Тише, милая, я рядом

У моего временного обиталища был лишь один недостаток — отсутствие штор. Пользуясь возможностью, утреннее солнце затопило чердак светом, и я плавала в нем, как рыбка в аквариуме. Однако разбудило меня не солнце, а нестерпимый зуд. Я попыталась почесаться, но обнаружила, что руки плохо меня слушаются. Пальцы стали толстыми, неповоротливыми и едва сгибались. Я нашарила в сумке карманное зеркало, глянула в него и обомлела. Мама дорогая, что за чудище? Лицо лунообразное, с щелочками глаз и огромными распухшими губами, как у девицы, переборщившей с косметическими процедурами. И пятна. Ужасные красные пятна. Первой моей реакцией была паника. А вдруг все так и останется? А если это редкое смертельное заболевание? И Захар так и не успел меня обследовать. Он же никогда не сможет себе простить! Бедные мамочка и папочка! Вернутся из Индии, а их любимой Касеньки больше нет. Постепенно волна эмоций схлынула, вернув способность мыслить здраво. Мне нужна была помощь. Немедленно. Легко рассуждать абстрактно в духе: «Лучше умереть, чем попасть в лапы монстрам в белых халатах». Но в условиях реальной опасности абстрактные умствования кажутся блажью. И тут уж неважно, кто придет на помощь. Главное не остаться со своей бедой один на один. К тому же, Кирилл с Мариной в первую очередь друзья, а уж потом уж врачи. Я бросила взгляд на часы. Рано. Еще слишком рано, наверняка все спят. Жаль устраивать тарарам в неурочное время, и будить ни в чем не повинных людей. И надо как-то умудриться преодолеть добрых два десятка ступенек крутой лестницы. Чтобы не упасть, я изо всех сил цеплялась за перила непослушными пальцами-сосисками. Выверяла каждый шаг, аккуратно ставя ногу на ступеньку. Кажется, прошла целая вечность, пока я спустилась. И угодила прямиком в крепкие объятия Кирилла. — Марина, тащи аптечку! — крикнул он куда-то в пустоту. — Бегом! — Ох, Каська, надеюсь, ты не видела себя в зеркало! — Кирилл подхватил меня под локоть. — Пойдем-ка со мной, дорогая. И потащил меня в сторону кухни. –А вы чего не спите в такую рань? — на ходу поинтересовалась я. –Все вопросы к Ивану Кирилловичу. Он встает с петухами. На кухне нас уже поджидала Марина с туго набитой спортивной сумкой. Это была не та аптечка, которую я видела вчера. — Ура! Будем играть в доктора! — возликовал Ванька, который крутился вокруг матери и внимательно следил за происходящим. — Где мы упустили этого ребенка? — Марина поставила сумку на диван. Они ведь просто предложат мне выпить таблетку, правда? — Оформить возврат по браку, боюсь, не получится, — Кирилл сосредоточенно перебирал коробки с лекарствами. — Ты точно сдуешься обратно? — волновался Ванька. –Сдуется, конечно, — ответила за меня Марина. — Только давай, ты не будешь нам мешать. У тебя ведь есть свой докторский набор. Можешь пока полечить медвежонка. — Я сделаю ему вооот такой укол, — Ванька развел руки в стороны. — Он сразу поправится. Медвежонку, должно быть, не привыкать, чего не скажешь о несчастной Касеньке… — Футболку придется снять, — принялась бодро распоряжаться Марина. — Так будет проще наблюдать за сыпью. Поднимай ручки, я тебе помогу. Не переживай, потом пледом укрою. Я переживала, но подчинялась безропотно. Во мне скреблось чувство вины — возможно, не забудь я выпить таблетку, все пошло бы по другому сценарию. Сыпь выглядела впечатляюще, бесформенные красные пятна покрывали все тело. — Как же тебя угораздило? — спросила Марина, цепляя на меня манжету тонометра. — Кажется, виноват розмарин. Я вертела ветку в руках перед сном. Манжета крепко сдавила плечо. Марина прижала палец к губам. — Крайне неосмотрительно с твоей стороны, — когда с измерением давления было покончено, светская беседа продолжилась. — Пожалуй. Но кто бы мог подумать, что безобидное на вид растение окажется таким коварным… — Теперь ему прямая дорога в компостную яму. Точно дышать не тяжело? — Зачем мне обманывать? — Потому что ты — маленькая трусишка, — добродушно фыркнула Марина. — Давай сюда палец. — Только никаких иголок! — Боишься лопнуть? Понимаю. Но это всего лишь безобидная прищепка, она измеряет уровень насыщения крови кислородом. Надеюсь, удастся надеть ее на твой распухший палец. Я надеялась на обратное, но технологии победили. — Ну, хоть что-то в порядке, — показатели на маленьком экранчике, кажется, убедили Марину в искренности моих слов. — Значит, оставим все, как есть? — Значит, будем лечить, пока не стало хуже, — категорично объявил Кирилл. — Всем преднизолона за счет заведения! Так себе название для авторского коктейля… — Мариша, двигайся, — в качестве лотка для шприцев Кирилл приспособил плоскую тарелку. Подвинул к дивану табурет, расположился с удобствами. Хитрый какой, все необходимое для экзекуции приготовил за моей спиной! — Все-таки будешь колоть… Мой щенячий взгляд, полный немой мольбы, на Кирилла не подействовал. — Извини, Касенька, по-другому не выйдет. Ты же у нас боец! Не пикнула даже, когда тебе руку зашивали. А тут просто катетер. — К-какой еще катетер? — Венозный. Самый-самый тонкий. Смотри, какой красавец, на бабочку похож, с крылышками. От одного только взгляда на это пыточное орудие у меня противно засосало под ложечкой, и сердце пустилось в пляс под аккомпанемент стука зубов. «Дддержите свое хищное насекомое от меня подальше!» Кирилл вернул катетер на тарелку, обнял меня за плечи. — Понимаешь, Каська, часто, чтобы помочь человеку, нужно сначала сделать ему больно. Можешь считать это несовершенством медицины или каким-нибудь хитрым вселенским законом. Но уж точно не злым умыслом. И если однажды у тебя сложилось противоположное представление, то мне крайне неловко за моих коллег. — Мне страшно, — бесхитростно призналась я. — Я знаю, Касенька, — Кирилл посмотрел мне в глаза. — Представь себе, мне тоже. Только ты боишься иголок, а я боюсь, что отек может перекрыть дыхательные пути, и ты начнешь задыхаться. Не очень хотелось бы упражняться в реанимации, так что либо мы все решаем полюбовно, либо вызываем «скорую». При самом удачном раскладе тебя привезут в больницу к Захару. Понятно. О худшем раскладе лучше вообще не думать. Пускай уж лучше мне сделает укол Кирилл, чем сердитый фельдшер, измотанный бесконечными вызовами. — При такой амплитуде дрожания на успех мероприятия можно не рассчитывать. Марина, где обещанный плед? Мягкая ткань легла мне на плечи, окутала уютным коконом. — Посиди так минутку, успокойся. А мне пока дай руку, я вены посмотрю. О том, что у меня плохие вены, я узнала при драматичных обстоятельствах. А от страха и последние попрятались. С обреченным видом я протянула Кириллу руку. — Сожми кулак. Не жадничай, хоть одну венку мне покажи… Кирилл сосредоточенно водил подушечкой пальца по локтевому сгибу, аккуратно надавливая. Магия теплого взгляда и неторопливых прикосновений незаметно заставила дрожь прекратиться. — Давай вторую руку. Та же история. Извини, вслепую я тебя ковырять не стану, я же не садист. «Может, обойдется?» — закралась предательская мысль. А Кирилл уже внимательно разглядывал сеть тоненьких голубых жилок, просвечивающих сквозь кожу на тыльной стороне моей кисти. — Ага, вот здесь и уколем. Я попыталась освободиться, но не вышло. — Полегче, малышка, кажется, мы договорились. Клади руку сюда, — Кирилл пристроил декоративную подушку на подлокотник дивана. — Что за настрой? Ей богу, Каська, ты как осужденный перед казнью. Мне очень хотелось улыбнуться ему в ответ, но страх сковал меня свинцовыми кандалами, сил едва хватало на то, чтобы просто дышать. Мир сжался в точку, уместившись на острие иглы, с которой Кирилл снял защитный колпачок. — Не буду врать, что это не больно. На кисти слишком много нервных окончаний, — Кирилл протер место укола влажной салфеткой. Запахло спиртом и отчаянием. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как иголка проткнет кожу. Больно было аж до слез. Пришлось прикусить губу, чтоб не завыть в полный голос. — Выдыхай, я уже в вене, — Кирилл зафиксировал желтые пластиковые крылышки катетера лейкопластырем. — Похоже, эта штука теперь со мной надолго, — мне нужно было язвить, чтобы расплакаться от жалости к себе. — Зато второй раз колоть не придется. Слабое утешение, честно говоря. — Ввожу лекарство, постарайся расслабить руку. Конечно же, я только сильнее напряглась, но боли не почувствовала. Зато почувствовала странное покалывание в области промежности. Словно там резвился табун мурашек. Интенсивность ощущений нарастала вместе со смущением. И не почешешь ведь… я непроизвольно начала ерзать по дивану. — Побочное действие, — догадался Кирилл. — Сейчас отпустит, не переживай. И правда, вскоре отпустило. И зуд, кажется, исчез. Мне больше не хотелось содрать с себя кожу. Какое облегчение! — Что за варварские методы лечения? — я опасливо наблюдала за тем, как Кирилл собирает использованные шприцы в мусорный пакет. — Зато эффективные. Глазом моргнуть не успеешь, как отек пройдет. Иван Кириллович подкрался незаметно, вскарабкался на диван вместе с медведем. Медведь этот повидал в жизни многое. Пузо его было вспорото и криво зашито грубыми нитками, голова обмотана бинтом. — Папа тебя уже вылечил? — это звучало, скорее, как утверждение. — Почти, — я подвинулась, уступая место. — Медвежонку тоже нужен катетер, — Ванька любовно погладил пальчиком лейкопластырь на моей кисти. — Трудный случай? — посочувствовала я. — Запущенный, — Ванька склонил голову, как убеленный сединой профессор над постелью умирающего больного. Мне с трудом удавалось сохранять серьезный вид. — Все трудные случаи только после завтрака, — вмешалась Марина. — Давай за стол, твоя каша остывает. Кася, ты как? Не тошнит? — А должно? — насторожилась я. — Всякое может быть. Составишь Ваньке компанию? — Спасибо, откажусь, пожалуй. Марина заварила мне чай, подложила под спину вторую подушку. — Можно считать, что на этот раз пронесло, — она уселась за стол рядом с Кириллом. — Так-то оно так, но я не исключаю возможность рецидива, — тот задумчиво вертел в руке печенье. — Особенно, учитывая каськину патологическую везучесть. — Предлагаешь позвонить Захару? — Ни в коем случае! Он сойдет с ума от беспокойства. — Еще идеи? — Есть у меня резервный вариант, — Кирилл потянулся за телефоном. — Но он не для слабонервных. Он нажал кнопку вызова. — Доброго утречка, Лука Петрович! — Кому доброе, а кому так себе, — отозвался динамик телефона зычным басом. — Если не хочешь, чтоб я тебя придушил, придумай причину посолидней. — Тяжелый ангионевротический отек сойдет? — Заинтриговал. Раз ты балагуришь, значит, первая помощь уже оказана. Захара пожалел будить? — Как бы тебе объяснить… Это его сестра. Не доглядели маленько. — У семи нянек дитя всегда найдет приключений на пятую точку. От меня вам что нужно? — Консультация педиатра. Захар приедет только после обеда, нам бы продержаться. — Ты же знаешь, я не консультирую по телефону. Везите ее в больницу и не морочьте мне голову! — Каська панически боится врачей. У нее был травматический опыт… — Как я понимаю, психотерапевт с ребенком не работает, и все надеются, что само рассосется? — Ты все правильно понимаешь, Лука Петрович. Извини, что побеспокоили. Кирилл ободряюще мне улыбнулся — ничего, мол, сами справимся. Он уж было хотел завершить звонок, но тут динамик прокашлялся и выдал неожиданное: — Вызовите мне такси через пятнадцать минут. — Зачем? — опешил Кирилл. Да и я, признаться, не рассчитывала на подобный исход событий. — Я же сказал, что не лечу по фотографии, — усмехнулся Лука Петрович. — И порчу не снимаю. Но посмотреть ребенка по старой дружбе смогу. — Ох, батюшки! — всполошилась Марина. — Блинов хотя бы напеку пока. Ну, вот, еще один служитель медицинского культа к моим услугам. Что вы там говорили про везучесть? — Откуда он вообще взялся, этот ваш Лука Петрович? — спросила я у Кирилла, который на всякий случай старался не спускать с меня глаз. — О, это любопытная история. Мы с Захаром очень хотели жить в одной комнате. Мои родители дали взятку коменданту общежития, и нас подселили к угрюмому пятикурснику. — Я смотрю, вы нашли к нему подход, — вздохнула я. — Лука — он своеобразный, конечно. Но друг надежный. И доктор замечательный. Захар на него равняется. Но я тебе этого не говорил. — Можешь на меня положиться, — я мужественно сражалась с подступающей сонливостью. Удобный диван и пушистый плед мало этому способствовали. И вскоре, сама того не замечая, я погрузилась в вязкую полудрему. Из которой меня выдернул шум пододвигаемой табуретки. Надо мной навис мужчина богатырского телосложения в простой белой футболке, выгодно подчеркивающей архитектуру мускулистого тела, с короткой модельной стрижкой. Картинка прояснялась постепенно, теперь я смогла разглядеть идеально правильные черты гладковыбритого лица. Прямо как у героев женских романов, которые я тайком таскала у мамы. И только сеточка морщин вокруг карих глаз напоминала о том, что Лука Петрович — не выдуманный персонаж. — Так вот из-за кого весь сыр-бор, — окинув меня долгим изучающим взглядом, пробасило чудесное явление, и тут же бесцеремонно сдернуло плед, получив беспрепятственный доступ к моему обнаженному телу. — Я ожидал увидеть маленькую девочку, а тут взрослая барышня. Страх вырос зловещим айсбергом на пути следования ничего не подозревающего корабля. На верхушке ледяной горы тень сигналила, размахивая красным флажком: «Спасайся! Спасайся!» Но столкновение было неминуемо. Я рывком поднялась с дивана, может, успею еще соскочить. — Лежи, не дрыгайся, — меня тут же вернули меня в исходную позицию. Я буравила Луку Петровича сердитым взглядом, а он как ни в чем не бывало разглядывал сыпь на моей коже; красные пятна к этому времени успели побледнеть и разойтись концентрическими кругами. Один из них Лука Петрович задумчиво обвел пальцем по контуру. Придирчиво исследовал повязку над катетером. — А со второй рукой что? — Порезалась, — я решила, что лишние подробности ни к чему. — Вам детей вообще можно доверять? — насмешливо поинтересовался Лука Петрович, обернувшись к Кириллу с Мариной. Не получив внятного ответа, он опять переключил внимание на меня. — Как зовут тебя, горемычная? — Кассиопея, — снова мышечная дрожь, изматывающая и неконтролируемая. Непривычно звучащее имя не произвело на Луку Петровича должного впечатления. — Итак, Кассиопея Андреевна, на что жалуемся? — ловкие пальцы обхватили мое запястье. — Ни на что, — я знала, что он мгновенно раскусит эту ложь, ведь сердце у меня заходилось в припадке тревожного ожидания неизвестности. — Нехорошо обманывать старших, — Лука Петрович смотрел на меня в упор, и пальцев с запястья не убрал. — Не стесняйся, можешь честно признаться: «Мне не по себе от того что я лежу тут перед вами раздетая, и из моей руки торчит пластиковая трубка». Язык ведь не отсох. Или в самом деле опух и еле ворочается? «С него ведь станется убедиться лично…» — Ничего он не опух! — скороговоркой выдохнула я. — Вот и славно. Покажи мне. «Врачу не сдается наш гордый «Варяг»! — я судорожно сжала челюсть. — Надеюсь, нам не придется играть в увлекательнейшую игру «Кто дальше высунет язык?» — хитро прищурился Лука Петрович. — Я согласен сразу признать тебя победительницей. Теперь меня подмывало показать ему язык хотя бы из вредности. — Смелее, — подзуживал меня этот провокатор. — Даешь показательное выступление! — Бе-бе-бе! — удержаться было невозможно. — Жив, жив еще соревновательный дух! — Лука Петрович радовался, как футбольный болельщик удачному голу любимой команды. — А если ты сейчас рот как следует откроешь, мне не придется совать в него палку. Я смотрела на него молча и растеряно. Как вообще можно открыть рот, если челюсть свело спазмом от перенапряжения? — Горюшко луковое! — Лука Петрович провел широкой ладонью по моей голове. — Чего же ты так отчаянно сопротивляешься, я ведь просто хочу помочь? Я боялась, что он своей ручищей вколотит меня в пол, однако прикосновение вышло невесомым и ласковым. «Он хочет помочь. Он просто хочет помочь. Они просто хотят мне помочь…» Но уши закладывало от бряцанья пыточных орудий, а тени подтаскивали дровишки для костра. — Отомри! — Лука Петрович пощелкал пальцами перед моим носом. — По вторникам я не буйный. Ненавидеть все человечество начинаю ближе к пятнице. Хорошо, постараемся обойтись без насильственных методов. Но вы, любезная Кассиопея Андреевна, не вздумайте проболтаться Захару, что я пошел у вас на поводу. — Заметано! — я даже приободрилась немного. Большой и сильный человек пытался со мной договориться. Сейчас была моя очередь пойти на уступки. Мы ведь оба играем по правилам, верно? Лука Петрович щелкнул замком синего матерчатого чемоданчика с эмблемой клиники, ловким движением выудил оттуда фонендоскоп, повесил на шею. — Скажи мне, милый ребенок, у тебя когда-нибудь прежде были аллергические реакции? Сыпь, например, или отек, как сейчас? — Я задыхалась в пять лет, — грустная история, о которой я не хотела бы вспоминать. — Астматический статус, — тихонько подсказал Кирилл. — Аллерген установлен? — этот вопрос был адресован уже не мне. — Ты удивишься, но нет, — Кирилл развел руками. — Хотя, думаю, ты не удивишься. — Я откручу Захару голову, — мрачно пообещал Лука Петрович. — Против часовой стрелки. Бедный Захар! Он ведь даже не был ни в чем виноват. Но мы с Кириллом побоялись спорить. — Пульмонолог? Базисная терапия? — вопросы посыпались на Кирилла, как град. — Нет, нет, и, насколько я знаю, приступов с тех пор больше не было. Приступы были. Нечастые и несильные, и я к тому времени научилась пользоваться ингалятором. Видимо, мама так и не решилась рассказать об этом Захару. И баллончик сальбутамола я на всякий хранила не в аптечке, а поближе, в потайном кармане сумки. Поэтому Захар его не обнаружил. — Ну-ну, — не похоже, чтобы Лука Петрович поверил Кириллу. Но меня не стал больше допрашивать, а молча стянул с шеи фонендоскоп. Он также, как Захар, прежде всего беспокоился о моем комфорте. Согрел воронку фонендоскопа в руках, не совершал резких движений, успокаивал взглядом и теплой улыбкой. — Тише-тише, стая голодных диких волков за тобой не гонится. Ты в безопасности, — я вязла в его густом, сочном голосе, как муха в сахарном сиропе. — Дыши глубже, еще. Вот так, умница, не торопись, выдыхай медленно, чтобы сердечко не колотилось, как сумасшедшее, а то выскочит из груди и убежит. Оно, кстати, шумит у тебя, знаешь? Я кивнула, тщетно пытаясь стряхнуть с себя колдовской морок. — Захар сказал, что шум функциональный. — Захар слишком беспечен, — могущественный маг, успешно притворяющийся доктором. — Ладно, это не твоя проблема. Мы сами разберемся. Говоришь, давно не попадала в заботливые руки врачей? — Прекратите меня запугивать! — тени оживились, зашебуршали, ох, недоброе предзнаменование! — Я и не собирался, — Лука Петрович протянул мне руку. — Давай-ка, приподнимись немного, спину послушаю. Дышать только не забывай. Никто тебя, Кассиопея Андреевна, не обидит. А если попытается, будет иметь дело со мной. Я хоть и представитель гуманной профессии, но кулак у меня тяжелый. «Эту бы силищу, да супротив теней. Они бы мигом поняли, почем фунт лиха! Жаль только, что найти управу на теней я должна буду сама». — По-твоему, я не гожусь на роль заступника? — насупился Лука Петрович, неверно истолковав задумчивое выражение моего лица. — Годитесь, конечно, годитесь, — поспешила заверить его я. — Не болтай, дыши! — оборвал Лука Петрович мою тираду. Так я и дышала, едва ли не до полного изнеможения, но на этом осмотр с пристрастием не закончился. Только я собралась плюхнуться обратно на диван, как у меня отобрали подушку. — Ложись на спину и ко мне чуть-чуть подвинься поближе. Коварный план я раскусила сразу. – Не надо, пожалуйста! — взмолилась жалобно, и руками живот закрыла. — Что это еще за стихийная акция протеста? — Лука Петрович попытался отвести мои руки в сторону. — Приехал к черту на кулички, а мне даже живот потрогать не дают! Нет, девочка, так дело не пойдет. — Не надо, не трогайте! — я повторяла, словно в бреду, а глаза предательски набухли слезами. — Ты, что ли, щекотки боишься? — осторожно поинтересовался Лука Петрович. — Не переживай, больно не сделаю. — Каська, ты чего? — Кирилл подоспел на помощь. — Это ведь не просто прихоть. Важно убедиться, что массивная аллергическая реакция не вызвала осложнений. Лука не причинит тебе вреда, просто доверься ему. — Вопить и отбиваться нужно, если тебя лапают в темной подворотне, — знакомый уже хитрый прищур. — А вот устраивать представление для хирурга я бы поостерегся. Он впечатлительный, и у него рефлексы. Не ровен час, окажешься на операционном столе. — Кто я тебе, бабайка? — изобразил возмущение Кирилл. Я отвлеклась на пару мгновений, потому что мое богатое воображение живо нарисовало Кирилла в образе неведомого чудища. Луке Петровичу как раз хватило времени, чтобы погрузить руки в мой живот. — Дыши-дыши, не зажимайся. Согни ноги в коленях. Зажиматься было уже поздно, я настроилась на глубокий, почти что медитативный ритм дыхания, предоставив Луке Петровичу полную свободу действий. Его руки оказались теплыми, движения плавными и уверенными, не причиняющими мне особого дискомфорта. Так что я расслабилась и не ждала подвоха. — Сколько раз в неделю ты пользуешься ингалятором? — между делом поинтересовался Лука Петрович. — Два или три раза, — и тут я поняла, что проговорилась. На заднем плане изумленно ахнула Марина. — Твой брат — покойник, — Лука Петрович с большим трудом сдерживал негодование. — Ты задыхаешься при нагрузке? — Иногда, — я привыкла полагаться на заветный баллончик, и, бывало, дышала им просто так, на всякий случай. — Плохо. Очень плохо, — покачал головой Лука Петрович. — Но, возможно, еще не поздно все исправить. Понимаешь, баллончик — это зависимость, причем не только психологическая. И если ты ее не победишь, то однажды снова попадешь в реанимацию, и встретишься со своими кошмарами лицом к лицу. Где-то внутри у меня лопнула струна, не дававшая сердцу провалиться в живот. Безобидный баллончик, незаменимый атрибут моей жизни… Отказаться от его использования было страшно, но оказаться в реанимации, заново пережить весь этот ужас — гораздо страшнее. — Чего клюв повесила? — Лука Петрович укрыл меня пледом. — Я же обещал, что помогу. И Захар поможет. Напрасно ты боишься ему рассказать. Профилактика всегда приятнее лечения. Я позволила себе с этим утверждением не согласиться, памятуя о недавней прививке. — Признавайтесь, сколько в ней уже преднизолона? Кирилл признался. Лука Петрович хмыкнул, видимо, производя в уме некоторые расчеты. — Ладно, давайте еще немного покапаем, для успокоения души. Девица слегка обезвожена, ей не повредит. Я распишу инфузию на пару часов, а там Захар разберется. — Пару часов? — удивленно переспросила я Нет, методы у них все-таки варварские! — Тебе-то что за печаль? — Лука Петрович протянул Кириллу листок с рекомендациями. — Лежи себе тихонечко, можешь поспать, только рукой старайся не двигать, иначе перекалывать придется. «Вот уж спасибочки! Вот уж обрадовал!» — Лука, чай остывает! — позвала Марина.