Тише, милая, я рядом

В то прекрасное воскресное утро я мечтала поспать подольше, но меня разбудил солнечный зайчик, прыгающий по векам. Я зажмурилась, потом открыла один глаз — и тут же нырнула под одеяло с головой. Примостившись на краю кровати, Захар сосредоточенно ловил солнечных зайчиков головкой фонендоскопа, а затем направлял их ко мне на лицо. — Вылезай, засоня, — брат осторожно потряс меня за плечо. — Я в домике, — я понадежней завернулась в одеяло. Так и лежала, пока дышать стало совсем уж нечем. Беспощадное утреннее солнце сегодня играло не на моей стороне. — Нечестно вот так подкрадываться к спящей сестренке с жутким орудием пыток в руках, — одним рывком я села на кровати, откинув одеяло в сторону. — Кась, ты ночью кашляла, — Захар подвинулся ближе, внимательно меня разглядывая. — Я прислушивался, боялся, вдруг свистеть опять начнешь. Но, кажется, кашель из-за насморка. «Бедняга, как он вообще до утра дожил!» Нет-нет, никакого сарказма. По-вашему, я даже брата родного пожалеть не могу? Я нащупала сзади себя подушку, прижала к груди на манер щита. Отбиться вряд ли получится, но все-таки без боя я не сдамся. — Ты такая милая, когда сердишься. — Милая? Сейчас я тебе задам! — я воинственно замахнулась подушкой. — Задай! — обрадовался Захар. — Только я буду защищаться. Схватив вторую подушку, он тоже занял боевую стойку. — Ах, так? Ну, держись! — я бросилась в атаку. Захар ловко увернулся от моего выпада, и тут же перешел в нападение. Удар, еще удар, еще… В воздухе летала белая пыль, кровать под нами прогибалась и жалобно скрипела. Ох, до чего же азартное занятие этот ваш бой подушками! Вживаясь в роль бравого полководца, я теснила неприятеля к краю кровати. Неприятель огрызался снайперскими подушечными ударами, и сдавать позиции не спешил. Стоило мне лишь немного зазеваться, как Захар тут же опрокинул меня на обе лопатки. Сверху еще и подушкой придавил — чтобы уж наверняка. — Сдавайся, малявка! — брат радовался победе, как мальчишка. — Пленных бить нельзя! — на всякий случай предупредила я. — Бить нельзя, — согласился Захар, — а щекотать Женевская конвенция вроде бы не запрещала. — Ты не посмеешь! — я тщетно пыталась освободиться. Пальцы Захара плясали на моих ребрах, как на клавишах гармони, и я раздувала меха, издавая звуки в невообразимых тональностях — кажется, от них даже стены дрожали. — Пощади! — я вдохнула поглубже, и вдруг закашлялась. Судорожно хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина, прежде чем захлебнуться новым приступом. Не говоря ни слова, Захар перевернул меня на живот, уложил себе на колени так, чтобы голова свешивалась с кровати, и стал стучать по моей спине ребром ладони, сначала легонько, примериваясь, потом от всей души. Издав короткий боевой клич: «Помогите! Наших бьют!», я принялась методично дрыгать пятками и извиваться. Захар просто перехватил меня поудобнее, чтобы не сползала. — Ладно, можешь кричать, — милостиво разрешил он, — только лежи смирно. Под конец экзекуции я немного охрипла и, кажется, перешла границы, обозвав Захара «проклятым душегубом». Потому что нечего было лупить меня без предупреждения. И откашлялась, выплюнув сгусток слизи, наконец-то почувствовала облегчение. — Во всем тополиный пух виноват, — я поспешила сделать официальное заявление, пока Захар не придумал версию поинтересней. — Ага, — задумчиво протянул брат. Нашарил под кроватью забытый фонендоскоп. — Снимай футболку! Я невольно попятилась — этот медицинский фанатик еще недавно был моим старшим братом. — Извини, малявка, не отвертишься. Я должен понимать, что с тобой происходит. Разгоряченное после веселой возни тело без одежды чувствовало себя особенно неуютно. Плечи тут же покрылись гусиной кожей. Когда-нибудь я перестану стесняться брата, но не сегодня. «Привыкла к поползновениям, как же…» — Подойди ко мне, — напомнил о себе Захар. Я послушно сделала шаг навстречу. Безмолвная тень встала рядышком со мной, так же сгорбившись, понурив голову, безвольно опустив руки. Тень меня пародировала, и это не казалось смешным. Сердце взбрыкнуло, как необъезженная лошадь, застучало в ритме галопа. — Дыши глубже, зайчишка-трусишка, — Захар принял мою эмоциональную реакцию на свой счет. — Дрожишь так, как будто я на тебя дуло ружья направил, и палец держу на спусковом крючке. «Пиф-паф!» — тень беззвучно разрядила в воздух воображаемую двустволку. Ощерилась довольной улыбкой маньяка. — Тише-тише, видишь, это всего лишь фонендоскоп, — брат успокаивал меня, как мог. — Ты же помнишь, он не кусается. С памятью у меня как раз все было в порядке, а вот нервишки пошаливали. Тени, почуяв полную безнаказанность, устроили настоящую вакханалию, с плясками и улюлюканьем. «А ну кончайте свой балаган!» — рявкнула я на правах хозяйки комнаты. Покидав инструменты, тени бросились врассыпную. Попрятались по углам, сердито сопели, изобретая план мести. Надо же, оказывается, я могу быть не только несчастной жертвой… — Что за выражение лица? — уловил перемену моего настроя Захар. — Ты еще спрашиваешь! — я спрятала всю гамму обуревающих меня чувств за напускным возмущением. — Как насчет осмотров без суда и следствия, по каждому чиху? — Ах, да, как раз об этом, — оживился Захар. — Помнится, я грозился устроить тебе грандиозный медосмотр… «Неужели и правда грозился?» — я вопросительно посмотрела на тень. Ту единственную, что продолжала меня преследовать. Тень пожала плечами. — В общем, я договорился с администраторами большого медицинского центра, в котором работает Игнат. Они составят расписание так, чтобы ты смогла пройти обследование за один день. Захар светился энтузиазмом, как рождественская елка, ну а я была мрачнее тучи. Даже не знала, что ему ответить. То есть, меня привезут в клинику, прямо туда, где у монстров в белых халатах гнездо, и я должна буду найти выход, желательно, оставшись в живых, и не растеряв по дороге важных запчастей. Увлекательный квест, если абстрагироваться. Жаль только, что абстрагироваться я не могла. «Умирает зайчик мой!» — тень театрально испустила последний вздох под аплодисменты растроганных зрителей. — Кась, я знаю, ты боишься иголок, — Захар развернул меня спиной, не дав насладиться потусторонней актерской игрой. — У тебя все еще есть возможность обсудить это с психологом. Обсуждать выходки теней я могла себе позволить лишь с одним человеком на свете, который не считал меня сумасшедшей… — Никаких мозгоправов! Я и сама справлюсь, особенно, если кто-нибудь будет держать меня за руку. — Намек понял! Передам Игнату, чтобы утряс свой рабочий график. «Наши мысли схожи!» — губы сами собой расплылись в улыбке — хорошо, что Захар не видит. — И все, хорош болтать! Дыши как следует, убеди меня, что не свистишь. «Хлеба ему и зрелищ — не много ли чести?» Но, разумеется, дышать мне пришлось глубоко и старательно, подчиняясь коротким командам Захара. И заодно молиться всем богам, чтобы братец ненароком не выслушал чего аномального, вдогонку к «функциональному шуму». Наконец Захар в последний раз отлепил от моей спины головку фонендоскопа, обошел меня кругом. Был он при этом тих и задумчив. Как есть, замыслил что-то коварное… — Я недостаточно тебя убедила? — Достаточно, малявка, давай, ложись, живот потрогаю. — Зачем? — округлила глаза я. Этого только не хватало! — Да, понимаешь, еще в прошлый раз хотел до твоего живота добраться, но у тебя же спина болела. — Ага, то спина болит, то рука перевязана. А лето только началось. Славно время проводим! — Просто отлично, — Захар надавил мне на плечи, вынуждая принять горизонтальное положение. — Зубы не заговаривай. Опрокинувшись на спину, я инстинктивно закрыла живот ладонями. — Даже взглянуть не позволишь? — брат опустился на кровать рядом со мной. Я упрямо замотала головой. Да, черт возьми, не позволю. Мой живот — область мягкая и чувствительная, чужие руки до него не допускаются ни при каких обстоятельствах! — Снова плохие воспоминания? «Страх живет в животе», — говорила мама. Раньше у меня не было возможности проверить это на собственном опыте, а теперь я явственно ощущала, как страх ворочается внутри, закручиваясь в тугую, болезненную спираль. — Наверное… Не знаю… — Тогда убери ручки, я просто посмотрю. И хотя я прекрасно знала цену подобным докторским уловкам, все равно позволила себе поддаться очарованию момента близости. Захар не просто требовал от меня душевного стриптиза, он сам с готовностью распахивался мне навстречу, допуская в святая святых, туда, где за стальной броней трепетал живой огонек. За это я была готова простить ему все, что угодно. «Кыш, тени, мы тут как-нибудь без вас разберемся!» Вот ведь настойчивые, удержу на них нет… — Такая храбрая девочка! — Захар разговаривал со мной, как с ребенком, но это было ни капельки не обидно. — Теперь покажи пальчиком, где неприятнее всего. Я нерешительно нарисовала в воздухе круг вокруг пупка. — Принято к сведению! Торжественно обещаю не тыкать туда с размаху, по злому умыслу или просто нечаянно, — широкая теплая ладонь брата легла мне на живот. И ничего ужасного не произошло. Захар всего лишь водил ладонью, иногда легонько нажимал, пытаясь отыскать брешь в плотной мышечной броне. — Ты даже не стараешься облегчить мне задачу. Расслабься и подыши животом. Я знаю, ты умеешь. — Откуда? — Ох, Каська! Хотя в твоих глазах я дремуч и неотесан, но все же имею примерное представление о том, что такое йога. И даже готов признать ее пользу, имея в виду, конечно же, гимнастику. А не весь этот ваш волшебный антураж. — Древнюю философию, — мой живот мгновенно стал твердым, как доска. Защитная реакция в действии. — Ну, извини, малявка. Сморозил, не подумав. «Он не со зла!» — пояснила я нахальной тени, ехидно оскалившейся над захаровым плечом. И тут же добавила: «Сгинь!» Отработанным маневром на вдохе толкнула воздух в живот, сосредоточила все внимание на процессе дыхания, и вскоре успокоилась, предоставив пытливым пальцам брата полную свободу действий. Захар словно только того и ждал. Не особо церемонясь, погрузил руку в мой живот едва ли не по самый локоть. — Ты особо-то не усердствуй, — только и успела возмутиться я. — Не сбивай дыхание! — цыкнул на меня этот домашний тиран и узурпатор. За его спиной тени лопались от зависти, словно мыльные пузыри. Туда им и дорога…