Кот и любовь

Хёнджин устроился на работу в кондитерскую бабушки Чуян. В первую неделю бабушка учила его печь сладкие пироги и пирожки, делать конфеты, торты и другие десерты. Чуян училась вместе с Хёнджином. Помогала ему с новой работой, когда у неё было на это время. Однажды у неё был короткий рабочий день, и она решила заглянуть к Хёнджину. За прилавком его не оказалось. Чуян сняла куртку, шапку и шарф. Повесила их на вешалку в раздевалке. И, надев сменную обувь, прошла на кухню. Бабушка с утра помогла Хёнджину приготовить основной ассортимент. Хёнджину этого показалось мало. Он затеял испечь пирог. Чуян поздоровалась с ним и встала рядышком. Он мило улыбнулся ей в ответ. Его лицо и руки были испачканы мукой. Хёнджин, казалось, не замечал этого или намеренно не стирал с лица муку. Хотел, чтобы Чуян это сделала. Она сделала бы. Однако остановила себя, чтобы Хёнджин лишнего не подумал: в тот день, когда они лежали в обнимку на её кровати, она слишком много липла к нему. Хотя он тоже к ней прижимался. Но отчего-то Чуян чувствовала себя неловко и решила впредь поменьше приставать к Хёнджину. Она усердно игнорировала его намёки: он выразительно смотрел на неё, чтобы она наконец провела ладонью по его лицу и стёрла муку, от которой уже чихать хотелось. Состроил жалобный взгляд и надул губки. Чуян и это проигнорировала. Обронил скалку. Чуян мигом нырнула за столик, нашла взглядом скалку и протянула к ней руку. Хёнджин очутился тут как тут. Их руки соприкоснулись. На лице Хёнджина появилась победная улыбка. Он кашлянул и сделал серьёзное лицо, поднял голову и застыл. Чуян оказалась очень близко. Настолько, что их носы едва не соприкоснулись. Он отпустил скалку, сглотнул, отчего кадык быстро дёрнулся. Взгляд упал на её губы, смазанные гигиенической помадой. Он провёл взглядом от одного уголка до другого, посчитал почти все чуть заметные морщинки на её губах. Её ресницы дрогнули. Она тоже думала о его губах. Смотрела на них. Вспоминала разговор, когда Хёнджин рассказывал, что не умеет целоваться с языком. И даже случайно лизнул нос девушки. Губы Чуян изогнулись в улыбке. — Нам нельзя, — напомнил Хёнджин глухим и охрипшим голосом. Чуян медленно кивнула. Подняла скалку и протянула Хёнджину. Они встали. Хёнджин раскатал по противню тесто, уложил на него дольки яблок, закрыл сверху сеточкой из теста и отправил пирог в духовку. Чуян смотрела на то, как он ловко управляется с тестом. Чуян тесто плохо слушалось: липло на руки. Пироги нередко получались подгоревшими и несъедобными. — Как тебе гости кондитерской? — спросила Чуян слегка унылым тоном. — Симпатичные, — ответил Хёнджин. Взял из холодильника шоколадные конфетки, посыпанные кокосовой стружкой. — Попробуй. Мне понравились. Могу чаю сделать. Хочешь? Она приняла из его рук коробочку с конфетками в бумажных корзинках и кивнула. От чая она никогда не отказывалась. От сладостей тем более. Увидев на её лице улыбку, Хёнджин успокоился. Он думал, что обидел её чем-то. Может, не стоило в тот день раздеваться и намекать на то, что он хочет массаж от неё. Она поняла его желание, размазала по его телу согревающий лубрикант, да и от предложения сесть к нему на колени не отказалась. Он не видел с её стороны никакого сопротивления, однако у него закрались мысли, что она скрыла свои настоящие чувства. На самом деле близость не принесла ей никакого удовольствия. Как же так? Он наполнил чайник водой и поставил его на плиту. Пошёл к Чуян. Она стояла возле прилавка и жевала конфету. Лицо у Чуян было безрадостным. Он виноват в этом. Нет-нет. Почему он? Какие на то могут быть причины? Он вернулся в кухню, достал из шкафа коробку чая, засыпал его в заварной чайничек и залил кипятком. В кондитерскую вошли две симпатичные девушки в шапочках, присыпанных снежком. Одна из девушек прикрыла рот ладонью в варежке и засмеялась. Девушки то с любопытством и с какой-то игривостью смотрели на Хёнджина, то отводили взоры и о чём-то переговаривались со смехом. Чуян отошла в сторонку, пропустив их к прилавку. Хёнджин достал из духовки яблочный пирог. Он был уже готов. Хёнджин оставил пирог на кухне остывать. Вернулся к прилавку. Девушка, стоявшая ближе к кассе, была красавицей. У неё были длинные кудрявые волосы, струящиеся по плечам, курносый носик, очаровательная улыбка и большие карие глаза с ярким блеском. Она подошла к Хёнджину и произнесла звонким голосом: — Мне вот этот пирог со смородиной. Ещё пирог с персиками и два круассана с шоколадом. Хотелось бы Хёнджину спросить: «Куда столько сладостей?» Но он вежливо промолчал. Улыбнулся гостье. Она повернулась к подружке и чуть не завизжала от восторга. Хёнджин упаковывал пироги в коробочки и поглядывал в зал. Куда Чуян подевалась? Чай уже заварился. Он протянул девушке пакет. — Спасибо, — поблагодарила она. Хёнджин улыбнулся. — Заходите к нам ещё, — проговорил он дежурную фразу и огляделся. Девушки вышли из кондитерской. Хёнджин прошагал по залу. — Можешь выходить. Они ушли, — сказал он. Увидел на полу бумажную корзиночку от конфеты. Подобрал её. Длинная широкая штора у одного из окон колыхалась. Хёнджин подошёл к окну. — Ты тут, Чуян? — спросил осторожно. — Чего ты спряталась? Она показалась не сразу. Сжала в руках коробочку с конфетами и вышла к нему. Опустила взгляд в пол. Дулась на него. Он догадался за что. Он привык к вниманию девушек. Когда работал моделью, от красоток отбоя не было. Выбирай не хочу. Ни одна из них по-настоящему не заинтересовала Хёнджина. Чуян села за столик. Положила на него коробочку. Подпёрла щёки кулаками и посмотрела в окно. Проклятия, проклятия, проклятия! Как они ей надоели. Мама говорит, не веди дружбы с человеком, беда нагрянет. Бабушка запретила целоваться с мальчиками в губы. Сама советовала поцеловать Хёнджина, чтобы помириться с ним, а потом, когда Чуян и Хёнджин помирились и пришли к Чуян домой, отправила внучке письмо, в котором написала: «Остерегайся поцелуев в губы!». Чуян пыталась добиться от бабушки разумного ответа на вопрос: «Почему я не могу целоваться?». Получила туманный ответ: «Хочешь видеть Хёнджина подольше — следуй моему совету. Не будешь следовать — никогда с ним больше не увидишься». Чуян доверилась бабушке. Уж лучше жить без поцелуев, чем потерять возможность видеть его по утрам и вечерам, а теперь и на протяжении всего дня. Бабушке удалось сделать так, что, пока Хёнджин был на работе в кондитерской, заклятие, наложенное на него неизвестной ведьмой, не действовало. Хёнджин в первые дни работы не мог привыкнуть к тому, что практически вернулся к прежней жизни. Вздрагивал время от времени, будто вот сейчас превратится в кота. — Это чай с лимоном, — сказал Хёнджин. — Кисленький. Он отпил из чашки. Чуян слабо улыбнулась и сделала глоток. — У тебя вроде скоро отпуск будет, — сказал Хёнджин. — Можем на время твоего отпуска перебраться ко мне. Чего дому пустовать? Будешь спать в моей комнате, а я переберусь в гостиную. Там тоже удобно. Диван можно разложить. Я заметил, тебе моя кровать понравилась. — Предлагаешь пожить у тебя? — Да. Ты против? — Нет. Я всеми руками за, — проговорила Чуян. Но даже после его предложения её настроение не улучшилось ни на грамм. — Ты из-за тех девушек такая грустная? — спросил Хёнджин. — Ни одной из них не улыбнусь больше. — Они тут ни при чём, — отмахнулась Чуян. — Я думаю об ужине с моими родителями. Они хотят прийти на выходных и познакомиться с тобой. Я попрошу бабушку на это время снять с тебя заклятие. — Не волнуйся. Ужин пройдёт хорошо. — Ты немного знаком с моей мамой. Тебе она показалась хорошей. Она не такая уж и хорошая. Да и папа… характер у него тоже не из приятных. Мои родители друг друга стоят. Не знаю, как они до сих пор могут быть вместе. Они же как кошка с собакой! Маме что-то не нравится, она кричит на папу, а он кричит на неё, и так по кругу. Когда я в школе училась, мы жили под одной крышей. Ссоры были почти каждый день. Я запиралась в комнате, чтобы не слышать громких криков. А потом, за ужином, они обычно мирились, смотрели друг на друга с улыбкой и целовались в знак примирения. Семейка у меня ещё та. Когда терпеть разборки родителей я не могла — сбегала к бабушке. Она добрая и милая. Всегда меня поддерживала. Мы с ней пили чай. Она рассказывала мне какие-нибудь смешные истории из своей молодости, обычно про своих кавалеров, которых у неё было «ой сколько!». У нас в семье разные стихии у каждого. У бабушки земля, у меня вода, у мамы воздух, а у папы огонь. Может поэтому папа с мамой не ладят. Стихии неподходящие. Хёнджин внимательно выслушал Чуян и сказал: — Твоя мама сразу догадалась, что я не котёнок. Перед уходом она сказала мне, чтобы я тебя оберегал. Её слова прозвучали строго и предупреждающе. Наверное, есть какой-то серьёзный враг у вашей семьи, вот от него мне и нужно защищать тебя. — Про серьёзного врага не знаю. Мои родители — не менее серьёзные враги для тебя. Беспокоюсь, что они начнут спорить, скажут, что ты мне не пара. Ты же человек, а я ведьма. — Что за порядки у вас? Намекаешь, что мы вроде Ромео и Джульетты? — Ага. Люди из разных миров. — Допивай чай и пойдём домой. Не позволю твоим родителям сказать что-то плохое ни про тебя, ни про меня. Уж прости. Они твои родители, я это понимаю, но если вдруг разговор зайдёт не в то русло, я укажу им на это. — Завтра не твоя смена? — Нет. Завтра у меня выходной, — произнёс Хёнджин, подвинув к ней конфетки. — Сладкое поднимет тебе настроение. Когда они вышли на улицу, он спросил у неё: — Чувствую себя виноватым за тот день. Мы поторопились? Она ответила не сразу. Вопрос был неожиданным. Хёнджин угадал её мысли. Ей тоже хотелось обсудить с ним ту ночь. Чуян выдохнула облачко белого пара и произнесла: — Наверное, да. Поторопились. — Так и знал. Ещё презервативы тебя покупать заставил, — проворчал Хёнджин. — Вот я дурачок. — Ну что ты! Не дурачок вовсе! Это был милый поступок. Не знаю, что было с моей головой, когда я дала тебе коробочку с презервативами не твоего размера, — Чуян захихикала. — Мне было так неловко! А я всё равно сунула её тебе в руки. Эта коробочка валялась у меня в шкафу почти с момента нашего знакомства. Я думала: появится у меня парень, и мы с ним устроим бурную ночку. Кхм. Так я и думала. — С бурными ночками было туго? — поинтересовался Хёнджин. — Их вообще не было. — Так и быть. Устроим с тобой бурную ночку. Когда-нибудь. Он взял её за руку. — Расскажи мне ещё что-нибудь про ваш мир. Я тут второй месяц. Сначала думал, что это мой мир. Правда, слегка видоизменённый. А оказалось, не мой. Я понял это, когда мы ходили к моим родителям. Их дома не было на месте. Я ужаснулся и заплакал. Почувствовал себя одиноким, потерянным. Вспомнил, что редко заглядывал к ним. Пропадал на работе. Не очень хороший из меня сын. Когда вернусь к себе, первым делом навещу родителей. Возьму отпуск, чтобы побыть с ними подольше. — Я уже говорила, что ты замечательный человек. Твои родители, должно быть, гордятся тобой. — Надеюсь, что это так. Я люблю своих родителей. И хочу поскорее их увидеть, — сказал Хёнджин. — Мы почти пришли. Он открыл калитку. Чуян постояла на месте в некотором смущении и шагнула вперёд. В прихожей Хёнджин снял с неё куртку. Чуян надела тапочки и пошла в ванную. Хёнджин ждал, пока она помоет руки. Разглядывал себя в зеркале. На лице появилась небольшая щетина. Чуян взглянула в зеркало и столкнулась глазами с Хёнджином. Он казался ей взрослым. Внезапно она смутилась его тёплого взора. Выключила кран и вытерла руки полотенцем. Она прошла в спальню и стала расплетать косы. Хотела выглядеть милее. Хёнджин и слова не сказал о её новой причёске. Обычно она ходила с распущенными волосами. Чуян немножко обиделась на него, но виду не подала. Дверь в комнату была открыта. Хёнджин всё равно постучался. — Не переживай сильно. Постараемся, чтобы ужин с твоими родителями прошёл спокойно, — сказал он. — Скажешь, какие блюда им нравятся? Она покивала. — Будешь спать в гостиной? — спросила Чуян. — Это предложение поспать с тобой? — ответил вопросом Хёнджин. — Хотел бы поспать с тобой, но сегодня буду в гостиной. Выспись хорошенько. Он ещё раз пожелал ей спокойной ночи и ушёл. Чуян легла под одеяло. После разговора с Хёнджином, она перестала волноваться. Пусть Хёнджин человек, но он ей нравился. Родители её не поддержат, поддержит бабушка. С этими мыслями Чуян уснула. Спала крепко и спокойно. — Мама любит жареную рыбу в кисло-сладком соусе, а папа — жареную картошку в соевом соусе. Ещё они просто обожают острую курочку. Хотя, кто же её не любит, — говорила утром Чуян. Они сходили в магазин и купили недостающие продукты. Хёнджин схватывал на лету, как и что надо резать, жарить; чем посыпать. Готовые блюда они красиво расставили на кухонном столе. У Чуян от обилия запахов слюнки потекли. У Хёнджина тоже. Чуян хотела надеть что-нибудь красивое для встречи с родителями. Не только для этого, но и для того, чтобы Хёнджин обратил на неё внимание. Она даже использовала секретный приём: попросила его застегнуть молнию на платье. — Как думаешь, ничего, что я в джинсах и в кофте. Надеть что-нибудь поприличнее? — спросил Хёнджин, застегнув молнию. Он не сказал ни одного слова. Ни одного комплимента. — Ты хорошо выглядишь, — буркнула Чуян. — Спасибо. Ты тоже. Но знаешь, мне очень понравилось то светло-синее платье. В нём ты выглядела волшебно. Я даже засмотрелся. Никогда такой красоты не видел. — А это платье тебе не нравится? — спросила Чуян. Уголки её губ дрогнули. Ей было приятно, что он помнил о дне, когда она по совету бабушки надела то платье. — Нравится, — уверил её Хёнджин. — Твои родители будут здесь с минуты на минуту. Пойдём их встречать. Улыбка исчезла с лица Чуян, стоило ей увидеть маму и папу. Мама, как обычно, надела одно из своих лучших платьев, чёрное, облегающее фигуру, с открытыми плечами. Макияж у мамы был яркий. Всем своим видом она так и приковывала к себе взгляд. Папа у Чуян был статный мужчина в самом расцвете сил. Держался прямо. Лицо у него было гладко выбрито, волосы уложены, ногти пострижены. Излишняя забота о себе оттлакивала от его персоны. Хёнджин заметил, что Чуян загрустила. Блеск исчез из её взгляда. — Мама и папа, это и есть Хёнджин, — сказала она. Улыбнулась. Улыбка вышла кривой и не искренней. Хёнджин глубоко поклонился, пожал руку папы Чуян. — Котёнок оказался прекрасным молодым человеком, — заметила мама с усмешкой. — Рада знакомству. — И я рад, госпожа Кан, — сказал Хёнджин. Папа лишь коротко кивнул и одарил Хёнджина суровым взглядом. Они сели за стол. Чуян сидела рядом с Хёнджином. Он краем глаза смотрел на неё. Плечи у Чуян так и подскакивали от волнения. Ела она неохотно. — Рыба получилась очень вкусной! — похвалила госпожа Кан. — И курочка объеденье. А тебе как, любимый? — спросила она с нажимом. — Неплохо, — ответил господин Кан, проглотив очередную картошку. Госпожа Кан обратила взор на Хёнджина и спросила: — Расскажите о себе. — Я работаю в модельном агентстве. Мне двадцать пять лет. — Как я сразу не догадалась, что вы модель, — с напускной радостью сказала она. — Вы очень красивый. — Благодарю, — смущённо ответил Хёнджин. — Как же так вышло, что вы превращаетесь в кота? Попали под горячую руку ведьмы? — Да. Попал. Нежданно-негаданно, — отвечал Хёнджин. — Вы не пара нашей дочери, — вдруг сказал папа Чуян. Он произнёс это со сталью в голосе. Отодвинул тарелку и вперил в Хёнджина суровый взгляд. Хёнджина будто холодной водой окатило. На мгновение он потерял дар речи. Мама погладила мужа по плечу. Тепло улыбнулась. Мол, не начинай. Папа грубо откинул её руку и сказал: — Как только снимете заклятие, возвращайтесь в свой мир. Чуян найдёт супруга в нашем мире. Хёнджин язык проглотил. Ему стало не по себе от слов господина Кана. Тон его голоса был строгим и злым. Он чётко дал понять: Хёнджин никогда не будет с Чуян. Хёнджин повернул голову. Чуян побледнела. Губы у неё задрожали от обиды и несправедливости сказанных папой слов. Почему она должна быть как все ведьмы? Почему ей было запрещено любить не волшебника, а человека? Из-за проклятия мамы? Или на то были другие причины? — Любимый, не будь таким грубым, — проговорила госпожа Кан, улыбаясь. — Мы не хотели вас обидеть. Видите ли, в нашем мире такие порядки: в семье должны быть одни волшебники. И в роду тоже. Так было испокон веков. Если ведьма влюблялась в человека, её начинали высмеивать. И от таких браков обычно на свет появлялись обыкновенные люди. Не волшебники. А мы не хотим, чтобы нашими потомками были исключительно маги. — И это причина? — холодно спросил Хёнджин. — Чуян никто не будет высмеивать. Я присеку любые смешки в её сторону. Позвольте Чуян самой решать, с кем ей лучше быть. — Мы не можем ей этого позволить. Только волшебники и точка, — сказал её отец. — Пап, но почему? — выпалила Чуян. — Ну, родится у меня обычный человек. Пусть. Разве вы не хотите, чтобы я была счастливой? Вам действительно важно, чтобы моим мужем был волшебник? Важно, чтобы наша семья не запятнала своё имя перед другими семьями? — Да. Нам это важно, — отвечал её отец. — Мы одна из самых могущественных семей. Нашими предками были сильные волшебники. И только волшебники. Чуян не нашлась, что сказать. Замолчала и села на место. Спорить с родителями было бесполезно. Репутация семьи была для них важнее счастья собственной дочери. — Хёнджин, вы очень красивый. В своём мире вы, наверняка, найдёте достойную вас девушку. Понимаю, у вас, возможно, есть чувства к Чуян. Пока они не так сильны, заглушите их. У вас с Чуян ничего не получится. — Мама, что ты такое говоришь? — обронила Чуян. — Ты очень жестокая. — Да и тем более на вашем фоне Чуян будет смотреться, как… серая мышь, — проговорила госпожа Кан. Слова мамы кольнули Чуян в самое сердце. Да, она не была такой же красивой, как мама, но не считала себя уродиной. Думала, что симпатичная и милая. Даже Хёнджин так говорил ей. Но слова мамы!.. Слова родного человека перечеркнули все прежние мысли Чуян. Хёнджин резко поднялся и сказал: — Чуян — красивая! У неё прекрасная душа. И сердце. Я никогда не найду в своём мире подобной Чуян девушки. Подумайте над своими словами. Можете ли вы после этих слов называть себя «мама» и «папа» Чуян?