство. — Так или иначе, мне важно знать, что ты не держишь зла, — Ричард благодарно смотрел на супруга. — На тебя, любовь моя? Не в этой жизни. Рокэ поцеловал Дика в лоб. Его заставила удивиться улегшаяся собственная тревога, к которой Алва настолько привык за последние дни, что перестал ощущать. Никто не говорил, но всякий раз оба радовались этой честности, искренности, что укреплялась между ними. Это было так легко и хорошо — говорить о том, что тревожит. Они все еще учились, но начало было положено.